– А ну, остепенились! – накричал на своих бойцов
старый рубака, заметив, что и второй казак схватился за оружие.
Не зря падре, порой забывая о своём сане и матерясь, как и положено
старому рубаке, нещадно гонял его людей, едва выдавалась свободная минута.
Но зато были два
старых рубаки, не считая индейца.
Не привык
старый рубака иметь дело с таким противником!
У нас
старые рубаки уходят иногда в капища.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: авизент — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Сердце
старого рубаки чуяло недоброе…
Это-то последнее обстоятельство особенно сильно волновало
старого рубаку.
Как-то само собой лицо
старого рубаки оказалось на уровне груди японки.
Я честный
старый рубака, я тысячи раз выходил в поле и вёл своих кавалеристов в атаку – на вражеские сабли, ядра, штыки, на верную смерть…
Некоторые отвернулись, чтобы не видеть, как дрожат губы
старого рубаки.
Оставалось лишь надеяться, что и на поле боя
старый рубака распоряжается не менее толково.
Если такую помните, – добавил я, тут же ощутив глупость своего комментария: не то укор мужскому равнодушию, не то комплимент донжуанству
старого рубаки.
Старый рубака пожал плечами, хмыкнул, не поймёшь, насмешничал над князем, виноватился ли.
И кроме того, ему, бесприютному скитальцу, человеку без семьи и без состояния, солдату, привыкшему к постоялым дворам и трактирам, к тавернам и кабачкам, ему, любителю хорошо покушать, вынужденному по большей части довольствоваться случайным куском, – ему предстояло наконец узнать вкус обедов в домашней обстановке, насладиться семейным уютом и предоставить себя тем мелким заботам хозяйки, которые тем приятнее, чем туже приходится, как говорят
старые рубаки.
Не часто и не всякому доводилось видеть
старого рубаку в таком бешенстве.
– Глаза
старого рубаки сверкали.
Но теперь, на рубеже пятого своего десятилетия, что-то дрогнуло в душе
старого рубаки.
– Да и что для нас, немцев, значит военная служба? – как бы спросил самого себя с оттенком грусти
старый рубака.
Но там – герой, чужак, защитник отечества – и полюбившая
старого рубаку за «былое и раны» юная аристократка – а здесь современное бытовое снижение, опрощение: и он полумаргинальный никто, и она тихое безответное создание.
– А теперь, объясни мне, глупому
старому рубаке, что не так с этим узлом? Не получается, так есть тот, кто подскажет и разъяснит. А ты его, к свиньям шлёшь!
Художник поразился, – такая горечь прозвучала вдруг в негромких словах
старого рубаки.
Парадную утомлённость
старого рубаки и дар не пьянеть, сколько бы ни выпил.
– Думаю,
старый рубака прав. Лет пять назад этот поединок мог закончиться иначе.
– Шрам на лице полковника начал багроветь, не привык
старый рубака, чтобы ему возражали всякие сопливые лейтенанты: – Вы будете служить там, где вам прикажут!
Видавшее не один десяток битв, огрубевшее от ветра и морских брызг, посеченное шрамами лицо
старого рубаки было непроницаемо для эмоций.