Ясения

Osolio (2024)

Ясения Лукоянова — дочка успешного бизнесмена, — яркая жизнь которой началась с первого учебного дня в институте. Первая любовь, первые горькие слезы и мексиканские страсти. Эгоизм и корысть, счастье и тленность разлуки. Равнодушие и поддержка от тех, кто казался отчужденным и отвратительным человеком. Ясения — таблетка от боли для одного, и надежда в светлое будущее для другого. Ясения — рычаг выздоровления и целый мир. Абьюз первой любви толкнул ее в объятия парня, которого она с первого дня на дух не переносила. Но Стас Милославский был ее панацеей, был ее тонусом и личным клоуном. Она не знала, какие интриги против ее отца плел отец Стаса, а узнав об этом, не смогла простить ни Стаса, ни те чувства, которые она к нему испытывала. Прошло пять лет. Ее жизнь координально изменилась. Днем она приемница отца, а по ночам опытная победительница гонок. Мотоцикл стал ее способом отвлечения, побега от реальности и от чувств, которые так и не покинули сердце.

Глава 10

За каждой трудностью всегда наступает облегчение.

Всю ночь Ясения не могла сомкнуть глаз. Она слышала, как сопел её брат, который выглядел совсем маленьким с закрытыми глазами, лицом, полным спокойствия и безмятежности. Его ладошки были сложены вместе, а на них навалилась тяжелая голова. Она даже завидовала ему, ведь девушке уже не видать спокойствия.

В её голове продолжала крутиться мысль о прошлом Елисея. Он поделился темной стороной своей жизни, и теперь ей нужно было переварить это. Она видела его вспышки, и они пугали девушку. Готова ли она быть рядом с тем, кто не всегда мог совладать со своими эмоциями?

Находиться в душной комнате было невозможно. Она оделась, взяла с собой банковскую карту и спустилась на первый этаж отеля, где располагался небольшой бар. Там за барной стойкой в одиночестве выпивал Стас.

Парень тоже не мог сомкнуть глаз. Стоило ему только погрузится в темноту, как в голове всплывал образ Ясении. Это злило его, но в тоже время он всячески пытался ухватится за каждую деталь его сна. Она. Везде она. Наваждение какое-то. Окончательно смирившись с отсутствием нормального сна, Милославский спустился в бар, чтобы напиться. Ему хотелось уснуть без единой мысли об этой девушке.

Помимо этого, к нему после ужина нагрянул Олег. Он был как всегда злым. Мужчине хотелось узнать, как обстоят дела сына. Он задавал неуместные вопросы и кривился, когда сын отвечал из-под палки. Цели Олега для Стаса были чуждыми, но он принимал их. Стас не любил разговоры с отцом, потому что как таковых разговоров у них не было. Крики, оскорления и драки. Может, от этого Милославский играл роль мерзавца вне стен своего дома. Правда, у него это отлично получалось. Со всеми. Даже я Ясенией. Но только после разговоров с ней, на душе становилось так мерзко от себя самого, что заглушить это могла лишь бутылка.

— Не спиться? — Спросил он, увидев подошедшую девушку.

— Смотрю, тебе тоже. — Она села на соседний стул. Её глаза не смотрели на собеседника, а голова была забита словами отца и рассказом Елисея.

— Ненавижу поездки с родителями, — зачем-то произнёс Милославский. Его рука сжимала граненый стакан с бронзовой жидкостью.

— Не нравится, что внимание мамочки и папочки смещается с любимого сыночка? — Съязвила она.

— Скорее наоборот. — Хмыкнул Стас, не обращая внимания на издевку девушки. Он устало потирал виски, и Ясения заметила красный след на запястье парня. Она нахмурилась, но не стала спрашивать об отметине парня. — В Лондоне я был куда счастливей, нежели здесь.

— Почему ты не остался там?

Стас повернулся лицом к Ясении. Его зеленые глаза обожгли девушку, но она стойко выдержала его взгляд. Парень отпил ещё немного напитка и улыбнулся.

— Потому что отцу нужен приемник. — Я хмыкнула. Его долгий взгляд вызывал неприятный зуд на коже Сенечки. — Знаешь, Ясения, тебе повезло куда больше.

