Так, есть философские учения, особенно в современности, в которых отсутствует
идея субстанции, но в которых всё равно присутствует идея единства якобы бесконечного предметного многообразия реальности, которую можно выразить философским понятием субстрата, даже если философы не используют его.
К такому смыслу понятия толкает и пояснение, следующее сразу за дефиницией: «Ибо у нас нет никакой иной
идеи субстанции, точно говоря, кроме того, что она – это вещь, в которой формально существует то, что мы постигаем или то, что объективно присутствует в какой-либо из наших идей».
Следовательно, у нас нет иной
идеи субстанции, кроме идеи совокупности отдельных качеств, и мы не приписываем этой идее никакого иного значения, когда говорим или рассуждаем о ней.
Итак, если
идея субстанции действительно существует, она должна быть извлечена из впечатления рефлексии.
Ощущения различных органов чувств должны быть зафиксированы вместе в одних и тех же точках пространства; возникает
идея субстанций с несколькими качествами, т.е. причинных комплексов, породивших несколько видов ощущений.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: нивхи — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Я бы охотно спросил тех философов, которые основывают большую часть своих рассуждений на различении субстанции и акциденции и воображают, что у нас есть ясные идеи как той, так и другой: извлекается
идея субстанции из впечатлений ощущения или же рефлексии?
Идея субстанции должна служить у него основанием не только собственного существования, но и истоком существования всего модального (делимого, пространственно-временного) универсума.
Таким образом,
идея субстанции, хотя и сложная, всё же является эктипоном; правда, не адекватным, как, например, идея протяжённости; ведь мы не знаем, что именно соответствует этой идее, мы лишь уверены, что такая вещь существует.
Греческий образ мышления цеплялся за
идею субстанции общих понятий и отсюда пытался прийти к пониманию индивидуального.
Она составляет (II, 23, 7) значительную часть составной
идеи субстанции.
Идея субстанции в восприятии, сама того не замечая, подчиняет субъективное и исчезающее содержание ощущения самому предмету как отрешённому от субъективности.
Таким образом, вне
идеи субстанции в собственном смысле слова мы находим в нас идеи (сотворённых) субстанций, и притом, согласно этим двум атрибутам, двух видов – протяжённых и мыслящих.
Идея субстанции как первоначала решает другую задачу: она открывает человеку путь к познанию мира в его единстве и многообразии.
Идея субстанции, равно как и идея модуса, не что иное, как совокупность простых идей, объединяемых воображением и наделяемых особым именем, с помощью которого мы можем вызвать эту совокупность в собственной памяти или в памяти других людей.
Этому аргументу можно придать и менее экзотический характер:
идея субстанции как обязательно присутствующего основания для воспринимаемого свойства действительно внушена определённой языковой структурой.
Философия шла от
идеи субстанции, но тем самым философия постепенно стала безличной, бесчеловечной.
Он придерживается
идеи субстанции и причинности, а также приписывает вещам свойства, аналогичные пространственным и временным.
Ещё хуже, пожалуй, обстоит дело с
идеей субстанции, которая представляет собой собрание простых идей с предположением о непостижимом нечто, в котором это собрание пребывает.