На первый взгляд могло показаться, что это обычный экспедиционный дневник, рассчитанный на
западного читателя, – рассказ об экзотических местах и необычных людях.
В ней учёный знакомит
западных читателей с наиболее важными идеями академического комментария к роману, дополняя их полезными сведениями из многих работ иностранных авторов и не однажды перекликаясь с моей диссертацией.
Выбран он, потому что знаком
западным читателям, – в самом деле, нет более подходящего, если ориентироваться на любой европейский язык.
Если бы в деталях описать, что ей пришлось вынести,
западный читатель не поверил бы.
Если феномен пурги, как ни странно, практически не знаком
западному читателю, то этого ни в коем случае нельзя сказать о морозе.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: скользь — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Несмотря на то что считалось необходимым предварить текст пояснениями, доступными пониманию
западного читателя, в то время общее представление о дзэн уже сложилось.
Это значит, что православные и
западные читатели принимают книгу как достоверное изложение православной веры.
И в этом плане советская психология – едва ли не полностью закрытая для
западных читателей тема.
Для
западного читателя в этой камерной, очень личной и какой-то целомудренной книге было слишком мало скандального, разоблачительного.
Поэтому я пользовался словом «самурай», а не «буси», не столь знакомым
западному читателю, хотя и более глубоким по смыслу, обозначающим и воина, и дайме, господина (в отличие от термина «самурай»).
Почему это должно интересовать
западного читателя?
Западные читатели уже знакомы с джинном, афритом и гул ем, которые нередко появляются в арабских сказках «1000 и одной ночи».
В классах и студенческих аудиториях он старался дать японским ученикам надлежащее представление об истории и традициях английской литературы, привить им любовь к лучшим её произведениям, а в свободное время часами напролёт увлечённо работал над книгами, пытаясь донести до
западного читателя строгую красоту японской культуры, которая его завораживала.
До сих пор обсуждается вопрос датировки латинского перевода его трактата «Против ересей» (Adversus Haereses), который использовался
западными читателями.
Для
западного читателя самое важное – угрожающее и тревожное – состоит в том, что рухнула социальная и экономическая система, подобная нашей и неразрывно с ней связанная.
Во-первых, она вводила
западного читателя в совершенно новый круг знания.
Эта терминология не вполне удовлетворительна, но мы предпочли её санскритской, названия и определения которой кажутся чересчур запутанными и искусственными для
западных читателей.
Этот аспект их трудов, дополняя европейские источники, представляет наибольший интерес для
западных читателей.
Но лично для меня эта третья часть была самой важной, поскольку моей главной целью было представить
западным читателям неизвестное в ту пору современное русское искусство.
Те оглавления и списки, которые вы встретите в этой книге, добавлены редакторами англоязычного издания, с тем чтобы облегчить чтение
западному читателю.
Однако, что особенно важно отметить для
западного читателя, без отражения в них коммунистической идеологии эти работы не могли быть напечатанными, и их авторы знали об этом.
Полученный результат оказался широко востребованным, прежде всего, у
западного читателя.
Мы позволили себе отредактировать перевод текста японского издания, исходя из наших представлений о том, какие темы наиболее интересны и познавательны для
западных читателей.
Такое брожение порождает немало захватывающих явлений, и цель этой книги – познакомить с ними
западного читателя и попытаться раскрыть тот глубокий смысл, который, как я полагаю, лежит в их основе.
Именно благодаря ей и с её любезного разрешения эти замечательные учения стали доступны для
западных читателей.
Или выгорание, с которым так хорошо знаком
западный читатель не понаслышке, в принципе равно усталости и издатели просто решили дать более понятное слово?
Западные читатели, для которых непривычна эта укоренившаяся традиция скромности по отношению к своему духовному статусу, могут неверно понять её проявления, приняв их за чистую монету.
Поскольку книга рассчитана на
западного читателя, то областью непременного исследования для него должна стать западная культура – его формирующее начало.
