Мне в этом плане очень повезло и с мамой – великим книгочеем и книголюбом с высшим библиотечным образованием, и с отцом – настоящим self-made man, прошедшим сквозь голодное военное и
послевоенное детство путь от мальчишки-безотцовщины из многодетной семьи, до руководителя городского масштаба.
Вернее, все эти его рассказы про тяжёлое
послевоенное детство, когда у детей почти не было игрушек, а про велосипеды и думать было нечего.
Ни лихие годы войны, выпавшие на долю наших бабушек и дедушек, ни полуголодное
послевоенное детство наших родителей, ни наша бурная перестроечная молодость, совпавшая с крахом эпохи.
Обычное
послевоенное детство, служба в армии, учёба в ракетной академии и вдруг, неожиданно для самого себя – театральный институт.
Память о
послевоенном детстве отразилась как в зеркале в произведениях писателя.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: передавливание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Действительно, в
послевоенном детстве перенесённый туберкулёз давал о себе знать.
К тому же запоздалая неоромантическая экзальтация «молодых эстонцев» как нельзя менее соответствовала травматическому опыту
послевоенного детства.
Знаю о таком из рассказов о временах большой войны, экономического кризиса или другой катастрофы, видывал такое в раннем
послевоенном детстве и в «лихие 90-е», вижу иногда в диаспорах, это, конечно, какие-то периферийные социальные контексты, предполагающие, что где-то по соседству есть что украсть, у кого выпросить или кому продать, тем не менее подозреваю, что так называемый «административный рынок» и прочие поздне- или тем более постсоветские изыски тоже женский домен: мужчина где-то за кулисами создаёт или добывает интеллектуальный продукт, женщина на сцене его лоббирует, обеспечивая таким образом своему мужчине статус, который тот затем инвестирует в благосостояние семьи, просто обыватель ни этой сцены, ни публики в зале не видит.
Но пожила её единственная радость недолго, сказалось
послевоенное детство.
Мрачный, сгущённый мир фильма «Дети партизана» воплощает особенный образ
послевоенного детства – «не-детства»: это мгновенное взросление от взрослых испытаний, необходимость принимать взрослые решения от взятой на себя (а часто и не взятой, а свалившейся) взрослой ноши.
Созданная на основе личных воспоминаний, облечённых в проникновенную художественную форму, состоящая из рассказов о
послевоенном детстве писателя, эта книга ведёт за собой читателя к горизонтам прошлого, к укрытым за облаками времени нравственным вершинам, которые за этими облаками не померкли и в наше время не изменили ни высоты, ни весомости.
Именно
послевоенное детство сформировало мой взгляд на мир.
Сам тулуп был как древнее предание – искренне верилось: его носили и не могли износить семь поколений – весь наш род грелся и согревался в этой шерсти; им же укрывали только что, в зиму, рождённых телятей и поросяток, переносимых в избу, чтоб не перемёрзли в сарае; в огромных рукавах вполне могло годами жить тихое домашнее мышиное семейство, и, если долго копошиться в тулупьих залежах и закоулках, можно было найти махорку, которую прадед прадеда не докурил век назад, ленту из венчального наряда бабушки моей бабушки, сахариный обкусок, потерянный моим отцом, который он в своё голодное
послевоенное детство разыскивал три дня и не нашёл.
Вот оттуда, из далёкого
послевоенного детства, начиналась карьера этих, впоследствии знаменитых спортсменов.
Вот колдовство воспоминаний – почему-то из, в общем-то безрадостного,
послевоенного детства чаще всего вспоминается светлое.
Когда-то в детстве, слушая захватывающие истории отца из его страшного
послевоенного детства, я дал себе слово, что, когда я вырасту, напишу книгу про своего папку.
В наше
послевоенное детство безотцовщина была обычным понятным явлением: мужчин перебили на войне, но и сейчас, без всякой войны, я наблюдала в соседских семьях отсутствие мужчин, одни женщины и дети.
Надо знать моего папу: его деревенское
послевоенное детство и безотцовщина дало «на гора» крестьянскую основательность, смекалку и рукастость.
Он явственно стал осязать давно забытый пронзительный запах бедности
послевоенного детства.
Бедное
послевоенное детство, дешёвая одёжка, пустые щи и ржавая селёдка, синюшный кисель, дешёвая конфета в бумажке, которую мама дарила ей по праздникам.
Я сказал им, что я не какой-то тип из киноиндустрии, а простой парень, которому в
послевоенном детстве пришлось научиться доить коров.
В наше
послевоенное детство игрушек и каких- либо организованных детских развлечений не было вовсе.
В остальное время суток и года он или глядел на звёзды и слушал их далёкие голоса, или вспоминал о своём тяжёлом
послевоенном детстве.
Затем возвращение в родную деревню, школа, работа по дому, полуголодное
послевоенное детство.
Всё это было порождением голодного
послевоенного детства и закона джунглей, по которому нам приходилось даже не жить, а выживать на улице.
Тяжёлое
послевоенное детство, что там говорить: отец умер рано, я едва помню его.
Испытав на себе тяготы
послевоенного детства и научившись бороться за всё: репутацию, человеческое отношение, образование, безопасность – женщина настолько привыкла воевать с людьми, что не могла расслабиться и остановиться даже с мужем и детьми в родном доме.
– Трудное
послевоенное детство, страна в разрухе, да и в пятидесятые было несладко.
Обычное
послевоенное детство, школа с бравыми пионерскими песенками, красные галстуки, первые поцелуи в зарослях сирени.