Подлинная любовь
Это истории о нашем времени и о его людях – героях своего времени. О настоящем и о недалёком будущем. О дружбе, о невзгодах, о смерти. И всегда – о любви. Иногда страстной, иногда наивной, иногда безответной – но всегда подлинной…
Оглавление
- Дивная благодать[1][2][3]
- Последний юный бунтарь[29]
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Подлинная любовь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Посвящается Рэю Брэдбери, Майклу Бэю
и создателям Wolfenstein: The New Order.
И Д.Ф., само собой.
Без её отказа я бы это не написал.
— Коммандер!..
…
— Стоун, ты слышишь? Просыпайся, Стоун!
Стоун лишь отмахнулся в полудрёме.
— Стоун! Вставай, друг! Беда! Там творится сущий кошмар!..
Стоун, не размыкая глаз, усмехнулся. Сущий кошмар творился у него в утомлённом мозгу. В очередной раз Стоуну снилось, как Китай под эгидой милитаристической партии леваков становился первой экономикой мира и ведущей космической державой. А потом запускал свою собственную орбитальную станцию «Великий Тэнгу». С баллистическими ракетами на борту. Но, конечно же, исключительно для самозащиты — друзьям-капиталистам не было нужды волноваться… Вот это и впрямь был кошмар. Искривлённое отражение кошмара наяву.
Свет. Откуда? Стоун недовольно поморщился. Какой болван догадался открыть иллюминаторы?
Нет. Не просто свет. Короткая вспышка. Вот, ещё одна.
Кто-то хорошенько потормошил его. Стоун наконец-то узнал голос будящего:
— Стоун, ну же, дружище, подъём! Это не шутки!..
Холлис. Конечно же, это Холлис. Его бравый канадский друг. На ISS-2 они единственные были старожилами. Дрейфовали на земной орбите с самого запуска в 2020-м.
Стоуну вовсе не хотелось вставать. Он вымотался за предыдущую смену. 16 часов в лаборатории фиксировал результаты тестов, потом три часа возился с проводкой — в блоке «Интенсити» последние пару дней то и дело скакало напряжение. И что, интересно, такого стряслось, с чем не могут справиться Палмер или Косицки?
— Стоун!..
— Я встал… — хрипло выдавил Стоун, сев в своей кушетке, по-прежнему не разлепляя век. — Встал, Холлис, видишь, я…
Наконец он открыл глаза. Переборки иллюминаторов были подняты. Всполох — и его каюта залита светом, исходящим от Земли. Слишком уж ярким светом. Быть такого не могло. Стоун почуял неладное. Он рывком поднялся и прыгнул к ближайшему иллюминатору.
Под ISS[4] были Скалистые горы, к западу от них — Калифорния, к востоку — Великие равнины. Все они были ярко озарены. То тут, то там вырастали грибы взрывов, от них гигантскими волнами расходился ядерный огонь, превращая всё на своём пути в пепел и разнося его на сотни миль вокруг.
Стоун зажмурился на пару секунд и снова посмотрел вниз.
А внизу как раз разлетался по долине Денвер. Вот и нет больше «Бронкос[5]».
— Верится с трудом, да? — раздалось у Стоуна за спиной.
Стоун оглянулся. У соседнего иллюминатора были Холлис и Мосс. У Мосса из глаз градом лились слёзы. Да уж. Стоун не представлял, каково парню сейчас. У того ведь все родные живут в сказочном Лас-Вегасе. Жили… Коммандер вновь выглянул в иллюминатор. К северо-западу от них Невада превратилась в геенну огненную.
Самому Стоуну не о ком было жалеть — он был один во всём мире, родители умерли, своей собственной семьёй он так и не разжился. Всю его жизнь последние годы составляли лишь работа на станции да дружба с Холлисом. Даже поздравления с Рождеством Стоун принимал лишь от работников Центра, да от коллег со станции. И, глядя вниз, Стоун лишь машинально и бесстрастно отметил про себя, что его родная Мантека разнесена в пух и прах словно пыль на ветру[6]. Ненароком скосив глаза, он убедился, что и Канзас постигла та же участь.
Стоун метнулся к противоположной стороне отсека. Горизонт над Мексиканским заливом разгорался вдалеке на юго-востоке, и это были отнюдь не отсветы восходящего солнца. Ядерные грибы вырастали и там.
«Это везде», — осознал Стоун. — «Все Штаты…»
Стоун вдруг ужаснулся собственной холодности и бесстрастности. Что с ним? Его страна уничтожена, неужели он совсем ничего не почувствует? Не о ком ему и пожалеть? Но ведь все важные ему люди здесь: он сам, Холлис, Мартинес…
Чёрт, Мартинес.
— Где Мартинес? — прокаркал Стоун. Голос после сна всё ещё не пришёл в норму.
— У себя, — сказал Холлис.
— Она знает?
— Ты, наверное, последний, кто не знал…
Вот как. Стоун почувствовал себя виноватым. Впрочем, его-то вина в чём? Не он нажимал кнопки запуска… Он снова посмотрел на залив. Всё побережье вдребезги. Да и Мексике неслабо досталось. Нечего и думать, что Ларедо уцелел. Мартинес, без сомнения, раздавлена — её старики жили там, чуть поодаль от Мексиканской Стены[7]. Стоун перевёл дыхание.
— Когда это случилось? — спросил он у Холлиса. Мосс пребывал в аффекте и в качестве информатора был бесполезен.
— Несколько минут как.
— Что говорит Центр?
— Какой ещё Центр, Стоун? — устало ответил Холлис. Словно вопрос был риторический.
— Центр Управления Полётами, — терпеливо пояснил Стоун.
Холлис усмехнулся и показал рукой куда-то. Стоун проследил за направлением и сообразил. Там где должны были быть огни ночных Хьюстона и Галвестона были огни пожарищ. Ну конечно же, дошло до Стоуна. Центр не правительственный бункер. Его уже нет. Как, вероятно, нет центра и во Флориде. И теперь некому управлять этой махиной, некому отслеживать орбиту и корректировать курс. Отныне они будут болтаться здесь сами по себе — сомнительно, что за ними пришлют буксир.
«Всё, забудь, вы скоро сойдёте с орбиты и плюхнетесь в огонь, поджаритесь словно зефирки в костре у бойскаутов в Алабаме», — сказал Стоун сам себе. — «И никто тебе больше не пожелает счастливого Рождества».
И вновь Стоун подивился своему цинизму. Никогда не думал, что он такой. Видимо, всё проявляется в таких нестандартных обстоятельствах. Почему-то всё самое скверное и плохое. В детстве, играя с соседскими ребятами в «войну», Стоун всегда был героем — вёл атаку, спасал «раненых», принимал «огонь» на себя. Да, кем-кем, но трусом он не был. Как не был и холодным циником.
«Но это было там, внизу, давно. Там и думать-то было некогда, да и незачем. Я просто делал. Как считал нужным. Какие в детстве все хорошие…»
Некоторые такими и остаются. До самого конца.
«Ага, это не про меня, видимо, не остался. Или никогда и не был. Был героем лишь в играх», — Стоун никак не мог отделаться от этой мысли. — «Да нет же, был… Кто спас Доэрти из горящего авто, рискуя своей шкурой? Я ведь мог быть… нет — я был самопожертвенным. Я был молод… Слишком уж я изменился. Когда только успел?»
Этого ведь и не заметить. Вот ты жизнерадостный юноша с дипломом, полный надежд на будущее. И какое будущее! Исключительное. По-настоящему удивительное. Вот ты уже суровый астронавт, бороздящий ближний космос. А вот — нелюдимый космический волк-одиночка с кучей шрамов на сердце. Такие метаморфозы, а пролетело — казалось бы — лишь десять лет. Как бы повернуть всё вспять…
Ещё пара вспышек — и Остин стёрт из бытия, словно и не было его никогда.
Иногда нужно не думать, а действовать.
«Мы все потрясены. Но нужно что-то предпринять. Мы не можем просто безучастно смотреть на… это», — Стоун ещё не придумал подходящего названия… этому. Впрочем, почему бы не Третья Мировая?
Стоун взял Холлиса за плечи и повернул к себе лицом.
— Кто? — только и спросил он.
Но с таким нажимом и яростью, что и сам почувствовал в себе силы одним лишь грозным взглядом испепелить обидчика. Это птица? Это самолёт? Нет, это Супер-Стоун!
Холлис пожал плечами, скидывая руки Стоуна.
— Палмер выясняет, он в «Клэрити»[8] у терминалов. Если не все серверы на поверхности накрылись из-за ЭМИ[9], может и узнаем…
— Что со связью?
Холлис вынул смартфон.
— Ни связи, ни сети, — констатировал он. Как прогноз погоды. Всё по нулям. Улучшения не предвидится.
Стоун вынул свой аппарат. То же самое. Ну и зачем он теперь нужен, ничем не лучше кирпича. Он со злостью запустил новоявленный кирпич в стену отсека.
— Где рация? — снова насел на Холлиса Стоун. — Мы должны связаться с нашими…
Ага, вот ещё что. Вот оно. Нашими.
Всё, всё с чем они начинали научные программы, все благие намерения — лишь красивые слова, обёртка, прикрытие, лицемерная пустышка. И всегда так было. Международная Космическая Станция. Сотрудничество. Товарищество. Дружба. Как же. Астронавты NASA и тайконавты КНР не упускали случая зажать отчёты экспериментов и подсидеть друг друга. Это было словно отражение грязной политики на Земле. Не самая радужная атмосфера для пусть и большого, но всё же замкнутого пространства.
И теперь первым делом Стоун подумал о своих соотечественниках. Не о коллегах по станции вообще, а о коллегах-американцах. И о Холлисе, конечно же. Он — самый лучший друг во всей Системе.
Так что же это? Остатки шовинизма, скопившиеся где-то глубоко внутри и вылившиеся, словно желчь, отравляя всё хорошее вокруг, вместе с цинизмом? Пожалуй, что так.
Сотрудничество. Товарищество. Дружба. Ага, как же, как же. Ничего не изменилось в этом плане. А теперь уж и подавно не изменится. Не. Дудки.
И было ещё кое-что.
Стоун всё не мог понять, что же ещё его гложет. Едва, как ему казалось, он ухватывался за хвост мысли, так тут же она, как следует тряхнув этим самым хвостом, сбрасывала его, заставляла вернуться в исходную точку и снова думать, снова ловить её…
Дурное предчувствие насчёт… Насчёт китайских друзей.
