Не останавливайся

Адалин Черно, 2023

Его боятся все студенты престижного университета, где мне предстоит учиться. Своенравный, дерзкий и опасный. Мой сводный брат. Я радовалась, когда он за меня заступился и спас от позора, но тогда я еще не знала, что взамен он потребует все, что у меня есть. Тело, душу и… сердце. Ранее роман публиковался под названием «Навсегда с тобой». В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 8

Соня

Сжимая кулаки, наблюдаю за тем, как Тан рыскает по холодильнику, а затем со злостью выдает:

— Упала, видимо. Закатилась за холодильник. Найдешь — верни, ладно?

После этих слов он тут же направляется на выход, а я обнимаю себя за плечи и убеждаю стоять на месте. Ни в коем случае не идти за ним.

Лишь когда дверь с грохотом захлопывается, я отмираю, и напряжение покидает тело. Я соскальзываю на пол и сижу так некоторое время. Так много разных мыслей в голове в этот момент. Я цепляюсь за самые нейтральные, например, за предстоящую учебу, за поездку на кемпинг, о которой мы договорились с подругами, за необходимость искать работу. Но ни одна из этих мыслей в голове не задерживается.

Место им уступает произошедшее недавно. Я жалею, что спросила. Да, была обязана, я должна была узнать, кто поставил камеру, но… жалею, что спросила так рано. Я соскучилась. Очень сильно соскучилась по человеку, который снял меня на камеру. Я сразу поняла, что он врет. По напряженным рукам, по отсутствию удивления. Это было видно, я чувствовала. У меня с детства какое-то внутреннее чутье, когда мне врут. Я почти сразу это понимаю, особенно если знаю человека дольше нескольких минут.

Тан мне врал. Я должна была это знать, но, черт, как же не хотелось спрашивать. Хотелось думать, что все по-настоящему. Снова.

Поднявшись с пола, иду закрывать дверь, а затем отправляюсь в кровать. Долго кручусь, не в силах уснуть. Меня терзают тревожные мысли. Я цепляюсь за них, словно упустила что-то важное, но никак не могу понять, что именно. Как итог, утром просыпаюсь разбитой, с темными кругами под глазами и слегка припухшим лицом. Душ, конечно, здорово помогает. А еще макияж, на который я трачу неприлично много времени. Поразительно, но я не испытываю угрызений совести по этому поводу. Сегодня у меня нет никаких планов, но хочется выглядеть красиво.

Когда заканчиваю, телефон оживает трелью звонка. У меня… почти ничего не екает. Я прекрасно знаю, что кроме подруг и мамы звонить некому, но после вчерашнего что-то во мне непроизвольно ломается. Легкий укол разочарования при виде номера матери ядом просачивается в кровь и достигает сердца.

— Сонечка, привет, — стоит мне поднять трубку, как голос мамы звучит оживленно и весело. — Какие на сегодня планы?

— Да, в общем-то… никаких. Собиралась на кофе.

— О, подождешь меня? Я уже собрана, попрошу водителя сейчас и приеду, хорошо? Вместе кофе попьем, поболтаем.

Пока мама тараторит, я вдруг вспоминаю, как мы вот так раньше с ней сидели. В глубоком детстве, только тогда я пила теплый чай, а мама — свежесваренный кофе. Это было нашим своеобразным ритуалом, чтобы сблизиться и поболтать. Я понимаю это только с возрастом, а тогда мне просто нравилось проводить время вместе с мамой, пить чай и наслаждаться сладким печеньем.

— Хорошо, я буду ждать.

Мама действительно приезжает быстро. Новый звонок от нее поступает минут через двадцать.

— Мы подъехали. Спустишься?

— А ты… не будешь подниматься? — удивленно спрашиваю.

Почему-то я думала, что маме захочется посмотреть, как я устроилась в новой квартире. Пускай мама знает, как здесь все обустроено, но ведь что может быть важнее, чем посмотреть на жизнь дочери?

— Не буду, малыш. Я что-то замерзла. Собиралась быстро, выбежала без шубы, только шаль набросила.

— Ладно. Я спущусь.

Закрыв квартиру, быстро сбегаю по лестнице и выхожу из подъезда. Черный внедорожник, привлекающий к себе внимание блеском и богатством — редкость в нашем дворе, поэтому я безошибочно шагаю к нему. Не успеваю дойти, как дверца заднего сиденья открывается, и оттуда выглядывает мама.

— Залезай скорее, холодно.

Я быстро запрыгиваю в салон, коротко киваю водителю, хотя ему, судя по всему, вообще наплевать, что в машине теперь не только хозяйка, но и ее дочь. Стоит мне захлопнуть дверцу, как мама сжимает меня в объятиях. С силой прижимает к себе и говорит, что соскучилась.

— Ты не приезжаешь, — говорит обиженно. — Были выходные, новогодние праздники, а ты так и не приехала.

— Прости, я… с друзьями была.

— Ох уж эта молодость! — восклицает и обращается уже в водителю: — Давай-ка в “Мэдисон”, Рома.

Это кафе я прекрасно знаю, оно находится в центре. Мы пару раз там гуляли с девчонками после университета, но я думала, что мы поедем в “Штрудель” — здесь, неподалеку. Раньше мы часто ходили туда в выходные дни, я думала, мы с мамой повторим эту привычку, но не решаюсь предложить, когда она выбирает “Мэдисон”. В дороге едем молча. У мамы выходной, но даже сейчас она в работе, перезванивает кому-то, требует проследить, чтобы все сделали, как нужно.

— Слава богу, здесь свободный столик, — говорит мама, когда добираемся к “Мэдисон”. — Обычно в воскресенье здесь не протолкнуться. Нам повезло.

— Угу.

