Особенно большие успехи сделала в это время
еврейская литература.
Животные, о которых идёт речь в этой книге, рассматриваются в классической
еврейской литературе по разным причинам.
В последние годы появился ряд важных работ о чрезвычайно неоднородной истории
еврейских литератур, которые прокладывали себе путь в официальную печать.
Если пишете для евреев, то много ли, мало ли вас прочтут, но вы остаётесь в пределах или хоть на окраинах
еврейской литературы.
Этот принцип еврейского мышления возник вместе с письменным раввинизмом и в последние десятилетия был заново открыт исследователями
еврейских литератур на разных континентах.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: отпаивание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Продуктивный поворот в исследовании
еврейских литератур и их взаимоотношения с традицией заключается именно в таком сближении библейских комментариев – мидраша и агады – с художественной литературой.
Действительно, в
еврейских литературах возникла новая поэтика, которая не в последнюю очередь повлияла на характер их интертекстуальности.
Так, несомненно влияние на
еврейскую литературу альтернативных топографических моделей деревенской прозы.
Фридберг, как и многие другие исследователи, рассматривает
еврейскую литературу прежде всего в контексте государственного антисемитизма.
В энциклопедии подробно освещены вопросы
еврейской литературы всех периодов истории и фольклора.
Первые классики
еврейской литературы начинали писать, когда ещё не было её издателей.
Мидраш («толкование») – особый вид произведений
еврейской литературы, процветавший от IV до XII века.
Первые христианские богословы находились под сильным влиянием
еврейской литературы.
Тем не менее, до 19-го столетия идиш не был сыном
еврейской литературы, его скорее можно было назвать пасынком.
Я уверен, всё, кто писали на идиш, творя
еврейскую литературу, проявляли героизм.
При сём прилагается устав общества, цель которого – «Содействие изучению и развитию научной и изящной
еврейской литературы на древнееврейском и разговорном еврейском языке».
Спустя три месяца он вновь обращается по тому же вопросу, ибо «теперешняя
еврейская литература требует перевода многих слов и имеет неразрывную связь со всеми европейскими языками».
Роман “Сионская любовь” традиционно считается достоянием
еврейской литературы, но, поскольку в основу произведения положены мотивы общечеловеческие, интерес к нему не ограничивается национальными рамками.
Еврейская литература сравнима с широкой рекой, русло которой пролегает сквозь страны и века, а воды полнятся из собственных родников и из кладезей других народов.
Нонконформистская
еврейская литература и практически участвовала в формировании советского антиканона, учредив неофициальное издательское дело – еврейский сам- и тамиздат, несколько десятилетий существовавший параллельно с разнообразными нееврейскими органами сам- и тамиздата (об этом см. далее).
Этот «образовательный» и коммуникационный контекст неофициальной
еврейской литературы в дальнейшем будет нам интересен, поскольку он определял культурные аллюзии, интертекстуальность, а в некоторых ситуациях и многоязычие её текстов.
Наряду с исследованиями еврейской культурной географии, в которых литература не затрагивается совсем или затрагивается лишь поверхностно, обращают на себя внимание и такие, в которых специфика и поэтика
еврейских литератур осмысляется с топографической и геокультурной точки зрения.
Здесь уместен вопрос о том, всегда ли такие аналитические критерии, как эмиграция, диаспора и (пост)колониальность, подходят для понимания
еврейской литературы и когда они размывают её специфику.
Но поскольку «Ковчег» представлял не только израильскую, но и вообще
еврейскую литературу, читатели могли найти там произведения авторов, пишущих на идише, русском и других языках.
Эта книга, вышедшая в 2012 году, представляет собой попытку исследования черты оседлости как территории многочисленных пересекающихся культурных традиций, которую я предприняла, опираясь на свой опыт слависта и историка
еврейской литературы.
Я с самого детства любила русскую классическую литературу, а в студенческие годы меня всё больше стали интересовать
еврейские литература и культура.
Еврейская литература зачастую боролась именно с этими стереотипами.
Предполагаем, что данный текст выступает в
еврейской литературе ироническим противопоставлением притчам о царе.
Мотив жестокого испытания, которое устраивает мудрец в доказательство справедливости своих слов, знаком
еврейской литературе: он ассоциируется с именем р.
На первый взгляд, «Бридер» – это текст, удовлетворяющий новым требованиям создания новой
еврейской литературы с новым типом героя-еврея, воплощающего в себе дух перемен.
И големы, и диббуки –традиционные персонажи, которые довольно часто встречаются в поздней
еврейской литературе.
При этом внутри советской парадигмы возникла своеобразная форма
еврейской литературы.
Сначала он, как семитолог, наладил цензуру
еврейской литературы, в тайнах которой русские цензоры разбирались, как свинья в апельсинах.
В средневековой
еврейской литературе трудно найти столь же тёплые выражения о нееврейских духовных авторитетах.
Еврейская литература выглядит практически такой же всеобъемлющей, однако в ней отсутствуют такие жанры, как драма и критическая история.
Галятовским не использовалась
еврейская литература непосредственным образом, им только давались ссылки на пересказы авторов-христиан.
Эта книга – работа реставратора, попытка извлечь из небытия
еврейскую литературу и культуру советского периода, дабы рассказать историю, давно уже заслонённую телеологией «надежды, обращённой в прах».
Однако чтение
еврейской литературы, особенно послевоенной, говорит о том, что культура эта истончилась не так уж сильно: впрочем, нас интересуют не личности авторов, а их творчество, прежде всего прозаическое и поэтическое, равно как журналистика и кино – иными словами, артефакты культуры, формальные паттерны которых можно отследить, проанализировать и включить в диалог с другими произведениями.
Он стал рассказывать о том, что его единственное желание – это раскрыть перед римлянами сокровищницу мощной
еврейской литературы.
Сокровища
еврейской литературы неисчерпаемы, заметил он.
Классическая
еврейская литература по большей части имеет дело с вопросами закона и теологии, никак не связанными с зоологией или иной наукой.
Книги были писателей-идишистов и классиков
еврейской литературы.
С одной стороны, это были непосредственные этнокультурные контакты, отразившиеся в фольклорных текстах и народных обрядах, с другой – опосредованные, вызванные полемикой с иудаизмом, взаимным интересом интеллектуалов, влиянием
еврейской литературы на восточнославянские.
Бросив на его место классику
еврейской литературы, он склонился над чемоданом и попытался вдавить пакет в освободившееся место.