Игнорирование (психология)

Игнори́рование (избега́ние) — защитный механизм психики, заключающийся в бессознательном контроле информации об источнике неприятного воздействия, наличии или характере угрозы (опасности); ограничении количества такой информации или её искажённом восприятии.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Барьер смысловой – это возникающее между субъектами О. непонимание вследствие разной трактовки одного и того же высказывания, действия или события. Здесь информация при одинаковом значении имеет разный личностный смысл для участников взаимодействия. Б. с. сопровождается повышенной аффективностью О. В силу разного отношения коммуникатора и реципиента к одному и тому же явлению, поступку, тексту или требованию последний оказывается невосприимчив к воздействию. Здесь включается либо прямое открытое игнорирование сообщения, либо психол. защиты, мотивы избегания, эффект выученной беспомощности. Б. с. достаточно устойчивы, и их преодоление связано, как правило, с применением спец. психол. приемов, напр. пристроек разного уровня. Преодоление этого типа барьеров зависит от причин, обусловивших их возникновение. Л. С. Славина рассматривала Б. с. как фактор, играющий большую роль в успешности О. Причинами возникновения Б. с. могут также стать: неприятие формы выражения требований, неприятие личности партнера, а также неумение выявить подлинные мотивы реципиента и вследствие этого неадекватная реакция коммуникатора на его действия; длительное чрезмерное применение однообразных приемов и средств воздействия; негативная эмоциональная реакция на неправильное с т. зр. субъекта отношение к нему; сформировавшееся у окружающих мнение о партнере взаимоотношений.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Развивая теорию Лэнга, К. Чемтоб с соавт. (Chemtob et al., 1988) создали так называемую «теорию когнитивного действия» для объяснения феноменов ПТСР. В отличие от обычных фобий и других тревожных расстройств, у пациентов с ПТСР наблюдается устойчивое репереживание и высокий уровень возбуждения при воздействии даже отдаленно напоминающих опасность стимулов. У индивидов с ПТСР сети страха перманентно активированы, они активизируют также соответствующие ожидания-убеждения, что опасное событие обязательно должно произойти. В результате возникают симптомы вторжения, а те, в свою очередь, влекут за собой появление физиологических и соматических реакций, которые усиливают ощущение угрозы (механизм положительной обратной связи). Таким образом, даже слабые стимулы, связанные с угрозой, активируют когнитивную схему, которая приводит индивида к фокусированию исключительно на потенциально опасной информации и игнорированию остальных стимулов. Пациенты с ПТСР функционируют в режиме постоянной опасности, что, вероятно, является адаптивным для травматической ситуации, но нарушает повседневную жизнь.

М. А. Падун, Психическая травма и картина мира. Теория, эмпирия, практика, 2012

Ego-защиты при шизотипическом расстройстве в целом примитивны, за исключением нарциссических. Они включают: проекцию, отрицание (полное игнорирование внешней реальности, которое замещается фантазиями), мышление по желанию. Пациенты используют реконструкцию реальности в соответствии с их внутренними нуждами, что приводит к нереалистическим убеждениям, сверхценным идеям, иллюзиям и галлюцинациям. Возможна идеализация, когда внешние объекты видятся исключительно с хорошей стороны и наделяются всевластием. Используется расщепление с разделением объектов на «только хорошие» или «только плохие». При этом возможна внезапная переоценка, когда плохие объекты становятся хорошими и наоборот. Характерно избегание интимности, аутистический уход в ситуациях конфликта.

Ц. П. Короленко, Личностные расстройства, 2010

3. Стандартные подходы преодоления чересчур подчеркивают контролируемость внешней среды и эмоций. В то же время лучшей стратегией иногда становится отсрочивание действий, позволяя событиям идти своим чередом. Много незначительных стрессоров по своей природе несущественны, и их игнорирование может являться лучшей стратегией. К. Олдвин (Aldwin, 1994) показано, что значительная часть стратегий преодоления коррелирует с низкой эффективностью, т. е. их использование только ухудшает проблему. Существует опасность подавления естественных эмоций; действительно, в некоторых ситуациях и у некоторых категорий людей поощряется выражение эмоций, их подавление вредно.

