Помню и ещё какую-то странную грёзу нити, сначала очень тонкой, потом всё более и более толстевшей и очень светлой; она представлялась не то во сне, не то в просонках и была чем-то тревожным, заставлявшим бояться и плакать: что-то подобное я слыхал потом и о грёзах других детей.