Вот что у него было.
Дурное предчувствие. Bad Blood[10].
Стоун тряхнул головой, разгоняя непрошеные мысли.
«А кто же ещё? Япония? Мы союзники. С европейцами нам нечего делить. Русские? Помилуй, не смеши. Их ржавые корыта упадут там же, где и взлетят. Северная Корея? У старика Кима пузо лопнет от натуги… Вот и остаётся Китай».
Именно поэтому Стоун не обратился ко всем обитателям станции по интеркому. Он не хотел, чтобы его слышали… другие. Те, с кем они время от времени пересекались в столовой и в лабораториях, теми, кто приторно улыбался и упорно называл астронавтов «товарищами». Безотказные и работящие коллеги из Поднебесной. Стоун не был уверен на все сто, но предчувствия редко подводили его. Рисковать он не хотел.
— Холлис, принеси рацию, хорошо? Нам всем надо быстро собраться и обсудить наши дальнейшие действия… Мне нужна рация, понимаешь?
Холлис кивнул — видимо, понимал — и вылетел через шлюз.
Стоун подплыл к Моссу, неловко похлопал его по спине и выглянул наружу.
Сейчас они летели над огненными равнинами Иллинойса.
— Спасибо, коммандер, — всхлипнул Мосс.
Стоун кивнул. Нет проблем, рад услужить. Конечно, Мосс был нерадивым раздолбаем — Стоуну только и оставалось дивиться, как его вообще пропихнули на ISS-2. Но всё же Мосс был членом экипажа, для Стоуна это практически означало члена семьи. И потому Стоун не мог не сделать хотя бы эту самую малость — просто дать понять, что парень не один, остались ещё люди, которым есть до него дело. Иногда ведь так немного надо, чтобы оставаться человечным.
«Если, конечно, я не хочу его приободрить лишь для того, чтобы потом использовать», — подумал вдруг Стоун и ощутил себя грязным манипулятором. — «Ценен каждый член семьи? Или каждый член команды?» Правда ли это одно и то же для него, для Стоуна?
Детройт выглядел так, словно кто-то решил устроить Ночь Дьявола[11] на полгода раньше.
— Рация, коммандер, — расторопно доложил Холлис, влетая обратно в отсек.
Стоун кивнул и взял у него трансивер. Настроил канал.
— Говорит коммандер Стоун. Внимание, астронавты NATO, срочный сбор в отсеке «Клэрити». И, да, кто-нибудь, по пути прихватите японцев и Льва. Стоун, отбой.
Онтарио пылало по обеим сторонам границы.
«Да, думаю, настало время срочно внести кое-какую ясность», — мрачно пошутил Стоун. Но не вслух. Холлис и Мосс могли не оценить. Стоун кивнул им, и все вместе они направились к месту встречи.
«А может радикальные группировки?» — подумал вдруг Стоун. И тут же отмёл предположение. — «Нет же, откуда бы им разжиться таким количеством ракет?»
Далеко внизу горели Джерси и Манхэттен.
Вот и «Клэрити».
Астронавты собрались вокруг коммандера Стоуна.
Мосс и ДаСилва словно нашкодившая малышня испуганно глядели на командира. Палмер, продолжал возиться с компьютером, иногда искоса поглядывая на Стоуна. Стоуну показалось, что Палмер делал это не без налёта презрения. Нашёл время для личной неприязни… Косицки напряжённо покусывал губы. Мако Шинода и Кобэ Ивамацу подавленно молчали. Холлис же был спокоен и хладнокровен как удав. Одна лишь Грейс Мартинес по-настоящему дала волю эмоциям и плакала на софе в углу отсека, уткнувшись лицом в локоть. У Стоуна болезненно сжалось сердце.
Ему нравилась Грейс. И как член экипажа. И как человек.
Как девушка.
Стоун был в диком безмолвном восторге от неё. Юное дарование из Техаса, гений микробиологии уже полгода обреталась на станции. Да и мало того, что умная — девчонка была просто неземной красоты. Ну где ещё таких повстречаешь? Тем более на орбитальной станции — она была единственной женщиной на борту. Да, Стоуну нравилось в ней решительно всё — и её недюжинный ум, и смазливая внешность, доставшаяся по наследству едва ли не от двух десятков наций, и её ненавязчивый креольский акцент.
Ему нравилось даже то, что она упорно отвергала знаки внимания с его стороны. Эгоцентричный нарцисс Стоун расценивал её упорство как вызов и с каждым разом распалялся всё больше, надежда быть однажды благословлённым с Грейс не оставляла его ни на минуту — ему казалась просто небывалым кощунством даже мысль о том, что девушка может достаться кому-то ещё.
Палмер перестал стучать по клавиатуре.
На мгновение воцарилась тишина.
Грейс подняла голову.
— Кого не хватает? — Стоун огляделся. — Коэн… Уокер… Лестер… Где они? — Они припомнил кое-что. — Ага, Уокер должен быть на смене в лаборатории «Дженерус», я сам поставил его вместо Палмера, так ведь?
Палмер кивнул.
— Где остальные?
— Лестер должен быть в модуле «Хармони», там были неполадки, — будничным тоном отрапортовал Холлис.
— Коэн вызвался привести Льва, — подал голос Косицки. — Сейчас будут.
— Палмер, свяжись с Уокером и Лестером. Либо они двигают сюда, либо остаются там, где они сейчас, но блокируют переходные шлюзы. И не спрашивай, просто сделай, ладно?
— Коммандер.
— Ага, — ляпнул невпопад Стоун, просто чтобы ответить хоть что-то. Он напряжённо размышлял о предстоящей речи. За всю дорогу от каюты до «Клэрити» ничего стоящего в голову не пришло.
Говорить всякого рода чушь вроде того, что всё будет хорошо, Стоун не собирался. И он сам, и все вокруг понимали, что ничего «хорошо» уже точно не будет.
— Что ж… вы сами всё видели. Соединённые Штаты были уничтожены баллистическими ядерными ракетами, — начал Стоун. — Канаде и Мексике тоже неслабо досталось, так что…
Он перевёл дух. Голос предательски начал дрожать. Стоун был этому рад. Отстранённость и цинизм начали отступать.
— Мне жаль, но… Боюсь нам просто некуда теперь возвращаться. Больше у нас нет дома. Вероятнее всего, погибла и большая часть населения…
Стоун не умел красиво говорить. Вот и теперь донёс до всех лишь сухую информацию. То, что они и так уже знали. То, во что до сих пор отказывались верить.
— Сами понимаете, устроить подобное могла лишь ещё одна сверхдержава. Логика, здравый смысл, да и траектории ракет говорят, что ответственен за это Китай.
Окружающие переглянулись. Стоун многое бы отдал, чтобы узнать, о чём каждый из них сейчас думает.
— Конечно, я могу и ошибаться. Именно, поэтому Палмер выуживает из кэша поисковиков информацию… Что успел нарыть, Палмер?
Палмер вздохнул.
— Всё так, коммандер. Вы правы. КНР нанесла первый удар по Вашингтону в 23:45 по атлантическому времени. Далее последовали удары по Арлингтону, Лэнгли, Норфолку, Сан-Диего, Гавайям…
— Всюду, где были наши базы или располагались командования, — подвёл итог Стоун.
— Наши МБР взлетели лишь на полминуты позже, но этого преимущества китайцам хватило, — продолжил Палмер, судорожно сглатывая, голос его становился всё выше и выше с каждым словом. — Может наш ответ и уничтожил противника, но они успели запустить достаточно, чтобы уничтожить мирные города…
Его голос сорвался. Он зажмурился и зажал рот рукой, словно стыдясь. Высокомерного зазнайку Палмера Стоун тоже не особо жаловал, но прийти на поддержку всё же не преминул. Ему вдруг вспомнился один из кошмарных снов родом из детства — он выглядывает в летние сумерки из окна на ферме в Мантеке и видит, как на пурпурном горизонте вырастает грибовидное облако пепла, несущее смерть всем без разбора…
— Всё хорошо, Палмер, — сказал Стоун, содрогнувшись от воспоминаний. — Мы все знали, что такое может случиться. Всё это витало в воздухе 80 лет как. Никто, конечно, не верил. Никто не хотел верить. Мы всегда отметали эти мысли, словно неуместные, заметали их далеко под ковёр. Мы считали, что если не думать и не говорить о плохом, о наихудшем варианте развития событий, то ничего и не случится. Мы думали, что человечество благоразумно…
— Мы все ошиблись, верно?
Стоун кивнул. Голос Грейс, полный отчаяния и ярости, всё звенел у него в ушах. «Мы все ошиблись». Интересно, что думали, те, кто поворачивали ключи и нажимали на кнопки запуска? Считали ли они, что они ошибаются? Или до последнего свято верили в какой-то идиотский долг? А когда запуск был произведён — что они почувствовали? Облегчение? Удовлетворение от выполненной команды? Ужас от содеянного? Или ничего? Вопросы, вопросы…
— Практически все базы НАТО в Европе уничтожены, — сказал Палмер, прильнув к монитору. — Атаке подверглась Окинава… Огромные потери среди гражданских почти по всему миру… На этом новости обрываются… — Он поднял взгляд на команду.
Стоун кивнул. Само собой, они обрываются. Их больше некому писать. Да, по большому счёту, скорее всего и не для кого. Он подплыл к иллюминатору. Внизу простиралась Атлантика — как и всегда, с такой высоты кажущаяся бесконечно далёкой и безмолвной.
Взаимный массированный ядерный удар. И всё из-за чего? Из-за влияния на мировом рынке? Из-за ресурсов? Разногласия в идеологиях? Раздутых имперских амбиций? Да всего сразу. Стоун покачал головой. Всё это дерьмо и выеденного яйца не стоит. По большому счёту человечество подписало себе приговор ни за что. Люди — идиоты. За идиотизм тысяч поплатились миллиарды — кто-то погиб мгновенно, кто-то умрёт чуть погодя от лучевой болезни, уцелевших ждут ядерная зима, голод и вечное существование в узких бетонных коридорах… Стоун упёрся лбом в иллюминатор.
Створки шлюза раздвинулись и в «Клэрити», переругиваясь, влетели Коэн и Лев. Стоун узнал их по акцентам. У Коэна — говорок еврея из Бронкса, у Льва — жуткий русский акцент, от которого он не избавился за всю жизнь. А он всю сознательную жизнь бороздил космос с американцами — сначала на ISS-1, затем, после развала России — на ISS-2. С учётом того, что русские больше не занимались освоением околоземных территорий, Лев стал кем-то вроде переходящего талисмана, доставшегося по наследству от предыдущей станции вместе со старым жилым модулем «Zarya». Стоун даже думал иногда, что в Москве вообще и не подозревают о существовании Льва. Однако списывать на Землю «безбилетника» ему было жаль.
