Настоящее исследование также исходит из неправомерности разделения политики на внутреннюю и внешнюю применительно к
континентальным империям.
Несмотря на различия в социальной и экономической структуре, обе силы осуществляли сходную имперскую политику на общем фронтире – как
континентальные империи они покоряли свои окраины.
Кроме того, это в значительной степени определило путь, по которому
континентальная империя пошла при формировании населения своего государства.
Однако применение мер, первоначально практиковавшихся в малых или средних европейских государствах, к огромной
континентальной империи неизбежно вызывало смещение акцентов.
Планы его были грандиозными – огромная азиатская
континентальная империя, а затем и мировое господство.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: достоевистика — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Начиная с XV века обширные
континентальные империи стали более эффективно удерживать власть и контролировать степь, благодаря усовершенствованиям в коммуникациях, бюрократическом аппарате, военном деле.
Во втором десятилетии XX века настал судный час
континентальных империй.
Однако подобные суждения представляют анахронизм, поскольку и регламенты, и политика временных российских властей в 1828–1834 годах отражали логику действий
континентальной империи, которая принципиально отличалась от логики действий национального государства или людей, стремившихся создать таковое.
Нация, развивавшаяся во враждебном окружении, выстоявшая под ударами с запада, востока и юга, и даже, более того, создавшая величайшую в истории человечества
континентальную империю…
Выбор между религиозной ортодоксальностью и веротерпимостью принимал в
континентальных империях особую остроту по целому ряду причин.
Для евразийских
континентальных империй проблема интеграции была связана с природой правительственных учреждений, с контролем или регулированием перемещения населения.
Континентальные империи сталкивались также с необходимостью считаться с угрозой крупномасштабных народных движений, которые могли носить стихийный характер.
Не беря в расчёт историю этого соревнования и наличие больше чем одного центра притяжения и влияния, нельзя понять историю этого региона, который может быть описан как макросистема четырёх
континентальных империй.
Континентальные империи, напротив, могли создавать консолидированные бюджеты.
В
континентальных империях бывшая метрополия, напротив, остаётся в прочной связи с бывшими колониями, а потому ей бывает непросто защититься от беспорядков в своих бывших владениях, и дело здесь не только в географии5.
Таким образом, бюджетные отношения в колониальных и
континентальных империях и в государственных союзах представляют огромное разнообразие моделей, эволюционировавших под влиянием множества факторов.
Какие модели бюджетных отношений использовались в колониальных и
континентальных империях и в чём главное отличие этих моделей от бюджетных территориальных систем национальных государств?
В этой дискуссии вновь проявилась проблема сравнительного контекста для изучения исторического опыта
континентальных империй.
Ликвидация новгородской демократии была принципиальным и безальтернативным шагом в создании русской
континентальной империи.
Ещё недавно в историографии существовала практически непроницаемая мембрана между
континентальными империями, которые было принято описывать как «традиционные», и морскими империями, которые описывались как «модерные».
Хотя участники секции не проводили прямого сравнения с методами управления колониальными империями, в их докладах наиболее ярко проявилась специфика
континентальных империй, которые, несмотря на использование методов непрямого управления (т. е. управления имперским пространством посредством местных элит с сохранением местного правового уклада), стремились интегрировать отдельные территории в единое государственное пространство.
При этом качества модерности, как правило, приписывались морским империям, а
континентальные империи описывались как традиционные.
И здесь и там высадку организовывала могучая
континентальная империя, имевшая значительный перевес в сухопутных силах, правда, в случае с монголами она к тому же ещё и заметно превосходила своего островного противника на море.
Это связано как с проблемой диалога между различными академическими культурами, так и с проблемой многомерного имперского пространства, которое исключает возможность однозначного определения существа имперского общества и государства и одной сравнительной перспективы (о чём свидетельствует спор между сторонниками сравнения только
континентальных империй и сторонниками включения европейского и колониального контекстов).
Новый российский политический класс, присваивая себе суверенное право защиты «традиционных ценностей», стремится закрепить свою легитимность через обращение к идеологически переработанному прошлому – интерпретации прошлого (ставшей в этих обстоятельствах единственно возможной) как героической истории становления русского государства, колоссальной
континентальной империи.
Если рассматривать
континентальные империи во временном пространстве, то следует иметь в виду, что они существовали и соперничали приблизительно в один и тот же исторический отрезок времени: с учётом особой хронологии событий можно разделить его на обычный период и эпоху революций.
Нетрудно заметить, что и разделение на морские и
континентальные империи не слишком удобно.
Сегодня историки признают не только то обстоятельство, что «традиционные»
континентальные империи в XVIII и особенно в XIX веке уже отнюдь не были вполне традиционными, но и то, что в морских империях этого времени сохранялось не мало традиционных элементов общественного устройства и форм контроля центра над периферией25.
Но в
континентальных империях постоянно существовала опасность, что особый статус этнотерриториальных образований либо вызовет административную и правовую путаницу, либо будет способствовать росту сепаратистского движения.
Континентальные империи возникли до периода революций, и все они в значительной степени утратили своё могущество, а в конечном счёте распались из-за невозможности приспособить свои политические институты и социально-экономические структуры к многочисленным, подрывавшим их основы последствиям «двойной революции».
Отношения между тремя
континентальными империями бывали далеки от безоблачных, но на границах между ними мир не нарушался целых сто лет!
Макросистема
континентальных империй в течение длительного времени была внутренне стабильна, потому что, несмотря на частые войны между соседними империями, все они придерживались определённых конвенциональных ограничений в своём соперничестве.
Так, во всех
континентальных империях исследователи обнаруживают попытки имперского центра выстроить всеимперскую идентичность (яркий пример – оттоманизм), панидеологии (панславизм, панисламизм, пантюркизм), способные интегрировать часть населения империи и неизбежно выходящие за пределы имперских границ, а также модерные национальные проекты, которые противопоставляли себя империи.
В таком свете видно принципиальное различие между
континентальными империями в этом регионе и западными колониальными империями, которые могли инициировать поддержку тех или иных конфессий или национальностей за пределами метрополии, не меняя баланса сил и отношений лояльности внутри метрополии.
Империя противостоит империализму, поскольку империализм есть выражение агрессивной колониальной политики капитала, который стремится эксплуатировать трудящихся разных стран, а
континентальная империя основана на нулевом значении подвижности финансовых капиталов, т. к. эта сфера полностью огосударствленна и связана этикой традиционных религий.
Нет таких рецептов в опыте западной демократии, которые помогли бы безболезненно преобразовать огромную
континентальную империю со встроенными в её внутреннюю ткань многочисленными и обширными колониями в современное национальное государство.
История
континентальных империй (в отличие от морских, которые оказались затронуты постколониальными исследованиями) по-прежнему описывается с точки зрения имперского центра.