Можно, следовательно, утверждать, что каждое произведение
модернистского искусства задумывалось с целью так или иначе противопоставить его всем остальным уже существующим модернистским работам.
Многочисленные высказывания последователей принципов
модернистского искусства в отношении представителей других течений отличались противоречивостью.
Так, серьёзная помеха нашему пониманию
модернистского искусства состоит в нежелании принять как удовлетворительные и верные его парадоксальные, самопротиворечащие интерпретации.
При этом последователи
модернистского искусства призывали художников на пути к искусству будущего отказаться от следования сложившимся к тому времени традициям художественного изображения и построения.
Модернистское искусство неоднократно демонстрировало свою способность апроприировать направленные против него иконоборческие жесты и обращать их в новые модели создания искусства.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: кокильный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Хотя энтропия традиционной культуры стала внутренним сюжетом
модернистского искусства и мысли 1920–1930‐х годов в целом, русские эмигранты оказались особенно восприимчивыми к знакам распада и вырождения.
Мы обнаружили, что корни
модернистского искусства лежат в гораздо более давней художественной традиции, которую модернизм свёл на нет одним своим появлением.
Однако такое положение вещей отнюдь не означает, что
модернистское искусство действительно плюралистично: ведь те работы, которые не задумывались как противопоставленные уже созданным, никогда не были признаны релевантными или подлинно модернистскими.
Невозможным также оказывается предъявить какое-либо произведение как абсолютно характерное, выражающее все тенденции
модернистского искусства (тут я подразумеваю и современное искусство).
Модернистское искусство функционировало не только как механизм включения всего того, что не воспринималось раньше как искусство, но и как механизм исключения всего того, что имитировало уже существующие художественные образцы в наивной, неотрефлектированной, неизощренной и неполемичной манере – то есть всего, что не было спорным, провокативным, стимулирующим.
Из этого следует: зона
модернистского искусства далеко не плюралистична, напротив, она чётко структурирована согласно логике противоречий.
Хотя художник, куратор и критик вправе свободно высказываться за или против демонстрации каких-либо работ, каждое такое высказывание подрывает автономность и суверенность художественного творчества, которые отстаивало
модернистское искусство.
Вместо ожиданий того, что в рамках идеалистической традиции, которая говорит, что мышление, свойственное
модернистскому искусству XX века, скрывает за ширмой материалистических объектов важные нематериалистические элементы, модернизм отталкивается от материальных свойств предметов и высмеивает нематериалистическое мышление.
Некоторые специалисты по
модернистскому искусству выступают против всего, что не вписывается в их собственный визуальный опыт, и тем самым они наталкивают на сомнение: а занимаются ли они непосредственно искусством или просто защищаются от потока событий?
Модернистское искусство отвергало традицию и стремилось порвать с ней.
И первый раз люди увидели запрещённое раньше
модернистское искусство, большинство возмущалось, как можно так извращать натуру?
Отрицание дискретности сознания лежит в основе всего
модернистского искусства первой половины XX в.
Вместе с чарами модерна спадают чары
модернистского искусства.
Каждое новое движение, каждый новый «изм» в
модернистском искусстве представляли собой очередное громкое заявление художников о том, что ими открыт новый способ видения.
Отсюда – дегуманизация, и это реальное стремление и результат, достигнутый
модернистским искусством.
Свойственен авангардному, и отчасти
модернистскому искусству, однако относится «к внеэстетическим и тем более к внехудожественным реакциям».
Характерной чертой
модернистского искусства XX века также было возрождение интереса к мифологии.
Модернистское искусство декларирует право писателя на полную художественную свободу, отражение объективной действительности заменяется субъективными ощущениями, фантазиями автора, навязчивыми идеями и непонятными учениями.
Выражая общую установку
модернистского искусства на новаторство и разрыв с прошлым, итальянский футуризм прославился особенно грозными проклятьями в адрес всего, что олицетворяло культурную традицию, художественный мейнстрим и обывательский вкус буржуазного общества.
Такая „переоценка эстетических ценностей“ привела многих представителей
модернистского искусства к идее диалогизма, имманентно присущего художественным произведениям. <…> На уровне художественного текста взаимодействие наблюдателя и объекта наблюдения может быть прочитано в семиотической перспективе как взаимодействие адресата и адресанта.
В духе поисков
модернистского искусства она интересовалась движением как таковым, вдохновлялась античностью и природой.
Таким образом, неудивительно, что этот визуальный акцент на скорости существенно повлиял на развитие
модернистского искусства, особенно на его движение к абстрактному – ибо каким способом можно лучше изобразить мимолётные качества быстрого движения, как не через абстрактные, размытые формы?
Говоря о контексте и самом процессе становления инсталляции как жанра в западном искусстве, следует особо выделить период 1960‐х гг., который имеет ключевое значение в этой связи и маркирует важнейший рубеж в истории и теории
модернистского искусства.
Несмотря на то что минималисты создавали объекты– «специфические объекты», – опыт минимализма крайне важен для процесса становления инсталляции, так как минималистические объекты перестают быть изолированными и автономными, какими были образцы
модернистского искусства, и имеют качество не «интровертности», а «экстравертности», создавая вокруг себя определённую среду связей, некое силовое поле.
Но, родившись
модернистским искусством, кино в ходе своей эволюции сбивается с пути и очень быстро возвращается в репрезентативный режим, который, казалось бы, уже подорван в литературе и изобразительном искусстве.
Северянин (самый модный поэт своего поколения) был воплощением вкусов полуобразованной публики, поверхностно воспринявшей
модернистское искусство и щеголяющей этим знанием.
Посредством своей формы
модернистское искусство постоянно стремится обратиться к этому скрытому материальному содержанию.
Реальный человек, конкретное пространство и историческое время становятся материалом нового
модернистского искусства, социохудожественной индустрии, использующей рядовых художников на инженерных должностях.
Рядом – абстрактное полотно из разряда
модернистского искусства, успевшее выйти из моды, а затем стать ещё более модным.
Трофейные работы по-прежнему считались способом хранения ценностей, но средняя часть рынка произведений современного, импрессионистского и
модернистского искусства внушала неуверенность.
После того как
модернистское искусство отказалось от мимезиса как главной цели, единственным элементом, связывающим искусство с реальностью, стала специфическая материальность самого произведения искусства, материал, из которого это произведение сделано.
Именно поэтому
модернистское искусство так жёстко привязано к тематизации своей собственной материальности: только посредством её оно постигает собственную истину, если под истиной понимать отношение к реальности.
В этом смысле каждое произведение
модернистского искусства можно рассматривать как консервную банку, содержание которой кроется в самой форме произведения.
Наряду со своими статьями о современном и позднем
модернистском искусстве в журналах он (в соавторстве) написал книги по визуальной культуре, политике, войне, мобильности, гламуру и правительности (governmentality) нашего времени.
Вообще, вероятно, любое значительное произведение
модернистского искусства XX в. носит на себе отпечаток серийности.
Если
модернистское искусство действительно представляло собой вызов преобладавшим ценностям и эстетическим нормам, что же могло заменить эти устаревшие стандарты?