Коллектив авторов, Стресс, выгорание, совладание в современном контексте, 2011

3. Уровень психологической защиты (бессознательной психики), для которого характерна автоматическая защитная переработка тревожной информации, что приводит к ее игнорированию, искажению либо к снижению эмоциональной значимости. Ограждение сознания человека от отрицательных переживаний снижает внутреннее напряжение и дискомфорт, позволяет сохранить привычные, хотя и нереалистичные образы мира и своего «я».

Александр Иванович Копытин, Методы арт-терапии в преодолении последствий травматического стресса, 2014

Приведенные примеры помогают очертить круг явлений, обозначаемых понятием «целевая установка». Но тут может возникнуть вопрос: «Во всех этих примерах о наличии установки судят лишь по ее конечному эффекту – избирательности, проявляющейся в процессе восприятия. Нельзя ли с таким же успехом предположить, что эффекты избирательности и направленности поведения вызываются непосредственно представлением о цели?». Игнорирование этого вопроса приводит, на наш взгляд, к двум противоположным позициям. Представители одной позиции не делают допущения о существовании «промежуточного» процесса, опосредующего влияние цели на поведение, а следовательно, прекрасно обходятся без понятия, обозначающего эти процессы. В истории психологии эта позиция наиболее ярко выражена во взглядах У.Джеймса. Развивая представления об идеомоторике, У.Джеймс утверждал, что идея может непосредственно вызвать соответствующее ей движение. Произойдут ли при наличии идеи ожидаемые движения или нет, зависит, по мнению У.Джеймса (Джемс, 1912), от простой физиологической случайности. Вечный соперник У.Джеймса Э.Титченер довольно язвительно писал по поводу представлений У.Джеймса об идеомоторике, что признание этих представлений равносильно признанию за мыслью «полить траву» силы, способной непосредственно привести фонтан в действие. Несколько более мягко отнеслись к гипотезе У.Джеймса об идеомоторике Д.Миллер, Ю.Галантер и К.Прибрам (1965). Они заявили, что У.Джеймс решает проблему взаимоотношений между образом и действием, поставив дефис между словами идея и моторика.

Асмолов А. Г., По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии, 2002

Минимальные показатели означают наличие нарциссической патологии. Декларирование полного безразличия к оценке окружающими своей социальной успешности есть защита нарциссической личности от страха быть отвергнутым. За декларацией полного безразличия к внезапно обращенному на себя всеобщему вниманию скрывается неосознаваемый страх отрицательной оценки себя. Отрицание возможности неудачи и полное игнорирование реакций окружающих на свое поведение являются проявлением нарциссической фасадности. Другие признаки нарциссической патологии, выявляемой по этому параметру – полное отрицание ощущения неуверенности, адекватно возникающей при дефиците знаний и навыков, отрицание принципиальной болезненности адекватно негативной оценки себя окружающими или самой возможности глупо выглядеть в глазах окружающих, полное отрицание адекватности чувства стыда за себя в определенных ситуациях.

Вид В. Д., Психотерапия шизофрении, 2008

Таким образом, существуют две одинаково несостоятельные тенденции в подходе к агрессивности ребенка. С одной стороны, преувеличение возможностей воспитательного, психологического воздействия на поведение, которое якобы позволит обойтись без психиатрического лечения, а с другой – полное игнорирование личностных свойств и «профессиональное», осуществляемое в больнице подавление агрессивности, а вместе с ней всей психики с помощью сильных нейролептиков. Понятно, что и та, и другая крайность по большому счету только усугубляет проблему, создает видимость ее решения и в лучшем случае дает кратковременный эффект.

