Гибель Сатурна

АНОНИМУС, 2023

Старшего следователя Следственного комитета Ореста Волина приглашают для консультаций во Францию. Здесь на границе с Италией в курортном городке Ла-Розьер обнаружено тело неизвестного мужчины, убитого весьма экзотичным способом. Способ этот не вполне понятен, но последствия его таковы, что у покойника разрушены все внутренности. Ни документов, ни телефона при покойном не обнаружено. При осмотре на теле находят след от сведенной татуировки. Ведущая дело Ирэн Белью определяет некоторые буквы как русские, после чего обращается за помощью к Волину, предполагая, что безымянный покойник мог быть русским по происхождению.

Глава вторая

Близкое знакомство с вампиром

Маттео нервничал.

Впрочем, нет, нервничал — не то слово. Он сходил с ума, он бесился, он рвал и метал — и с каждым часом чувство это росло и расцветало пышным цветом. И, надо сказать, имелись на то серьезные причины.

Сначала во время завтрака к нему за столик подсели две юные девчушки, брюнетка и рыжая. Барышни были чем-то похожи на птичек, да и щебетали они так же беззаботно и бессмысленно, как лесные пичуги.

— Здесь занято, — сурово сказал Маттео.

Еще не хватало, чтобы Па́оло увидел его в женском обществе! Старый ревнивец вполне может окончательно порвать с ним из-за такой ерунды. Тот факт, что женщины совсем не интересуют Маттео, его не убеждает. Паоло сам, что называется, стреляет из двух стволов, и в этом же подозревает всех вокруг. Слова «верность», «преданность» и «любовь», судя по всему, ничего ему не говорят.

Девчушки, однако, сурового тона Маттео не оценили, а как ни в чем ни бывало начали снимать блюда с подносов на стол. На его стол, черт бы их побрал!

— За-анято-о, — повторил Маттео, по-змеиному растягивая гласные.

Скрытая угроза в его голосе должна была девчушек отпугнуть. Но нет, ничего подобного! Эти глупые снежинки [Поколение снежинок — термин для обозначения современной молодежи, которую отличает необыкновенная инфантильность вкупе со всепоглощающей уверенностью в своей правоте] ничего не боятся и прямо лопаются от ощущения собственной значимости. И это не удивительно, синьоры. Они ведь не знают настоящей жизни, где все дается потом и кровью, и считают себя центром мира, хотя не способны ни на что, кроме как зависать в «Тик-Токе» или, как ядовито звал его Маттео, в «Как-Пуке».

Рыжая наконец посмотрела на него, улыбнулась, как ей казалось, очаровательно, а на самом деле страшно глупо, и прощебетала:

— Какие мускулы! Железо качаешь?

— Нет, пирожные лопаю, — огрызнулся Маттео.

Они захохотали. Нет, захохотали — не то слово. Заржали, как сельские лошади. Куда вдруг делась их ювенильность и щебетание, куда пропала вся их снежинковость? Перед ним сидели две маленьких наглых бабы; сквозь юную припухлость щек Маттео уже прозревал на них грядущий жир и отвратительные морщины, видел грядущий распад и гниение, видел грязь и тлен…

Поняв, что избавиться от наглых подростков не удастся, он молча собрал свои тарелки на поднос и пошел к другому столику, подальше от этих. Сел, расставил еду, посмотрел на часы. Почему же Паоло так опаздывает? Нализался ночью до положения риз и до сих пор не может прийти в себя? Или это такая демонстрация после вчерашнего?

Если вы спросите, что такого случилось вчера, ответ будет простой: ничего особенного. Случилось то, что иногда бывает между двумя любящими людьми. Они слегка поцапались с Паоло, после чего старый синьор выгнал Маттео из номера с голой задницей или, если вам так больше нравится, в одних трусах. Всему виной, разумеется, дурацкая ревность его престарелого друга. Тому показалось, что за ужином здешний бармен как-то особенно томно глядел на Маттео, а тот отвечал ему взглядом не менее томным, в котором как будто даже сквозило некое обещание.

Ну, это же глупость, глупость бесконечная — иначе не скажешь! С другой стороны, как он должен был оправдываться? Наверное, надо было заявить примерно следующее:

— Ты дурак, Паоло! Меня совершенно не интересуют очаровательные юные бармены с гладкой мальчишеской кожей. Меня интересуют только старые пердуны вроде тебя, потому что у стариков много денег, а у мальчишек со стройной фигурой их не имеется вовсе!

