Вселенная на двоих

Sofian Sirri

История подростка, потерявшегося в этом мире. История обретения себя в этой жизни и поиска самого важного – смысла. Юный Алекс давно задается таким вопросом. Пессимизм и бессмысленность его существования убивают молодого человека. Но однажды всю его жизнь переворачивает любовь. Первая, страстная и необузданная. Он находит в ней смысл, он счастлив. Он бездумно пускается в приключение. Путешествие в первую очередь по просторам своей души. Но сможет ли он удержать это все? Скорей узнай!

4

Я с радостью проснулся, нежась под теплым одеялом, сомневался в том, нужно ли мне вообще вставать. Нехотя покинув свою берлогу, я сходил умылся. Холодная вода быстро разбудила меня. На кухне меня ждал завтрак. Как же хорошо жить с тем, кто заботится о тебе. Я чувствовал благодарность к Кэт и даже некую любовь, кто бы еще обо мне так позаботился. Завтрак был еще горячий и я с удовольствием съел всё до самой крошки. День с утра задался, я с приподнятым настроением направился к привычной остановке. Автобус опоздал, но это не испортило мое расположение духа, как и вечные крики водителя и даже эти грустные лица вокруг.

Я ворвался в кабинет с улыбкой, училка что-то прорычала мне, но мне было нипочем. Мой разум был в покое.

— Ну, ты хоть у нее номер взял? — спросил Рик, когда мы вышли на курилку.

— Да нет, зачем, она мне не понравилась.

— Ухх, ну как знаешь, а вот у меня вчера такое было, — с липовым блаженством произнес он, мне стало противно.

— Да-да, знаю, вы с той блонди уже вчера трахались, — грубо прервал я его, не желая выслушивать очередную вульгарную историю.

— А ты-то откуда знаешь? — он был очень тупым.

— Да все понятно было с самого начала.

Он неудачно пошутил, что будет всегда меня брать, чтобы я говорил ему прогнозы по этому поводу. Подпортив мне настроение, он ушел со школы к своей новоиспеченной подруге. Мне тоже не хотелось оставаться здесь, я собирался свалить. Забрав рюкзак, направился к выходу. Я почти дошел к дороге, как кто-то положил мне руку на плечо. Холодок прошелся по спине, я обернулся и увидел знакомые лица. Это были вчерашние гопники. Не знаю как они меня нашли, видимо, навестили вчерашний клуб. Не успел я и дернуться, как мне в нос прилетел удар. Я почувствовал вкус крови, теплая жидкость поплыла по моим губам и подбородку. Следующий удар прилетел от другого прямо в живот, я согнулся пополам. Сверху кто-то приложился мне локтем по спине и я упал. Я попытался подняться, но это было ошибкой. Мне ударили ногой по ребрам. Я не был уверен, что не слышал хруста. Комок крови подступил к горлу, я сплюнул. Потом пришелся еще один удар. Я согнулся и прижал голову к коленям, закрывая голову руками. Удар шел за ударом. Через очередной удар я уже не чувствовал боли. Они били, но мне было все равно. Я залился смехом, сквозь кашель, харкая кровью. Через какое-то время они убежали, но я продолжал находиться в таком положении. Когда я почувствовал тупую боль от синяков, распластался на асфальте. Ко мне подбежала Анна.

— Ты в порядке?

— Да-да, не беспокойся, — отхаркивая кровью, ответил я.

Небо было покрыто свинцовыми тучами. Мое лицо было в крови, я встал и подо мной образовалась маленькая лужица красной жидкости.

Анна помогла мне подняться. Я вытер рукавом кровь и направился к остановке. Живот жутко болел, как и спина. Я согнулся и поковылял. Анна шла рядом, придерживая мою руку.

— Может тебе помочь добраться домой? — с жалостью произнесла она.

— Нет, я сам, — никогда не любил, когда меня жалели люди, которых нужно самих жалеть.

— Ты уверен?

— Да, иди уже! — со злобой ответил я.

— Ну как хочешь! Тоже мне! — она развернулась и ушла.

