Как правило, представители региональной историографии предпочитали придерживаться подходов, заложенных в обобщающих трудах и разделяемых большинством
советских исследователей.
С оговорками, но моё мнение ближе к точке зрения
советских исследователей, чем изложенные ранее позиции их западных коллег.
Отдельные параграфы книг
советских исследователей посвящены обвинениям эмигрантов в предательстве.
Она о том, как три
советских исследователя, отрабатывая замкнутые системы жизнеобеспечения, с 5 марта 1967 по 5 марта 1968 г. провели в имитаторе космического корабля.
Большой и всеми признанный вклад в изучение континента сделали
советские исследователи.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: бластоциста — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Начиная с рубежа 1920-1930-х гг. о появившихся в лоне «русской школы» научных работах
советские исследователи упоминали в основном лишь для критики и опровержения.
Советские исследователи считали, что современное международное право содержит два структурных подразделения: международное право, регулирующее отношения социалистических и капиталистических государств, в основе которого лежит принцип мирного сосуществования, и международное право, которое регулирует отношения между социалистическими государствами, в его основе лежит принцип социалистического интернационализма.
Нелишне отметить, что и сегодня большая часть
советских исследователей пытается доказать, что политика продразвёрстки, комбедов и продотрядов, то есть всего того, что получило позднее название «военного коммунизма», была не причиною, а следствием гражданской войны.
Здесь интересы
советских исследователей тесно смыкаются с интересами французских (Moscovici, Faucheux, 1966; Moscovici,1967).
Так, некоторые
советские исследователи утверждали, что «первоначально международное право формировалось на основе межплеменных обычаев, которым рабовладельческие государства придали юридический характер, сообщили силу права».
Основывая свои выводы на марксистской концепции права и истории,
советские исследователи нередко искажали и её саму.
Советские исследователи разделяли эти периоды на основании соответствующего типа общественно-экономических отношений (хотя и при этом возникает вопрос, как можно чётко датировать окончание одного и начало следующего периода).
Одни
советские исследователи придерживались той мысли, что «выделять международное право социалистических государств из общего международного права не совсем целесообразно», другие – что такое право объективно существует, поскольку существует сама система социализма.
Сила
советских исследователей по сравнению с их зарубежными коллегами состояла в использовании диалектического подхода в деле регионального прогнозирования – умение видеть «игру» противоречий как скрытых пружин процесса регионального развития.
Для
советских исследователей подобная манера, по понятным идеологическим соображениям, стала буквально их alter ego.
Долгое время в фокусе внимания
советских исследователей оставалось именно революционное народничество, но они существенно продвинулись в изучении этой темы.
Канадские эксперты считали, что их около двадцати тысяч, а по мнению
советских исследователей – на северных просторах планеты живёт всего пять тысяч медведей.
Пионерами в изучении французских коммунистических групп стали
советские исследователи, однако интерес именно к французским группам у них появился не сразу.
По оценкам
советских исследователей, к осени 1907 г. из 2500–2600 членов бакинской организации две трети шли за большевиками.
Советские исследователи называют почти на порядок большую цифру – около 140 000.
К сожалению,
советских исследователей мало интересовали вопросы дипломатии и внешней политики, особенно связанной с церковной историей.
Придерживаясь совершенно противоположной точки зрения на эти события, современные
советские исследователи проявляют заметный интерес к подвигам своих участников этой игры и испытывают за них известную гордость.
Одной из главных интенций
советских исследователей было понимание того, что к популярной музыке нельзя подходить с инструментарием традиционного музыковедения.
Но из‐за давления идеологии
советским исследователям это было сделать, с одной стороны, проще, так как популярная музыка понималась как важнейшее средство пропаганды.
Это не значит, что
советский исследователь должен отказаться от сравнивания того великого множества песен, которыми располагает современная наука.
Как отмечали ещё
советские исследователи проблем социальных изменений («горбачевское время»), страх перед социальной аномией толкает официальные власти поддерживать социологов, рассматривающих социальные изменения как объект постоянного социального контроля, как фактор стабилизации и воспроизводства господствующей системы.
Труды
советских исследователей, как правило, имеют очень общий, обзорный характер, к тому же несут идеологический отпечаток прежнего официального негативного отношения к религии.