— Это ещё почему?

— Потому что ты можешь перебросить всю ответственность со своих плеч на плечи младшего брата.

— Никогда бы не подумала, что ты не жаждешь продолжать дело своего отца.

— Рестораны — это здорово, но мне больше нравится заниматься информационными технологиями. К тому же, я не говорил, что не хочу управлять делом отца.

— Тогда в чем дело?

— А ты в курсе, что наши отцы заключили договор?

— О слиянии? — нахмурилась Ясения, осознавая, что Стас говорил совсем не о делах. — Конечно.

— Да, — горький смешок разразил его грудь, — о слиянии. — Он снова одарил девушку долгим взглядом, а после слез с барного стула, бросил бармену пару сотен баксов. — Ложишь спать, принцесса. Завтра не сможешь встать на лыжи.

— Я не нуждаюсь в твоих советах. — пренебрежительно сказала она, отворачиваясь от неприятного собеседника и отпила немного лимонада.

— Конечно.

Стас исчез. Ясения в гордом одиночестве сидела за барной стойкой. Она попросила у бармена листок бумаги и ручку. После разговора на краю обрыва у неё возникло желание написать письмо, о котором просил её Елисей. Она уже знала все ответы на вопросы, возникающие в её голове.

«Здравствуй, похититель моих спокойных снов.

Пишу тебе, сидя за барной стойкой, попивая дюшес в два часа ночи. Так забавно, в моей жизни никогда не было таких душевных терзаний, и я впервые ощущаю это волнение перед встречей с кем-то.

Сегодня ты поделился со мной одной важной темной стороной своей жизни. Что ж, теперь я у тебя в долгу и даже не знаю, чем его восполнить. Обещаю, что твой секрет умрет вместе со мной.

Если ты думаешь, что это напугало меня, то ты прав. Я не буду лгать тебе, говоря, что твоя агрессия не спровоцировала марш мурашек по телу. Но знаешь что? Я не из тех, кто сдается и переключает коробку передачи с драйва на нейтралку. Ты сделал огромный шаг к своему исцелению, рассказав об этом мне. Впредь я хочу держать тебя за руку на всех будущих этапах твоей жизни.

Я не стану переписывать сюда все свои сны, — я тебе вложу другие письма. В этом письме я хочу рассказать тебе о своих чувствах. Ты, Елисей Смирнов, — моя первая любовь. Я люблю тебя. Сегодня я не решилась сказать тебе этого вслух, даже не знаю почему. Когда гаснут свечи, я вижу огонек. Ты — мой вечный огонь, а я — глупый мотылек, которому так хочется согреться.

Пообещай мне, что мы не расстанется. Пообещай, что никакие серые тучи не заставят нас отлепиться друг от друга. Ни родители, Никозии других людей. Просто обещай мне, что нас ждёт прекрасное будущее. Есть только мы. Мне больше никого не надо.

Я мечтала бы жить в таком прекрасном доме, в какой живешь ты. Слышать смех и топот маленьких ножек. Может, это и глупость, но я так отчаянно влюбилась в тебя, что не хочу и не могу ни о ком другом думать.

Ты просил написать заветные слова столько раз, насколько я люблю тебя. В мире ещё ни один мудрец не придумал такой цифры, в которой можно было сосчитать мои чувства. Я бесконечно люблю тебя.

Твоя мадам белоручка».

Ясения улыбнулась заинтересованному бармену, отдала ему ручку и свернула листочек пополам. Он казался таким тяжелым, зато сердце девушки испытывало легкость. Она знала, что жизнь к ней благосклонна, и что она не сможет разлучить двух возлюбленных.

