Другая, какая-то безносая
черница, давала ей наговорного масла или мёда, велела натираться им и уверяла, что не только великий князь полюбит её, но она будет иметь и детей.
Своими руками утопил я старицу, а с нею двенадцать
черниц.
Однажды монахини привели юную
черницу на ярмарку – продавать монастырское рукоделие и собирать пожертвования.
Мимо неё словно тени сновали молчаливые
черницы и монастырские служки.
Не токмо что серьгами, а и капиталами от него великими пользовались
черницы наши.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: книгопечатник — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Вчера вот туземку от
черницы исцелила, позавчера вилларда от верной смерти спасла.
Всполошённый двор огласился ещё одним воплем – кричали хотьковские
черницы.
Духов старой
черницы находятся в центре села, рядом с основной церковью.
Однако злая старуха
черница загасила свечу, и «ночь поглотила певца».
И на слова её одна из
черниц сделала условный знак, чуть заметно махнув рукой, и снова всем им поклонилась.
Люди-то боятся туда ходить, вот
черница там и растёт рясно, силы набирается да сладостью наливается.
В гостиную бесшумно вплыли две
черницы.
Это просто корень
черницы.
Ж. Нищая
черница дарит царевне «молодое, золотое яблочко».
Картошка уродилась, грибов насушила,
черницы собрала, варенья наварила.
Ему отвечали, что не хотят и знать бояр и что присягали уже царице, которую и в
черницах почитают государыней своей19.
Разъярённая
черница опередила их на дороге к двери.
Выстроила себе эту клетку красная девица – святая
черница, обо всех нас грешных богомолица, нарочно в таком тихом месте, чтобы спокойней было молодое сердце её, людского соблазна не видючи, суетой их грешной не прельщаючись…
И
черница непраздной взята.
Черница поддерживает жизнь в теле, но, в отличие от обычной пищи, не даёт ему сил.
Не пропустите возможность стать частью истории и заглянуть в душу мистической
черницы, которая совершенно уникальна в своём роде и полна тайн и загадок.
Вольное обращение с женским полом доходило до большого соблазна: были монастыри, в которых чернецы и
черницы жили вместе.
– Как огурцы поспеют, так и
черница поспеет.
– Ежели бы ещё
черница сбежала али канонница, ну так ещё, пожалуй.
Видишь ли, в этом монастыре есть затворница или, проще, узница, потому что не по своей воле в
черницы пошла, а засадили…
Всё умерло там, за стеною, всё умерло в истомлённом сердце, и сама она живёт ли, или догорает, как эта лампада, – не может себе дать отчёта молодая
черница, сознание её подавлено этой живою могилой.
– Всего одно слово, ваше высочество. Слово, которым
черница хотела покарать вас. Слово – безумие.
– Счастливо оставаться, – замахала она рукой. – Приходи в гости,
черницей накормлю. Я сегодня целое ведро принесла.
– Ой срам-от, какой срам, – повторила
черница и рванула ворот исподницы.
Да грибов по осени наломали телеги, наварили и насолили кади, да ягоды голубели и
черницы натомили ушаты, да бочки брусники замочили, да морошки наквасили; а с этой лешевой едой и вовсе не тужи, христовенький.
Так для
черницы приличнее, да так же, по зимнему времени, и теплее.
А не потому ли ты, девка, к
черницам собралась, что с молодцем каким неувязочка вышла? – хихикнула вдруг карлица.
Опять последовал между привратником и, очевидно,
черницей беглый разговор.
Но вот лампада затрещала сильней и вспыхнула ярче,
черница вздрогнула и приподняла своё лицо; последнее пламя лампады озарило её тонкие черты, полные чарующей прелести и отуманенные безысходной тоской.
– Ах, когда бы скорей и мой конец! – прошептала
черница.
Черница поставила на пол фонарь, уселась на единственный табурет, торчавший в келье, и долго сидела, молча, обессиленная удушьем.
– Ага, чувствуешь, – заметила
черница. – А на что снова потушила лампаду?
В чёрством сердце
черницы зазмеился было страх, и она уже готова была уступить узнице, прикрыть лаской суровость, но кипевшая злость пересилила это чувство.
– Ох, и бедная ты, горемычная, – покачала головой грустно
черница, – и пожалеть-то тебя нельзя… И за что это?
Черница бросилась её утешать, успокаивать, но долго не прекращались бурные рыдания, и узница билась у ней на груди, как подстреленная горлинка…
– Ой, какие слова! – всплеснула руками
черница и закрыла ими со страху глаза…
– Не убивайся, сестра! – откликнулась
черница сочувственно.
А только не тако ты ещё стара, чтоб в безмужние
черницы иттить.
А вот обратным ходом уже не пойтить, всё, черничий наряд надела – так до смерти
черница.
Черница сидит над восковой куклой, шепчет что-то… молится… не похоже.
Черница вонзает в голову куклы острую иглу с крохотной бумажкой.
Признал, бормочет что-то, вылитый я, и верно, к крошечному камзолу
черница прикрепила даже крошечную шпагу из лучины…
– А вот, чем
черница пыталась пронзить вашу голову, ваше высочество.
Черница провела ладонью по лицу покойного, закрыв ему остекленевшие глаза, в мучительном недоумении созерцавшие треснувший потолок.
– Это вы у
черницы спросите. Она его лучше знает.