Игра колибри

Аджони Рас, 2019

Нобелевский лауреат по физике из России и агент ФБР из Лос-Анджелеса, что их может связывать? Возможно, темнокожая мексиканка, в которую безумно влюблен русский ученый, или маньяк, безнаказанно орудующий много лет и ставящий в тупик лучших агентов? Или же их связывает еще один гений медицины, который научился копировать память и пересаживать ее другому человеку? На что способен человек ради любви и готов ли он расплатиться собственной жизнью ради того, кто никогда не ответит ему взаимностью? Дружба двух ученых из России и агента ФБР скреплена одной целью – поймать самого таинственного маньяка Города ангелов.

Глава 14

Новые снимки

Я кажется, задремал, погруженный в самокопание и объяснение собственных поступков. Фотоаппарат соскользнул на пол, но не ударился, а повис на ремешке, закрученном вокруг запястья. Я встрепенулся, открыл глаза и тут же увидел свет в комнате за окном. Он был не приглушенный, как в прошлый раз, а самый обычный, позволяющий в объектив разглядеть все, что было заметно в проеме штор.

А заметно было вот что. Белый платяной шкаф, точнее дверца того самого шкафа, передняя часть которого представляла собой зеркало в человеческий рост. Чуть ниже виднелся угол уже расстеленной постели с кремовой простыней, поверх которой Алиса разложила джинсы, аккуратно свернутую блузку. Зеркало позволяло лицезреть чуть больше, показывая глубь комнаты. Алиса сидела на кровати, поджав одну ногу, как в позе для медитаций, и совершала какие-то манипуляции.

На ней была белая спортивная футболка с непонятным геометрическим рисунком на груди и синие трусики с красной оторочкой. Я хорошо видел это в отражении. Мне вдруг стало неуютно, и, с презрением отложив фотоаппарат в сторону, я вытянулся на кровати.

— Какой же ты придурок! — прошептал я в пустоту спальни.

Спальня молчала, а вот внутренний предательский голосок требовал вернуться к созерцанию соседнего окна. Я решил, что если увижу что-то интимное или неподобающее, то тут же прекращу это недостойное занятие, а руки тем временем выкручивали объектив, максимально приближая подрагивающее изображение. Всмотревшись в окуляр, я наконец понял, что именно она делает. Али наносила какой-то полупрозрачный состав, похожий на гель, размазывая его по загорелым ножкам, а потом медленно втирая в кожу.

Она плавно поднималась к трусикам, затем спускалась вниз, к икрам, и, немного массируя их круговыми движениями, вновь поднималась к бедрам. Мне почему-то казалось, что крем этот пахнет яблоком, таким кисло-сладким, немного недозревшим, сок которого обычно заставляет человека сморщиться после первого укуса, и лишь потом его можно есть, не морщась от излишней кислоты.

Я мысленно приказал себе отложить фотоаппарат и какое-то время просто смотрел на призывно светящееся окно, не вглядываясь в детали, а просто любуясь задумчивым и сосредоточенным лицом с упавшей на лоб челкой. Иногда было заметно, как Али морщит лоб, когда спускается к тонким лодыжкам. Потом она выпрямила спину, натягивая рукой футболку, и между ее плотно сжатых губ показался кончик языка.

Встав с постели, она подошла к зеркалу, я вновь схватил фотоаппарат и прильнул к резиновому наглазнику. Оттянув трусики большим и указательным пальцами к центру и приподняв их к пупку, словно имитируя откровенный купальник, Алиса изучила результат только что проделанной процедуры, придерживая футболку на животе другой рукой. Щелк. Оставшись довольна результатом, она повернулась к зеркалу спиной и изучила ягодицы, проводя по ним рукой, словно пытаясь понять, насколько ровно лег нанесенный гель. Щелк.

Наконец, оставшись, по-видимому, довольна внешним видом, Алиса убрала с кровати полотенце, на котором сидела, зеркальце и прочие вещицы и погасила свет, оставив гореть лишь слабый светильник. Я сидел, отрешенно глядя на окно, вспоминая только что подсмотренные картины, мысленно перелистывая их и возвращаясь обратно в тот день, когда увидел Алису обнаженной. Светильник она погасила далеко за полночь, а я все продолжал вспоминать ее оттянутые пальчиками трусики и блеск загорелой кожи.