Стас сидел в своем номере. Ему так хотелось поговорить с Ясенией по душам в этом треклятом баре, но девушка, как он и ожидал, не расценила его порывов. Ему достался номер с камином, из которого сейчас трещали обгоревшие поленья. Он крутил в руках бокал с виски и разглядывал свое красное запястье, — свидетельство отцовского авторитета. Авторитарный Олег никогда не был для сына любящим отцом. Мать ему во всем потакала. Только деньги радовали парня с ранних лет. У него было всё: дорогие игрушки, путешествия, машины, девушки, которым важно было лишь заглянуть на счет это банковской карты, но никогда не было любящих родителей. Наверное, поэтому он старался всегда учится на отлично, получать призовые места на соревнованиях. Он хотел высказаться перед родителями, но те никогда этого не ценили. Стас завидовал Ясении. Её родители любили. Её любили все, даже этот проклятый Елисей. Да и сам Милославский терял голову рядом с ней.

В ней не было ничего особенного, — пытался заверить себя парень, но почему-то раз за разом бросал свой взгляд в её сторону, прислушивался к её голосу и очень много думал об этом особе.

В номер ввалился его отец, когда парень порывался налить себе ещё один бокал виски. Настроение было прошивок от недавней стычки с отцом, он даже ещё не успел остыть, как на пороге снова вырос Олег Милославский. Жестокий узурпатор, мужчина с каменным сердцем.

— Смотрю развлекаешься? — Выплюнул он, по-хозяйски вышагивая по паркету. — Мы сюда приехали для того, чтобы ты пил?

— А для чего ещё? — Изрядно подвыпивший парень оскалился, словно специально провоцируя отца.

— Для того что ты, бестолочь, наладил отношения с дочерью Лукоянова. Но, смотрю, тебе совсем не интересна эта тема.

— Ты только и делаешь, что говоришь мне про неё.

— Я думаю о твоем будущем! — Взревел он, опрокидывая декоративный столик. — Его дети отказываются вступать в права, у тебя был бы потрясающий шанс завладеть их бизнесом.

— С чего ты вообще решил, что они отдадут мне отели? — Закричал Стас.

Лицо отца исказилось в пренебрежительной гримасе. Казалось, что его сейчас вывернут прямо на ковер под ноги сыну от его ничтожности. Сжатые кулаки не предвещали ничего хорошего. Олег развернулся спиной к сыну, взял щипцы для колышек в руки и зацепил один из обугленных поленей. Широко распахнутые глаза Стаса смотрели на отца с ужасом. Неужели он сейчас попытается сжечь собственного сына? Милославский старший, все с той же озлобленностью, надвигался на сына.

— Пап, — пятясь назад шептал Стас. — Пап, не надо! Пап!

Но Олег не слышал его. Он замахнулся этим поленом и ударил парня, прожигая его футболку, а с ней и кожу Стаса. Парень взвыл, успел на пьяную точку, продолжая пятиться назад, пока не уперся в кровать. Олег замахнулся ещё раз, но дверь номера распахнулась и влетела растрепанная мать.

— Олег! Олег, хватит!

Отец отступил. Он развернулся лицом к жене и наотмашь ударил её по щеке. Это было напоминанием, что никому нельзя прерывать его «разговор» с сыном. Правда, экзекуций больше не было. Бросил на пол щипцы и полено, отец ушел из номера, оставляя испуганного сына одного.

Стоило только двери захлопнуться, Стас свернулся колачиком, словно маленький мальчик и заплакал.

На следующее утро, компанию ждали лыжи, сноуборды, горы и ушибленные тела. Родители тут же, стоило их ногам ступить на корт, нашли укромный столик и достали напитки. Дети же хватали сноуборды. Ребята сидели на лавочке, натягивая специальные ботинки, когда Ясении позвонила Лиза.

— Привет, подруга! — Бодрый голос Смирновой раздался в трубке. — Тебя там ещё не успела утомить компания этого сноба?

Стас сидел по правую руку от девушки, и слышал их разговор. Он удивлённо поднял брови, показывая на себя пальцем. Ясения одарила его неприличным жестом.

— И тебе привет, Лизок. Мы собрались кататься. Я пытаюсь натянуть эти неудобные ботинки, — пыхтя ответила Сенечка. — А вы чем заняты?

— Родители спорят, куда им хочется сходить больше: на спорткорт или в баню, — смеялась подруга. — Елисей читает мадам Изи стихи, а дядя Роберт колет дрова. В общем, обычный день сумасшедшей семьи.

— Читает стихи? — Удивление заставила лукаво улыбнуться девушку. Гоша нахмурился, поворачиваясь к сестре. Стас замер.

