Огонь в твоих глазах

RiskyBiz, 2021

С девятнадцати лет Элизабет работала наёмницей в особняке опасного пропагандиста мистера Джонни. Она была уверена – другого пути нет, но однажды случайная встреча полностью изменила её жизнь.

Наёмная самоубийца

Дверь отворила Стейси. Она открыла не сразу, сначала долго смотрела в глазок, не понимая, кого приволокло в особняк в такую грозу. На пороге стояла девушка, в ночной темноте больше напоминающая тень. С неё ручьями стекала дождевая вода, потемневшие глаза не выражали ничего. Пару секунд Стейси стояла настороженно, сжимая ручку закрытой двери, пока чёрное небо не прорезала молния, осветив стоящую на пороге тень. Стэйси вздрогнула, её глаза округлились от удивления.

— Мать твою, Элизабет! — Распахнув входную дверь, она схватила до нитки промокшую девушку за руку и втянула в дом.

Скинув на пол промокшую насквозь куртку и запустив в угол прихожей полные воды сапоги, Элизабет прошла по тёмному коридору в чуть более светлую гостиную и упала в кресло. Здесь было едва ли теплее, чем на улице, но хотя бы не сыро. Закрыв глаза, девушка мечтала только о том, чтобы темнота окутала её полностью, унесла туда, где тепло и спокойно, где никто не смог бы потревожить её…

— Элизабет?!

Она с трудом приоткрыла глаза. Казалось, веки никогда ещё не были такими тяжёлыми. Над ней стояла Ди и трясла её за плечи.

— Где ты была?! — набросилась на неё с расспросами напарница, как только девушка открыла глаза. — Ты знаешь, как я волновалась?! Да я места себе не находила…

— Да, да, я очень рада за тебя, — пробурчала Элизабет, скидывая с плеч руки напарницы. — Не так важно, где я была, ведь я вернулась — так что, всё в порядке?

— Вообще-то, не очень, — подала голос Стэйси, оказавшаяся рядом. — Копы нашли нас. Прошлой ночью они напали, как-то пробравшись в дом. Благодаря сигнализации мы с Ди смогли застать их врасплох — их было не так много, позиция у них была явно невыигрышная, и мы без труда с ними расправились.

Вглядевшись в черноту коридора, Элизабет заметила на полу осколки стёкол и алое пятно на стене. Из полуразбитого окна потянуло холодом. По телу предательски поползли мурашки.

— Отлично, — сказала девушка. — А я уж думала, копы никогда не найдут дом, в котором уже три года промышляют убийцы — огромный особняк, стоящий на холме у всех на виду.

Ди хихикнула, а Стэйси закатила глаза.

— Сейчас не до твоих глупых шуток! — рявкнула она. — Полицейские могут вернуться в любой момент, да хоть сейчас! — Она развернулась к двери, а та скрипнула под порывом ветра, словно подтверждая её опасения. Девушка снова повернулась к Элизабет. — Так что с тобой всё-таки произошло? Выглядишь паршиво.

— Ох, не нужно комплиментов. Скажем так, я сидела в камере, пока один полицейский-недоучка не позволил мне сбежать, а потом я шла сюда сутки с другого конца города под проливным дождём. Достаточно? А теперь я пойду спать.

— Но…

— Прости, мне плевать. — Элизабет встала с кресла и поплелась по скрипящей лестнице на второй этаж, оставляя мокрые следы на паркете.

Она чувствовала на себе пристальные взгляды подруг, но у неё не было сил дальше разговаривать с ними. Две бессонные ночи и два дня на ногах под ливнем отзывались головной болью при каждом шаге. Поднявшись наверх и зайдя в комнату, где всё, к счастью, было по-прежнему, Элизабет успела только снять мокрые носки и кинуть их на едва тёплую батарею, как снизу послышался шум.

Что-то с силой ударилось в дверь, затем по дому разнёсся визг сигнализации. Этот звук впился девушке в голову, побуждая закрыть уши, но, пересилив себя, она сбежала вниз по лестнице. Как только она спустилась на первый этаж, дверь слетела с петель и с громким стуком грохнулась на пол прихожей.

Изысканно выругавшись, Элизабет юркнула за стену.

