Четыре световых минуты

The Spaceway, 2021

События последних десятилетий я помню настолько отчетливо, словно они произошли вчера. Ни время, ни новые люди, ни потрясения не смогли стереть и грамма моих воспоминаний. Я уже давно седовласый старик, но я не причитаю на каждом углу, не хожу на ежедневные приемы к врачам, не ищу в магазинах товары со скидкой, и вообще моя жизнь прошла не так, как она прошла или пройдет у подавляющей части человеческого рода. Я – землянин, доживающий свои дни на промерзлом Марсе. Ощущая неизбежный конец, дышащий в затылок, я хотел бы успеть поделиться историей своей жизни и начать нужно, пожалуй, с самого начала… Содержит нецензурную брань.

Глава 15. Рациональное решение

Вечером следующего дня мы вернулись в квартиру, которая для нас успела стать самым уютным местечком на Земле. Вопреки моим опасениям, мы потрясающе провели время, укрепив и без того идеальные отношения. Отныне я знал о своей малышке значительно больше, и мне было бесконечно приятно, что она решительно впустила меня в свой мир. Появился прекрасный повод сделать ответный шаг и отворить врата своего прошлого.

— Помнишь вчерашний разговор с твоим отцом? — я обратился к Энн за ужином.

— Конечно. Решил сдержать обещание?

— Да, я должен это сделать.

— Когда думаешь звонить?

— После ужина.

— Мне нравится твой настрой, — поддержала она, наматывая спагетти на вилку. — Я впервые услышу, как ты разговариваешь, а не ругаешься на родном языке.

— Жаль, что у меня нет возможности познакомить тебя со своими родителями, как это сделала ты, — с неподдельной грустью и сожалением сказал я.

— Слушай, у нас еще будет куча возможностей, — Энн положила свою руку на мою. — В будущем мы обязательно их навестим, и ты меня с ними познакомишь.

— Только для начала придется оседлать Красную планету, — я убрал прядь волос, сползшую на ее глаза.

Я несколько лет не общался с родителями, но наизусть помнил их телефонные номера. Закончив трапезу, мы отправились в гостиную и уселись на диван, чтобы сделать непростой звонок.

— Волнуешься? — Энн опустила голову мне на плечо.

— Я не просто волнуюсь… я ужасно боюсь.

Вихрь разрозненных мыслей стремительно вращался, и я не мог поймать хотя бы одну из них, чтобы придумать с чего начать разговор. Холодные гудки были равнодушны к хаосу в моем сознании.

— Алло? — раздался до боли знакомый голос.

— Мам? — произнес я, едва сдерживая поток слез, рвущийся через дамбу эмоциональной сдержанности.

— Сашенька? — она была растеряна и удивлена одновременно.

— Мама… мамуля, — дрожащим голосом сказал я, и слезы выкатились из глаз.

— Боги мои, я так рада тебя слышать! Ты где находишься? Что происходит в твоей жизни? Все в порядке?

— Мамуль, не волнуйся, пожалуйста. Я нахожусь в США, в Вашингтоне. Все в полном порядке. Как ты? Как отец?

— До меня дошла информация, что ты поехал на какое-то сомнительное мероприятие, — проворчала она. — Чем ты там занимаешься, сыночек?

После стольких лет разлуки разговор складывался неожиданно непринужденно, и между нами будто никогда не было злосчастной пропасти. Мама была в своем репертуаре: задавала нескончаемое множество вопросов и желала получать на них развернутые ответы. Когда я заявил, что собираюсь лететь на Марс, то она отнеслась к этому как-то странно легко. Скорее всего, она просто сочла это за выдумку или не до конца понимала серьезность моих намерений, что, пожалуй, к лучшему. Разумеется, она не забыла спросить не нашел ли я себе невесту, и я с удовольствием немного рассказал об Энн, появившейся в моей жизни. Берлинская стена, разделяющая меня и моих родителей годами, дала трещину. Этот непродолжительный разговор был как гора с плеч; меня наполнило глубокое чувство умиротворения.