— Скверное дело, капитан, — с порога заявил Коэн.
— Что ещё стряслось? — ехидно поинтересовался Стоун, не поворачивая головы. Будто может быть что-то хуже уничтоженной Северной Америки.
— Протонная буря. — Стоун обернулся. — Вспышка на Солнце. И прогноз довольно точен. Из ЦУПа должны были бы предупредить, но… вы понимаете, — Коэн неуклюже развёл руками.
Стоун понимал. Они не успели.
— Вот о чём я и толкую, это ведь всё меняет, правда, Стоун? — Лев положил руку ему на плечо и доверительно заглянул в глаза.
— Как знать, — уклончиво протянул Стоун.
Мартинес подплыла к ним.
— О чём ты говоришь?
— О «Дивинити»[12], — ответил Лев.
— Головном отсеке? Что с ним?
Лев воззрился на Грейс.
— С ним всё неплохо, он в порядке. В отличии от «Зари», например. И от нас, конечно.
— Вы бури испугались? Но это же глупо! — Грейс сердито выдохнула.
— «Дивинити» — единственный отсек, способный защитить людей от такого рода катаклизмов, — старик словно лекцию студентке читал.
— Влияние магнитных бурь не изучено до конца, — Грейс, как и положено упёртой студентке-всезнайке стояла на своём. — Да, от них будут сбои в работе оборудования, но…
— Где ты изучала влияние магнитных бурь на человека, Мартинес? — Лев и не думал сдаваться. — Одно дело — находиться под куполом ионосферы Земли, совсем другое — быть ограждённым от солнечного ветра лишь титановой обшивкой.
— Но…
— Так, Грейс, — Лев положил вторую руку ей на плечо, — однажды тебе будет мучительно стыдно объяснять своей двухголовой дочери, почему она не такая, как все.
Грейс замялась, а потом вдруг рассмеялась.
— Простите, — девушка смущённо замолкла и прижала ладони к губам.
Лев победоносно ухмыльнулся и продолжил вещать:
— И поскольку мы должны немедля отправляться в «Дивинити», возникает ещё одна проблема, сопутствующего так сказать характера…
— Лев, прошу тебя, — Стоун поморщился. — Давай покороче и попроще.
— Ты же вроде и сам давно понял, разве нет?..
— Лев, — в голосе Грейс просто читалась мольба.
— Эх, всё проще некуда, девочка, — русский грустно улыбнулся и, подняв руки, обратился ко всем присутствующим. — Друзья! Внизу скоротечно прошёл небывалых масштабов военный конфликт, который, я полагаю, имеет полное право именоваться Третьей Мировой. Грустно осознавать, что существование человечества закончилось подобным образом, но…
— Эй, секунду, ничего ещё не окончено, ясно? — спокойный до этого Холлис вдруг вскипел. — Африка и Южная Америка, скорее всего вообще нетронуты… Даже у нас потери могут оказаться куда меньше, чем мы представляем сейчас. Время подлёта составляет по крайней мере десять минут, и если людей вовремя оповестили, то…
— Хорошо, — Лев примирительно кивнул, — я, безусловно, перегнул палку, я просто хотел сказать, что теперь всё будет не так как прежде, далеко не так… После того, что там разверзлось…
— Стоун уже сказал об этом. Намного короче и доступнее.
— О, выходит я пропустил вступительное слово? А насчёт короче — так ли это хорошо? Впрочем, коммандер — он человек дела, это я тут пастырь науки, любящий потрепаться обо всём…
— По-моему, сейчас не время отпускать шутейки, — Холлис сердился. Стоун пристально смотрел то на него, то на русского. Только междоусобиц им не хватало. — Если тебе есть, что сказать по делу — то давай факты, не лей воду, старик.
— Ладно, кэнак-бой[13], факты, говоришь? — прямо как Стоун задумчиво протянул Лев. — Итак, друзья, вот вам факты, слушайте и не говорите потом, что не слышали…
— Лев… — Стоуну тоже не терпелось услышать резюме от умудрённого жизнью человека.
— Да-да, уже. Только не перебивайте, полемизировать будем потом, — старик пожевал губы и начал вещать. Все внимали ему как на нагорной проповеди. — Факт номер один — КНР и НАТО провели термоядерное взаимоуничтожение, как и гарантировали. Факт номер два — здесь, на ISS находится двадцать тайконавтов. Факт номер три — несмотря на ведущий вклад Китая в станцию за последние пару лет, ЦУП станции по-прежнему находился в Хьюстоне, и, к сожалению, с вероятностью, близкой к единице, он уничтожен, поскольку на связь даже по аварийной линии упорно не выходит. Так, Палмер?
Палмер кивнул.
— Так, следовательно — факт номер четыре, корректировать орбиту станции некому, и через пару лет пребывания спутником Земли она совершит жёсткую посадку на эту самую Землю. Либо же, что ещё вероятнее, просто напорется на кучу космического мусора. Оба варианта чреваты летальным исходом. Факт номер пять — через час нас накроет благодатным солнечным ветром. Шестой факт — защититься от него можно лишь в «Дивинити». И, последний по списку, но не по значимости, седьмой факт — пилить до «Дивинити» ой как непросто, ведь пройти предстоит через несколько немаленьких отсеков, что напрямую отсылает нас к факту номер два. Вопросы?
— У меня есть вопрос, — Стоуну не давала покоя одна мысль, и пока все переваривали сказанное русским, он не мог молчать. — Может быть, факт номер два не имеет особого значения.
— Не имеет, значит? — хитро прищурился Лев. — Что же ты, Стоун, не пригласил наших китайских товарищей? Не потому ли, что не доверяешь им? И не потому ли, что ожидаешь от них агрессии?
— Может, я не прав, — Стоуну надеялся, что он не прав. Но настырный голос внутри всё повторял, что прав, да ещё как прав. — Мы всегда можем договориться…
— Договориться?! — возопил Мосс. — Коммандер, простите, сэр, но что вы такое вообще несёте?! Эти звери пол-Земли вынесли, а мы собрались о чём-то договариваться?
— А ты что, хочешь, Мосс? Крови? — рыкнул на него Стоун. — Этого ты хочешь? Пуль? Крови? Тебе мало того, что уже случилось, тебе нужна ещё доза насилия?
— На ISS ведь нет огнестрельного оружия. То есть, здесь ведь вообще оружия нет, так ведь? — неуверенно спросила Грейс.
— Вообще-то есть пара тазеров — для успокоения, — ответил Стоун. — И ещё…
— Что? Кухонные ножи? Ланцеты? Скальпели?
— Верно, — кивнул Стоун. Он не совсем это имел в виду, но решил пока не вдаваться в детали. — Эй, погодите, какого чёрта? Вы все вдруг захотели кровной мести? Я пытаюсь убедить вас в обратном, а…
— В обратном? — Мосс был взвинчен до предела, Стоун это видел. И слышал. — Коммандер, а вам разве наплевать? Наши дома уничтожены, наши семьи погибли…
— Мосс, — Стоун предупреждающе грозно поднял указательный палец. — Успокойся, а не то я тазер к тебе применю.
— Коммандер! — чуть ли не взвизгнул Мосс.
— Мосс! — рявкнул Стоун. Он подлетел к астронавту и отвесил тому оплеуху. Мосс изумлённо и обиженно вылупился на него, прижав ладонь к огретой щеке.
— Коммандер, — теперь Мосс едва не плакал. Стоун едва сдержался, чтобы не передразнить его подобно бугаю-джоку[14]. «Коммя-я-яндер!»
— Захлопнись и слушай! Твоя семья вполне могла спастись в убежище. Ты не сможешь связаться с ними сейчас в любом случае — слышал об ЭМИ?
Мосс кивнул.
— Хорошо. Это во-первых. Во-вторых, китайские ребята на станции не имеют никакого отношения к тому, что случилось на Земле. Уж тем более не они запустили эту машину.
— Машину? — приподнял кустистую бровь Лев.
— Уничтожения, — пояснил Стоун и огляделся. — Господи грёбаный боже, вы что, все считаете, что в экстремальных обстоятельствах в людях не может проснуться ничего, кроме как низменных инстинктов в своих самых мерзких проявлениях? Так? И нет места порядочности? Благородству? Но ведь люди в основном, всё же, хорошие…
— Вот это да, — Лев и впрямь был потрясён. — Это и правда что-то да значит, Стоун. Даже если такой закоренелый циник с замашками эгоцентриста — уж прости за прямоту, сынок — проникся верой в добро при таких-то обстоятельствах, то… Я умываю руки. Может, мы и, впрямь, сможем договориться.
— Я думаю, сможем. — Стоун вдруг и сам уверовал в это, отринув прочь все предыдущие сомнения. — Нам ни к чему создавать здесь подобие бойни на Земле. Я понимаю ваши чувства, правда понимаю, но я взываю к вашему разуму, вы уже все учёные, чёрт вас дери!
— Коммандер! — окликнул его Палмер.
— Что?
— Вызов по видеофону. Это Цао.
— Ладно, — Стоун не удивился, он ожидал чего-то такого в ближайшее время. — Выведи на монитор и включи спикер.
На экране появилось лицо коммандера тайконавтов.
— Цао…
— Коммандер…
Цао с самодовольным видом оглядел Стоуна. Тот почувствовал себя неловко, словно на медосмотре. Только не с хорошенькой сестрой, а с нахально лезущим в штаны пронырой-китайцем.
— Как ты, коммандер?
— Хорошо. Коммандер.
— Полагаю, вы все в курсе случившегося?
— Да, — Стоун оглянулся на команду. Люди о чём-то перешёптывались.
— Тогда, думаю, ты знаешь, что мы все на станции находимся теперь на военном положении…
— Чего?! — Стоун ушам своим не поверил. Он захватал ртом воздух как рыба от возмущения. Да что такое с людьми? Да, он и сам не доверял китайским молодчикам, но всё же до последнего надеялся на лучшее, и — вот тебе…
— Так и есть, — спокойно подтвердил Цао.
— Да ладно тебе, Цао, ты не в себе? Ты что — войну нам объявляешь?
— Стоун, она была объявлена полчаса назад, ты же сказал, что в курсе…
Стоун закатил глаза.
