Тарантас

Тарантас — четырёхколёсная конная повозка на длинных дрогах (продольной раме), уменьшающих дорожную тряску в длительных путешествиях. Была распространена в России первой половины XIX века. Рассчитана, как правило, на четырёх пассажиров. Происхождение слова неизвестно: этимологический словарь Фасмера перечисляет ряд вариантов от вятских говоров до древне-индийских корней с пометкой «недостоверно».

В 1840 году писатель В. А. Соллогуб опубликовал повесть «Тарантас». Главный «герой» повести передвигался силой трёх лошадей:

Но что за тарантас, что за удивительное изобретение ума человеческого!.. Вообразите два длинные шеста, две параллельные дубины, неизмеримые и бесконечные; посреди них как будто брошена нечаянно огромная корзина, округленная по бокам, как исполинский кубок, как чаша преждепотопных обедов; на концах дубин приделаны колеса, и все это странное создание кажется издали каким-то диким порождением фантастического мира, чем-то средним между стрекозой и кибиткой.

Когда в 1855 году Н. Н. Муравьёв затеял чистку аппарата чиновников своей канцелярии, «под раздачу» попал и служивший в ней Соллогуб. Муравьёву приписывают слова: «Вы автор „Тарантаса“? Ну, так можете сесть в ваш тарантас и уехать!». Не менее ироничен к тарантасу был и Александр Дюма:

Вообразите себе огромный паровозный котёл на четырёх колёсах с окном в передней стенке, чтобы обозревать пейзаж, и отверстием сбоку для входа. Подножка для тарантаса ещё пока не изобретена. Мы попадали в него с помощью приставной лесенки, которую по мере надобности прилаживали или убирали… …Поскольку тарантас не подвешен на рессорах и не имеет скамеек, он устлан изнутри соломой, которую не в меру щепетильные пассажиры могут, если пожелают, сменить.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В тот час, когда в московских церквах благовестили к вечерне, через столицу проехал вереницей целый поезд: тарантас, карета и несколько бричек. Шествие открывали полдюжины верховых конюхов в одинакой одежде с галунами, на великолепных лошадях; за ними в щегольском тарантасе, на тройке удивительно подобранных саврасых лошадей, ехал очень важный с виду человек, обритый по-дворянски, но в каком-то странном, как бы выдуманном кафтане, не то старинном боярском, не то в венгерке. На голове у него был картуз с широким галуном, по которому был выткан шелком герб. Около этого важного проезжего – по званию камердинера – рядом с ним, на сиденье стояла большая, блестевшая на солнце серебряная клетка с большим зеленым попугаем. Проезжий придерживал клетку рукой и, по-видимому, обращал большое внимание на своего пернатого соседа. На переднем месте было прилажено в тарантасе нечто вроде низенького столика, а на нем стояла большая шкатулка в кожаном чехле. Она была прикреплена к своему месту ремнями. В этой шкатулке всегда путешествовали большие суммы денег. В ногах проезжего лежал какой-то длинный ящик, чуть-чуть длиннее тарантаса; в нем был десяток чубуков с трубками. Тут же в ногах стояли два ящика, один с табаком, другой, меньшего размера, был наполнен винными ягодами.

Евгений Салиас де Турнемир, Филозоф, 1891

Антилоповцы вылезли из своего зеленого тарантаса. Козлевич несколько раз обошел кругом чудесную машину, завистливо вздыхая, присел на корточки рядом с шофером и вскоре завел с ним специальный разговор. Паниковский и Балаганов с детским любопытством разглядывали пассажиров, из которых двое имели весьма надменный заграничный вид. Третий, судя по одуряющему калошному запаху, исходившему от его резинотрестовского плаща, был соотечественник.

Илья Ильф, Золотой теленок, 1931

Хотя в этом случае знающий уездные порядки непременно сворачивал лошадей с дороги и ехал не через усадебный двор, а задами, особенно если у окна сидит в халате сам Мишука, – Михал Михалыч Налымов, – с отвислыми усами, с воловьим, в три складки затылком, и поглядывает, насупясь, на проезжающий тарантас.

Алексей Толстой, Мишука Налымов (Заволжье), 1910

Под холмом, с которого спускался путник из Шанвьери, начиналась небольшая дубовая роща, и уже через несколько минут, оказавшись в низине, он наслаждался прохладой кружевной тени дубовых листьев. Дорога со вчерашнего дня была настолько разъезжена прибывавшими в город телегами, тарантасами, кибитками и арбами, что превратилась в непроходимое песочное месиво, в котором ноги утопали по голень. Мужчина с трудом плелся, едва переставляя ноги и черпая ботинками землю, колеса телеги, которую он тащил за собой, вязли и вращались вяло, нехотя.

Даниил Всеволодский, Торговец иллюзиями

Из столиц и губернских городов, по железным дорогам, в ямских тарантасах, на перекладных тройках, – и в особенности на «своих на двоих», – неслось множество всякого рода людей в деревню, в усадьбу, «ко дворам». Все это, измаянное зимним сезоном, измученное черной работой, стремилось отдохнуть, отдышаться, а главное, поспеть домой к празднику.

Глеб Иванович Успенский, Остановка в дороге, 1868