— Ага. Мадам Изи очень любит Рождественского и Асадова. Вот он сейчас на строчке: «Пить кофе по утрам и спорить». Сейчас бы я сама бахнула кофе, иначе усну от его без эмоционального чтения. — На заднем фоне возмущённо завопил Елисей, и это заставило громко рассмеяться Сенечку.

— Надеюсь, он доживет до нашей встречи, — усмешка не сходила с губ девушки.

— Ещё как доживет! Люблю!

Девушки попрощались, отключили вызов, и Сенечка продолжила свои попытки зашнуровать ботинки. Гоша вскочил с лавки и согнулся над девушкой, когда его позвала к себе мать.

— Иди, я помогу.

— Я и сама справлюсь, — фыркнула Ясения.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Стас, все-таки ставая на одно колено перед девушкой. Он ловко завязывал штурму на ботинках, временами поднимая взгляд на Сенечку. Лукоянова наблюдала за Стасом и чувствовала подозрение. Она не понимала, почему он вдруг стал таким открытым и обходительным. Встретившись с ним взглядом, она цокнула языком и подняла глаза на младшего брата, который что-то объяснял матери, тыкая пальцами в телефон.

— Все, готово.

Стас поднялся на ноги, отвернулся от девушки и побрел к своей доске. Ясения поднялась в след за ним, попыталась сделать шаг и упала. На её вскрик подскочил Гошка, родители лишь озабоченные вытянули шеи. Девушка перевела взгляд на ноги, заметив, как завязал шнурки Стас, а после перевела свой злой взгляд на него.

— Чертов придурок! — Рявкнула она, а в ответ услышала лишь громкий смех. — Гош, помоги, пожалуйста.

Уже стоя на дорожке, Ясения продолжала таить обиду на парня. Она приблизилась к нему, но Милославский даже не заметил её присутствия. Он смотрел на крутую гору и не решался скатиться с неё. Похоже, что Стас не был асом в горнолыжном спорте. Сенечка хищно улыбнулась, подойдя запредельно близко, ощущая его аромат парфюма. Он пах хвойным лесом и табаком.

— Так, — пыхтел парень, потирая ладони. — На счет три. — Он издал тяжелый вздох. — Раз…

— Три! — Крикнула Сенечка и со всей дури толкнула его с горы. Стас кричал, размахивая руками, в итоге найдя пристанище около небольшого дерева в сугробе.

Позади девушки раздался громкий смех. Она обернулась и увидела смеющегося брата, который аплодировал Ясении. Сергей и Роза Лукояновы неодобрительно качали головой, когда отец Стаса показывал девушки большой палец. Кажется, его родители не сильно беспокоились за его состояние.

Она скатилась с горы, умело лавируя по дорожке, огибая препятствия и держа равновесие. Остановившись около высохшего до нитки парня, она усмехнулась и щелкнула его по носу. Тот поднял свой злой взгляд на её, прищурив один глаз.

— Один — один, Стас.

— Вот же зараза! — Стас бросил в неё снегом. От резкого движения рана на солнечном сплетении парня заболела. Он скрючился, пытаясь подняться, но удавалось у него это слабо.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Да ты бледный весь.

— Отстань ты! — Его слова противились его действиям. Стас схватил девушку за руку, пытаясь подняться.

— Подожди, я сниму сноуборд с тебя.

Расправившись с доской парня и своей, она протянула ему руку. Тот ухватился за неё, пытаясь удержаться на ногах. Получалось слабо, от чего он навалился на хрупкую девушку.

— Ты точно не ударился? — Спросила Ясения, едва волоча бедного парня.

— А ты беспокоишься обо мне?

— Ещё чего! Просто тащить твою стокилаграммовую тушу на себе, ой как, неудобно.

— Вот ты же терпеть меня не можешь, а помогаешь. Почему?

— Потому что ты в этом нуждаешься.

Стас рассмеялся, но тут же ощутил боль. Он снова скривился.

— Я же забыл… Ты у нас Мать Тереза.