— На Земле, между государствами, между правительствами — да, но не между людьми! Никто не хотел этого! Тем более — здесь! Это же международная станция! Международная, мать твою!..
— Прости, Стоун, — грустно перебил его Цао. — Не выйдет.
— Что значит «не выйдет?» Мы можем договориться…
— Нет, Стоун.
— Нет? Как это — «нет?» Можем…
— В этом твоя беда, Стоун, — ещё грустнее сказал Цао. — Ты не умеешь проигрывать. Просто смирись с этим.
— Эй, а пошёл-ка ты нахер, Цао! — выпалил Стоун. — Это что-то личное, да? Я косо на тебя посмотрел?
Цао призадумался.
— Нет, в основном это не личное… Хотя ты прав, Стоун, у всех есть личные обиды…
— Конечно, есть, они у всех есть, Цао, но это не значит, что из-за надуманных обид нужно устраивать кровавую баню! Ты что — малолетка, у которого в песочнице отжали совок?
— Знаешь, мне кажется, ты никогда не уважал нас, Стоун, — мягко перебил его Цао. — Всегда смотрел на нас, как на людей низшего сорта, считал, что мы здесь незаслуженно…
— Я этого никогда не говорил, — запротивился Стоун.
— Тебе не было нужды говорить, всё было написано на лице, — усмехнулся Цао.
— Физиономист, мать твою, — процедил Стоун. — Да мне плевать на вас, Цао, и всегда было плевать, слышишь? Ты слишком много о себе возомнил, раз считаешь, что я вообще о тебе что-то там думал. И о всех вас. Я пересекался с вами пару раз в неделю на камбузе, пару раз — в лабораториях, но мне всегда было плевать, я не обращал на вас внимания. Я и в лица-то вас не запоминал. Да и по именам, кстати, тоже. Мне было плевать. Может, это нехорошо. Чёрт — да, это нехорошо! Пусть так, я согласен. Но давай не будем вспоминать былое и просто…
— Я уже сказал тебе, Стоун. Говорю снова — нет. Здесь нечего обсуждать, — с каждым разом Цао становился всё грустнее и грустнее. Словно и сам был не рад нести подобную дичь. Стоун был ошарашен. Он попытался ещё раз:
— Цао, ты обсудил это со своими людьми?
— Да, мы всё обсудили. Поэтому я и говорю с тобой. Не трать своё время, Стоун. Теперь слушай внимательно, — Цао заговорил жёстче. — Ввиду сложившихся обстоятельств я объявляю ISS-2 собственностью правительства КНР, мы берём станцию под контроль…
Стоун прыснул.
— Это что? Ультиматум? Типа, чёрная метка? Бунт на корабле, да, Цао?
— Думаю, вы предпочтёте сдаться, — Цао словно не слышал его. — У вас полчаса. После этого любое сопротивление будет пресечено — самым жёстким образом.
— Вот как значит? — Стоун понимающе кивнул. — Не даёшь никаких шансов на мирное разрешение конфликта? Так?
— Всё так, — кивнул Цао в ответ. — Отбой, коммандер.
Экран погас.
— Ах ты, тварь!! — заорал Стоун и двинул кулаком по монитору. — Грёбаный ублюдок!
Команда напряжённо замерла. Стоун яростно дышал, словно разъярённый бык. Наконец, он кивнул Коэну, ближе всех находящемуся к переходному шлюзу в отсек «Пэрити»:
— Заблокируй его, Коэн.
Указал на Палмера:
— А ты живо выведи через проектор план станции.
Коэн занялся шлюзом, Палмер — планом. Стоун же лихорадочно соображал.
— И что это было по-твоему, Стоун? Порядочность? Благородство? Здравый смысл? Душевный порыв в самом лучшем своём проявлении?
Вряд ли Лев хотел, чтобы это прозвучало настолько саркастично. Но оно прозвучало — и Стоун опомниться не успел, как с размаху залепил старику пощёчину.
— Стоун! — ахнула Грейс. Все напряжённо замерли.
— Ох, чёрт, прости, я… — Стоун, дрожа, протянул Льву руку, опасаясь, что русский откажет. Но тот покачал головой и пожал её:
— Я всё понимаю, мальчик. И не обижаюсь. Мы все на взводе. Это было поделом.
— Это не оправдание, — но Стоун отчаянно искал хоть какое-то оправдание, ему было мучительно стыдно. — Кто-кто — а я должен держать себя в руках…
— Не переживай, — подмигнул Лев. — Я слишком много болтаю…
Стоун выругался про себя. Чёртов жизнерадостный русский. Никогда не унывает. И вроде не особо переживает, не волнуется по пустякам. И не только. Или всё-таки… Просто не подаёт виду? Стоун ведь обычно не подаёт. По крайней мере, пока не лупит своих людей во время Апокалипсиса.
— Но вот скажи мне — что ты от них ожидал? Что они придут строем для групповых обнимашек? Они фанатики, мальчик, они верят в навязанные Великой Партией идеалы. Эти идеи лживы и лицемерны для нас — но не для них. Для них это словно аксиомы Писания, ничего другого они в жизни не видели и не слышали. Они до конца будут следовать указанному Вождём пути. И конец этот наступит — хотим мы того, или нет. Наступит — так… или иначе.
Стоун прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он не стал уточнять, что Лев подразумевал под «так», а что — под «иначе». Попросту не хотел слышать этого. Потому что боялся.
Кто-то ободряюще похлопал его по спине. Стоуну и смотреть не надо было — ну конечно же, это Холлис. Пора. Глубокий выдох.
— Палмер, схема готова?
Проектор загудел подобно старому киноаппарату в школьной комнате. Стоун почувствовал себя докладчиком на местечковой конференции — и уверенно заговорил.
— Так, смотрите, — пальцем он ткнул в выведенную Палмером схему ISS. — Чтобы добраться до «Дивинити» нам нужно пройти через четыре отсека. Лев уже сказал об этом. Лично меня больше всего волнуют отсеки «Элэйшн»[15] и «Пэрити»[16] — они смежные с жилым модулем «Хэнша», — он покачал головой. — Я уже и не знаю чего ожидать от китайских камрадов. Засады в духе герильяс[17]? Послушайте, эти ребята настроены серьёзно, — Стоун обернулся к остальным, — я думаю, нам, и, правда, придётся пробиваться. С боем. Настоящим боем. Да, то, чего ты так хотел, Мосс, — Стоун усмехнулся. Мосс промолчал. — Сможешь сполна утолить жажду мести.
Стоун переместился вплотную к экрану и ткнул пальцем в полотно.
— Первой на очереди столовая «Синсерити»[18]. Что у нас там? Ножи, вилки, подносы… Для ближнего боя хватит с лихвой. Эй, кто-нибудь отбывал наказания в школе за драку? — он обернулся. Никто ничего не сказал.
— Видимо, нет. Не подумал бы, что скажу такое, но меня это удручает.
— Стоун, они тоже не монахи Шаолиня, мы справимся, — сказал Холлис.
— Мы должны справиться, — поправил его Стоун. — Всё зависит только от нас, волшебники из ЦУПа не пришлют морпехов в помощь, так что даже не вздумайте падать духом и сдаваться.
Он вновь повернулся к схеме.
— В «Элэйшн» много спортинвентаря — используйте всё, что попадётся под руку — гантели, гири, а, словом — всё… В «Пэрити» куча готовых препаратов в пробирках. Можно пошарить по ящикам и разжиться кислотой или щёлочью. Что до «Экволити»[19], — Стоун пожал плечами, — не знаю, решительно не припомню ничего смертоносного в нашей уютной кают-компании. Будем действовать по ситуации, но лишнего насилия лучше, всё же, избегать… После «Экволити» мы попадём в рубку головного отсека «Констанси»[20], там настроим параметры полёта, отстыкуем «Дивинити» и улетим отсюда к чертям.
Люди начали вопросительно переглядываться.
— Стоун, прости, ты сказал — улетим? — Грейс недоверчиво потрясла головой, словно ослышалась, а её милое личико чуть исказила гримаса непонимания.
— Верно, — подтвердил Стоун. — Улетим. Предпочту оказаться вдали от воинственно настроенных китайцев. Эй, вы же не собирались оставаться здесь, зная планы Цао?
— Ладно, — смилостивилась Грейс. — И насколько это реально? Улететь на отсеке орбитальной станции?
— Этот отсек оборудован автономным двигателем, — вмешался Холлис. — По сути, «Дивинити» — это головная часть тягача с одной ступенью. Так что, улететь вполне реально.
— А мы можем спуститься на Землю? На «Дивинити?»
— Нет, Грейс, не можем, — покачал головой Стоун.
— Но…
Раздался гул неодобрения.
— Выслушайте! Не можем, потому что для этого нужно заранее просчитать траекторию полёта — иначе можно месяцами петлять вокруг планеты. С имеющимся оборудованием это нереально. Холлис — пилот, он не даст соврать.
— Не дам, — кивнул Холлис. — Стоун прав.
— В то же время, в бортовой компьютер «Дивинити» внесена просчитанная и динамически изменяющаяся траектория. До станции Lunar GateWay[21].
Гул сменился восторженным ропотом. Команда ухватила суть плана.
— Да, — Стоун размеренно покивал, — вы верно поняли — мы отправляемся на окололунную станцию NASA. Она оборудована двумя шаттлами. На одном из них мы обогнём Луну и приземлимся. Где-нибудь… В Мохаве или типа того… Кто из вас пользовался тазером?
Откликнулся лишь хирург ДаСилва.
— Я не пользовался, но меня как-то раз пырнули разрядом из такой штуки, — признался Коэн.
— Спасибо за откровение, Коэн, это, безусловно, засчитывается за опыт владения. Ещё вопрос: кто из вас ездил стрелять по консервным банкам в уик-энды?
Стоун не ожидал, что кто-нибудь откликнется. Последние годы астронавты набирались из гражданских, не из военных. Исключение составлял Холлис — ранее он был капитаном авиационной эскадрильи. Но Холлис промолчал. К удивлению Стоуна отозвалась Мартинес.
— Ладно… Грейс… В твоём личном деле не было данных о связях с армией. Так что — это было хобби или вроде того?
— Вроде того, — уклонилась от ответа Мартинес. — Откуда на борту огнестрельное оружие?
— Я как-то раз вылепил его на 3D-принтере, — краснея, сознался Стоун.
— Зачем?!