Какие не годятся для наших краёв, потому что написаны для
западного читателя?
К устным учениям, составляющим первоначальное собрание записей, мы сделали некоторые добавления, которые, вероятно, будут интересны
западному читателю.
Для
западного читателя важнее всего тот печальный и грозный факт, что общественно-экономическая система, построенная по образу и подобию нашей, а также тесно с нею связанная, потерпела крах.
Но и для
западного читателя открывает новые перспективы постижения и человека, и общества.
Мы стремились соединить как можно больше из учений йогов в этой небольшой книге, причём вынуждены были иногда пользоваться словами и терминами, новыми для
западного читателя.
Возникнут ли какие-то сомнения у
западных читателей после этого?
Какими бы бессюжетными ни казались они первым
западным читателям, эти монстры скоро заняли заметное место на их книжных полках.
Многие западные авторы касались этой части учения йогов, но, думается, только лишь автору этой книги удалось изложить для
западных читателей в ясной и сжатой форме основные начала «Науки о дыхания» йогов и излюбленнейшие их упражнения и методы.
Посмотрим внимательнее, какие же представления могли возникнуть у
западного читателя, после прочтения этой, позволительно будет сказать, учёной книги.
Следует отметить, что переводная литература рассчитана, прежде всего, на
западного читателя.
Книга «в обобщённом виде представила
западному читателю историю кочевых государственных образований на территории евразийских степей, от времён гуннов до утраты независимости монгольскими ханствами в XVII–XVIII веках».
Я писал для
западного читателя.
Парадоксально то, что японский академик, стремясь к максимально адекватному переводу эзотерического языка дзэнских текстов на экзотерический язык современной западной культуры с её рационально-позитивистскими установками и утверждая необходимость демифологизации, демистификации психологического содержания дзэнской медитации, в то же время фактически создал весьма своеобразное мифопоэтическое описание этой традиции, хоть и вполне понятное
западному читателю, но, во-первых, излишне акцентирующее внимание на специфичности описываемого феномена и отвергающее его связь с аналогичными явлениями, во-вторых, по своей сути представляющее собой нечто качественно новое, т.е. фактически создал новый метатекст, значительно отличающийся от оригинала и больше адаптированный именно к западному менталитету.
Для
западного читателя она достаточно трудна для понимания (хотя автор её европеец) – мы привыкли по-другому мыслить и рассуждать, иначе воспринимать.
Этот факт может показаться несколько странным, особенно в глазах
западного читателя, который стал бы задаваться вопросом, что же именно предполагает эта новая философия, особенно в отношении к известной нам великой классической дисциплине.
Как редакторы издания на русском языке, мы также хотели бы пояснить почему считаем, что эта важная для
западного читателя книга также представляет большой, и не только научный, интерес для российского читателя, а также для всех, кто владеет русским языком во всех так называемых «молодых демократиях», которые автор часто упоминает наряду с «консолидированными демократиями» преимущественно западного мира.
Обретение этих истин приходит через страдание, – действительно, первые
западные читатели часто жаловались, что русские писатели как будто конкурируют друг с другом, создавая самые мрачные сюжеты и самые несчастливые финалы.
Это учение также относится к сущностному разделу дзогчен, и одна из его частей хорошо известна
западным читателям под названием «Тибетская книга мёртвых».
Все это путешествие восхитило его своей новизной, – впечатление, которое наши
западные читатели, возможно у разделят с ним.
Не знаю, могут ли слова «все магазины закрыты» дать
западному читателю хотя бы приблизительное представление о том, как выглядит сейчас улица в русском городе.
Тогда как
западный читатель, который не способен различить общий ствол и корень всей системы индийской философии, запутывается в массе противоречий, в которых для него не видно соотношения и гармонии.
Наконец, говоря о связи исламской духовности и искусства, необходимо затронуть вопрос о патронате этого искусства, ибо
западные читатели сплошь и рядом воспринимают понятие духовности в контексте дихотомии между священным и секулярным, характерной для западной цивилизации.