— Ты нарочно добиваешься, чтобы я рассердилась и сбросила тебя со своих плеч? — Возмутилась девушка. На подмогу сестре уже подоспел Гошка. Он взял Стаса под другую руку, и ноша стала чуть легче.

— Что произошло? — Спросил брат.

— Неудачно приземлился, — соврал Стас. — Отведите меня на лавку, пожалуйста.

Ребята проводили Милославского до ближайшей лавочки, а сами вернулись к горе. Они катались наперегонки, смеялись, толкались и чувствовали себя счастливыми. Пару раз Стасу удавалось встретится с счастливыми глазами Сенечки, и его сердце сжималось. То ли от зависти, то ли от наслаждения за наблюдением любящих брата и сестры.

Рядом с Милославским сел отец ребят. Он протянул ему горячий чай и кивнул в сторону детей.

— Эти негодники каждый год сюда приезжают. Не удивляйся тому, что они так хорошо катаются.

— Они не негодники, — только и ответил Стас, не отрываясь от хохочущей Сенечки. — Они вполне хорошие ребята.

— Ты прав, Стас. Мои дети — моё самое дорогое сокровище. Думаю, ты для отца тоже самый важный человек.

Стасу удалось выдавить из себя ленивую улыбку. Он посмотрел в добрые глаза отца семейства.

— А как иначе? Я их единственный сын.

— Не торопи события, — вдруг произнёс Сергей. — После тяжелых времен всегда наступает благодарность. Сенечка юная, влюбленная девушка. Пройдёт пару лет, и она забудет своего кавалера, а ты её утешишь.

— С чего вы решили, что меня это интересует? — Усмехнулся Милославский, снова поворачиваясь в сторону девушки. Ясения стояла посередине трапа и смотрела на отца. Она помахала папе, широко улыбнулась и вернулась к своему занятию.

— С того, что ты смотришь на неё, как кот смотрит на сметану. — Похлопал по плечу Лукоянов. — Когда я встретил Розу, ей было двадцать с небольшим. Она была такой красивой, такой очаровательной, но безутешной. — Сергей усмехнулся. — Впрочем, я к чему все это говорил… Первая любовь она всегда яркая, запоминающаяся, но короткая. А у Ясении такие чувства впервые, вот и делай вывод.

— Забавно. — Только и сказал Стас, потирая больное место. Его рука поднялась выше солнечного сплетения, останавливаясь в районе сердца. Сергей вернулся к остальным родителям. Он не знал, сколько так сидел, а когда обнаружил, что держаться за сердце, фыркнул и убрал руку. — Бред.

Ясения каталась на скейтборде больше часа. Запыхавшаяся, счастливая девушка ввалилась в шатер, где чавничали ее родители и с энтузиазмом, размахивая руками, рассказывала о своих победах. Сергей Геннадьевич над дочерью посмеивался, Марина смотрела на девушку с улыбкой на лице, и хохотала, когда ее брат вставлял свои едвкие комметарии. Стас наблюдал за Сенечкой с улыбкой. Она была такой живой, что заряжала энергией окружающих. Успокоившись, девушка плюхнулась на складной стул, вытягивая уставшие ноги. Она мечтала о горячем крепком чае, и как по волшебству, рядом с ней очутилась дымящаяся кружка. Она подняла свои голубые глаза, встречаясь с бледным лицом Стаса. Он хмурился, но зеленый лес не казался враждебным.

— Спасибо, — она робко взяла кружку. Напиток согревал изнутри тело, от чего на лице сапроизвольно появилась улыбка.

— Подумал, что ты замерзла. — Отмахнулся парень, усаживаясь обратно на стул. Олег одобрительно кивнул невзначай сыну.

— Что с тобой? — Смерив чрезмерно уставшего Стаса, спросила Ясения. Он выглядел бледным и больным. Парень сморщился, меняя позу.

— Беспокоишься? — Она закатила глаза.

— Просто не привыкла видеть тебя таким.

— Я просто устал, — безучастный голос Стаса давал понять Лукояновой, что он не склонен к болтовне.

Ясения замолкла, ни проронив больше ни слова. Она ругала себя за то, что проявила чрезмерную эмпатию к тому, кто этого заслуживал мало.