Мама нашла
дом доктора, к которому послал её отец, и, постучав, разбудила его.
В любой
дом доктор входил с чётко сформулированным убеждением, что как мужчина он равен хозяину, а как просто человек – хозяйке.
Да и сама я помню, как моя заботливая бабушка немедленно уничтожала рецепт, едва только вызванный на
дом доктор выписывал справку в школу.
Больные всё реже и реже навещали
дом доктора.
Выкрашенный в желтоватый цвет
дом доктора стоял на отшибе, и инспектор поглядел на него с неодобрением.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: тетраэтилсвинец — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Наконец, незадолго до того, как на мою несчастную семью обрушился страшный удар, мне удалось увидеть
дом доктора в новом свете.
Дом доктора представлял собой странное смешение стилей и эпох.
Выйдя на прогалину, откуда днём был виден
дом доктора, они заметили свет в одном из его окон, хотя было уже далеко за полночь.
Так что появление у
дома доктора казака не стало для них большой неожиданностью.
Прошёл час, прежде чем тело очутилось у места назначения на третьем этаже загородного
дома доктора, который был переоборудован в лабораторию.
Спустя несколько месяцев поутру в дверь
дома доктора раздался стук.
В паре километров от
дома доктора находился центральный универмаг.
Усадьба фогта упрямо наезжает на лавку, а если поставить
дом доктора там, где он вроде бы и должен стоять, никак не найти место для особняка уездного предводителя.
Дом доктора оказался небольшим двухэтажным коттеджем.
Всего через час они встретились у подъезда
дома доктора.
– Постой… Ты собираешься устроить в
доме доктора засаду?
В это же время в его городском
доме доктор, наблюдая ухудшение состояния детей, предложил пойти на крайнюю меру – провести обильное кровопускание.
Дни, проведённые в
доме доктора пролетали один за другим, я был поглощён компанией этого человека.
Как и подобает
дому доктора кондитерских наук, всем своим видом он напоминал огромный вкусный пирог.
С хозяйкой
дома доктор имел уже не один разговор на эту тему, и теперь надеялся на поддержку отца семейства.
– Я служила
дому доктора… то есть, виконта… почти тринадцать лет, – с некоторой иронией отозвалась та, заправляя ленты на своей шляпке.
С моего уступа можно было разглядеть стену зубчатых утёсов, скрывавших
дом доктора, и, пролетая прямо над этими выстроенными природой «крепостными бастионами», стлались и вились, уносимые нежным ночным ветерком, кольца чёрного дыма.
Дом доктора действительно находился неподалёку.
Ещё при первом патронаже после родильного
дома доктор сказала не ждать нормального развития и готовиться к худшему.
Вскоре свет в окнах
дома доктора гаснет.
Так проявлялось его эксцентричное чувство юмора: в этот
дом доктор всегда входил, вызванивая сигнал бедствия морзянкой.
Возможно, в
доме доктора появилась другая девушка…
Напугавшая его хворь была лёгкая, верно, прохватило сквозняком в цеху, и первый в доломановском
доме доктор даже выразил удивление перед богатырским организмом паровозного мастера, но сам он понимал, что здоровье его пошатнулось.
Думаешь, они не обрадуются, что у них в
доме доктор живёт?
– Понятное дело, что в
доме доктора работали эксперты, которые действительно обнаружили там следы пребывания молодой женщины.
В полуосвещённом
доме доктору мерещились зловещие тени.
Проходя через двор к
дому доктор отметил про себя, что приусадебный участок довольно ухожен и неплохо освещён.
А
дома доктора ждал сюрприз.
В принципе, план захвата
дома доктора был давно готов.
Вдова-христианка воспитала её в загородном
доме доктора, в загородном доме, а не в городском.
– Он был скромным человеком, может, она была замужем? – предположил я, радуясь тому обстоятельству, что и следователь пока что считает, что никакой другой девушки, кроме убитой, и в помине нет, и что если в
доме доктора нашлись женские вещи, то почти стопроцентно они принадлежали как раз ей.
В конце улицы в ночи мерцали окна
дома доктора.
Через шесть месяцев после моего водворения в этом
доме доктор оказался без учеников – все они перестали ходить к нему, так как я сделался единственным предметом его привязанности.