Влиятельные
американские политики пришли к той точке зрения, что остаточная германская и японская мощь могут понадобиться для уравновешения советской мощи.
Поскольку я был приглашён для участия в теледебатах с видными
американскими политиками и специалистами, с их стороны этот шаг администрации вызвал большое возмущение.
В этих беседах англичане иногда допускали пренебрежительные высказывания по поводу
американской политики или в адрес американских государственных деятелей.
Благодаря нашему успеху политики стали обращать на нас больше внимания, и я начал общаться как с ведущими
американскими политиками, определяющими развитие экономики, так и с политиками других стран.
Эта точка зрения «легла в основу
американской политики непризнания».
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: бонификация — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
На самом деле, в законодательных собраниях большинство может создаваться и разрушаться в соответствии с регулярной процедурой, которую в наши дни методично анализируют некоторые американские исследователи;
американские политики называют её «взаимными услугами», а мы бы назвали «торговлей голосами».
Только в 1820-е гг. пришедшее к власти второе поколение
американских политиков забудет столь свойственную отцам-основателям «макиавеллиевскую тревогу» и сочтёт эксперимент удачным.
Вплоть до недавнего времени
американские политики и учёные вообще обходились без термина «интеграция».
Из содержимого этих 11 страниц следует, что «проблема «денег»», которая последние три десятилетия XIX в. была в центре
американской политики, была создана «преступлением 1873 г.» и что главным фактором её развития была фермерская партия популистов с её требованием неограниченной чеканки серебряных монет (дешёвые деньги).
Его юристы пускались в подробнейшие объяснения, доказывая легитимность всех его деловых операций с точки зрения швейцарского законодательства, но общественное мнение игнорировало эти доводы, а
американские политики яростно отстаивали противоположную позицию.
Данные определения мало что говорят о современной
американской политике.
Между тем дестабилизирующим был прежде всего сам подчёркнуто наступательный характер
американской политики, блокировавший возможность повысить устойчивость обстановки путём переговоров с коммунистическими странами.
Достижение некоего среднего результата путём перехода от одной крайности к другой приведёт к менее удовлетворительным результатам, и именно тенденция к этому должна стать предметом основной критики
американской политики.
Это обещание учёных мужей для большинства
американских политиков, исповедующих здоровый прагматизм, звучало откровенно фантастично и неубедительно.
Я думаю, что это всего лишь личное мнение
американского политика.
К концу 1990-х гг. стало ясно, что
американская политика сдерживания перестала давать результаты.
Или в нём следует видеть объект
американской политики продвижения демократии?
Не только из-за того, что сегодня
американские политики основательно забыли, как создавалось их государство, и им иногда стоит об этом аргументированно напоминать.
Вероятно, этого придётся ждать по крайней мере ещё один политический цикл, но предстоящие выборы – важный промежуточный этап в эволюции
американской политики.
Поляризация
американской политики приводит и к поляризации взглядов на американскую историю, быстро обрастающих институтами их защиты.
Кажущуюся многим нашим экспертам смешной агрессивность и оголтелость
американских политиков следует воспринимать очень серьёзно.
Восемь известных
американских политиков попали под санкции за «причастность к реализации антироссийского курса».
Рузвельт в 1941 г. подчёркивал, что целью
американской политики являются «четыре свободы…, и притом повсюду в мире».
Одной из причин неудач
американской политики стало то, что они стали здороваться за руку.
В числе прочего это касалось
американской политики начала 1930-х годов.
Потому что самозащита – часть
американской политики.
После 11 сентября 2001 года
американские политики без всяких причин объявили нашу страну частью «оси зла».
И грядущую войну
американские политики называли «Европейской» с некоторым ироническим подтекстом.
Автор пишет, что пока люди до конца не осознают, сколько страданий принесла миру
американская политика, мы никогда не будем в состоянии остановить этого монстра.
Он не распространялся о деталях, о которых и не был осведомлён, просто обозначил направление
американской политики.
Вместе с тем я не считаю, что такой должна быть официальная
американская политика.
Конечно, страна сама по себе не ахти какая и важная, многие американцы вообще не знают, где она находится, но даже самые незначительные и ничтожные по своей сути страны становятся в какое-то время важными, если начинают считаться инструментом
американской политики.
В основе послевоенной
американской политики лежит доктрина либерального интернационализма.
Русские инициировали волну, и теперь все плывут по течению, а
американские политики принимают правила игры.
Как могли столько людей, простых рабочих, которым требовалось медицинское обслуживание и образование для детей, защита воды, которую они пьют, и заработной платы, от которой они зависят, голосовать, цитируя сторонников прогресса, «против своих собственных интересов» в неразберихе этого поворотного момента истории
американской политики?
Во-первых, это угнетающее чувство, когда используемые в нынешней
американской политике формулировки кажутся слишком знакомыми.
Например, в течение последних двух десятилетий
американские политики проверяли гипотезу о том, что рыночные механизмы повышают эффективность работы даже в таких олигополистических секторах с высокими постоянными издержками, как воздушный транспорт и телекоммуникации.
Очень показательно почти восстание крупнейших германских компаний против самоубийственного следования
американской политике санкций.
Что касается
американской политики в отношении модернизирующихся стран, то этот опыт отразился в том убеждении, что политическая стабильность есть естественное и неизбежное следствие, прежде всего, экономического развития, а затем социальных реформ.
Там я говорил:
американская политика должна измениться, экономические и социальные факторы должны будут её изменить дефицит госбюджета, большая внешняя задолженность – словом, эта политика не имеет большого будущего.
Я в это верил, и мне хотелось, чтоб люди у нас тоже понимали, что это зигзаги на пути
американской политики, не выражающие какую-то постоянную тенденцию.
И такие речи другие
американские политики встречали аплодисментами.
Американские политики применяют в международных делах понятия добра и зла, с этим в общем можно согласиться: соотношение добра и зла в мире – важнейшая составная миропорядка.
Она, должно быть, интересовалась эмоциональным состоянием высокопоставленного
американского политика, когда я ей ответил: «Честно говоря, я на грани паники, боясь, что пропущу свой автомобиль в кортеже».
Потом – проснувшееся национальное самосознание, люди не хотят ползти в фарватере
американской политики, те слишком много портачат, глупят сплошь и рядом, крикливого торгашества много, а мир вступил в пору особого отношения к самому понятию достоинство.
– Болезни президентов и премьеров, не следующих в кильватере
американской политики, вас не впечатляют?
Впрочем,
американские политики могут найти некоторое утешение в том, что им доверяют больше, чем продавцам машин.
По традиции израильский фактор в
американской политике приобретает ключевую роль в самом конце президентской кампании.
Я не могу припомнить ни единого серьёзного обсуждения
американской политики или волнующих военных проблем.
Что касается имперских амбиций
американских политиков – это на их совести, а нас должно всё-таки больше волновать отношение других народов к нам.