Футбольное поле

Аделия Амраева, 2014

«Жизнь – это футбольное поле», – считает десятилетний Димка, для которого нет ничего важнее футбола. Он мечтает стать профессиональным футболистом и вывести сборную страны в финал чемпионата мира. Ему очень хочется, чтобы мама увидела этот решающий матч. Но, увы, мама против того, чтобы сын играл в футбол. А всё потому, что его отец, который не живёт с ними, футболист. И Димке остаётся одно из двух: идти к мечте наперекор всему или утонуть в запретах и сомнениях. Для среднего школьного возраста.

Дриблинг

В который раз убеждаюсь: слово мама держать умеет! Теперь по понедельникам и четвергам у меня плавание. Плюс к танцам.

Мама даже дополнительными занятиями пожертвовала. Хотя зря… Я-то своё слово всё никак удержать не могу — тяжёлое оно больно. Двойка по математике на следующий год мне обеспечена!

Вообще-то я тут ни при чём — не по своей воле всю ночь проплакал и Пифагора с его штанами на плавание променял. Но не скажу же я маме, что подслушивал? Это ведь нехорошо, и меня обязательно пристыдят… А я не люблю, когда мама начинает мне в пример Кольку или, того хуже, Айку ставить. Айжан послушная, проблем родителям не доставляет, отличница… Ещё бы! Какие проблемы, когда ты занимаешься тем, чем хочешь! Хочешь — посплетничаешь с девчонками, хочешь — нарушителей порядка сдашь с потрохами. К тому же у Айки папа есть. И в Германию он не уезжал… А Колька, хорошист и паинька, — ну его! Я с ним теперь не разговариваю. Да, Корея — слабая команда, и то, что Португалия выиграла у неё 7:0, ещё ничего не значит. Но это не повод говорить, что чемпионом станет Аргентина! Бразилия в крайнем случае!

Теперь я потерял своего личного комментатора… и друга тоже… Но я не жалею. Пусть бежит к своему папочке и с ним обсуждает матчи! А играть пусть даже не надеется: ребята давно уже поговаривают о том, что уберут его на скамейку запасных. А то как же, у старшаков всё как положено: и скамейка эта заполнена, и болельщики приходят, мы то бишь, и даже тренер, Сергей Анатольевич, есть. А у нас теперь будет скамейка запасных, пусть и с одним человеком. Хотя не у нас… У них… Я в футбол теперь играть не могу…

Противные танцы. Ксения Алексеевна встречает нас у входа в зал. Как всегда. И почему-то улыбается.

— Здравствуйте, ребятки, проходите, — в её обычно строгом голосе слышится едва заметная радость.

Она редко улыбается. Обычно мне нравятся эти редкие моменты. И тогда я даже танцую, послушно, пусть и неумело. Но сегодня мне хочется сделать что-нибудь в ответ на эту её издевательскую улыбку. Что-нибудь неподобающее… Подпрыгнуть, когда все стоят на месте, замереть вдруг, когда все старательно прыгают по кругу на корточках. Они тогда прикольно в меня врезаются, девочки ругаются, а мальчики смеются в голос. А ещё лучше — наступить на ногу Лариске! Будто невзначай. «Не подобает себя так вести, Дмитрий!» — тихо скажет Ксения Алексеевна. Она никогда не кричит. Но от её спокойного голоса — мурашки по коже.

Я опять забыл, за кем стою. Лариска хватает меня за руку и толкает в строй. Эх, жаль девочек обижать нельзя, а то б я ей показал!

Вот почему мама раньше мне про папу не рассказывала? Он у меня футболист! И наверняка неплохой футболист, раз его в Германию позвали… Или был футболистом — у него, наверное, уже возраст не тот…

Почему он не позвонил, не приехал ни разу за эти десять лет? Или хотел, только мама ему не разрешала меня видеть? Да, мама у меня такая. Она любит не разрешать. Но ведь он хотел стать мне папой?

После поклона начинается разминка. Это моя любимая часть занятий. Прыгнуть выше всех, пробежать быстрее всех — здесь я лучший, и Ксения Алексеевна не делает мне замечаний. Но не сегодня. Головой крутить сильнее — интересно, оторвётся? Руками запутаться в чужих руках…

— Дмитрий, встань подальше от Артура! И от Сабины тоже!

Ногами попинаться, делать всё наоборот, наперекор командам. Как хочется идти против команд всех взрослых, не только Ксении Алексеевны! Особенно против маминых…

— Дмитрий! Что за ребячество!