Я не хотел ее обижать, но другого выхода не было. Мне было стыдно за свой поступок, я не хотел никого ни видеть, ни слышать. На душе было тошно, меня душила злоба. Уроды. Ублюдки. Чтоб им. И как они только меня нашли? Все тело болело, местами я чувствовал онемение, как будто определенный участок кожи становился камнем. Так плохо мне не было давно. Я чувствовал вкус крови во рту. Усевшись на лавку, я держался за ребра. Наверное, они мне все-таки что-то сломали, но я не хотел никуда идти. Мне хотелось лежать дома под одеялом, иногда это лучшее лекарство. Все раздражало вокруг. Эта погода, эти люди вокруг, этот воздух, пронизанный выхлопными газами, этот город…

Мой автобус пришел. Люди отстранились от меня, как от прокаженного, по лицу была размазана кровь, и все худи в крови. Разбитый нос и убитые глаза. Мне было абсолютно плевать, что думают обо мне другие. И мне казалось это правильным. Мы не должны думать о мыслях других. Если бы мы знали, как редко люди думают о тебе, мы бы перестали переживать по этому поводу.

Спустя несколько кварталов мой пыл остыл и мне стало как-то равнодушно ко всему вокруг. Я вышел на своей остановке и направился к дому. В подъезде меня заметила соседка.

— Вот молодежь, ни о чем не думают. С ума уже посходили со своим интернетом. Жестокие стали. — Читала морали взбалмошная, увидев меня, но я ее и не слушал.

В квартире было неуютно, все стало таким чужим. Я не знал, что со мной происходит. Мне было настолько тошно. Ком к горлу подошел, из глаз потекли слезы. Я не плакал, нет, никаких эмоций, просто по щекам текла соленая жидкость. Я умылся, чувствуя на вкус свою кровь и слезы. Снял худи и увидел ссадины и синяки по всему торсу. Нашел в аптечке бинт с мазью и обработал гематомы.

С трудом перевязав свои ребра, я увалился на кровать. Мне было ужасно плохо. Кажется я даже уснул.

Я не знал куда деваться от того, что тебя окружает. И возможно ли спрятаться от самого себя? Мне осточертела бессмысленность этого мира. Я не находил себе места, шныряя по квартире, на полке взял первую попавшуюся книгу. Минут пять я читал один абзац и не мог ничего понять. Такое бывает, когда читаешь и ничего не лезет в голову. Мне надоело. Дома было делать нечего, я решил прогуляться. На улице холодный ветер брызнул на меня водой с крыши. Это разбудило меня и я решил сходить в парк. Он был в квартале отсюда. Смотря под ноги, я проходил яркие витрины магазинов, старые домики с облупившейся краской, новые высотки.

В такую погоду людей было мало. Лишь несколько парочек гуляло. У меня было очень странное чувство. Как будто я не находился в своем теле и был всего лишь зрителем. Со мной такое часто случалось. Это ужасное столетие, когда в многомиллионном городе чувствуешь одиночество.

Деревья обнажились, укутав землю разноцветным покрывалом. Местами еще было видно газон. Летом я всегда любил приходить сюда с книгой и наушниками. Я лежал на мягкой, как пух, траве и наслаждался запахами сочной зелени, цветов и солнца. Просто закрывал глаза и было хорошо. Видно было лишь еле видный янтарный свет. И теплые лучи падали на щеки, они становились такие материальные, будто их можно пощупать.

Лето — время любви и наслаждения. Я обожал лето. Воспоминания хлынули в голову, я прослезился. Когда мое сознание очнулось, вокруг меня был тот же мертвый парк. Потемневшие опавшие листья. Черные кроны. Небо затянутое тучами. Не хочу это все, мне хотелось вернуться в детство — невинное время. Когда я еще не понимал бессмысленности жизни, когда все казалось таким необъятным, необычным. В то время, когда не боялись упасть и запачкаться. Мы дурачились, как могли и все наше время проходило на улицах. А теперь… А теперь и не знаешь куда деться от всего этого.

Я проходил мимо деда на лавочке, как он подозвал меня к себе.

— Не сыграешь ли? — он жестом пригласил присоединиться к шахматам.

— Боюсь, у меня плохо получается, — я не врал.

— Ничего, я тоже не профи, — он улыбнулся сквозь седую бороду.

Мне он показался хорошим человеком. Не знаю, как я это понял. Иногда бывает, что вот только увидишь человека, сразу можешь сказать каков он. Кто-то называет это аурой, энергией, еще чем, я знаю лишь, что это существовало. Я сел и взял черные.

— Сейчас мало людей гуляет, все работают или учатся, а ты что? — любезно поинтересовался он.

— А я пытаюсь не пропустить жизнь сквозь пальцы, — умничал я, мне казалось он осуждает меня, что я не в школе.

— И то верно, — он уже «съел» моего ферзя. — А я вот свою пропустил, — он грустно вздохнул.

— В смысле?