В коридоре послышались крики и выстрелы, сомнений не было — в дом ворвались полицейские, причём далеко не маленькой компанией. Затаившись за стеной, девушка прислушалась — судя по голосам, их было не меньше пяти.

Послышался новый град выстрелов, Элизабет невольно вздрогнула. Собрав в кучу остаток сил, она вышла из укрытия — и тут же врезалась в вооружённого полицейского. Увидев девушку, тот направил на неё пистолет, но, когда пуля прорезала воздух, Элизабет уже поднырнула мужчине под руку и, схватив его за рукав, перекинула через бедро. Полицейский, явно не ожидавший такого от полуживой девушки, грохнулся лицом в пол, выронив пистолет.

Подобрав оружие, девушка ворвалась в поле боя, уложив на осколки выбитого стекла ещё двух незваных гостей, и вышвырнув их пистолеты в разбитое окно. В какой-то момент она очутилась спиной к спине с Ди, и вдвоём они смогли быстрее отбиваться от нападающих.

Ударив между ног очередного полицейского, девушка вдруг увидела, как один из ворвавшихся наседал на Стейси. Сорвавшись с места, Элизабет в один миг очутилась позади мужчины и со всей силы заехала ему пяткой по голени. Полицейский резко приподнял ногу и развернулся. В этот момент Элизабет подсекла его под ногу, на которой он стоял, лишив оставшейся опоры, и заехала коленом в живот, ускорив его падение. Стэйси коротко кивнула, в знак благодарности, и поспешила к новому противнику.

Элизабет тоже развернулась, но валяющийся на полу полицейский схватил девушку за кисть, затем вскочил и прижал её к стене рядом с окном. Элизабет дёрнулась и шагнула назад — и нога оказалась на битом стекле. Стиснув зубы, девушка отдёрнула ногу и снова ударила мужчину в живот, но в этот раз он даже не шевельнулся.

Полицейский вгляделся в лицо противнице, и в его взгляде отразилось удивление.

— Это ты?

Элизабет молча испепеляла его взглядом, стараясь, чтобы она не догадался о её последующих действиях.

— Ты — Элизабет Кэрролл? — вновь спросил он, но на этот раз не ждал ответа. — Я думал, тебя упекли в тюрьму.

Элизабет усмехнулась.

— Поздно же до вас новости доходят. Меня — в тюрьму? Научитесь нормально выполнять свою работу, прежде чем любоваться коллекцией заключённых в своей тюрьме.

Она нажала на курок, и пуля, из приставленного к груди мужчины дула пистолета, вонзилась в его тело. Полицейский сдавлено охнул, приложив ладонь к сквозной ране. Он схватил Элизабет за плечи, что-то бормоча о том, что она пожалеет о своём поступке. Но ответом на его страдания было лишь безразличное лицо девушки и холодный взгляд её серо-зелёных глаз.

Хватка мужчины ослабла, а затем он упал на пол, разливая под собой лужу крови.

Элизабет долго смотрела на свою жертву, но, почувствовав, как какое-то неприятное чувство засело в горле, отвела взгляд. Она огляделась, ожидая нового нападения, но в прихожей было пусто. Ди и Стэйси кое-как пытались закрепить на прежнем месте входную дверь. Девушки выглядели потрёпанными, но, кажется, без серьёзных травм.

Элизабет в последний раз обернулась на лежащего в алой луже мужчину, но перед глазами помутнело, и она поспешила уйти. На подкашивающихся ногах девушка поплелась наверх. Мышцы болели, каждый шаг давался с трудом, а левая стопа оставляла на паркете несколько капель крови.

— Элизабет, что с твоей…

— Всё в порядке.

Гонимая мрачными мыслями и не менее мрачными ощущениями, девушка вошла в комнату наверху и, не найдя в себе силы переодеть сырую одежду, рухнула на жёсткую кровать. Откуда-то резко потянуло холодом, в окно ударил порыв ветра, так, что задрожало стекло. Тело сковало холодом, и Элизабет едва нашла силы натянуть на себя одеяло.

Она лежала, стараясь уснуть, но тысячи мыслей не давали ей покоя. Она чувствовала боль от того, что убила того полицейского — почти физическую боль, как будто его страдания каким-то образом передались ей. Их ничего не связывало, но девушка чувствовала, будто, убив его, исчерпала остаток сил. Такого не было никогда, ни разу за все эти годы.