— А я что? Я ничего.

Все смеются. Кроме Лариски. Если б могла, она убила бы меня взглядом.

— Встань ровно! Руку дай сюда! — Лариска толкает меня в ногу, грубо поворачивает мою голову. Ещё чуть-чуть — и вывернула бы её. У меня потеет ладонь, у Лариски всё лицо от возмущения дёргается. Она то и дело вытирает руку о платье, трёт так, словно в моей ладони целое море помещается.

— Дети, на прошлом уроке мы с вами начали изучать падеграс, — Ксения Алексеевна ходит от пары к паре, проверяет, правильно ли мы поставили ноги, не высоко ли подняли руки. Нам она замечания, конечно же, не делает: всё Лариска исправила.

— Кто мне скажет, как и с какого языка переводится “pas de grace”?

На танцевальный зал свалился бы метеорит, если б Лариска не выкрикнула первая:

— Грациозные, изящные шаги, Ксения Алексеевна! С французского!

— Правильно, Ларочка. Спасибо. Грациозность и изящество. Это главная цель падеграса. Выпрямите спинки, — ласковые слова Ксении Алексеевны заставили Лариску грубо меня ударить. По спине. Дёрнуть бы её за эти жидкие русые волосы!

— Итак, начнём, без музыки, — Ксения Алексевна начинает отсчитывать. Как же я не люблю первые цифры в счёте!

Мой папа — футболист… А я не могу играть в футбол. Из-за него? Но разве он в чём-то виноват? Он уехал. Но он ведь не бросал меня? Он ведь не отказывался?

— Молодчинки! И раз, и два, и три, и раз, и два, и три. Василий, спину прямо! Аружан, тяни носочек! И раз, и два, и три — от взора Ксении Алексеевны не скрыться. Не скрыться, если твоя партнёрша не Лариска. А Лариске меня доверяют полностью, в нашу сторону смотрят редко. У неё попробуй не потяни носок!

— Умнички! А теперь деми плие, вес на левую ножку, молодцы. А теперь с правой… Еркен, направо! Налево пойдём на второй такт! Ещё раз: и-и-и раз, и два… Так, стоп! Давайте под музыку.

Люблю танцевать под музыку. Точнее, люблю, когда она звучит. Все начинают волноваться, кто-то забывает движения, и на меня никто не обращает внимания. Ксения Алексеевна старается объяснять детали тем, кто её слушает. Я никогда не слушаю. А Лариска и так всё понимает, будто родилась в танце! Но и с Лариской можно справиться. Довести до слёз, например. Она побежит жаловаться, меня отчитают. И треть занятия я просто послушаю девчачьи крики, не выписывая непонятно кому нужные па.

Движение вперёд — набегание. Работаю внешней стороной стопы, потом внутренней, затем пяткой. Лариска нервничает:

— Ты что делаешь?

Я улыбаюсь:

— Дриблинг.

Шаг влево — короткое забегание. А что? Я ведь веду! Лариска дёргает меня на то место, где мы должны были быть по танцу. Шаг через первую позицию — это мягкий удар носком. Мяча нет, но он всегда передо мной. Стоит мне только захотеть. Вместо деми плие делаю подкат. Не задеть при этом ногу Лариски — это искусство. Она так и подставляет то одну, то другую. Но я не должен потерять мяч.

— Ксения Алексеевна, скажите Димке!

Вот крыса!

— Дмитрий, в чём дело? — Ксения Алексеевна останавливает музыку.

Я делаю невинный взгляд:

— Ничего, Ксения Алексеевна, я танцую! Как могу!

Мяч вот он, рядом с ногой. Главное — не потерять. Музыка и танец начинаются заново. Я веду мяч. Лариска старается его отобрать, но я продолжаю вести. Забегание, неудача, набегание — веду. Потеря мяча, подкат.

— Дурак! — Лариска вот-вот заплачет. Она думает, танец несовместим с футболом. А я совмещаю. И всегда буду совмещать.

К концу урока Лариска всё-таки заревела. Последний подкат был неудачным. Точнее, последнее деми плие… Но я совсем не больно ударил её по ноге! Совсем чуть-чуть!

— Дмитрий, я вынуждена вызвать твою маму. Так дело не пойдёт. Джентльмену не…

Да, да, Ксения Алексеевна, — не подобает так себя вести. И мяч вести тоже не подобает. Даже воображаемый… Только вот вызывать маму — это запрещённый приём!