Можгинский Ю. Б., Агрессивность детей и подростков, -1

Сказанное, разумеется, отнюдь не означает игнорирования внешних социальных факторов, ненужности их изучения и учета. Во-первых, криминогенные черты личности формируются под воздействием названных факторов. Однако, «закрепленные» в личности, они превращаются в самостоятельную силу, преуменьшать значение которой не следует. Во-вторых, совершению преступления могут способствовать, даже провоцировать на это ситуационные обстоятельства, внешняя среда. Но, как известно, одна и та же ситуация воспринимается и оценивается разными людьми по-разному. Стало быть, в конечном итоге в механизме индивидуального преступного поведения личность преступника играет ведущую роль по отношению к внешним факторам. Поэтому совершение преступления точнее было бы рассматривать не только как результат простого взаимодействия личности с конкретной жизненной ситуацией, в котором они выступают в качестве равнозначных «партнеров». Преступление есть следствие, реализация криминогенных особенностей личности, которая взаимодействует с ситуативными факторами.

Антонян Ю. М., Личность преступника, 2004

Фактор 1 включает четыре стратегии, характеризующие эмоционально-доминантный тип реагирования: трудная ситуация вызывает непосредственные эмоциональные переживания в виде веры в чудесное избавление от проблемы, отчаяния и агрессии, вплоть до склонности использовать алкоголь, наркотики, «уходить в болезнь», а также игнорирование проблемы. При этом в состав данного фактора с отрицательным весом входят проблемно-ориентированные стратегии S2 Решение проблем и S3 Работа, достижения (–0,49 и –0,55 соответственно).

Коллектив авторов, Совладающее поведение. Современное состояние и перспективы, 2008

Следует отметить, что предложенный критерий лишь на первый взгляд бросает вызов привычным представлениям, согласно которым к манипуляции относятся действия по формированию стереотипов [Шиллер 1980; Goodin 1980], по созданию определенного впечатления или отношения [Beniger 1987; Brock 1966; Rosenberg 1987] к тому или иному лицу. Думается, что дело здесь скорее в нерефлексируемом игнорировании конечной мотивационной направленности когнитивных воздействий. Ведь важно, скажем, не само впечатление о ком-то, а его мотивационное завершение, которое, собственно, и придает всему комплексу приемов общий смысл манипулятивного воздействия. Важны не сами стереотипы общественного сознания, а их способность стать средствами побуждения, сдерживания или направления энергии масс. Конечная задача на мотивирование служит системообразующим признаком, объединяющим сколь угодно разнообразный набор действий, самих по себе не манипулятивных, в единое целое под названием «манипуляция». Это обстоятельство, по-видимому, и способствует тому, что такие действия относятся к манипулятивным.

Бодров М. А., Психологическое воздействие на личность, 2017

Представляется, что такая ситуация наблюдается вследствие придания необоснованной значимости форме насилия в ущерб его содержанию, приоритета физического проявления перед психическим, в частности игнорирования действительных мотивов и целей насильственного поведения, обусловленных социальной действительностью; непонимания роли и значимости их для субъекта, а также недооценки либо игнорирования его психического взаимодействия с потерпевшим.

Петин И. А., Механизм преступного насилия, 2004

Воздействие бывает открытым и скрытым. В первом случае цели инициатора известны адресату, во втором – скрываются от него. К открытому воздействию относятся: убеждение, внушение, просьба, принуждение, самопродвижение, игнорирование, нападение, слухи. К скрытому можно отнести заражение, уподобление, скрытое управление, манипулирование. Воздействие посредством НЛП и в процессе формирования благосклонности может быть и открытым, и скрытым.

Шейнов В. П., Сила влияния. Воздействия явные и скрытые, 2018

Сам человек, устремленный на результат своей деятельности, чаще всего не замечает или игнорирует как свои эмоции, так и эмоции окружающих людей. О факте игнорирования людьми своих эмоций образно писал К.Г. Юнг: «Наша голова – это лишь один конец змеи, но за нашим сознанием тянется длинный хвост сомнений, слабостей, комплексов, предрассудков, наследственности, с которыми мы никогда не считаемся»[5]. Все исследователи, кто изучает проблемы психологии эмоций, подчеркивают их особое место в психической организации человека, в процессах становления и функционирования его Я-концепции, в организации и результативности активности, в жизненных достижениях.