Незаметно наступила осень, а вместе с ней пришла пора однообразной теоретической подготовки. Мы регулярно слушали лекции о том, как выживать на другой планете, но мне все это казалось забавным, учитывая, что никто никогда не ступал на поверхность Марса. От нас требовалось четкое соблюдение техники безопасности, беспрекословное выполнение приказов и умение избегать нештатные ситуации.

На 18 сентября нашей команде была назначена встреча с представителями компании SpaceWorks Enterprises, которая за последние три года расширилась до небывалого уровня. За день до поездки мне удалось узнать, что в настоящее время лучшие умы компании, объединив усилия с Европейским космическим агентством (ESA), разрабатывают что-то вроде камер для анабиоза, которые станут незаменимым инструментом при полете на Марс и обратно. До сих пор не укладывалось в голове, что нам придется погрузиться в состояние искусственного сна, как это описывали многие писатели-фантасты, а через несколько месяцев вернуться в реальность и продолжить миссию. Технологии развивались чрезвычайно быстро и порой даже моргать не хотелось из-за страха пропустить скачок человечества в новую эру.

Ближе к полудню я и трое членов экипажа собрались в конференц-зале и заняли места поближе друг другу в ожидании людей из SpaceWorks Enterprises. Идея полета в состоянии сна меня вполне устраивала, учитывая явный недосып, от которого я страдал уже несколько месяцев. Мой мозг был настолько перегружен информацией, что без качественного отдыха он в любую секунду мог дать сбой.

Я осознавал, что нас пригласили не для того, чтобы просто напомнить о полете в состоянии анабиоза. Мы собрались здесь для чего-то серьезного и непредсказуемого. Повернув голову, я заметил, что Энн тоже блуждает в мыслях, а Михаэль все продолжал одолевать разговорами своего молчаливого южноафриканского соседа. Дверь отворилась, и в помещение вошел статный мужчина лет сорока пяти. Молча подойдя к трибуне, он положил на рядом стоящий стол свой чемодан, отворил его и достал стопку бумаг с ноутбуком. Включив девайс, незнакомец перевел все свое внимание на нас.

— Меня зовут Джон Олдс, — громко произнес он, и его голос отразился эхом от стен. — Вы же, как я понимаю, колонисты Марса?

— Именно так, сэр, — ответил ему Михаэль. — Первые люди на Красной планете.

— Ну, — он холодно улыбнулся, — вы пока еще не добрались до туда.

Дверь конференц-зала вновь открылась, и комнату стремительно наполнили знакомые и незнакомые люди. Через минуту все места были заняты, а кому-то даже пришлось занять стоячее положение. К Олдсу подошел лысый бородатый мужчина примерно его возраста, что-то шепнул на ухо, а после удалился прочь. Основное освещение погасло, и заработал проектор, демонстрирующий на экране логотип SpaceWorks Enterprises, Inc.

— Мир меняется, — продолжил речь Джон, — и мы с вами находимся в эпицентре событий.

Похоже, что любое громкое мероприятие нужно обязательно начинать с длинной и скучной прелюдии. Он вспоминал успехи и неудачи из прошлого, перечислял имена и фамилии людей, оставивших след в истории освоения космического пространства и лишь через полчаса перешел непосредственно к теме колонизации Марса. Хотя и тут не обошлось без восхищения результатами миссий NASA «Кьюриосити» и «Персеверанс». Все это очень круто и в самом деле есть чем гордиться, но учитывая то, с какой жадностью в последнее время из нашей команды выжимали все соки, мне хотелось более быстрого перехода к делу.

— Каждый из присутствующих здесь и многие за пределами штаб-квартиры ждут свершения намеченной миссии.

Сменился очередной слайд, и присутствующим показали художественное представление космического корабля SpaceX Starship, красующегося на фоне Марса, а сверху появилась большая белая надпись: «Миссия Meili». Джон охотно пояснил, что миссия была названа в честь древнескандинавского бога путешествий Мейли. Полет в один конец займет примерно восемь месяцев, и все это время наша команда будет беспробудно спать, разместившись в индивидуальных камерах для.

— Все это будет похоже скорее на смерть, чем на жизнь, — его слова прозвучали как-то пугающе. — Уровень метаболизма снизится до контролируемого минимума.