Она лежала, а перед глазами мелькали лица. Знакомые лица, лица тех, кого она любила, и тех, кого едва знала. Вот лицо мамы — красивое и необычное, с яркими глазами зеленоватого оттенка и яркими веснушками по всему лицу. А вот лицо папы — тонкое и смешное, с рыжей бородой и кудрявыми волосами, топорщащимися во все стороны. Оно было каким-то бледным, черты — нечёткими, от того, что давно забылись в памяти.

А вот другое лицо — оно принадлежало парню, которого Элизабет видела во сне и в видениях. Его лицо имело смелые черты, янтарные глаза смотрели прямо в душу, алый шрам пересекал висок и левый глаз. Длинная чёрная чёлка падала на лоб, немного прикрывая глаза — такие удивительные, неземные. В них было столько тепла, что хватило бы, пожалуй, чтобы согреть все сердца в этом одиноком, холодном городе.

А потом перед внутренним взором вспыхнул огонь. Огромные языки пламени взметнулись ввысь, закрыв собой все лица, которые появлялись до него. Он затрещал и заискрился, чёрный дым заполонил собой всё, и Элизабет показалось, что она слышит зов о помощи…

Девушка резко открыла глаза и села, отчаянно хватая ртом воздух. Ей мерещилось пламя, слышались крики, казалось, что она задыхается в едком дыме. Сердце выпрыгивало из груди, словно вырывалось из клетки.

«Чёрт…»

Немного успокоившись, Элизабет вновь обессиленно упала на кровать. Она зарылась лицом в подушку, накрылась с головой одеялом, которое ничуть не согревало её, и попыталась закрыть глаза. Тело ломило от усталости, в голове шумело, но веки отказывались опускаться. Перед внутренним взором всё время вспыхивал огонь, уничтожающий всё и всех на своём пути.

Девушка провела час в пустых попытках заснуть. По телу распространялся жар, болело всё, что только могло болеть. Всюду мерещились силуэты, слышались голоса.

— Кто здесь? — хотела крикнуть она, но её голос прозвучал хрипло и беспомощно, почти беззвучно.

В отчаянье она села и стала рыться в тумбочке у кровати, в поисках снотворного, которое всегда там хранила. Она не пила его уже очень давно, поскольку работа обязывала даже во сне быть начеку, однако сейчас девушке было всё равно.

Рука коснулась двух баночек разного размера. Вытащив одну, девушка обнаружила упаковку снотворного, а вторая оказалась закупоренной бутылкой воды, непонятно с какого вообще года. Открыв пачку снотворного, Элизабет высыпала в ладонь несколько белых таблеток — штук пять, или десять… Перед глазами двоилось, в голове шумело так, что было абсолютно безразлично. Закинув таблетки в рот, она запила их водой и упала на подушку.

От таблеток голоса в голове постепенно утихли, на смену им пришла долгожданная тишина. А через несколько минут в животе поселилась острая боль, тут же сменившаяся чёрным забытьём.

* * *

Чистый снег искрился в воздухе, укрывая своим полотном все деревья в этом волшебном еловом лесу. Это была самая снежная зима, которую я помнила. И, безусловно, самая красивая. Я скакала по нетронутому снегу, собирая на себя все снежинки, падающие с утреннего неба. Позади плелись мои друзья — собрание лентяев, как я их называла — три парня и две девчонки.

— Бетти, берегись! — послышалось сзади. Я не успела обернуться, как кто-то набросился на меня и повалил в сугроб. Вскрикнув, я попыталась скинуть с себя этого кого-то и открыла глаза — но тут же мне на голову откуда-то сверху обрушилась целая гора снега.

— Ой. Кажется, не стоило кидать тебя в ёлку. — Над самым ухом послышался знакомый бархатный голос, опалив щёку тёплым дыханием. Холодные ладони аккуратно обхватили моё лицо, стряхивая с него снег.

— Да неужели? Ты всё время застигаешь меня врасплох! Откуда ты вообще выскочил? Ты ведь не выходишь из дома «в такую рань»! — Открыв глаза, я увидела нависшего надо мной Тома. Его большие ослепительно-голубые глаза находились прямо напротив моих, в них плясали лукавые искорки.