— Ты чем-то расстроена? Выглядишь подавленно. И словно не выспалась. Макияж сделала.

— У тебя тоже макияж, — замечаю.

— У меня возраст, — смеется мама. — Дорастешь до сорока трех, поймешь, что без макияжа почти никуда.

— Ты у меня и так красива, — делаю маме комплимент.

Я совсем не вру. Мама у меня очень красивая, и никакой макияж в ее случае вовсе не обязателен. Как только мы переехали, она стала выглядеть лучше. У нее вдруг появился личный косметолог, массажист, тренер и еще бог знает сколько специалистов. Отсюда и ухоженность, красота, сияние. Перед отъездом мне показалось, что мама подавлена, а сейчас она улыбается и буквально светится счастьем.

— Я увольняюсь, — сообщает, когда нам приносят наш заказ.

Мне — карамельный латте с орешками и небольшой эклер, а маме — капучино без сахара. Сладкое она упрямо не ест, хотя раньше могла себе позволить такой же десерт.

— Неожиданно, — говорю с улыбкой.

На самом деле я рада за маму. В последние годы она была единственным человеком, кто работал и тащил на себе всю семью. Отец не мог работать из-за болезни, а я — потому что была несовершеннолетней. Мне давно хотелось видеть ее такой же счастливой, как сейчас. Кажется, я понимаю причину ее солнечного настроения. Она наконец-то может уделить время себе и не думать о постоянной работе.

— Мы заканчиваем последние дела, и все. Со следующей недели я ухожу в долгий отпуск.

— Поздравляю. Ты же рада? — переспрашиваю, замечая, как тяжело мама вздыхает.

— Да, просто… есть кое-что еще, что я хочу тебе рассказать.

— Что же?

Мысленно уже рисую себе возможные причины разговора. Начиная от отъезда в другую страну и заканчивая серьезной болезнью.

— Я беременна, — мама прикусывает губу, словно нервничает. — Помнишь, я уезжала? Я была не в отпуске, а в больнице на сохранении. У меня была угроза прерывания беременности, и… мы тогда с Богданом решили вам не говорить, не знали, чем закончится.

— Ох… получается… ты выходишь замуж, потому что узнала о беременности?

— Нет, Богдан сделал предложение до того, как мы поняли, что у нас будет совместный ребенок.

— Понятно. Поздравляю, — нахожусь после паузы.

На самом деле — я в шоке. Я уже довольно взрослая, а мама, насколько мне известно, никогда не хотела второго ребенка. Папа неоднократно заводил разговор о сыне, а я хотела сестричку, но мама всегда отвечала категорическим отказом, а тут… беременность, и судя по счастливому лицу, желанная.

— Мы хотели сообщить вам со Стасом вместе, но так как ни ты, ни он не горите желанием собираться с родителями, я решила поговорить с тобой сама.

Я пока не знаю, как реагировать. Прячу эмоции в стакане с латте. Лет пятнадцать назад я действительно хотела себе сестру или брата. Желательно, конечно, старшего, хотя тогда была согласна на кого угодно, но родители не спешили, а теперь… мне безразлично. Я, наверное, рада за маму, но прекрасно понимаю, что мы с братом или сестричкой не станем лучшими друзьями, не будем вместе гулять, веселиться, играть. У меня будет своя семья, когда он или она вырастут.

— Скажи, что не расстроена, — просит мама севшим голосом. — Хотя бы ты…

— Конечно, нет, все в порядке. А Богдан Петрович, он… рад?

— Он очень рад. Я… боюсь реакции его сына. Опасаюсь, что она может быть неадекватной, и… он может навредить мне и ребенку. Сонь, — мама прикасается к моей руке. — Ты говорила, вы неплохо ладите. Он на такое способен?

Раньше бы я с уверенностью ответила отрицательно, а сейчас даже не знаю, на что на самом деле готов Тан. После того, как он вчера напугал меня до полусмерти — не удивлюсь, если такой трюк он проделает и с мамой. Почему-то от этого становится очень страшно.

— Я так и знала, что нельзя ему доверять! — восклицает мама, не получив ответа. — Мы с Богданом обсуждаем его отправку в военное училище. Он, конечно, показывает неплохие результаты обучения в этом университете, но дисциплина, — мама закатывает глаза. — Богдан не может с ним справиться, и я предложила такой вариант. Отправить его хотя бы на полгода.

— Уверена, что парню, которому не хватает внимания отца, нужно закрытое военное училище, мама?

— Не знаю я, — вздыхает. — Но очень сильно хочу, чтобы до родов он жил отдельно. Я его… боюсь.

— Он не так страшен, мама. Сомневаюсь, что, узнав о твоей беременности, он будет творить тебе пакости. Просто ты… боишься после больницы.

— Ты права, — говорит мама. — Но училище мы все же рассмотрим. Или пускай Богдан отправит его жить на квартиру.

Я снова прячусь за стаканом латте. С одной стороны — я понимаю маму, а с другой — мне обидно за Тана, ведь его отцу совершенно на него наплевать, а судя по тому, что я ни разу не видела и не слышала о его матери, ей наплевать точно так же.

— Сонь… может, ты попробуешь с ним поговорить? Вы неплохо ладите.

— Хочешь, чтобы я ему рассказала о твоей беременности?

— Нет, попроси его хотя бы поговорить с нами, он же… посылает и меня и Бодю, как только мы к нему обращаемся. Попробуешь?

— Хорошо, я скажу ему.

Согласие дается мне с трудом. Понятия не имею, как после всего я буду разговаривать с Таном. Вообще-то, я надеялась сделать вид, что мы друг друга не перевариваем, а поэтому и не общаемся. Это тогда, когда нам придется столкнуться. В остальное время я хотела просто не попадаться ему на глаза.