— Mille pardons, mademoiselle, de vous avoir derangее, [Тысяча извинений, сударыня, за беспокойство (фр.).] — говорил он, силясь надеть перчатки, но большие, влажные от жару руки не шли в них. — Sacrebleu! çа n’entre pas — oh, mille pardons, mademoiselle… [Проклятье! не надеваются — о, простите, сударыня… (фр.)]
— Какое проклятье — быть безногим чурбаном! Ты забываешь, что я не лазаю по колокольням, а от баб, видно, не добьешься толку. Эвелина, попробуй хоть ты сказать разумно, что же такое было на колокольне?
У печки тут грелся какой-то солдат, // Проклятье мое он услышал // И доброе слово — не варварский смех — // Нашел в своем сердце солдатском: // «Здоровы! — сказал он, — я видел их всех, // Живут в руднике Благодатском!..» // Но тут возвратился надменный герой, // Поспешно ушла я в кибитку.