Тарабакина Л. В., Эмоциональное здоровье подростка: риски и возможности, 2017

Преуспевающая и неудачливая личности актуализируют разные стратегии самоутверждения личности. Интерпретируя Левина, можно сказать, что самоутверждение нормальной личности происходит благодаря умеренному, но постоянному повышению уровня притязаний, благодаря реальным достижениям личности; при игнорировании постепенности в этом процессе личность либо искусственно завышает свои притязания, одновременно завышая самооценку, самомнение, превознося себя над другими людьми, либо неоправданно занижает их, оценивая себя не очень высоко. На первый взгляд парадоксальным оказывается полученный Адлером и Левином вывод, что при нормальном самоутверждении (конструктивном по Адлеру), осуществляемом за счет конкретных достижений человека, стремление к превосходству над другими как бы оттесняется на второй план сознания. И наоборот, гипертрофия потребности в самоутверждении (уровня притязаний) – особенно при недостатке способностей – вызывает деформации в мотивационной сфере личности, где центральным становится желание человека доминировать над другими, подчинять себе, властвовать.

Харламенкова Н. Е., Самоутверждение подростка, 2007

Указывая на специфические особенности предложенной схемы, следует обратить внимание на то, что она не охватывает всех аспектов и особенностей психического развития ребенка. В ней отражен механизм развития лишь высших форм поведения и психических функций. Это важно учитывать, поскольку в этой работе анализируются особенности психического развития детей, имеющих органический дефект. Особенности развития натуральных форм поведения и психического функционирования (непроизвольного внимания, механической памяти, регуляция мышечного тонуса, синергии движений и др.), в которых по преимуществу задействован психофизиологический (а не собственно психологический) уровень функционирования, мы не рассматриваем. Игнорирование психофизиологического аспекта развития детей с органическими дефектами обусловлено в первую очередь задачами психологической практики работы с такими детьми. Здесь уместно вспомнить представления Л.С. Выготского о первичном и вторичном дефекте (Л.С. Выготский)[37]. Как известно, первичный дефект напрямую обусловлен органическим нарушением (например, слепотой, диффузным поражением коры головного мозга и др.). Вторичный (третичный и т. д.) дефект является наслоением на первичный, вследствие специфичности социальной ситуации развития, в которой оказывается аномальный ребенок. Таким образом, чем более удален психологический дефект от первичного органического дефекта, тем в большей степени он зависим от социальных условий развития ребенка и тем в большей степени он доступен психологической коррекции.

Коллектив авторов, Специальная психология, 2012

Вместе с тем, отмечая слабую сторону концепции К. Левина, Блюма Вульфовна подчеркивает, что потребность для Левина означает некую внутрипсихическую «динамическую напряженную систему», стремящуюся к разрядке. Недостатки «теории поля» она видит в игнорировании содержательной стороны потребностей и их социальной обусловленности, ссылаясь на критику теории К. Левина Л. С. Выготским (Выготский, 1960).

Мелешко-Брушлинская Т. К., Патопсихология шизофрении, 2015

По принципиальным соображениям я не стану апеллировать к холистическим идеям осевой эпохи (главным образом Индии и Китая), с удивительной точностью корреспондирующим с современными квантовыми представлениями. И не только потому, что такие сопоставления, в силу игнорирования проблемы герменевтики древних текстов, в ряде случаев выглядят легковесно и не вполне научно. А главным образом потому, что сам феномен означенной корреспонденции заслуживает особого внимания и отдельного культурологического анализа. Иначе говоря, сама возможность постижения глубинных основ мироздания, которые открылись интеллекту, далеко отошедшему от древних холистических интуиций и впервые, благодаря пробуждению дискурсивного мышления, получил возможность облечь эти интуиции в относительно ясные для современного прочтения текстовые формы, нуждается в культурологическом объяснении. К тому же у меня нет желания становиться в один ряд с авторами паранаучных и откровенно «попсовых» изданий, уверенно выдающих плохо понятые и откровенно модернизированные сентенции мыслителей двухтысячелетней (а то и большей) давности за истину в последней инстанции. В самых безвкусных вариантах такие книги завершаются практическими уроками «Абсолютной Истины» и безоблачно счастливого существования в гармоническом единстве со всем сущим. Дистанцирование от такой литературы обязывает к проблеме границы миров отнестись с особой щепетильностью. Проблема эта неизменно будет возникать во всех ключевых моментах моего исследования и, в частности, в вопросе о глубинных основаниях глобальной эволюции.