— В прямом: всю жизнь прожил, гоняясь за иллюзиями, мне казалось все успеется, все будет, а в итоге сижу вот, играю в шахматы с совершенно незнакомым человеком.

— Вы разве одиноки? — я его понимал.

— Да, — он отвел глаза в сторону и стал все вспоминать. — В наши дни привыкаешь к одиночеству.

— Я тоже так считаю.

Он рассказал мне историю своей жизни. Начиная от такого возраста, как я и заканчивая старостью. У него была яркая насыщенная жизнь. Он уже в двадцать имел престижную работу, связи и уважение. Шиковал, как только мог. Путешествовал и растрачивал деньги. Меняя женщин, как рукавицы, ему казалось, что он еще не готов к семье. Он никогда никого не любил, впрочем, его тоже. И вот, когда наконец-то он влюбился в ту самую и ему казалось, что он обрел смысл своего существования, потерял ее. Она ушла от него, потому что он был слишком слабохарактерным и сам не знал, чего хотел. Теперь все, что у него было — это открытки из городов, воспоминания и деньги, никому не нужные деньги.

— Знаешь, хочу сказать тебе сынок. Несмотря на то, что все хотят счастья, большинство страдает из-за трагически ошибочного представления о том, в чём оно заключается. Мой совет: если нашел ту самую, не отпускай, не нашел — ищи… Да это плен, да, ты никогда не будешь свободным, да, ты будешь страдать. Твое сердце будут разбивать и топтать, и порой тебе будет казаться, что ты никого никогда не любил. Но лишь взгляд, запах, прикосновение любимой — и твое ледяное сердце растает. Ради любви горы свернешь. И только она имеет смысл, потому что любовь — вечная мистерия энергии. И только создавая ее и оберегая мы касаемся вечности, — по его щекам потекли слезы, он вытерся рукавом, собрал шахматы и ушел.

Видимо, ему было слишком больно осознавать свою бессмысленность. Я смотрел ему вслед и думал о том, как мало людей по настоящему любят.

Какое непонятное слово — «любовь». Для каждого она своя. Я не верил, что можно любить больше трех лет, мне казалось, что очень многие люди путают привычку с любовью. Ну а есть ли смысл жить без этой привычки?

В мире так много вопросов, на которые мы не знаем ответов. Даже в эпоху интернета, кибернетики и биоинженерии мы все также знаем лишь то, что ничего не знаем. Я сидел на лавке и смотрел, как городские голуби снуют в поисках пищи. Вечно голодные, как мы, они ищут и ищут, сами не зная чего. Мне стало скучно и я встал, распугав всех птиц. Нащупав в кармане наушники и телефон, я включил погромче музыку и направился обратно. Все больше и больше людей теперь встречались мне по пути. Интересно, все ли они довольны своей жизнью? Биты играли у меня в голове в их ритм билось мое сердце. Да, однозначно, я был меломаном.

Я шел со своими мыслями и был так отрешен от происходящего вокруг. Мне хотелось раствориться в музыке. Но, к сожалению, мне пришлось спуститься с небес на землю — желудок заурчал. И как писал Ремарк: «Кем бы ты ни был: поэтом, полубогом или идиотом, все равно. Каждые несколько часов ты должен спускаться с неба на землю, чтобы помочиться. От этого не уйти. Ирония природы». Какие жизненные слова. Я нащупал мелочь в кармане. На кафе мне уже не хватало, мне ничего не оставалось, кроме как купить что-то в продуктовом.

Я так не любил ходить по магазинам. Не то, чтобы я чего-то смущался или еще чего. Просто не любил расплачиваться с продавцами, видеть их фальшивые улыбки или того хуже лица, покрытые гримасой боли. На этих лицах читалась все безразличие к работе, жизни, будущему. Не понимаю, как люди могут работать на ненавистной работе. А потом врать всем в округе, как они любят свое дело.

Да, человек — самое противоречивое существо на этой планете. Парк был позади, и я отчетливо улавливал грязный воздух, наполненный выхлопами и смогом. Мне стало от того душно. Я дышал глубоко, но не хватало воздуха. Только в сравнении познаешь все вокруг. Я зашел в первый попавшийся магазин. В нем полки были завалены всяким хламом, я называл его «пищевой мусор». Как только люди могли есть всю эту гадость? Правильно говорят: «Ценишь лишь то, что потерял». Я давно стал понимать ценность домашней пищи. Меня выворачивало от всего, что лежало здесь. Я купил пару бананов и вышел прочь. Через несколько кварталов я уже был дома.

Конец ознакомительного фрагмента.