— Не нашёл в Даркнете ничего другого, а опробовать принтер было нужно… Почему я должен оправдываться перед тобой, Мартинес?
Грейс отмахнулась, давая понять, что перепалка окончена.
Стоун обернулся к остальным:
— Собирайте всё, что не хотите оставлять. Сюда мы уже вряд ли вернёмся. Полная эвакуация. На сборы двадцать минут. Встретимся здесь. Я — за оружием.
Команда стала расплываться по каютам.
— Грейс, — окликнул девушку Стоун. — Давай за мной.
Они вместе покинули «Клэрити».
— Грейс, я… — Стоун застыл у дверей своего отсека. — Последние пару дней я хотел поговорить с тобой… Всё было не до того. Правда, теперь…
— Стоун, а ты точно подходящее время выбрал? — удивилась девушка.
— А когда оно было подходящим? Всегда ведь находилось что-нибудь. И всегда найдётся. Неважно. Послушай, я…
— Эй, мы же это проходили, — вздохнула Грейс. Она поняла, к чему Стоун клонит. — Я уже ответила тебе, всё что могла, что ещё ты надеешься услышать? Ты не мой типаж. Смирись с отказом, Стоун, иногда нужно остановиться и отпустить, иначе погрязнешь в этой пучине надолго. Прими это.
— Грейс…
— Мне лестно твоё внимание, я польщена, правда, но…
— Ты не просто нравишься мне, Грейс, я без ума от тебя. Нет, не говори ничего в ответ, просто послушай. Последний раз. Знаю, как навязчивый ухажёр я тебе надоел. Я дерзок и циничен, самоуверен и самодоволен, бесцеремонен и назойлив — правда, я бы предпочёл назвать это «настойчив», но суть ведь не в терминах. Я борюсь с собой. Ты не маленькая девочка, ты и сама знаешь — каково это, убивать демонов в своей душе, одного за другим. Выдавливать из себя по капле всю дрянь, что мешает жить самому и другим. Всё так. Я замкнут, необщителен, холоден, а иногда — беспричинно груб. Но с людьми, которые мне небезразличны, я чуток, внимателен и щедр. Эмпатия и сентиментальность — мои вторые я. Вот как оно обстоит. Я бы никогда не предал тебя, никогда не оставил, не сказал бы, что у меня нет времени, даже словом никогда бы не обидел, это просто немыслимо. Всегда подхватил бы и удержал тебя. Ради тебя я совершил бы невозможное. И только ради тебя. Ты никогда не осталась бы разочарованной. Не знаю, почему я воспылал такой страстью именно к тебе, но это так. Я никогда не встречал никого и близко похожего на тебя. Прими и ты это.
Грейс не стала ничего отвечать. Стоуну оставалось лишь гадать, произвёла эта тирада на неё какой-то эффект, или она просто устала пререкаться с ним.
— Тебе решать, — вздохнул Стоун и открыл свою каюту. — Можешь, как и прежде, считать это просто романтическими бреднями и жалкой попыткой склеить тебя. Но я искренен. Клянусь.
Стоун проплыл к рабочему столу, открыл сейф.
— Вот, — он вынул отпечатанную копию М1911, — доверяю его тебе.
Грейс взвесила оружие в руке.
— Он пневматический?
— Да, а пули сделаны из той же субстанции, что и он сам.
— И ты его испытывал?
— Видишь? — Стоун вынул из ящика фото с университетского выпуска. Аккурат посередине зияло отверстие, и трещины паутиной расходились по стеклу.
Грейс кивнула и поджала губы.
— Послушай, Стоун, насчёт…
Сердце у Стоуна болезненно ёкнуло.
— Нет, не говори, если это очередной отказ, то… Просто не говори, я не хочу этого слышать. Хотя, нет, постой! Дай мне ответ, когда будем на Земле, идёт?
— До неё надо добраться, — Грейс поглядела в иллюминатор. Над Индийским океаном начинал заниматься рассвет.
— Доберёмся.
Оба замолчали, размышляя о шансах на успех.
— Надеюсь, твои старики живы, — сказал Стоун, — впрочем, знаешь, нет — я уверен, что они живы, у меня хорошее предчувствие насчёт этого.
Грейс улыбнулась и тряхнула лавиной иссиня-чёрных локонов:
— Думаю, твои тоже.
Стоун улыбнулся в ответ и не стал загружать Грейс излишней, на его взгляд, информацией.
— Пора.
Рация в нагрудном кармане Стоуна ожила и хрипловатым тенором спросила:
— Коммандер, можешь заглянуть на минутку? Если можешь, конечно…
Стоун щёлкнул спикером.
— Да, Лев, загляну. Эй, Грейс, захвати заодно и тазеры, отдай их ДаСилве и Коэну, идёт? Тебе нужно что-то забрать у себя? Действуй. Встретимся в «Клэрити».
Вооружённая до зубов Грейс покинула его. Стоун подумал, не зря ли он вывалил девушке всё, что думал. Копаясь в ящиках в поисках чего-то стоящего, он пришёл к двум выводам. Во-первых, не зря. Иначе он так и продолжал бы накручивать себя. Он выложил все карты, окончательно признался ей, перестал виться вокруг да около — это главное. Теперь никаких полунамёков. А финальное слово за ней. Во-вторых, забирать ему было решительно нечего. Разве что коллекцию музыки. Он собирал и тщательно распихивал её по плейлистам с незапамятных лет, ещё до прибытия на орбиту. Стоун поднял треснувший смартфон.
Вот так. Выходит, всё. Он оглянулся. Эта каюта была его домом последние пять лет. Пора возвращаться на родную планету. Стоун решительно развернулся и направился в обиталище русского.
Модуль «Zarya» привычно стонал от напряжения в корпусе. Бывало, Стоун опасался, что эта штуковина того и гляди отвалится, но годы шли, и ничего особенного не происходило. Старая рухлядь конца 90-х держалась молодцом.
— Эй, а тебе есть, что забирать, я вот… — Стоун влетел ко Льву и осёкся.
Панорамные окна в отсеке были раскрыты, и Стоун увидел тёмный силуэт на фоне золотого рассвета — первого рассвета после ядерной войны.
— Всё нормально?
Стоун и сам почувствовал, насколько глупо и беспомощно это прозвучало.
— Нет, — глухо отозвался силуэт.
— Я ошибся каютой. Я ищу беспечного русского старика, так что если…
— Стоун, что ты видишь?
Стоун растерялся.
— Там, внизу? Океан. А ты что видишь?
— То же. А знаешь, что я видел раньше — каждый раз, когда станция пролетала над тем, что когда-то было Россией?
— Не знаю. Что ты видел?
— Тоже океан.
«Ага», — подумал Стоун.
— Океан упущенных возможностей и несбывшихся надежд.
«А-а», — снова подумал Стоун.
— Не только моих. Всей нации. Некогда огромная империя. Столько потенциала. И всё — в никуда. Забвение. Теперь это горстка автократий третьего мира. Признайся, ты ведь даже не подумал о русских, как о потенциальных агрессорах, Стоун?
— Нет, — признался Стоун. Куда им.
— Наш конец наступил задолго до этого, и подкрался он незаметно. Как, впрочем, и всегда. Знаешь, мне ведь толком и некуда было возвращаться. Я не знал, к какому из удельных княжеств теперь отношусь. Вот и коротал дни здесь, с вами.
— А близкие?
— Никого не осталось, — ответил Лев. — Единственный ребёнок погиб задолго до того, как я переехал на эту станцию.
— Мне жаль.
— Да.
Лев словно подвёл черту. Стоун уже знал, что тот скажет теперь.
— Я останусь здесь.
Они помолчали. Далеко внизу океан разбивал волны о точки островов.
— Стоун, что приходит тебе на ум, когда слышишь: «Советский Союз?» Самое первое? — спросил вдруг Лев.
— ГУЛАГ, — честно ответил Стоун.
Лев рассмеялся и закивал.
— Да, несмываемый позор. Вот что в итоге будут помнить о русских — дутое самомнение, мифическое величие и беспредельную жестокость. Не балет, не sputnik, не Чехова и Толстого, а лагеря и Холодную войну… Ты читал Толстого, Стоун?
— Пытался. Унылое чтиво, — признался Стоун. — Без обид.
— Чего там, каждому — своё.
Он вынул из кармана что-то и протянул Стоуну. Что-то оказалось монетой. В полутьме каюты Стоун так и не разобрал чьей, но на аверсе был выгравирован рыцарь с занесённым мечом.
— Когда-то она принесла мне удачу. Теперь пусть принесёт тебе. Или любимому человеку.
— Чего? — удивился Стоун.
Лев рассмеялся.
— Это же маленькая станция, а не необъятная страна, Стоун, ты что же — думал, никто не заметит, как ты ухаживаешь за Грейс? Ты позвал её с собой… Дай угадаю — ты сказал ей?..
— Сказал, — нахмурился Стоун.
— И… Что же?
— Плевать она на меня хотела, — сокрушённо вздохнул Стоун.
— Не отчаивайся…
— Легко тебе говорить…
— Ты прав, я многое успел пережить, это вы молоды и у вас впереди… — русский не договорил и смущённо замолчал. Но тут же пихнул Стоуна локтём. — Эй! Может мой талисман всё же поможет тебе в сердечных делах?
— Ты же пастырь науки, а не веры, неужели ты и впрямь полагаешься на эти предрассудки? Это же глупо…
Лев пожал плечами. Стоун почувствовал, что время поджимает. Также он чувствовал, что это будет бесполезно, но даже не попытаться убедить русского он не мог.
— Может ты всё же…
— Как ты предсказуем… Я остаюсь, — собеседник был непреклонен.
— Что ж, ладно. Удачи.
— Очень смешно, Стоун, — проворчал Лев.
— Прощай, старик.
— Прощай, мальчик.
Стоун выплыл в коридор и оглянулся. Лев всё также смотрел на океан.
Стоун разозлился на русского. Да тот просто струсил — знает, с кем им предстоит столкнуться, куда им предстоит вернуться и через что пройти, вот и слился в самый неподходящий момент! Стоуна охватил порыв выбросить монету к чёртям, но он сдержал себя.
