Приватизация, на которую делали основную ставку
российские реформаторы, не стала действенным средством стабилизации экономики.
Однако устремления
российских реформаторов в начале 90-х годов оказались направлены совсем в иную сторону.
Всё своё внимание великий
российский реформатор обратил на реорганизацию регулярной армии и строительство военного флота, которое начиналось «с азов».
Российские реформаторы ввели гласные суды, устное прение сторон и независимую судебную систему, тем самым внедряя европейские правовые принципы и судебные модели.
Но великий
российский реформатор приберёг для него особую миссию.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: достраивание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Наконец, по прошествии тридцати с лишним лет моему читателю, надеюсь, будет интересно взглянуть на судьбу самих
российских реформаторов.
Этого не понимают
российские реформаторы или делают вид, что не понимают.
Российские реформаторы должны были также учитывать баланс между политическими группами, поддерживавшими реформу и находившимися в оппозиции к ней.
Однако
российские реформаторы положили в основу своих преобразований неоклассическую, либерально-монетаристическую теорию.
Периодический кризис 2008–2010 гг. поставил
российских реформаторов в весьма пикантное положение – им необходимо признавать фиаско ортодоксальной неоклассической теории,которую они восприняли и на основе которой они выстраивают модель капиталистического рынка, привёдшую в результате к бандитскому капитализму.
В довершение новоявленным
российским реформаторам было заявлено, что и сами вы – никакая не демократия, а огромный обломок тоталитарной системы.
Но это пустяки, посчитали
российские реформаторы, так как демократическим является весь «цивилизованный мир», наиболее развитые страны, а недемократический мир – это «изгои», слабые государства.
Этот детерминистский дискурс был чрезвычайно популярен у
российских реформаторов начала 1990-х годов, и именно в этих категориях они обосновывали свою версию экономических реформ.
Надежды
российских реформаторов на то, что новые поколения россиян будут иметь иное, не тоталитарное, демократическое, свободное сознание пока не подтверждаются ни общественной практикой, ни социологическими опросами.
Когда в первых темах курса утверждалось, что
российские реформаторы сдёрнули экономику назад в XVIII в., то это не была риторика.
Российские реформаторы в 1990-е годы действовали, скорее всего, по сходным соображениям.
Именно так и поступили
российские реформаторы 90-х годов.
Эта мера по-разному расценивалась отечественными историками и биографами
российского реформатора.
Но
российские реформаторы не только не воспользовались этой уникальной возможностью; фактически они сделали всё, чтобы опорочить ценности свободы в глазах населения.
Однако
российские реформаторы не поняли пользы от ликвидации абсолютной ренты.
Для объективной оценки результатов, получаемых в ходе «кипучей» деятельности
российских реформаторов, необходимо чётко определить понятийный аппарат.
Неоклассики, а ныне и
российские реформаторы, настаивают, что экономика развивается и должна развиваться по воле «невидимой руки», т. е. стихийно.