Иными словами, смысл информационной войны заключается в нанесении населению определённой страны тяжёлой
культурной травмы.
Сфера научных интересов: социальная история, культурная история, история повседневности,
культурная травма, влияние модернизации на общество, региональная история, история сталинизма.
Кризис идентичности в ситуации вынужденной миграции – это, возможно, самое острое и концентрированное выражение нарушений идентичности, происходящих при всякой
культурной травме.
Для нас были трудные проблемы – культурные кризисы со сдвигами в системе ценностей происходят в результате сильной
культурной травмы.
И здесь мы вплотную подходим к концепции
культурной травмы, как она понимается в группанализе.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: историософский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но у
культурной травмы есть ещё один аспект, крайне важный для нас профессионально.
Когда же изменения, делающие нажитую матрицу принадлежности к группе неработающей, происходят резко и без своего рода допуска на адаптацию, можно говорить о
культурной травме.
Были вспышки и разрывы разных типов – в условиях кризисов и в состоянии
культурной травмы.
Травма – понятие с размытыми смысловыми контурами, которое может применяться как к индивидуальному опыту, так и к опыту сообществ (
культурная травма).
Впрочем, всё это скорее фантазии о том, как «старые терапии» могли бы работать с
культурной травмой в наших условиях: все мы понимаем, что практика их квалифицированного применения пока довольно мала и во многом происходит внутри самого профессионального сообщества, в рамках мастерских и учебных программ под началом западных тренеров.
Культурная травма с её коллективной аффектацией вполне может быть расценена как основной нерв этой системы.
Однако странным образом, чем дальше идёт этот процесс, тем в большей степени прогрессистский нарратив сменяется трагическим нарративом и вместо того, чтобы привести к катарсису и исцелению общества, такой дискурс хроникализирует
культурную травму и распространяет её на все большие сферы и пространства.
Культурная травма собирает социальное тело, но как скорбящее, полное и чувства вины, и ресентимента.
О
культурной травме немало сказано – говорят и о деструктивном воздействии на «социальное тело», и о конфликте между фактами настоящего или прошлого, которые не соответствуют базовым основам культуры, и о разрыве некоторых социальных тканей и процессов.
Неудивительно, что для процесса конструирования
культурной травмы чрезвычайно важной оказывается фигура свидетеля.
Фактически создаётся суррогатная журналистская «попса»: как будто бы она обращается к человеку, но не помогает ему решать проблемы социальности, гражданского воспитания, нравственной опоры в ситуации
культурной травмы, т. е. не делает того, что ведёт к обретению личностных смыслов в новых условиях, к гармонизации социальных отношений.
Этот разговор о тотализации скорби, вины и страха вокруг
культурной травмы, как представляется, имеет параллели с беньяминовским разговором о капитализме как о секулярной (имманентной) религии вины.
Во времена перемен, когда множество людей переживают последствия
культурной травмы, работа с семейной историей словно запрашивается самой жизнью: на мой взгляд, это одна из форм культурной терапии.
Группаналитическое определение
культурной травмы как нарушения «матрицы принадлежности к группе» ближе к тому, с чем работают практики.
Пусковым механизмом этого цепного процесса стала «
культурная травма».
Они не только нанесли тяжёлую
культурную травму работникам наёмного труда, но и создали труднопреодолимые социальные препятствия на пути модернизации отечественной экономики и общества в целом.
События 11 сентября 2001 г. – пример
культурной травмы, осмысление которой привело не только к радикальному изменению представлений о мировых конфликтующих силах, но и к формированию новых социальных и национальных типов идентичности в разных странах мира.
Равным образом и опустошительные чумные эпидемии не стали для европейцев XV века
культурной травмой, хоть по факту и многое изменили в экономике и культуре того времени.