По пути до «Клэрити» он всё думал о Льве, но так и не понял до конца. Да, того всю жизнь кормили невыполнимыми обещаниями — сначала одно государство, потом другое, потом вообще х** пойми какое. Да, он почти всю жизнь провёл, болтаясь в космосе, ради невнятных грандиозных целей и великих идей, не получив при этом чего-то осязаемого. Да, у него не осталось никого. Но разве это повод сдаться? Ведь у него остались они — астронавты с ISS-2, за эти пять лет они стали для него новой семьёй. Земля по-прежнему была там, внизу, до неё всё же можно было добраться, отыскать укромное место и обустроить там свою тихую гавань. Разве это не стоило того, чтобы бороться? Ещё как стоило, ответил Стоун сам себе. И не стоило, а стоит. Все ещё стоит. За это нужно бороться.
— Где Лев? Он не с тобой? — спросила Грейс, едва Стоун появился в «Клэрити».
Он отдал ей монету старика.
— Это его?
— Да.
— Он не покинет станцию, верно? — тихо спросила она, сжимая талисман.
— Ему незачем её покидать, — ответил Стоун. Он уже не был так сердит на старика. В конце-то концов, каждому — своё. — Он сдался. Не хочет бороться. Не осталось сил, понимаешь?
— Мне он всегда казался таким неунывающим, — задумчиво протянула Грейс.
— Это была его защита от горестей жизни, — ответил Стоун. — Он бодрился напоказ, но внутри давно был сломлен.
То один, то другой прибывали члены экипажа.
Стоун огляделся.
— Все в сборе?
— Коммандер, вас вызывает Цао, — доложил Палмер.
— Какого дьявола ему опять понадобилось? — Стоун прильнул к видеофону и замер. Китайцы схватили Уокера и Лестера. Связанные астронавты сидели прямо перед камерой, рядом покачивалась парочка тайконавтов с пистолетами в руках.
— А у них-то откуда оружие?! — возопил Мосс.
— Откуда и у нас, — ответил Стоун.
В камеру заглянул довольный Цао.
— Коммандер?
— Слушаю тебя, — Стоун не узнал свой голос.
— У меня твои люди.
— Вижу.
— У нас есть оружие.
— Вижу.
— И мы не побоимся его применить.
Стоун призадумался.
— Что тебе нужно?
— Время вышло, коммандер, так что теперь никаких переговоров. Вы сдаёте нам станцию, мы стыкуем её с «Тэнгу», а после — спускаемся на Землю.
— Ага, спуститесь вы, как же, — проворчал Стоун.
— Что?
— Что будет с моей командой?
Цао миленько улыбнулся.
— Будет видно, коммандер.
— Ты что же — не можешь гарантировать неприкосновенность военнопленных?
— Я ничего не могу гарантировать, коммандер. Настали непростые времена.
— А когда они были простыми?
Цао перестал улыбаться и резко сменил тон:
— У зажравшихся капиталистов, живших в долг у всего мира, они всегда были простыми.
— В Штатах мы, по-твоему, спали на золоте и срали радугой?
Цао замялся на секунду.
— Это неважно. Мне нужна станция, коммандер!
— Забирай, только освободи парней и дай нам пройти в отсек «Дивинити».
Глазёнки Цао недобро блеснули.
— Зачем вам нужно в «Дивинити?»
— Останемся там до транспортировки на Землю.
Стоун чувствовал, что Цао что-то подозревает. Гадёныш, определённо, нутром чуял, что Стоун кривит душой.
— Нет, Стоун, вы останетесь там, где вы есть. Вы сдадите станцию, продолжите работать на нас, а ваш пилот поможет состыковаться с «Тэнгу».
— Нет, Цао, это неприемлемо, — отрезал Стоун.
— Я дважды повторять не собираюсь, коммандер! — заверещал Цао.
— Измени условия, — сказал Стоун.
Цао выхватил у подчинённого пистолет и выстрелил Лестеру в затылок.
Астронавты в ужасе замерли.
— Поганый выродок! — изумился Стоун.
— Этот красавчик на очереди! — пропел Цао.
— Нет, коммандер, не принимайте условий этой твари! — крикнул Уокер.
Цао ударил Уокера рукоятью и протяжно выкрикнул:
— Ну же, коммандер!
— Хорошо, только…
— Никаких «только», коммандер!
— Нет, сэр! — заладил своё Уокер.
— Уокер, тебе что — жить надоело?! Оставь этот дурацкий героизм, парень! — заорал Стоун.
— Не такой ценой, сэр!..
— Да насрать мне на эту станцию! Отпусти его, Цао! Отпусти — и разойдёмся с миром!
Цао в ответ приставил дуло к виску Уокера:
— Мне нужен правильный ответ, коммандер!
Уокер исторг горестный вопль. Стоун отчаянно проорал:
— Уокер, эй, слышишь меня, парень?
— Коммандер?
— Мы над Австралией, малыш. Над твоей родиной.
Уокер всхлипнул.
— Что с ней, коммандер?
— Она цела, Уокер, цела и невредима. Она всё так же зелена, как и прежде, — Стоун не кривил душой. Континент выглядел нетронутым.
Уокер снова всхлипнул, кивнул и в последний момент поднял взгляд аккурат в камеру.
— Ну хватит, — Цао надавил на спуск.
Уокера беззвучно тряхнуло и он навеки замер.
— Грёбаный изверг! — ахнул Холлис.
Стоун включил динамик.
— Цао! Эй, слышишь меня, Цао?! Я лично прибью тебя, слышишь?
— Не раздавай, невыполнимых обещаний, коммандер, — усмехнулся китаец.
— Это я выполню, — заверил Стоун.
Он выключил видеофон и обернулся к экипажу.
— Я, конечно, пацифист, но заверяю вас, любому говённому чинки[22], что попадётся мне на пути я выдавлю его поганые глазёнки!..
— Стоун, ты сам призывал нас отказаться от насилия, помнишь? Что с тобой стало? — поразилась Грейс.
— Видела, что он сделал с ними, Мартинес?
— Видела, как и ты. Но некоторые остаются людьми до конца, невзирая ни на что, — Грейс оглядела команду. — Мне казалось, я окружена людьми, а не бездушными зверями.
Ярость и безудержный гнев остыли. Стоун и сам пришёл в ужас от сказанного им. «Она права!»
Но одна идея грызла его и не давала покоя.
— А мы можем… Холлис, «Тэнгу» ведь двигается в противоположном направлении, но в другом эшелоне, так? Мы можем поменять высоту? Спуститься до уровня «Тэнгу?»
— Хочешь, чтобы ISS… — неуверенно протянул Холлис.
— Хочу, — заверил его Стоун, — у камрадов были планы стыковки станций? Что ж, мы воплотим эти планы в жизнь. Чуть более красочно и громко.
— Стоун…
— Это будет нашим прощальным поклоном товарищам. За Америку. За Уокера. За Лестера. За всех нас, — отрезал Стоун. — Сделай расчёты, Холлис.
— Я думал, корректировать курс можно лишь из ЦУПа, — засомневался Палмер.
— ЦУП корректирует курс, это верно. Но высоту полёта мы можем менять и со станции, это было предусмотрено для точной стыковки с грузовыми кораблями и для ухода от столкновений, — пояснил Холлис. — Экстренные меры.
— Глупая система, — подытожил Стоун.
— Какая есть, — пожал плечами Холлис.
— Стоун! — гневно выкрикнула Грейс. — Столкнуть станции? Чем это лучше? Мы готовимся просто скопом их всех убить?
— Убить? — переспросил Стоун и умехнулся. — Я не стану их убивать. Правда и спасать особо не буду… Но как только мы будем в безопасности, я предупрежу их о столкновении. У них будет время отстыковать модуль «Хэнша».
— А потом? Они же будут дрейфовать на орбите! — настаивала Грейс.
— Тогда у них будет время подумать над тем, что они сделали, верно?
Грейс замолчала. Стоун счёл это своей маленькой победой.
— Скажи мне, что уже занимаешься расчётом, Холлис, — попросил он пилота.
— Я уже занимаюсь, Стоун, — ответил Холлис, заняв место Палмера у компьютера. — Дай нам пять минут.
Стоун вынул рацию.
— Лев, это Стоун.
— Мы разве не прощались?
— Станция столкнётся с «Тэнгу».
Молчание. Шорох. Треск помех.
— Лев?
— Тогда вам нужно торопиться, мальчик.
— А что насчёт тебя?
— Я думал, ты меня понял. Я останусь. Несмотря ни на что.
Стоун переглянулся с Мартинес.
— Вроде, понял. Но думал, вдруг ты передумаешь, узнав…
— Я не боюсь смерти, мальчик.
— Хорошо тебе, — протянул Стоун чуть ли не с завистью. Он был атеистом и не верил в загробную жизнь. Для него смерть означала пустоту. Бесконечную тёмную пустоту, через которую предстоит вечное падение. Стоун боялся и темноты и высоты. Боялся смерти. Он вдруг поймал себя на мысли, что бояться этого стал лишь недавно, когда смерть приблизилась настолько, что оказалась почти неизбежной. Раньше Стоун и не думал ни о чём подобном. Как и большинству людей, ему казалось, что жизнь вечна. А потому и жил он так, словно никогда и не собирался умирать — медленно, с ленцой, не особо переживая о будущем. Теперь же смерть грозила наступить похожим образом — Стоун чувствовал, что словно никогда и не жил.
— Прощай, Лев.
— Прощай, Стоун.
Стоун выключил рацию. Повторное прощание далось тяжело.
— Небольшие изменения в плане, — сказал он.
— Не в последний же момент, коммандер! — заныл Мосс.
— Ещё как в последний, — заверил Стоун. — Холлис, Шинода, Ивамацу — вы возьмёте скафандры — их ровно три — выйдете в космос через шлюз «Квест-1», пролетите вдоль корпуса станции, зайдёте внутрь через «Квест-2» — он примыкает к грузовой платформе, смежной с отсеком «Пэрити». Зайдёте в тыл к нашим друзьям. Там мы с вами встретимся и перейдём в «Экволити». Ясно? Иначе не потянем. Сделаем ставку на внезапность и мобильность. Остальные идут со мной.
Стоун огляделся. Кажется, команда ожидала его финального монолога.
— Собрали все пожитки? Тогда — за дело. Помните — не останавливаемся, главное добраться до «Экволити», остальное — дело техники. Парни, — обратился он к Холлису и японцам, — увидимся на той стороне. — Он глубоко вздохнул. — Удачи всем нам.
Он первым вплыл в «Синсерити». Пусто. И тихо. Слишком тихо. Друг за другом астронавты парами перемещались в отсек вслед за Стоуном.
— Вперёд! — скомандовал Стоун.
