Проза жизни. Горное эхо повести

Valentina Полозова

Рассказы написаны простым русским языком о простых людях. Простой народ без пиара – это золото, автор честно признается, что не любит побрякушки и лживые миллиарды $.

© Valentina Полозова, 2020

ISBN 978-5-4498-0763-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рецензия

на рукопись стихов и прозы Валентины Полозовой

Председателя правления Тульским отделением Союза российских писателей Галкина Сергея Ивановича 1992 год.

С творчеством Валентины Полозовой мне удалось познакомиться в 1970 году. Это были ее первые серьезные опыты в литературе и теперь передо мной самостоятельная крупная рукопись удивительного автора. Валентина Полозова не играет в писательство, она так живет.

Когда то нас учили интернационализму, нас учили считать чуть ли ни единокровными братьями людей из Союзных республик. А тот, кто был за рубежом, был враг. Наука интернационализма —

Хорошая наука, но доведенная до сюсюканья, породила монстра высокомерного и наплевательского отношения к русскому народу. Злую шутку над нашим народом сыграла пропаганда интернационализма. Мы забыли собственное лицо, собственную культуру и историю.

Именно эту драму я прочитал за строками стихов и прозы Валентины Полозовой. Парадокс в том,

Что пока Полозова кричит, ненавидит, она надеется на воскрешение людей. Не дай бог, замолчит.

Буду рад увидеть все написанное ею в книгах. Сергей Галкин 1992г.

бумага акварель Полоз

ПРОЗА ЖИЗНИ

(горное эхо повести)

Белла.

Невозможно было войти в дом. Лоскуты, вешалки, раскроенные платья, нитки, ножницы, ножи и прочая шитейная утварь была разбросана всюду от дверей до шкафов так, что останавливала на пороге.

Пара швейных машинок тарахтела с утра до поздней ночи, утешая заказчиков досрочным изготовлением. Белла спала тут же приютившись на сундучке, поджав ноги.

В распахнутое окно шла майская прохлада и на металлических решетках блестели капельки дождя. Заказов к маю было много и ей пришлось взять ученицу, которая теперь сидела у ночника, вышивая бежевые манжеты коричневыми стеблями.

Она была совсем молоденькая, пышущая здоровьем взбитым на кремовых пирожных и шоколадах. Мамаша ее не знала, как благодарить Беллу за то, что хоть куда удалось пристроить дочь изнывающую бездельем и полнеющую день ото дня так, что становилось очевидным, что замужество ее предоставит семье немало хлопот, а

Зачастую охватывал страх, что это вовсе не состоится. В самом деле кому понадобится бедняжка не умеющая ничего и ни к чему не приученная…

— Джулия, — позвал ученицу шепот из коридора соединяющего несколько комнат — ты здесь, Джулия? Ученица улыбнулась, отложила шитье, поднялась с кресла и убедившись, что Белла

Задремала, на цыпочках скользнула мимо нее в коридор, откуда бесшумно добралась до хозяйской спальни.

Супруг Беллы не то, чтобы красив, скорее страшен и безобразен, пакостлив.

Домой появлялся на два месяца в году. Прокладывал он дороги где то в Сибири — башлял, как сам выражался, по заброшенным колхозам. И в каждом колхозе и домом, и женщиной обзаводился, некоторые даже детей рожали ему. Потому как с каждой любовь требовал и навещал с проверкой. Белла и пикнуть не смела, хотя обо всем знала, догадывалась.

— Джулия, — который час? — спросила Белла сквозь дремоту и не получив ответа удивленно подняла голову. Мотыльки залетевшие в окно, кружили вокруг ночника мохнатыми крылышками.

— Точно бархатные и точно как этот серый бархат, что я шью Офик… да точно — вот лоскуток, точно мотыльки из него вырезаны… Обрадовавшись удачному сравнению, она скинула с себя плед,

Нащупала ступнею тапочки, встала.

— Что ж это Джулия? Ушла? Плащ ее, сумка на вешалке и работа не закончена…Ну, до чего неаккуратно вышивает стебли, сколько не учи, не объясняй, а все неаккуратно! Оттого, что петельки не считает. То лишняя, то недостаточная, вот и идет неровно..Ничего, приучится…

Она села к машинке и застрочила. Офик важная, но для чего ей такой фасон понадобился? Интересно, куда вообще наряжаются женщины?

Белла сколько себя помнит, все в одном халате.

Да нет, платьев у нее несчитано, но куда идти и зачем… Офик тоже какой заказ по счету несет, а покрутится у зеркала, да в шкаф. Строчка вышла прямая, добротная. Белла провела по ней рукой

Ну, вот — весь интерес мой, чтобы строчка красиво вышла. Ну, что жаловаться? У других и того нет. — подумала Белла.

Шить она начала от ужасающей тоски с тех пор, как замуж пошла. А верно это — замуж пойти, что схоронить себя. До того верно, что и не пойти нельзя

.Не пойти — на смех всем, а пойти — на слезы.

Вот не было мужа год и было спокойно, а приехал…при мысли о нем Белла отбросила платье, встала и невольно пошла в комнаты зажигая люстры. У спальни Белла остановилась. Спит?

Лучше не будить. Зачем? Она вернулась в швейную.

Он догнал ее там, у машинки, схватил за плечи, силой развернул к себе. — Следишь, гадюка? Я ее с собой увезу, поняла? Поняла!

— Кого? Что случилось? — хотела спросить Белла, но не успела.

Его пальцы вцепились ей в горло. — Гадюка! Следить надумала! Он отшвырнул ее в сторону вешалки где висели вещи Джулии. Ухватившись за них, она не упала, только вскрикнула и сама испугалась своего крика.

_Извините, Белла, — растерянно улыбаясь сказала появившаяся Джулия, — я пойду. Разрешите взять плащ и сумку?

— Подай Джулии плащ и сумку! — Тебе говорят! Подай плащ и сумку!

Белла подала глядя во все глаза как Джулия спокойно застегивает пуговицы на плаще…

— Завтра, Белла я приду чуть позже. — сказала Джулия.

бумага акварель Полоз

Случайный день.

Когда Анаида родила четвертого ребенка, она с ужасом обнаружила что ей не на что купить чулки, чтобы выйти с детьми на прогулку.

Конец ознакомительного фрагмента.