По причинам, которые должна объяснить
психология религии, одни крупицы такое воздействие оказывают, другие нет.
Психоаналитическая школа в
психологии религии имеет в настоящее время немало сторонников среди западных психологов.
Позже я попытаюсь показать, что это различие составляет одну из основных проблем
психологии религии.
Его книга «Многообразие религиозного опыта» оказала значительное влияние на развитие
психологии религии.
В последующие годы ставится задача создания «позитивной
психологии религии» путём экспериментального воспроизведения и исследования религиозных переживаний с помощью религиозных текстов и понятий как раздражителей, возбуждающих религиозные переживания.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сформулироваться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Особенно активно она разрабатывается в зарубежной психологии в рамках
психологии религии, психологии сознания и психологии духовности.
В предлагаемой читателям коллективной монографии частично подводятся итоги работы авторского коллектива над проектом «Современная западная
психология религии: адаптация в российском контексте».
Предоставляемая информация зачастую черпается из вторых рук, далеко не всегда она опирается на исследования основных направлений современной
психологии религии и научного творчества их представителей.
Возможно, именно область
психологии религии поможет высветить некоторые идеи, которые прямо или опосредованно фундируют этот принцип, и в данной статье мы предлагаем читателю некоторые наши размышления, идущие в этом направлении.
Пожалуй, наиболее динамично развивается в последние годы рецепция направления
психологии религии, связанного с когнитивными исследованиями.
Однако в ходе работы над сборником мы расширили количество участников, что, по нашему мнению, позволило более полно отразить ситуацию в современной отечественной
психологии религии.
В действительности это «история
психологии религии», а не сама наука.
Религиозные переживания оказались в фокусе интереса
психологии религии с самого начала её становления как самостоятельной дисциплины – нередко её называли «наукой о религиозном опыте».
Тем не менее эти исследования ещё не были непосредственным образом направлены на воспроизведение религиозных или «около- религиозных» переживаний в лаборатории: подобные попытки стали характерным признаком скорее континентальной
психологии религии (см. ниже).
Во-первых, не вызывает сомнений явное отставание российской
психологии религии от зарубежной, что связано и с советским наследием, и с постсоветскими трансформациями, и с кризисом в гуманитарных и социальных науках на современном этапе, и со своего рода «самоизоляцией» отечественных учёных из-за языковых барьеров.
Во-вторых, междисциплинарный статус
психологии религии также негативно сказывается на её положении.
По-видимому, впервые в области
психологии религии принцип методологического объективизма заявляет о себе в последней четверти XIX в., так как уже на рубеже XIX–XX вв. появляются первые попытки его отрефлектировать.
Его участников объединяет ощущение, что место, занимаемое
психологией религии в отечественной науке, отнюдь не соответствует её назначению и возможностям.
С этой точки зрения
психология религии сильно уступает социологии религии.
Она призвана ввести в оборот определённые данные, касающиеся истории и современного состояния
психологии религии, сделать их предметом научной дискуссии, открыть им доступ в учебные пособия и курсы лекций.
В итоге эмпирические исследования оказываются в сильной степени теоретически нагруженными, а обилие подходов и концепций в самой
психологии религии приводит к не менее многочисленным трактовкам религиозного опыта и столь же разрозненным взглядам на возможности его изучения.
Попытки исключить «религиозный опыт» из предметной области
психологии религии предпринимались неоднократно: яркий пример тому – советская традиция, видящая в разговорах о «религиозном опыте» «издержки» западной идеологии.
В конечном счёте экспериментальная интроспекция в различных своих вариациях утратила популярность: как под влиянием исторических обстоятельств, так и в связи с изменением методологического климата – в настоящее время число её сторонников в основном ограничивается немногочисленными представителями феноменологической
психологии религии и так называемой нейрофеноменологии.
Безусловно, метафора «взлёта и падения» может быть ошибочной во многих отношениях – пессимистичные оценки
психологии религии действительно звучали и до этого.
Представляется, что последнее, при наличии обоюдной заинтересованности, стимулировало бы развитие
психологии религии в наибольшей мере.
Представляется к тому же, что их публикация «под одной обложкой» заставит читателей сильнее ощутить проблемы, стоящие перед отечественной
психологией религии в настоящее время.
Однако анализ стандартных программ и учебных пособий по данному курсу показывает, что он практически всегда ориентирован на историю
психологии религии, причём на её «классическую эпоху»: конец XIX – первая половина XX в.
Насторожённое и зачастую враждебное отношение к «американским» методам было свойственно континентальной
психологии религии, представители которой или констатировали их полную несостоятельность, или же предлагали подкреплять лабораторными исследованиями – от клинических испытаний до экспериментальной интроспекции.
Третьим важным направлением рецепции могло бы стать критическое восприятие современной
психологии религии в рамках развивающейся в постсоветский период «христианской психологии».