Сами посудите, мог он так сказать? Наверное, мог, если ему жизнь надоела. Паоло, несмотря на внешнюю рассудительность, в гневе бывал страшен — такой может и пальцем в глаз ткнуть. Он рассказывал про себя, что в молодости служил в русском армейском спецназе и уж, конечно, расцарапать морду маникюром способен был кому угодно.

Вот так и вышло, что Маттео лишь слабо лепетал что-то в свое оправдание, пока Паоло ярился и орал на него. Маттео думал, что если он снимет штаны, это воздействует на друга самым благоприятным образом и приведет к установлению мира. Однако это привело только к тому, что любовник вытолкал его из своего номера. Слава Богу, для конспирации они поселились в разных номерах, Италия до сих остается страной католиков, а тем не очень нравится, когда мужчины спят в одной постели, даже если они — родные братья.

Будучи изгнан из рая, Маттео отправился в свой номер заливать горе коктейлем. Вероятно, тем же занялся и Паоло, только пил, скорее всего, не коктейль, а чистый виски или даже водку. Однако то, что свободно мог перенести молодой атлет, видимо, с трудом давалось престарелому организму шестидесяти пяти лет от роду. Наверное, поэтому все утро сегодня Паоло провалялся в постели и даже не пришел на завтрак. Да, именно поэтому, а вовсе не потому, что решил порвать с Маттео!

Примерно так думал молодой итальянец, доедая свой завтрак, богатый белками и витаминами. Любовь — дело затратное, особенно, когда речь идет о любви к немолодым уже мужчинам. Так что, хочешь не хочешь, приходится держать себя в форме. Однако держать себя в форме ему помогала не только правильная еда, но и каратэ, которым Маттео занимался с детства и в котором достиг внушительных успехов.

Впрочем, с каратэ не все было так просто. Рослый атлет, способный один разбросать банду хулиганов, в глубине души он оставался все тем же субтильным мальчиком, которого одноклассники травили за недостаток мужественности. Последним перышком, которое сломало спину верблюда, стала попытка сверстников утопить его в школьном сортире.

Утонуть он, разумеется, не утонул, но сама затея была крайне оскорбительной. Тогда Маттео стиснул зубы и пошел в секцию каратэ. Спустя год его уже не только боялись задирать, но даже и смотреть на него косо не рисковали. Этому предшествовали стычки, итогом которых стала вывихнутая челюсть, пара сломанных носов и несколько подбитых глаз. Маттео окончательно понял, что быть утонченным и нежным — это роскошь. Настоящий мужчина может позволить ее себе, только если он выглядит грозным и могучим. И вот скрепя сердце он стал грозным и могучим. Во всяком случае снаружи.

Несмотря на некоторую природную женственность, Маттео проявил к боевым искусствам недюжинные способности и к восемнадцати годам имел черный пояс и первый дан. И это был настоящий черный пояс, а не такой, который выдается восьмидесятилетним старушкам за их красивые старушечьи глаза, а детям — за то, что они наконец научились обходиться без памперсов. Маттео неустанно взбирался вверх, получая один дан за другим, он крушил кирпичи и ломал доски, тело его укрепилось и стало похоже на закаленную сталь. Это нравилось женщинам и, что гораздо важнее, привлекало некоторых мужчин.

Маттео быстро понял, что его альтернативная сексуальность — не гримаса судьбы, а дар небес. Если правильно себя поставить, можно было зарабатывать большие деньги, просто делая то, что ты любишь. Правда, не всегда это удавалось делать с тем, кто ему нравился, но ради денег можно ведь и потерпеть, не так ли? Вот взять, к примеру, Паоло. Они с ним знакомы без году неделя, а тот уже подарил своему любовнику дорогой автомобиль. О чем, скажите, может еще мечтать молодой итальянец из бедной семьи?

Одно было непонятно во всей этой милой истории, а именно — куда подевался Паоло? Маттео вздохнул: видимо, придется идти мириться. Конечно, со стратегической точки зрения это неверно, ссору-то затеял не он, а сам Паоло. Однако стратегии стратегиями, но если Паоло уйдет к другому, Маттео придется искать себе нового покровителя. И вовсе не обязательно он будет таким же щедрым, как его русский друг.