Китайцы стали появляться с пугающей скоростью. Несколько вынырнули из модуля «Хэнша», несколько буквально выпрыгнули из-под столов, парочка спустились с потолка. Почти у каждого из них в руках поблёскивали ножи. Угрожающие нотки в их тарабарщине не предвещали ничего хорошего.
Сердце Стоуна бешено заколотилось.
— Не отстаём! — рявкнул он.
Гонка со смертью началась.
Один за другим астронавты отталкивались от стены отсека и неслись в его противоположный конец — и к переходу в отсек «Элэйшн». Палмер, прихвативший огнетушитель, сорвал с баллона пробку и нёсся вперёд на всех парах. Он первым впечатался в шлюз и немедленно занялся его открытием. Коэн, поравнявшись с Палмером, принялся отгонять тайконавтов разрядами тока.
Один из китайцев замахнулся на Мартинес. Она шустро увернулась и выстрелила тому в ногу. Коммандер подхватил завертевшуюся от отдачи девушку. Она благодарно кивнула ему.
Позади раздался душераздирающий крик.
Стоун оглянулся. Несколько человек навалились на Косицки и с диким воем принялись тыкать его лезвиями.
— Нет! — отчаянно крикнула Грейс и выстрелила несколько раз. Пару тайконавтов отнесло от поляка, но это почти не возымело эффекта. Мартинес лишь на пару секунд отсрочила предсмертные хрипы несчастного.
ДаСилва замешкался у стола, перезаряжая тазер.
— ДаСилва! Чего ты застыл?! — заорал Стоун. — Живо сюда! Не оглядывайся!
ДаСилва прыгнул к ним. В последний момент здоровяк-китаец ухватил хирурга за щиколотку и рванул обратно. ДаСилва попытался оглушить врага разрядом. Но мощности тазера не хватило, и бугай судорожно воткнул нож доктору в грудь.
Стоун обмер. Однажды ДаСилва откачал коммандера после неудачного выхода в открытый космос. А теперь коммандер уже ничего не мог поделать, чтобы спасти самого ДаСилву.
— Покойся с миром, Эдди, — прошептал Стоун.
— Стоун, мы заблокируем переход, давай! — Грейс рванула его за руку. — Это задержит их!
«Не понимаю», — он никак не мог выбросить из головы скверные смерти Косицки и ДаСилвы. Они застыли перед глазами: «Почему так жестоко? Откуда такое зверство?»
Он решительно потряс головой. Сокрушаться они будут потом. Пора преодолеть «Элэйшн» — из полумрака впереди уже выплывали тайконавты.
— Врассыпную! — крикнул Стоун. — Попробуем обойти их вдоль стен!
Так они и сделали. Один лишь Коэн попытался проскочить через центр, но напрасно. Двое китайцев изо всех сил метнули навстречу ему гриф от штанги — тот насквозь пробил бедолагу. Тазер выскользнул из его руки и поплыл в сторону Мосса.
— Оставь его, Мосс! — Стоун отчаялся. Его команда таяла на глазах.
Палмер колдовал над переходным шлюзом в лабораторию «Пэрити». Стоун и Мартинес встали спинами к нему, готовые дать отпор неприятелю.
— Сюда, Мосс! — крикнула Грейс.
Мосс перевёл взгляд с них на уплывающий тазер. И принял решение. Он уже почти дотянулся до шокера, когда двое тайконавтов утянули его вниз и прислонили к полу отсека. Третий же замахнулся и обрушил на голову бедняги тридцатифунтовый диск.
Грейс в ужасе отвернулась.
— Готово, коммандер! — возвестил Палмер.
Трое астронавтов перебрались в «Пэрити» и захлопнули люк.
— Заблокируйте его, коммандер, а я…
Стоун осталось только догадываться, что хотел сделать Палмер. Пуля угодила тому в горло — алая кровь брызнула фонтаном.
Грейс напрасно щурилась, пытаясь в полумраке разглядеть позицию стрелка. Но Стоун видел — Цао парил за стендом и целился в Мартинес. Коммандер рыбкой метнулся к Грейс и повалил её на пол.
«Ублюдок, всё-таки задел меня», — раздражённо подумал Стоун, ощутив слабое жжение в левом боку.
— Грейс, ты цела? — прошептал он.
Девушка кивнула и прошептала в ответ:
— Я потеряла «Кольт», Стоун…
— Это ничего. Послушай, — он наклонился к самому её уху. — Он за стендом с образцами. Обойди и отвлеки его как-нибудь, я заблокирую отсек и помогу тебе.
Грейс кивнула и поплыла вперёд, прижимаясь к полу.
Стоун распахнул щиток пульта управления шлюзом, отодрал панель ввода и рванул все провода разом.
«Вот так», — удовлетворённо подумал он. Это задержит выродков на несколько минут.
Пуля ударила в обшивку отсека в паре дюймов от уха Стоуна.
«Твою мать!» — Стоун пригнулся, притянул к себе Палмера и пощупал пульс. Ничего.
— Палмер, — тихо позвал астронавта Стоун. Но тот безмолвствовал. Стоун прикрыл ему глаза.
«Соберись, Стоун».
— Эй, Цао! — крикнул он.
Тишина.
— Ты здесь один, я знаю.
Тишина.
— Засел здесь, как большой босс, да, маленький ублюдок?
Снова нет ответа.
— Помнишь, что я тебе обещал?
Стоун стянул с одного из столов ящичек с рассадой.
— Куда ты пойдёшь, когда я приду за тобой, плохой парень?[23]
Он швырнул ящик в противоположный угол, ожидая реакции.
Вот! Краем глаза Стоун засёк движение в проходе между столами. Цао поднимал оружие. Грейс возникла у него за спиной и обрушила ему на голову штатив пробирок с препаратами.
«Её двухнедельные исследования коту под хвост», — машинально отметил Стоун. И не стал мешкать. Мартинес дала ему великолепный шанс. Пока Цао пытался продрать глаза, Стоун навалился на него и мёртвой хваткой сжал пальцами цыплячью шейку. Несколько секунд — и китаец перестал трепыхаться под ним.
— Я же обещал, — сказал Стоун, с отвращением отталкивая труп.
Отсек «Экволити» был ярко освещён. Пусто. Стоун облегчённо выдохнул. Но где носит группу Холлиса?
— Холлис?
Стоун вновь нажал кнопку передачи.
— Шинода… Ивамацу… Отзовитесь. Кто-нибудь…
Молчание.
Внезапно пробился голос Холлиса:
— Я иду, Стоун!
Через полминуты смежный с платформой люк открылся и в отсек ввалился измученный Холлис. Он оглядел Стоуна и Мартинес.
— Это всё? — поразился пилот.
— Это всё, — ответил Стоун. — Где Мако и Кобэ?
Холлис вздохнул.
— Нас засекли, Стоун, — он покачал головой, — китайцы удалённо открыли шлюз «Квест-2», когда мы снимали скафандры.
— О, боже, — простонала Грейс.
— Их мгновенно вытянуло наружу, — мрачно подтвердил Холлис. — Я чудом успел зацепиться. Если бы переходник на платформу не был открыт, чёрт… Не знаю… Я думал, руки так и останутся там висеть, а меня тоже вынесет в космос… Я едва вполз, — его передёрнуло.
— Они были славными парнями, — сказал Стоун и двинул кулаком по обшивке. — Чёрт, да вся моя команда была славными парнями, а эти твари угробили их ни за что!..
— Идём, — позвала Грейс.
Через огромный купол «Рэпчур»[24], установленный в стене «Экволити», внизу виднелись Гавайи.
Стоун захлопнул за собой люк и устало выдохнул:
— Холлис, отдай параметры корректировки Грейс и проводи предполётную подготовку корабля.
— Что ж, — сказал Холлис, протягивая Мартинес сложенный вчетверо листок. — Если всё верно, то ISS и «Тэнгу» должны столкнуться примерно через 15 минут над северной Пасификой[25].
— Блеск. До Мантеки рукой подать. Надеюсь, всё и впрямь верно, Холлис, — одобрил Стоун.
— Что мне нужно сделать? — спросила Грейс.
— Выбери раздел «Корректировка высоты», далее — «Ручная». Безошибочно введи эти цифры.
— Давай, Грейс, — ободрил её Стоун. — Я займусь шлюзом.
Холлис скрылся в недрах «Дивинити», Мартинес — в рубке «Констанси». Стоун же начал возиться с пультом управления шлюза из «Пэрити». Остались лишь они, ждать больше некого, нет смысла держать его открытым — враг у ворот. Ещё немного, и — есть! Замыкание. Теперь они отрезаны от остальной станции.
Стоун осел на пол и с удовлетворением вытянул ноги. Наконец-то, можно расслабиться, сил совсем не осталось, вот ведь чёрт. Красное пятно на комбинезоне, ещё пару минут назад бывшее не больше четвертака, стало предательски быстро расползаться вширь.
Стоун вынул рацию и настроился на частоту китайцев.
— Чёрт, сам не верю, что делаю это — ведь вы, грёбаные ублюдочные упыри, уничтожили всю мою команду, но… Я знаю, вы меня слышите. Ваше счастье, если, вы меня понимаете. Потому что ISS-2 меняет высоту. Через четверть часа она столкнется с вашей орбитальной станцией «Тэнгу». Пульт управления уничтожен. Шлюз между «Пэрити» и «Экволити» заблокирован. Вам лучше поторопиться и отстыковать один из своих модулей, чтобы спастись. И, нет, это не шутка и не блеф. Коммандер Стоун, отбой.
— Всё готово, Стоун, — Грейс вернулась из рубки.
— Я рад, — слабо улыбнулся Стоун.
— Боже, Стоун! Холлис, он ранен! — воскликнула Грейс.
— Не отвлекай пилота, у него впереди дальняя дорога, — проворчал Стоун. Грейс не унималась и звала Холлиса по рации, зажимая рану свободной рукой.
— Я здесь! — Холлис возник у девушки а спиной. Грейс снова сильно надавила.
— Ох… Ублюдок Цао, чтоб ему вечно гореть в аду!.. — простонал Стоун.
Грейс быстро окинула его взглядом. До неё дошло, что пуля, пробившая Стоуна, предназначалась ей. Закусив губу, она зажмурилась, попыталась сосредоточиться и попросила Холлиса:
— Помоги мне, нужно остановить кровь!
Напарники склонились над коммандером.
— «Дивинити» готов? — деловито осведомился Стоун будничным тоном.
— Готов, — ответил Холлис.
Стоун вспомнил кое-что и улыбнулся:
— Шайенн.
