Это было крылатое чудовище, похожее на
исполинскую птицу без перьев.
Ни дать ни взять, гнёзда
исполинских птиц.
По людям и животным ударило как бы крыло
исполинской птицы.
Когда
исполинская птица успела повернуть голову и уставиться на меня своими горящими глазищами, я даже не заметил.
Они летели на
исполинских птицах – моголях, чьи крылья по размаху достигали нескольких метров.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: застрельщица — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Почему же его считают когтем
исполинской птицы?
Теперь вместо женщины с яйцом на камне была изображена
исполинская птица.
Массивный центральный отсек с двигателями и энергетической установкой, орудийные пилоны по бокам, прижимающиеся к корпусу во время варп прыжка, и вытянутая вперёд рубка управления, напоминающая клюв
исполинской птицы.
Но только сейчас он заметил, что все эти надписи образуют контур
исполинской птицы с раскинутыми крыльями.
Пухлые, словно комья ваты, лёгкие, вытянутые вдоль небосклона, подобно перьям
исполинской птицы, тяжёлые, тёмные, похожие на горы, лишь до поры скрывающие свою грозную мощь.
Илье мерещились там огромные
исполинские птицы, что метались там во мраке.
Солнце зашло за гребень горы. Резко похолодало. В сумерках пещера стала похожей на распахнутый зев какой-то
исполинской птицы или древнего вымершего ящера.
Вскоре стало ясно, что его источником была вовсе не
исполинская птица и даже не ветер, а… рептилия!
Глядя на тщедушного старика на тоненьких ножках, который сейчас хмуро осматривал приготовленную ловушку и вспоминая
исполинскую птицу, он всё никак не мог сопоставить в голове одно с другим.
Исполинская птица взмахивала широкими крыльями, и эти мерные движения вводили её седока в полусонное задумчивое состояние.
Словно бы
исполинская птица накрыла его своей неподъёмной тушей и с терпеливой сонливостью высиживает кладку, а ты по её милости каждое утро с тоской отдираешь своё разваренное тело от липких простыней, тащишься в душ и с омерзением подставляешь себя под жидкие струйки безнадёжно тёпленького душа, потом заставляешь себя выпить сырое яйцо, – о горячем завтраке даже думать противно, – и остаток дня проводишь в том меланхоличном состоянии, которое можно было бы назвать созерцанием, медитацией или поэтической грустью, если бы не было более родного и привычного слуху слова: "облом".