Танка

Танка (яп. 短歌 танка, «короткая песня») — 31-слоговая пятистрочная японская стихотворная форма (основной вид японской феодальной лирической поэзии), являющаяся разновидностью жанра вака (яп. 和歌 вака, «песни Ямато»).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

С течением времени танка стала четко делиться на две строфы. Иногда их сочиняли два разных поэта. Получался своего рода поэтический диалог. Его можно было продолжать как угодно долго, при любом количестве участников. Так родились «сцепленные строфы» – поэтическая форма, очень популярная в Средние века.

Мацуо Басё, По тропинкам севера, 1689

Здесь, где каллиграфия смыкается с поэзией, мы видим второй пример упражнений в эстетизме – всеобщее занятие стихосложением. Поэзия всегда была в Японии одним из излюбленных видов народного искусства. Каждый образованный человек непременно должен владеть как мастерством каллиграфии, так и мастерством стихосложения. Излюбленными формами массового поэтического творчества служат танка или хайку, которые можно в какой-то мере сравнить с афоризмами или эпиграммами. Танка состоит из пяти строк и тридцати одного слога, чередующихся как 5–7–5–7–7, а хайку, ставшая очень популярной с XVI века, – это танка без последнего двустишия, то есть стихотворение из семнадцати слогов.

Всеволод Овчинников, Ветка сакуры. Рассказ о том, что за люди японцы, 1970

Мир бытовой письменности на фронте не ограничивается только эпистолярными текстами, он гораздо богаче и разнообразнее. В советское время фронтовая письменность, разумеется, игнорировалась. Нам казалось по книгам и кинематографу, что простые солдаты разве что писали и получали письма, а дневники и мемуары оставались прерогативой военачальников. В 1980-е – 1990-е гг. появилась массовая мода на чтение мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. На рубеже 1990-х и 2000-х гг. вышли первые публикации дневниковых записей младших офицеров и простых солдат1. К сожалению, за 60 послевоенных лет огромный массив фронтовой письменности был утрачен безвозвратно. На фронте вели систематические дневниковые записи, делали выписки из прочитанных книг, писали собственные стихи и переписывали чужие; составляли альбомы и песенники; переписывали молитвы и заговоры, коллекционировали частушки и афоризмы и т. д. и т. п. Широко были распространены граффити: надписи на танках и боевых машинах, на стенах вагонов и железнодорожных станций и т. д. Л.H. Пушкарев приводит в своих воспоминаниях надписи на транспаранте-указателе, висевшем рядом с переправой через р. Нарву в январе 1945 г. Распространенную в то время формулировку: «Добьем врага в его собственной берлоге» – солдаты дополняли собственными граффити-импровизациями:

Группа авторов, «Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов, 2005

Как тогда было принято, рукопись Венцловы отдали на внутреннюю рецензию. Поэт Альгимантас Балтакис написал положительный отзыв. Но главный редактор издательства Казис Амбрасас внимательно просмотрел сборник и в духе советского времени выкинул четыре стихотворения: «И цвет пыли, и олова» (он ошибочно решил, что это стихи о депортациях), «В городках неприметных с друзьями прощаться пора», «Гетто» (он верно понял, что эти стихи были не только о судьбе евреев) и «Стихи о друзьях»[123], посвященные Н. Г. (Наталье Горбаневской, одной из семерых, вышедших в 1968 году на Красную площадь в знак протеста против вторжения советских танков в Чехословакию).

Доната Митайте, Томас Венцлова, 2005