— Да вот, решил прогуляться. Я не знал, что ты выйдешь, — усмехнулся Том, всё ещё не давая мне подняться.

Тем временем позади нас уже столпились друзья:

— Ага. Названивал мне пол утра, узнавал, соберёмся ли мы сегодня погулять! Ещё до того, как Бэт позвонила мне и выгнала на улицу.

По голосу парня было не понятно, благодарен он или зол на меня за то, что утром я позвонила ему, как и остальным, и позвала гулять, чтобы отпраздновать первый день рождественских каникул и третий день снега. Сейчас и правда было достаточно рано, но всё же девять утра — не критичное время для подъёма своей задницы с кровати.

— Ну ладно, вы меня раскусили, — рассмеялся Том, поднимаясь из сугроба. — На самом деле, я всё знал и следил за вами из окна.

Мы как раз собирались зайти за ним, чтобы позвать гулять, но парень оказался хитрее.

Том протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я ухватилась за его запястье, но, вместо того, чтобы принять помощь, рывком дёрнула парня на себя. От неожиданности он вскрикнул и грохнулся в сугроб рядом со мной.

Послышался смех друзей. Они вообще часто по-доброму смеялись над нами, говоря, что мы слишком жизнерадостная пара для этого мрачного городка. Я же, в целом, всегда ценила наш маленький город, хотя все и твердили, что здесь отвратительно, грязно и вообще город рушится от старости. А ещё все знали о проблемах с преступностью здесь — в крошечном городе не было даже полицейского участка, а вот уголовников развелось немало. Но я давно перестала думать об этом, ведь за все пятнадцать лет, что я живу здесь, я ни разу не сталкивалась с криминалом, меня всегда окружали замечательные люди.

Наверное, верно говорят, «какой ты, такие и люди вокруг тебя».

Том начал вылезать из сугроба и задел головой еловую ветку, так что ему на голову свалилась новая порция снега. Когда он стряхнул снег с лица, я увидела в его глазах озорные искры и отпрыгнула раньше, чем он успел поймать меня. Вскочив, я со смехом помчалась вперёд, петляя между деревьев.

Обернувшись через несколько секунд, я не увидела Тома на прежнем месте, затем резко обернулась обратно — и столкнулась с ним лицом к лицу. Что тут говорить, он умел подкрадываться незаметно. Парень стряхнул снег с моего пальто и волос. Я смотрела на него, а он смотрел на мои губы. Я вскрикнула, когда он вдруг схватил меня за талию и поднял в воздух, а затем закружил, казалось, с такой лёгкостью, будто я ничего не весила. Его голубые глаза были такими красивыми, что я не могла отвести от них взгляд. Они как будто поглощали, гипнотизировали.

Том опустил меня на землю и взглянул с какой-то особой нежностью. Его взгляд вновь опустился на мои губы. Когда он потянулся ко мне, я не отстранилась — не могла сдвинуться с места. Его ладони мягко обхватили моё лицо, губы прижались к губам, но лишь на пару мгновений. Наши губы расстались, и мы вновь встретились глазами. Я медленно провела ладонями по его плечам, чувствуя, как он расслабляется под моими прикосновениями. А потом упёрлась ладонями ему в грудь и толкнула в сугроб. Том в который раз упал в снег, а я поскакала по тропинке.

Том был простым парнем, но с ним я могла веселиться и вести себя так, как взбредёт в голову, не боясь, что он подумает, будто я ненормальная. Он говорил мне, что быть счастливым — естественно, и что другие, возможно, пока этого не приняли, поэтому не могут позволить себе вести себя так же.

И он был прав. Я всегда была жизнерадостной, и это было естественно для меня, хотя в моей жизни был период лишений и больших перемен. Да, об этом больно вспоминать, но всё осталось в прошлом. Как ни странно, время и правда лечит, или по крайней мере уменьшает боль. Сейчас всё было хорошо, и я не могла пожелать ничего более прекрасного, чем то, что имела на сегодняшний день — любящую мать, преданных друзей, лучшего на свете парня, планы, амбиции, любовь ко всему и всем в этой жизни.

Мне было пятнадцать, я была полна надежд и воодушевления. Это была долгая белая полоса моей жизни, которая, как и всё в этой жизни, была обречена когда-нибудь оборваться.