Интересно, что работавшие в 1920–30-х годах
советские исследователи бактериофага, в основном занятые разработкой фаговой терапии, не воспринимали эти дискуссии как имеющие первостепенное значение.
Только на рубеже 1980–1990 гг.
советские исследователи начали осмысливать проблемы информационного общества.
Зато второй попал в руки
советских исследователей.
Советские исследователи единодушны в определении их сути: это орудие борьбы с рабочим движением и канал, через который монополисты, выступая от лица всей промышленности, отрасли, района, воздействуют на правительственный аппарат, добиваясь решения рабочего вопроса в нужном им направлении.
И всё-таки, если не личная честность, то профессиональный инстинкт не позволяет
советским исследователям заниматься примитивными (и обычными для сталинских времён) вымыслами.
За всем этим стояло не только неприятие инакомыслия или расхождение по научным позициям, но и недопонимание самой концепции, настолько она выбивалась из тех жёстких рамок стереотипов, в которых формировались взгляды
советских исследователей того времени.
Но лишь первый из них определил стиль мышления
советских исследователей бактериофага, их приоритеты, то есть характер (способ постановки) тех задач, которые они решали.
Зачастую
советские исследователи, говоря о западной массовой/популярной музыке или культуре брали это словосочетание в кавычки, тем самым указывая на его условность и (или) фиктивность.
В своё время
советские исследователи внимательно отслеживали и активно критиковали наметившиеся ещё в первой половине XX в. тенденции к сближению психоанализа и теологии.
Определённый интерес у
советских исследователей вызывала проблема формирования колониальной политики и идеологии.
Отграничение монополий от всех других организаций буржуазии, методологически верное, чётко проводится
советскими исследователями.
Для большинства
советских исследователей характерно внимательное отношение к источнику, высокое профессиональное мастерство в работе с ним.
Ведущими темами
советских исследователей в 1970–1991 гг. становятся особенности трудовой деятельности женщин, сочетание семейных и профессиональных обязанностей.
Основное внимание большинства
советских исследователей обращалось, в русле официальной идеологии, освещению социально-политических причин крестьянских восстаний, классового характера и политической направленности повстанческого движения, хода боевых действий и непосредственных результатов.
Данное обстоятельство оставляло мало пространства для дискуссии и разночтений в понимании специфики иранской революции, что предопределило в некотором смысле единодушие
советских исследователей в основных подходах к этому вопросу.
Советские исследователи старались упорно игнорировать религиозный характер выдвигаемых лозунгов и их идеологического обоснования.
Напротив, при всём многообразии литературы, посвящённой проблеме оккупации, из поля зрения
советских исследователей совершенно выпадали такие её аспекты, как церковное возрождение в оккупированных областях, военный и политический коллаборационизм советских граждан, методы и средства психологической обработки нацистами населения.
Труды нескольких миллионов
советских исследователей, инженеров и образованных практиков, которые проектировали, строили, совершенствовали и воспроизводили сложное, необычное, многонациональное советское общество и все его большие системы – школу и науку, армию и спорт, советский завод и колхоз и т. д.
Эти его работы у представителей молодого поколения историков наших дней могут вызвать изумление, но всё это было порождением той эйфории, в которой по воле роковых обстоятельств оказалось целое поколение
советских исследователей.
Разработанная
советскими исследователями теория общественных формаций (здесь имеется в виду, что основоположники создали теорию формаций только в самых общих чертах, предложив формационную парадигму, которую затем развивали в основном советские учёные), в свою очередь, претендовала в странах советского блока на монопольное право делать научно обоснованные дальнесрочные прогнозы развития общества.
Однако сегодня можно полагать, что содержание анализируемого выше историографического источника ориентировало
советских исследователей на рассмотрение событий и явлений, предшествующих войне, и самой войны исключительно с позиции классового подхода и принципа партийности.
Это неудивительно: изучение русской литературы имперского периода методами, хотя бы косвенно связанными с социологией, до сих пор дискредитировано плачевным наследием
советских исследователей.
В отношении терских казаков вполне добросовестные
советские исследователи показали, что по языку и культуре южные терцы наиболее близки северянам, поморам.