— Что? — испугалась Грейс. — У него бред!
— Шайенн. «Однажды на Диком Западе». Это старый вестерн. Ганфайтера Шайенна точно так же подстрелили и он до последнего скрывал…
— Ты нашёл время вспоминать кино! — воскликнула Грейс.
— Я… я люблю кино, — пробормотал Стоун. Всё тело охватила слабость — такая же, какая охватывает тело после сытного обеда, когда хочется улечься в тёплую постель и сомкнуть глаза на пару часов. Но Стоун боялся, что закрыв глаза, он уже не найдёт сил вновь их открыть. Что он нашёл в себе — так это силы отстранить друзей:
— Хватит…
— Дай мне… Живо убери руки, Стоун!
— Ты не поможешь мне, Грейс. Врачом был ДаСилва. Ты не хирург, а микробиолог. Не трать время.
— Но я могу…
— Не можешь, медицинский отсек на другом краю станции.
— Мы окажем первую помощь! На «Лунаре» есть врачи…
Стоун сардонически рассмеялся.
— До «Лунара» три дня полёта. Будете затыкать мне рану всё время?
— Я буду! — крикнула Грейс.
— Лишнее самопожертвование, у меня внутреннее кровотечение, — покачал головой Стоун. — Бесполезно. Вам пора уходить.
— Но ты не можешь…
— Могу, — отрезала Стоун. — А вот вы не можете оставаться здесь — скоро нас накроет буря. Вам лучше быть под защитой «Дивинити». Да и, кроме того, до предположительного столкновения не так много времени. Вам бы пошевеливаться.
Грейс заплакала:
— Стоун…
Стоун ободряюще сжал её ладонь:
— Грейс, тебе не спасти всех. Ты борешься до конца, ты — умница, но нужно знать свой предел. Ты сама говорила… И иногда нужно остановиться, чтобы самой не кануть в пучину смерти. Это тот самый случай. Оставь.
— Нет. Нет, Стоун, — запротивилась Грейс.
— Холлис, прошу тебя, уведи её, — взмолился Стоун.
Холлис положил руки на плечи Мартинес и мягко потянул:
— Надо идти, Грейс.
Она перестала сопротивляться.
— Берегите себя, идёт? — Стоун протянул руку. Холлис крепко пожал её. Точно также пожала и Мартинес.
За сломанным шлюзом «Пэрити» слышались ругань на мелодичном кантонском и металлическое позвякивание. Непонятливые камрады перебранивались и явно готовились вскрывать дверь автогеном. Фанатики. Глупцы.
Сколько у них это займёт? Стоун прикинул. От силы минут пять. У Холлиса и Мартинес времени в обрез. Он поморщился от боли и сказал:
— Ну всё, теперь вам точно пора.
Они нырнули в переходной шлюз на «Дивинити».
— Грейс, — позвал Стоун.
Девушка обернулась.
— Грейс, надеюсь, всё, что я сделал, что мы сделали — не пропадёт даром… Обещай мне, что ты выживешь…
— Обещаю, коммандер.
Она вдруг впорхнула обратно в «Экволити» и подплыла к Стоуну.
— Прощай, Джон.
Грейс наклонилась и слилась со Стоуном в поцелуе. Её слёзы обжигали ему лицо. Стоун задыхался от восторга, боли и осознания близости смерти.
«Господи, какой кадр был бы у старика Бэя[26] — двое влюблённых спасают мир, из-за Земли показывается Солнце, свет медленно заполняет кадр, а парочка тонет в этом свете и остаётся вместе. Навсегда. Классика жанра».
— Ты удивительная, Грейс, — прошептал Джон Стоун.
Улыбка озарила её заплаканное лицо словно сияние свыше. Она раскрыла его ладонь и положила на неё талисман, приносящий удачу.
Ничего больше не говоря, Грейс развернулась и поплыла в переходной шлюз.
Он в последний раз встретился с ними глазами.
Всё было понятно и без слов.
Шлюз закрылся.
Стоун остался один.
«Дивинити» беззвучно отстыковался от станции и быстро поплыл прочь.
Несколько секунд — и Холлис запустил двигатели. Корабль лёг на заданную компьютером траекторию.
Стоун из последних сил приподнялся и наблюдал теперь, как «Дивинити» растворяется среди звёзд.
Сквозь помехи через сотни миль в приёмник рации пробились голоса Чака Холлиса и Грейс Мартинес:
— Прощай, Стоун.
Пока китайцы выплавляли дверь, Стоун лежал и смотрел на родную планету через панорамный купол «Рэпчур». Под ним расстилались голубые воды океана.
Рот вдруг стал быстро заполняться солёной гущей. Пальцы начали неметь. Стоун испугался, что не успеет. Одна последняя вещь.
Онемевшими пальцами он выудил из кармана разбитый смартфон, оттуда же достал чудом не раздавленные в перепалке наушники. Торопливо прокрутил список песен. Нашёл нужную и запустил.
Как сладок был звук забытой, но любимой песни.
«Amazing Grace»[27]…
Грейс Мартинес не спасла Джона Стоуна из пучины бед. Не в том смысле спасения, как это подразумевают обычно. Не спасла ему жизнь, не дала ему покоя, не одарила его любовью, не оставила ему надежды. Но она дала ему осознание искупления. Она спасла его от смерти в полном забвении, от терзаний о полной бессмысленности пролетевших дней. Он не зря прожил свою жизнь. Он отдал её в обмен на жизнь любимого человека.
За это Грейс всегда была благодарна Джону. А он в свои последние мгновения был благодарен ей. Не быть любимым — жестокое разочарование, не любить же — словно и не жить вовсе.
Стоун почувствовал неведомое ему доселе бессилие — он словно масло таял на сковороде и абсолютно ничего не мог с этим поделать. Кулак разжался, и монета, вращаясь, поплыла через отсек к куполу.
Свет перед полуприкрытыми глазами становился всё ярче.
У Стоуна и впрямь понеслись образы в мозгу, один за другим.
Не воспоминания из прошлого. Но образы несбывшегося будущего.
Солнечное утро на окраине Мантеки. Доставшаяся по наследству ферма как новенькая. На заднем дворе семейство Стоунов устраивает барбекю. Притомившись возиться у печи на солнцепёке, Джон присаживается на шезлонг в тени. Красавица Грейс приносит им по банке ледяной колы. Дети, смеясь, плещутся в бассейне. Вдаль уносятся тыквенные поля. Безмятежная калифорнийская жизнь.
О, дивная благодать.
Через полминуты ISS-2 и «Тэнгу» разорвали небеса над водами безбрежного и холодного Тихого океана[28].
January the 13th, 2019
Оглавление
- Дивная благодать[1][2][3]
- Последний юный бунтарь[29]
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Подлинная любовь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Пару лет назад я начал писать роман. Главному его герою нужно было звучное имя. Короткое, но запоминающееся.
Коль уж я писал его с себя, то и имя взял своё.
С фамилией было сложнее, но внезапно на выручку пришёл вестерн «Поезду на Юму» («3:10 to Yuma») образца 2007 года. Дуэт Дэна Эванса и Бена Уэйда так пришёлся мне по вкусу, что я, недолго думая, объединил их имена — и получил Дэна Уэйда. Это, определённо, звучало.
Для вымышленного героя недописанного романа имя было слишком уж жирным, а мне псевдоним был ой как нужен. Так что я прихватил его и для себя. Хотя бы на время.
5
«Бронкос» — «Денвер Бронкос», профессиональный клуб по американскому футболу из столицы штата Колорадо
7
Мексиканская Стена — Великая Мексиканская Стена, разделяющая границы Соединённых Штатов Америки и Мексиканских Соединённых Штатов. Возведена в эпоху президентства Дональда Джея Трампа
9
ЭМИ — электромагнитный импульс, одно из следствий ядерных взрывов. Выводит из строя электрооборудование и линии связи
10
Bad Blood — «неприязнь, враждебность» (дословно «дурная кровь»), также одноимённый сингл поп-исполнительницы Тейлор Свифт, в котором и повествуется о вражде и проистекающих из неё неразрешимых проблемах
11
Ночь Дьявола — некое подобие праздника накануне Хеллоуина, во время которого подрастающие уголовники занимаются всякого рода вандализмом, в основном — поджогами чужого имущества. Дико котируется в Детройте
14
Джок — представитель школьного сообщества, один из типажей, в некотором роде — своеобразный архетип. Спортсмен-качок, унижающий всех, кто не подобен ему и, таким вот образом, самоутверждающийся
23
«Куда ты пойдёшь, когда я приду за тобой, плохой парень?» — Стоун практически цитирует строку из песни Inner Circle «Bad Boys»
25
Пасифика — города и кварталы агломерации Большого Лос-Анджелеса на тихоокеанском побережье от Пасифик Палисэйдс до Марины-дель-Рэй и Венис.
26
Майкл Бэй — американский кинорежиссёр и продюсер, в основном клепает-ваяет высокобюджетные боевики, очень сильно злоупотребляя спецэффектами, иногда в ущерб истории. Известен такими фильмами как: «Плохие парни», «Скала», «Армагеддон», «Пёрл-Харбор», «Остров» и серией фильмов о Трансформерах.
28
Забавно, но первоначальный замысел рассказа был именно в том, что на борту происходила натуральным образом бойня — кровавая баня с самыми изощрёнными убийствами подручными средствами. Американцы должны были стыкнуться с русскими, те — с китайцами, эти, в свою очередь, с европейцами и т. д. В общем, все против всех. Это должен был быть своеобразный аналог «Королевской битвы» с астронавтами, но по ходу дела всё несколько поменялось. Я решил не высасывать всякую чушь из пальца, но привнести в историю немного личного — ещё свежи были раны после неудачной влюблённости — и кучу пережитого и перенятого опыта: из жизни и из других произведений искусства и явлений культуры. Основной сюжетный костяк сохранился — термоядерная война застаёт астронавтов на орбитальной станции врасплох. А вот детали и посыл изменились довольно существенно, ещё и совершенно спонтанно добавилась любовная линия… Космонавт Лев и шаттлы на лунной станции, само собой, были позаимствованы у Майкла Бэя из «Армагеддона». Стоун и Холлис навеяны моим любимым рассказом Рэя Брэдберри — «Калейдоскоп». Пара лирических моментов делают оммаж Wolfenstein: The New Order. Грейс была частично списана с любви всей жизни. Той самой незадавшейся любви…
В итоге получилось то, что получилось.
Такие дела.
