Хотеки являлись баронами с 1556 года, получили титул графа в 1723-м, а с 1745 года могли называться
рейхсграфами.
– Так точно, господин
рейхсграф.
– Зачем что? – поднял взгляд
рейхсграф.
Села на предназначенное для гостей место напротив
рейхсграфа, подпёрла подбородок основанием ладони, пристально и с немым вопросом глядя в глаза хозяину кабинета.
Повседневная униформа личной гвардии
рейхсграфа, серый мундир с небольшой эмблемой оружной длани на груди.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: отмаливаться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Ты слишком нагнетаешь, – уже не скрывая небрежения, отмахнулся
рейхсграф. – Твоя сестра весьма благоразумная девушка.
– Люди
рейхсграфа попытались провести со мной какую-то медицинскую процедуру, но у них не очень получилось.
– Я рождён не в браке, господин
рейхсграф.
– Если что-то пойдёт не так, я и дня не проживу, господин
рейхсграф.
Рейхсграф по которому разу перебирал бумаги, заметно нервничая.
Но не дождался – голос внучки
рейхсграфа, когда она начала отвечать, звучал ровно.
Зашёл в холл, подхватил и забросил за спину свой рюкзак – так и лежащий на диване, быстро направился в кабинет
рейхсграфа. Зашёл, осмотрелся.
Подняв трубку,
рейхсграф выслушал короткий доклад, после чего положил трубку обратно на место.
Внучка
рейхсграфа подняла шприц, собираясь сделать себе укол.
– Мой немецкий плох, господин
рейхсграф. Позвольте использовать русский или французский?
Цели достиг: глаза
рейхсграфа сверкнули, но эмоции он сдержал, заговорил спокойно.
Внучка
рейхсграфа была всё в том же сером мундирном платье и сапогах, с которых на чистый пол натекли лужицы мутной воды.
– Говорите на русском, – не скрывая неудовольствия, поморщился
рейхсграф.
– По крайней мере, честно, – с нескрываемым неудовольствием покачал головой
рейхсграф.
– Отлично, – хлопнул ладонью по столу
рейхсграф, тоном показывая, что беседа закончена.
Слышал равномерный неприятный писк, видел обмякшую фигуру
рейхсграфа, оставшегося в ложементе.
Чопорный секретарь
рейхсграфа вздёрнул подбородок, поджал губы и удалился – даже со спины было видно, насколько сильно он раздражён.
Как-то вдруг злость на внучку
рейхсграфа угасла, уступив место расчётливому интересу.
Она была наследницей
рейхсграфа и после окончания учёбы последний год ей часто приходилось общаться с высоко сидящими людьми ограниченных взглядов.
Отметив, что страстная валькирия, в отличие от
рейхсграфа и его секретаря, показательно язык ни разу не коверкала, русский у неё идеален.
– Не собираюсь, господин
рейхсграф.
Валькирия была в прежнем сером мундирном платье, а вот
рейхсграф сменил мундир на белый халат.
Акцент
рейхсграфа как исчез, так более и не проявлялся.
Внучка
рейхсграфа сидела за столом вполоборота, повернувшись так, чтобы обезображенная шрамами часть её лица была скрыта от взглядов.
– Убийственная красота, – едва слышно произнёс юноша, вновь обращая всё внимание на внучку
рейхсграфа и встретившись со взглядом её светло-голубых глаз.
– Взвешенная позиция, – кивнул
рейхсграф.
Возможно, внучка
рейхсграфа даже осталась без одного глаза; но не рассмотреть – заплыл, да и крови много.
За спиной в этот момент что-то крякнуло – похоже, уточка начала говорить, но осеклась на полуслове: двери кабинета
рейхсграфа наконец распахнулись, выпуская немаленькую компанию.
Пока мотал скотч, внучка
рейхсграфа – а ей определённо было страшно, холодно и больно, не сказала ни слова, не задала ни одного вопроса и не издала ни единого стона.