Он поднялся на этаж, подошел к номеру Паоло. На ручке висела табличка «Не беспокоить». Когда он прошлым вечером бежал отсюда сломя голову, этой таблички не было. Скорее всего, Паоло повесил ее уже утром. Может быть, специально для него, Маттео. Подумав так, молодой человек почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

Нет-нет, во что бы то ни стало надо добраться до Паоло, надо поговорить с ним, убедить, что тот ошибается, что у Маттео даже в мыслях не было изменять ему с тем красавчиком-барменом. Вся надежда на то, что Паоло — русский, а русские отходчивы. У Паоло даже и фамилия типично русская, Маттео напрягся, вспоминая… Кажется, Абрамович. Или постойте, нет, не Абрамович. Его зовут Рабинович. Нет, и не Рабинович. Фамилия Паоло звучит как-то похоже на «стро́нцо» [Stronzo (ит.) — придурок, засранец]. Тут он, наконец, вспомнил — Ко́рзун, Паоло Корзун, вот как его зовут.

О, Ди́о [O, Dio! (ит.) — Боже мой!], какие все-таки у русских сложные, почти непроизносимые фамилии! То ли дело итальянцы — коротко, просто и мелодично. Ардиццо́не, Джермане́тто, Скварчалу́пи, Буджарди́ни — не фамилии, а ангельское пение. Впрочем, черт с ним, с Корзуном, пусть зовется, как хочет, лишь бы не бросал своего маленького Маттео, ведь тот уже почти влюбился в своего русского друга!

Нет-нет, Паоло не бросит его, ни в коем случае не бросит. Ведь русские — славные парни. Ленин, Троцкий, Сталин — разве стали бы они разбрасываются любовниками, особенно такими красивыми, как Маттео? Никогда! Весь мир помнит, как страстно целовался их генеральный секретарь Брежнев. Нет, русские понимают, что такое подлинное чувство, они только женщин бросают под поезда и в реку, а мужчины — их слабость и любовь. Укрепившись этой мыслью, Маттео все-таки постучал в дверь.

Ответа не было. Он подождал с полминуты, потом постучал еще раз, сильнее. Внутри царила мертвая, пугающая тишина. Почему-то ему представилось, что за дверью, среди этой мертвой тишины лежит такой же мертвый Паоло. Мертвец хочет подняться и открыть дверь, но не может, потому что смерть сковала его члены вечным параличом.

Маттео содрогнулся и отогнал идиотские фантомы. Надо мыслить логично, синьоры, иначе какой он после этого жи́голо? Скорее всего, Паоло крепко спит и просто не проснулся от стука. А может быть, он залез в душ и ничего не слышит за шумом воды…

Маттео прислонил ухо к двери, но шума воды слышно не было. Кроме того, в ду́ше Паоло обычно поет, очень фальшиво и противно, но весьма громко. А тут не было слышно и пения тоже.

Что ни говорите, синьоры, а все это было очень странно! Вспомнив евангельское речение «не стучите, если вам не открывают» [Маттео путает, на самом деле речение звучит так: «Стучите — и вам откроется!»], Маттео решительно повернулся и пошел к себе. Там он с гостиничного телефона набрал номер Паоло. Спустя несколько секунд он услышал, как за стеной, в комнате милого друга громко пиликает телефон. Ждал полминуты, минуту, но ему так никто и не ответил. Маттео бросил трубку, сел на кровать и обхватил голову руками.

Что же такое случилось, почему Паоло не отвечает? Может быть, все-таки произошло что-то страшное? Например, после вчерашней их ссоры у русского друга мог случиться сердечный приступ. Ведь если подумать как следует, то шестьдесят пять лет — это уже глубокая старость. Паоло вполне мог хватить инфаркт или инсульт. Но если так, то чего он, Маттео, тут сидит? Надо срочно бежать на ресепшен, пусть ломают дверь…

Тут, однако, он себя остановил. А что, если Паоло просто уехал? Может быть, он не хочет никого видеть и вообще покинул гостиницу. И тогда весь этот шум ничего хорошего не принесет — во всяком случае не принесет ему, Маттео. Впрочем, в номере Паоло или нет, узнать можно, даже не ломая дверь.