Слайды сменяли друг друга, но после откровения о состоянии, с которым придется столкнуться во время полета, мне едва ли удавалось воспринимать новую информацию. Переглянувшись с членами команды, я прочел в их глазах тревогу, граничащую с паникой.

— Препарат, получивший название SoleUp, позволит в кратчайший промежуток времени стабилизировать работу организма астронавта, проспавшего несколько месяцев, — под аплодисменты аудитории Джон Олдс продемонстрировал слайд с желто-зеленой ампулой. — Дамы и господа, мы готовы начать колонизацию Марса!

Все это, несомненно, было очень познавательно, но меня совершенно не радовала перспектива оказаться скорее мертвым, чем живым. Инстинкт самосохранения генерировал в моей голове бесконечное множество вопросов.

— Благодаря щедрым инвестициям из Израиля и прямой поддержке правительства США и ЕС, нам удалось закончить последнюю фазу испытаний. Теперь, стоя перед вами, я рад сообщить, что все работает!

Очередная волна аплодисментов. Казалось, что никого из присутствующих, не считая нашу команду, совершенно не волновало то, с чем нам придется столкнуться и в каком состоянии оказаться.

— Если у кого-то есть вопросы, то самое время их озвучить, — обратился к залу Олдс.

— Мистер, — я поднял руку, чтобы он меня заметил. — Мистер, позвольте.

— Да, — Джон указал на меня, — ваш вопрос.

— Вы сказали, что мы будем скорее мертвы, чем живы. Может быть, я плохо разбираюсь в биологии, но медик, находящийся справа от меня, — я указал на Энн, — подтвердит, что финальным аккордом нашего путешествия по жизни является именно смерть. Мы будем играть с ней в кости?

— Я ждал подобного вопроса, — мистер Олдс спустился со сцены и подошел поближе к нашей команде, сидящей в первом ряду, — но не стоит воспринимать это, как нечто фатальное. Природа одарила многих живых существ возможностью погружаться в состояние анабиоза, но люди остались в стороне. Мы устранили несправедливость, заполучив контроль над этим преимуществом с помощью технологий. Действительно, ваша жизненная активность будет сведена к минимуму и без всех этих датчиков, что я показал в презентации, можно было бы констатировать смерть.

— Простите за назойливость, но разве подобные манипуляции с человеческим телом и разумом безопасны? — завелся я, продолжая атаку вопросами.

Энн аккуратно вложила свою ладонь в мою руку, чтобы я немного успокоился.

— Абсолютно безопасны.

— Откуда такая уверенность?

— Многочисленные эксперименты при участии добровольцев. Теперь вы мне доверяете? — он ухмыльнулся и вернулся к трибуне. — Еще вопросы, друзья.

Мистер Олдс удовлетворил мое любопытство, и мне даже стало как-то некомфортно из-за нелепого вопроса.

— Крис Миллер с телеканала CNN, — представился журналист. — Почему на Марс летят всего лишь четыре человека? Разве, допустим, сто колонистов не справились бы с поставленными задачами лучше?

— Во-первых, мы пока не располагаем достаточными финансовыми и техническими ресурсами, чтобы транспортировать на другую планету сотню душ. Во-вторых, контролировать четверых профессионалов на раннем этапе колонизации намного проще, чем следить за толпой людей в скафандрах, — дал исчерпывающий ответ выступающий.

— Рассматриваете ли вы вариант классического полета без фазы анабиоза? — спросила журналистка, имя которой я пропустил мимо ушей.

— В распоряжении экипажа будет ограниченный запас ресурсов и замкнутое пространство. Если они не умрут с голоду и не утонут в собственных фекалиях, скопившихся за несколько месяцев полета, то все же будет сохраняться вероятность, что они перегрызут друг другу глотки. Люди могут начать сходить с ума, и анабиоз — рациональное решение, ведущее к последовательной колонизации Марса. Так и только так мы можем минимизировать любые риски, сопутствующие длительному космическому полету.