Пелипенко А. А., Избранные работы по теории культуры, 2014

Разработка различных коррекционных технологий в других направлениях (прежде всего в бихевиоризме), так же как и новых типологий личности, построенных на основе биологических и социальных различий, стимулировала преодоление усредненного подхода к человеку и в глубинной психологии (см. табл. 5.2). Этому способствовало также появление данных клинической практики, свидетельствовавших о недопустимости игнорирования активности и собственной позиции клиента. Эти факты стимулировали модификацию основных постулатов директивной терапии, сделав ее менее жесткой и более индивидуальной.

Ступницкий В. П., Психология, 2011

Критика диспозиционального подхода в описании и измерении личности связана со склонностью описывать поведенческие акты вне контекста ситуаций, с субъективностью оценок «часто»/«редко», с игнорированием социального контекста (коммуникации, истории взаимодействия с другими субъектами), в котором проявляется поведение. В следующей лекции мы подробнее рассмотрим влияние ситуационных факторов, контекстную обусловленность поведения, а также современные социально-когнитивные модели взаимодействия личности и ситуации.

Зайцева Ю. Е., Общий психологический практикум. Личность, 2017

Эти асимметрии получили название языкового сексизма. Речь идет о патриархальных стереотипах, зафиксированных в языке и навязывающих его носителям определенную картину мира, в которой женщинам отводится второстепенная роль и приписываются в основном негативные качества. В рамках этого направления исследуется, какие образы женщин фиксируются в языке, в каких семантических полях представлены женщины и какие коннотации сопутствуют этому представлению. Анализируется также языковой механизм включенности в грамматический мужской род: язык предпочитает мужские формы, если имеются в виду лица обоего пола. На взгляд представителей этого направления, механизм включенности способствует игнорированию женщин в картине мира. Исследования языка и сексистских асимметрий в нем основываются на гипотезе Сепира – Уорфа: язык не только продукт общества, но и средство формирования его мышления и ментальности. Это позволяет представителям ФЛ утверждать, что все языки, функционирующие в патриархальных и постпатриархальных культурах, суть мужские языки, которые строятся на основе мужской картины мира [Кирилина, 2004].

Болотова А. К., Психология коммуникаций, 2015

Невозможность объективно различать между собой процессы чувствительности и раздражимости привела физиологию последнего столетия вообще к игнорированию проблемы этого различения. Поэтому часто оба эти термина – чувствительность и раздражимость – употребляются как синонимы. Правда, физиология на заре своего развития различала эти понятия: понятие чувствительности (sensibilitas), с одной стороны, и понятие раздражимости (irribilitas) – с другой (А. фон Галлер).

Леонтьев А. Н., Эволюция, движение, деятельность, 2012

Игнорирование данных обстоятельств приводит некоторых авторов к признанию существования «прирожденных» жертв преступления. Так, немецкий ученый Ф. Экснер утверждает, что «во многих преступлениях жертва, черты ее характера, ее телосложение играют решающую роль в зарождении преступной ситуации»[62]. Развивает эту мысль Ганс фон Гентинг: «Жертва преступления во многих случаях вводит в искушение преступника. Если мы считаем, что есть прирожденные преступники, есть и прирожденные потерпевшие»[63]. Данную позицию нельзя признать верной, поскольку она сводит индивидуальную виктимность к некоей фатальности, неизбежности причинения вреда преступлением.

Сидоренко Э. Л., Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон, 2003

Авторитет силы, игнорирование интересов окружающих, пренебрежение нормами и законами в угоду своим потребностям и целям, ориентация на материальный успех любой ценой стали подменять духовные и нравственные цели, ориентиры и ценности.

Ковпак Д. В., Не на тех напали! или Как бороться с грубостью, 2012

• Индифферентный стиль семейного воспитания, демонстрирующий игнорирование и пренебрежение к ребенку, способствует развитию у детей импульсивности, неуверенности в себе, тревожности и появлению страхов (О. А. Карабанова).

Колягина В. Г., Арт-терапия и арт-педагогика для дошкольников, 2016