И он набрал номер мобильника Паоло. В трубке раздался сигнал соединения. Но Маттео слушал не трубку, он прислушивался к тому, что происходит в соседнем номере. Там было тихо. Следовательно, Паоло в номере нет. Он забрал свой телефон и куда-то уехал, бросив его, Маттео, на произвол судьбы на этом диком курорте. Он оставил его совсем одного, на милость дерзких снежинок, которые домогаются беззащитных мужчин и понятия не имеют о том, что такое приватность и личное пространство! И ладно бы этот мерзавец уехал по делам. Но нет, он наверняка нашел кого-то другого, кого-то, с кем он теперь будет развлекаться и кому станет дарить дорогие машины!

На телефоне у Паоло сработал автоответчик. С трудом удерживая негодование, Маттео заговорил в трубку:

— Паоло, куда ты подевался? Я жду, я беспокоюсь, я просто с ума схожу, а ты не подаешь признаков жизни. Прошу тебя, позвони мне. Нам надо поговорить! Твой Маттео.

С этими словами он повесил трубку и упал на кровать, вздрагивая от горя и разочарования…

Он безвылазно просидел в номере до самого ужина, заливая горе спиртным и, кажется, опустошил весь бар в холодильнике. Он, любивший коктейли и ликеры, теперь пил все подряд, так что, в конце концов, коктейль образовался, но уже прямо у него в желудке. Любого другого такое количество алкоголя давно бы свалило с ног, но его только раззадорило.

Ах, синьоры, невозможно передать, как ему сейчас было плохо! Надо было бы, конечно, закатить кому-то истерику, но кому и, главное, зачем? О Паоло, проклятый изменник, что ты сделал с Маттео, который так тебе верил?!

К ужину, однако, он собрался с силами, и решил, что бессмысленно сидеть в запертом номере и травить себя алкоголем. Нет, свое счастье надо ковать собственными руками и для начала — выйти к людям. Он бы и сам себе в этом не признался, но где-то на заднем плане вертелась у него сейчас нескромная мысль — пойти и хотя бы временно утешиться с симпатичным барменом.

Однако, когда он спустился в ресторан, стало ясно, что все его надежды рушатся. Вместо очаровательного бармена за стойкой хозяйничала какая-то мерзкая фурия. И то, что фурия была юна, золотоволоса и обладала сногсшибательной фигурой, только усиливало отвращение Маттео. Кто бы ни захотел его соблазнить, пусть знает — он однолюб, он всегда будет верен только мужчинам!

Тем не менее, преодолевая себя, он сел за барную стойку и заказал порцию «Изумрудного бриза». Потом подумал и поправился: «Три порции». Фурия тошнотворно улыбнулась ему и начала готовить коктейль. Ее отвратительные ручонки взлетали, как огромные загорелые бабочки, она металась от одной бутылки к другой, время от времени бросая на Маттео кокетливые взоры. Но ему было так плохо, что он даже возненавидеть ее толком не мог, просто смотрел в стойку перед собой. Когда рядом с ним кто-то уселся, Маттео даже головы не повернул, боясь, что не выдержит и плюнет в физиономию незнакомцу — так отвратителен сделался ему весь мир.

— Бо́на сэ́ра [Buona sera (ит.) — Добрый вечер], синьор, — сказал сосед с явным акцентом. — Могу я угостить вас коктейлем?

Маттео навострил уши. Не думайте о нем плохо, не угощение привлекло его. Его привлек знакомый акцент. Он поднял голову и посмотрел на незнакомца.

— Вы русский? — спросил Маттео.

Тот улыбнулся.

— Почти. Я словак.

Ах вот оно что — словак. Впрочем, кажется, это родственные народы, и словаки, судя по всему, недалеко ушли от русских. Во всяком случае по части акцента.

— Как вас зовут? — поинтересовался Маттео, оглядывая соседа.

Коротко стриженный брюнет с приятными чертами лица, в черном костюме. Ну, костюм пусть останется упреком его вкусу, все знают, что черное в их тусовке уже давно вышло из моды. Глаза выразительные, глубокие, слегка подкрашенные. Нос с небольшой горбинкой, рот полный, чувственный. Пожалуй, фигура немного подкачала — была чуть более коренастой, чем хотелось бы. А, впрочем, какая разница — все лучше, чем мыкать горе в одиночестве.

