Невеста дяди Кости

Leon Rain, 2022

На небольшой узловой станции в начале войны пересекаются и расходятся жизни трёх взрослых людей. Каждый из них пройдёт через эту страшную войну своим путём, но будет и то, что объединит их на долгие годы. Впереди невосполнимые потери и новые встречи, которые вернут их к жизни. Но весьма необычные обстоятельства вновь столкнут их вместе. А когда жизнь будет клониться к закату, Всевышний даст знак, что он исполнил одну очень важную просьбу. Почему же он дал этот знак только в конце? Но ведь он выполнил именно то, о чём его просили. Разве у него есть время отчитываться о выполненных просьбах, ведь их так много поступает со всех концов света. Эта история должна быть рассказана. Да будет так. Leon Rain

Глава 7. Штрафбат. Раненые. Самуил

— Лодыженков, дай десять бойцов в помощь медсанбату.

— Есть, товарищ полковник!

— Взвод, становись! Взводный, отсчитай десять бойцов! Товарищи бойцы, шаг вперёд! Винтовки поставить в пирамиды, всё снаряжение оставить около пирамид. Взводный, приставить охрану к имуществу! Бойцы! За мной шагом марш!

Такое впечатление, что весь подвижной состав только из теплушек и старых закопчённых паровозов состоит. И все снуют, как муравьи, туда-сюда, туда-сюда.

— Товарищ капитан медицинской службы!

— Да не кричите вы. Привели людей? Двое, возьмите вёдра и за водой. Наполняйте ёмкости для воды в каждом вагоне. Кто по плотницкому делу соображает, есть такие? Так, вы четверо в распоряжении старшины Проценкова. А вы, по двое с этими медсёстрами. Ровно через сорок минут всю работу заканчиваете и собираетесь здесь. Разошлись!

Самуил и ещё один боец пошли за грузной медсестрой лет сорока. Подумалось на ходу, что в таком-то возрасте чего баб на войну гонять, чать, мужики сами справятся. Да и бойцу перед боем разве не приятней на молоденькую медсестру посмотреть? Он и воевать крепче будет, если за ним дивчина красивая.

Помогли медсестре подняться в вагон, а потом и сами залезли. Господи, что за запах! Хуже и не придумать, так и воротит с души! А что это? Так понятно, что санитарный вагон, в том-то и дело. Неужели раненых не могли нормально перевязать, тоже мне, медики, называется!

— Сестра… сестричка! Помогите…

— Всем тихо! Сейчас проводим сверку и первичный осмотр. Врач подойдёт чуть позже, придётся потерпеть. Воду сейчас принесут, напьётесь вдоволь.

— Где ж вас так приложило-то?

— Вестимо где, на передовой.

— Как там сейчас?

— Жарко, братишка, ох как жарко!

— А что такое жарко?

— Это, брат, когда черти в аду по сравнению с передовой просто мёрзнут.

— А немец чего?

— А чего немец? Прёт себе. Силища у него немереная! Самолёты, танки, артиллерия! Воюй — не хочу!

— А наши-то что, почему отступают?

— Да потому что, как начало войны прохлопали, так начальство до сих пор очухаться не может. Вот нами дыры и затыкают. А много ль нами заткнёшь, коли даже патронов не хватает да жрать толком нечего. С пустым пузом много не навоюешь.

— А как там вообще, страшно?

— Страшно? Ты сказки про Бабу-ягу читал? Так это — страшно, а на передовой, мил человек, так это очень страшно! Редко кто в штаны не наложил. Там героем только посмертно можно стать.

Самуил вместе с ещё одним бойцом по команде медсестры поднимал и перетаскивал раненых. Она же делала какие-то только ей понятные пометки химическим карандашом на ладонях раненых.

Когда по прошествии сорока минут их миссия была окончена и они наконец выпрыгнули из вагона, то не могли надышаться свежим воздухом. Увиденное повергло в шок. И если раньше бойцы, хотя и с опаской, но всё же ожидали прибытия к линии фронта, чтобы на своей шкуре ощутить, что это за штука такая — война и с чем её едят, то теперь, после увиденного, ледяной страх поселился в душах красноармейцев. А уж после слов, что начальство прохлопало, кто-кто, а Самуил прекрасно, ещё по собственному заводу знал, что это значит. Ошибок наделали, а исправлять, как это уже давно было заведено — если слово давно вообще можно было использовать по отношению к советской власти, — будут за счёт простых работяг, заставляя всеми правдами и неправдами работать по две смены и больше, только чтобы хорошо выглядеть перед начальством. Так то завод, а что на фронте?

Проглядело ситуацию начальство, а сейчас затыкают дыры простыми солдатами, не обеспечив их толком нормальным вооружением, — так, во всяком случае, следовало из рассказов раненых. Чего уж говорить о более серьёзных делах, если не смогли обеспечить самым элементарным ни фронт, ни санитарные поезда?

От всего этого чувства безысходности хотелось выть и бежать сломя голову куда подальше. Убежать было невозможно: за штрафниками хорошо присматривали вооружённые сопровождающие в хорошо знакомой всем форме. Такие шутить не будут, им проще отправить тебя на свидание с богом, чем отчитываться перед вышестоящим начальством. А винтовки в пирамидах были без патронов, да и кто выдаст патроны штрафникам до прибытия на передовую? С другой стороны, в его снах и памяти постоянно были те, кого он любил: его жена Рая и маленькая Берточка, которую ему нравилось подкидывать кверху, возвращаясь с работы, и слушать, как она заливается звонким смехом. Он бы и сейчас с удовольствием послушал наяву этот смех, погладил Раю по округлившемуся животику и вместе с ними присел ужинать. Но мечты прерывались грубыми окриками сержантов и старшины, старавшимися загрузить штрафников чем угодно, но от восхода и до заката, чтобы, умаявшись вусмерть, те ни о чём другом и думать не могли, кроме как доползти до своих лежанок.