Всем известно, что
автономия искусства давно была поставлена под вопрос и в последнее время отрицается многими теоретическими дискурсами.
Поэтому признание эстетического равноправия открывает возможность сопротивления любой политической или экономической агрессии от имени
автономии искусства.
Это положение привело многих художников и теоретиков к заключению, что искусство как таковое не автономно, потому что
автономия искусства обычно понималась как автономия суждений об эстетической ценности.
В то время как одни художники настаивали на
автономии искусства, другие всё более и более ангажировались политически.
Автономия искусства не основана на автономной иерархии вкуса и эстетического суждения.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: зазолотиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но я бы предложил другой вывод из этого положения: именно отсутствие имманентного автономного суждения об эстетической ценности и гарантирует
автономию искусства.
Вряд ли подобное допущение служит
автономии искусства.
Как из социализма получилась брутальная индустриализация, из самообладания – дисциплинирование и какую роль
автономия искусства и науки играла в этом процессе?
Помимо успехов археологии развитию академического искусства способствовало и то, что благодаря постепенному распространению и усвоению идеи
автономии искусства идеологическое давление на него с начала XIX в. в целом ослабло.
Возникновение инсталляции показало, что модернистская концептуальная парадигма, основанная на представлении об эстетической
автономии искусства как его самодостаточности, независимости от контекста и явленности зрителю в любой момент времени, неадекватна для анализа современного искусства.
Последнее оставалось, конечно, в условиях 1920-х годов не более чем благим пожеланием, слабым звеном в аргументации производственников, которое перехватывалось идеологической машиной государства, легко подменяющей утопии творчества идеологемами труда (…) Из противопоставления труду творчества, а одинокой личности художника – коммунального тела “пролетариата” мы и предлагаем интерпретировать “утилитаризм” производственников, критику ими
автономии искусства, только на первый взгляд противоречащие ранним футуристическим манифестациям и теориям ранних русских формалистов.
Гройс пишет об увеличении
автономии искусства, поэтому ищет связи искусства и общества, в том числе, через «художественный рынок».