Тогда представители
русской интеллигенции оказались по разные стороны баррикад и фронтов.
Преодолев через кантианство искус позитивизма и марксизма, наиболее мыслящая часть
русской интеллигенции поворачивает к идеализму, первоначально этическому, а затем и религиозно-метафизическому.
И потому, что для истории
русской интеллигенции портрет её сестры-соперницы особенно важен.
Историки из ордена
русской интеллигенции любят другие сражения, такие, где у нас хоть какая-то, но неудача.
Самое время задаться традиционными вопросами
русской интеллигенции.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: кордовой — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Именно в этом смысле трактовали культуру русские философы, заложив тем самым традицию её использования в среде
русской интеллигенции.
Приверженность самосовершенствованию, общественной активности и самовыражению в согласии с историей возникла за много десятилетий до русской революции и уходила корнями в традиции
русской интеллигенции.
Надо сказать, что в XX веке
русская интеллигенция, воистину уникальное социальное явление, не имеющее ни аналогий, ни точного перевода на другие языки, увы, давала основание для обоих толкований.
Выдворение из страны известных учёных, составлявших цвет
русской интеллигенции, нанесло мощный удар по науке, приведя к разрыву преемственности в развитии культурных процессов.
Многие из них были в передовых кругах
русской интеллигенции.
В названиях произведений обращает на себя внимание интерес к теме нравственного воспитания, душевных добродетелей – характерная черта
русской интеллигенции.
Но разрыв между тем, что происходило на верхах русского культурного ренессанса и внизу, в широких слоях
русской интеллигенции и в народных массах, был болезненный и ужасный.
Но в кровавом 1905 году
русская интеллигенция впервые заглянула в лицо подлинной революции, в беспощадное лицо русского бунта.
Он проштудировал огромное количество литературы, отражавшей деятельность
русской интеллигенции за прошедшие десятилетия.
Растущий класс
русской интеллигенции вёл лихорадочный поиск новой философии религии, и зачастую обстоятельства оборачивались скорее комической, нежели трагической стороной.
Наконец, в-четвёртых, этот сборник, ценный сам по себе, очень важен ещё как крупная веха в истории умственного и политического развития
русской интеллигенции, указующая также и путь в будущее.
Дух и искания
русской интеллигенции накануне великих социальных потрясений выражены в ней в слове прозрачном, создающем особенное, зайцевское, настроение.
Будучи на руководящей советско-партийной работе, в первые после социалистической революции годы он большое внимание уделял привлечению на сторону советской власти передовой части старой
русской интеллигенции, выдвижению и воспитанию своих, плоть от плоти народных, творческих работников.
Целое поколение
русской интеллигенции сложилось (или развратилось) на заполняющей межреволюционный промежуток (1907–1917 гг.) социальной попытке примирения между монархией, дворянством и буржуазией.
Авторитет его был так велик, предлагаемое им сокращение пути к социализму было так соблазнительно, что
русская интеллигенция начала шестидесятых годов мало была склонна скептически относиться к найденному им решению «социальной антиномии» и вовсе, по-видимому, не задумывалась над вопросом о том, – через какие именно местности пролегает этот исторический просёлок и кто же именно поведёт им русский народ, «равнодушный, не способный ко всем политическим вопросам»?
Да, исторический факт состоит в том, что долговременная, целенаправленная, самоотверженная деятельность одной из двух политически ангажированных частей
русской интеллигенции стала одним из краеугольных камней катастрофы 1917 года.
Её судьба – отражение судьбы
русской интеллигенции.
Но
русская интеллигенция уже и тогда была не с ними.
Общая трагедия
русской интеллигенции!
Последние два обстоятельства, неизбежно присущие народным армиям, вызвали два явления: понизили, несомненно, боевую ценность офицерского корпуса и внесли некоторую дифференциацию в его политический облик, приблизив ещё более к средней массе
русской интеллигенции и демократии.
Этим объясняется неожиданность для большинства
русской интеллигенции успеха большевистской революции.
Каскова обожали пожилые тётки с толстыми кошельками, а также молоденькие экзальтированные дамочки, пытавшиеся играть в новую
русскую интеллигенцию.
Можно ли считать критическое, негативное отношение самых выдающихся представителей дореволюционной
русской интеллигенции к большевизму, к советской системе отражением русскости?
Увлечение марксизмом было в то время повальною болезнью
русской интеллигенции, развившейся ещё в 90-х годах.
Но прежние идеи
русской интеллигенции были ошибочны и сгорели в огне революции и войн.
Возможно, именно это объясняет участие или сочувствие революции
русской интеллигенции, а также части армии, дворянства и промышленников.
Русская интеллигенция должна быть перевоспитана в русском духе.
Вот таким хотела бы, я думаю, быть
русская интеллигенция – по крайней мере, та, которая мне интересна, которую я не полностью отторгаю и которая меня не полностью отторгает.
Я всё время добиваюсь от моих оппонентов, этаких увлечённых западников, признания, что их кумир сам уже не придерживается тех идеалов, которые покорили в своё время
русскую интеллигенцию.
Русская интеллигенция боролась против большевизма по многим основаниям.
Родоначальникам
русской интеллигенции легко было отрываться от религиозной традиции, потому что такой традиции, в смысле живых религиозных переживаний, вовсе не имелось налицо.
Русская религиозная жизнь была тщательно стерилизована как раз к тому самому моменту, к которому относится зарождение
русской интеллигенции.
Либеральная и радикальная
русская интеллигенция всегда склонна была думать, что социализм очень возвышенная вещь, хотя может быть и неосуществимая в данное время.
Ещё одно напоминание о незыблемых эстетических и духовных ценностях, которые являются частью русской культуры и которые так органично входили в жизнь
русской интеллигенции 60-х.
Его слова – «душа моя страданиями человеческими уязвлена была» – стали, по сути, матрицей сознания
русской интеллигенции.
Но славянофильство стоит бесконечно выше того революционного и материалистического народничества, которое владело
русской интеллигенцией почти целое столетие и привело к катастрофе русской революции.
Тем не менее следует признать большой заслугой революционного народничества, что, несмотря на все теоретические зигзаги и практические трудности, оно создало в среде передовой
русской интеллигенции прочную традицию решения общественных вопросов путём обращения к массам, к самостоятельности низов.
Как известно, анализ мировоззрения
русской интеллигенции конца XIX – начала XX века был предпринят ещё в знаменитых сборниках статей «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918).
Характер
русской интеллигенции вообще складывался под влиянием двух основных факторов, внешнего и внутреннего.
Итак, в вопросе о совершающемся теперь переломе в настроении
русской интеллигенции авторы «Вех» плохие судьи.
Русская революция есть тяжёлая расплата за грехи и болезни прошлого, за накопившуюся ложь, за неисполнение своего долга русской властью и господствующими классами, за столетний путь
русской интеллигенции, вдохновлявшейся отрицательными идеалами и обманчивыми лживыми призраками.
И тем не менее, новую повесть г. Вересаева нельзя не признать за талантливо и ярко написанную страницу из истории современной
русской интеллигенции – страницу, рассказывающую о культурном переломе, который в настоящее время переживает известная часть этой интеллигенции.
Да, я считаю, что истинный генезис сталинизма намного отличается от ныне общепринятого, и исходит в равной степени из марксистских и консервативных кружков
русской интеллигенции.
И вот, что касается «свободы внешней», г. Кистяковскому приходится начать с заявления, что «
русская интеллигенция никогда не уважала права», а потому у неё «не могло создаться и прочного правосознания».
Уже в XVIII веке начал зарождаться тип
русской интеллигенции.