Нового знакомого звали Владислав. Типичное славянское имя, совершено непроизносимое для нормального человека. Во всяком случае, на хмельную голову.

— Я буду звать тебя Влади, — сказал Маттео. Они чокнулись бокалами и выпили за знакомство.

Тот, кто посчитает Маттео развратным и непостоянным только потому, что он после расставания тут же завел интрижку, глубоко ошибется. Просто он был почти уничтожен случившимся, ему совершенно необходимо было хоть какое-то утешение. Между нами говоря, он и сам не знал, насколько далеко он продвинется с этим Влади. Может быть, никуда и не продвинется: он, кажется, еще не готов к новым отношениям.

Тем удивительнее было, что уже через полчаса Маттео обнаружил себя входящим в свой номер вместе с Влади. Возможно, виной столь стремительному продвижению была любовь с первого взгляда, а может быть, он все-таки перебрал с коктейлями.

Захлопнув за собой дверь, Маттео притянул к себе Влади. Они оказались так близко, что, казалось, губы их не могут не встретиться. И, однако, новый знакомый не спешил, просто молча смотрел на Маттео с каким-то странным выражением.

— Почему ты такой бука? — капризно спросил Маттео, проводя пальцем по его щеке. — Поцелуй же меня, чего ты ждешь…

По лицу Влади пробежала странная судорога. Если бы Маттео не был уверен в своей привлекательности, он сказал бы, что это гримаса омерзения. Но Влади уже снова улыбался, и Маттео подумал, что просто не привык еще к мимике русских.

— Может быть, сначала в душ? — спросил Влади, и рука его мягко прошлась по спине Маттео и задержалась на миг в самом низу.

Маттео погрозил ему пальчиком.

— Ах ты, шалун, — сказал он, — я знаю, что значит приглашение в душ!

Влади улыбался все той же застывшей улыбкой горгоны. Лицо его вдруг показалось Маттео не симпатичным, а, наоборот, отталкивающим. «Что я в нем нашел, — ужаснулся Маттео, — зачем привел в свой номер?»

Но, кажется, идти на попятную было поздно. Коктейль делал свое черное дело. Так хотелось после всех треволнений сегодняшнего дня упасть в объятия к кому-то надежному, сильному.

— Ты такой красивый, — проворковал Маттео, кокетливо помахал пальчиками и скрылся в ванной. Только дверь прикрыл не до конца, как намек и призыв.

В ванной он быстро сбросил сорочку, джинсы и белье. Нужно было срочно помыться, ему чудилось, что он в чем-то испачкался, в чем-то отвратительном и дурно пахнущем. Он даже знал, в чем именно он испачкался — это были ревность и предательство. С наслаждением он встал под душ, запрокинул голову, открыл рот. Вода текла и пузырилась, орошая лицо и заполняя рот. Грязь не просто замазала его снаружи, она проникла и внутрь него. Маттео стоял, и вода понемногу вымывала из него все черное и страшное.

Он случайно задел кран рукой, тот сдвинулся в сторону, и на него обрушился ледяной водопад. Маттео задохнулся и судорожно закрыл кран. В ванной стало тихо. Через приоткрытую дверь до него доносились какие-то странные звуки.

Маттео выглянул из ванной и обомлел.

Включив ночник, Влади торопливо копался в его чемодане. Бледный свет от ночника падал на его угрюмое лицо и придавал ему сходство с мертвецом. И тут Маттео вспомнил, где он слышал имя нового знакомого. Кто же не знает Владислава Дракулу — самого знаменитого европейского вампира… И этот-то вампир, синьоры, сейчас копается в его вещах!

— Что ты делаешь, мерзавец? — разъяренный Маттео в гневе сверкнул глазами.

Но Влади, похоже, уже нашел, что искал. В одной руке он сжимал смартфон Маттео, другой прихватил его планшет. Он выпрямился, нехорошая улыбка гуляла на его устах. Однако выйти из номера он не мог — Маттео стоял на пути к выходу.

— С дороги! — сквозь зубы процедил Влади.

Но Маттео даже не двинулся.

— С дороги, голубок! — повторил вампир, скалясь. — Убью!

И шагнул вперед. Маттео, только что готовый драться не на жизнь, а на смерть, вдруг ощутил, как ужас заполняет все его тело, как оно становится холодным и неподатливым, словно тело мертвеца…