Около часа Олдс общался с аудиторией и отвечал на любые вопросы, пока в зале не испарились поднятые руки. Он прекрасно разбирался в теме, посвятил этому делу большую часть жизни и в самом деле внушал доверие, но естественный страх все же не покидал меня. Часть встречи, рассчитанная на широкую аудиторию, подошла к концу, и почти все присутствующие покинули конференц-зал. Нам выпала возможность с глазу на глаз пообщаться с создателями анабиотических камер, и они в очередной раз заверили, что система абсолютно исправна.

— Джон, — я подошел к Олдсу, складывающему бумаги в чемодан, — хочу извиниться за сомнения, вырвавшиеся наружу. Мне следовало помнить, что полет на Марс подразумевает готовность рисковать в любой момент.

— Не за что извиняться, — он протянул руку. — Перед всеми нами стоит одна непростая задача, которую можно облегчить, внедрив взаимодоверие.

— Вы правы, — я крепко сжал его руку. — Спасибо вам.

Вернувшись домой, я и Энн осознанно не стали обсуждать встречу, оставив малоприятные мысли за дверью квартиры. Нас ждал замечательный вечер друг с другом, и мы воспользовались этим временем по полной.

— О чем думаешь? — шепотом спросила Энн, лежа на моей руке.

— Думаю о том, что я тут чуть меньше года, но за этот промежуток времени со мной столько всего произошло…

— Не жалеешь, что выбрал этот путь? — продолжала шептать моя родная.

— Нет. Никогда не пожалею, потому что этот путь привел меня к тебе, — с титанической уверенностью ответил я.

Наступило 10 ноября, и мы прибыли на вторую встречу с компанией SpaceWorks Enterprises, но на этот раз не для разговоров и просмотра презентации. Нам предстояло на себе испытать технологию, погрузившись в сон на несколько часов. Специалисты должны были узнать, как именно наши организмы отреагируют на анабиоз и последующее введение препарата SoleUp.

— Все будет хорошо, — я прижал Энн к себе и поцеловал в голову, задержав губы несколько дольше, чем обычно. — До скорого, малышка.

— Люблю тебя, — по ее лицу скользнула грустная улыбка. — До скорого…

Каждого члена команды проводили в отдельную комнату, где ждала индивидуальная камера для «иллюзии смерти». Больше всего меня волновала безопасность Энн, и в этот миг я вспомнил Пола, который утверждал, что для нас любовь будет важнее даже самой эпичной миссии в истории.

В помещении было много людей в белых халатах и защитных масках, которые метались от одного оборудования к другому. Из-за стола, стоявшего у одной из стен, встал невысокий мужчина с идеально уложенными волосами и быстрым шагом подошел ко мне.

— Александр, вы как раз вовремя. Проходите.

— К тому стенду, что возле камеры?

— Да, да. Проведем дополнительные тесты и приступим.

Лишившись верхней одежды, я был облачен в обтягивающий костюм, похожий на наряд какого-нибудь бестолкового супергероя из комикса. Затем ко мне подключили несколько датчиков, и ученые принялись снимать показания, переговариваясь между собой.

— У вас отменное здоровье, — сообщил мне незнакомец. — Пять минут и приступаем.

С меня сняли неудобный костюм, от которого зудело все тело, а затем поместили в вертикальную камеру, нацепили дыхательную маску и затянули конечности эластичными ремнями. Я превратился в копию Лилу из «Пятого элемента», но только с щетиной. Раздался звуковой сигнал, и крепления стянулись, прижав меня к прохладной стенке.

— Расслабься, твой пульс просто зашкаливает, — улыбнулся один из наблюдавших.

Камера закрылась, и сквозь мутное защитное стекло мне удавалось разглядеть лишь силуэты.

— Будет чуточку больно, — послышался приглушенный голос.

Колющее проникновение в области затылка было настолько резким, что я не успел отреагировать каким-нибудь сочным междометием. Место прокола немного жгло, но очень скоро меня начало наполнять тепло, распространяющееся по всему телу. Мне казалось, что я чувствую это приятное движение даже в волосах, ощущаю прикосновение невидимой силы и слышу, как по капиллярам бежит кровь. Внезапно все вокруг поплыло: мир будто бы стал искажаться, вращаться и темнеть…