Эпикурус

Айви Крик (2025)

Космический корабль «Эпикурус» пересекает параллельные вселенные в поисках нового дома. Это замкнутый мир и ресурсы здесь строго контролируются. Это мир, где выживание зависит от жестких правил, установленных еще до катастрофы. Те, кто успел спастись на «Эпикурусе», стали последними представителями человечества, хотя точнее было бы называть их последними русскими. Вездесущии «кураторы» не допустят повторения ошибок человечества, а возможно, они опять ведут всех к пропасти. Но есть ощущение, что здесь вообще что-то не так. Сам корабль является не тем, чем представляется на первый взгляд. Как спастись из этого места?

Глава 2

Андрей шагнул в главный технический отсек корабля «Эпикурус». В воздухе витал слабый запах озона, смешанный с металлическими нотками машинного масла. Кругом стояли массивные консоли, на экранах которых мелькали цифры и графики, отображающие состояние всех систем корабля. Над головой висели трубы и кабели, опутывающие пространство, словно паутиной.

Михаил Иванов, начальник службы безопасности, встретил его у входа. Морщинистое лицо Иванова было напряжённым, взгляд сосредоточенным.

— Андрей, ситуация критическая, — начал Михаил, едва Молчанов приблизился. — Модуль переработки действительно перегружается. Энергии поступает гораздо больше, чем обычно. Система начинает давать сбои. Если так будет продолжаться, она может выйти из строя, и тогда…

Молчанов знал, чем грозит отказ системы. Без энергии корабль перестанет функционировать, и сотни людей окажутся обречены на медленную смерть в холодном космосе вариантов мультивселенной. Он быстро подошел к ближайшей консоли и начал просматривать данные.

— Что показывает диагностика? — спросил Молчанов, пристально всматриваясь в экраны.

— Диагностика ничего конкретного не выявляет, — ответил Иванов. — Все параметры вроде бы в норме, но система продолжает накапливать энергию. Возможно, дело в каком-то скрытом дефекте или ошибке программирования.

Молчанов задумался. Если причина проблемы не очевидна, значит, придется искать её методом исключения. Он вспомнил слова одного из своих учителей: «Если видишь проблему, но не можешь понять её суть, начни с простого».

— Давайте проверим источники поступления энергии, — предложил Молчанов. — Может быть, кто-то пытается саботировать систему?

Иванов кивнул и принялся вводить команды на соседнюю консоль. Через несколько минут на экране появилась схема энергопотребления. Молчанов внимательно изучил её, пытаясь обнаружить аномалии.

— Вот оно, — вдруг произнес он, указывая на одну из линий графика. — Посмотрите сюда. Этот участок показывает резкое увеличение потребления энергии. Но откуда она берется?

Иванов присмотрелся и нахмурился:

— Это ведь тот самый сектор, где находится старый архив данных. Почему оттуда идёт такой поток энергии?

Молчанов сразу понял, куда надо идти. Старый архив хранил информацию обо всём, что происходило на корабле с самого начала. Там же находились записи о катастрофе, уничтожившей Землю, и о первых годах существования «Эпикуруса». Возможно, там скрывались ответы на вопросы, которые мучили многих.

Они поспешили к архивному сектору. Двери архива были заперты, но Молчанову удалось открыть их своим служебным ключом. Внутри царил полумрак, освещённый лишь слабым светом нескольких мониторов. В центре комнаты стоял огромный сервер, окруженный множеством проводов и кабелей.

Молчанов осторожно приблизился к серверу и начал проверять его работу. Внезапно он заметил, что один из кабелей подключен неправильно. Когда он попытался отключить его, система дала сбой, и на экране сервера появились строки кода, которые он никогда раньше не видел.

— Михаил, посмотрите на это, — позвал Молчанов коллегу. — Кажется, я нашёл что-то интересное.

Иванов подошел ближе и прочитал код:

— Это похоже на старую программу, которую использовали наши предшественники. Она предназначена для сбора энергии из параллельных миров. Но почему она активировалась сейчас?

Молчанов задумался. В памяти всплыли старые легенды о том, что когда-то давно, вскоре после катастрофы, команда корабля пыталась установить контакт с другими мирами, чтобы пополнить запасы энергии. Однако эти попытки закончились неудачей, и проект был закрыт.

— Возможно, программа была оставлена на случай чрезвычайной ситуации, — предположил Молчанов. — Но почему она начала работать именно сейчас?

Иванов покачал головой:

— Не знаю. Но если мы не остановим её, корабль может пострадать.

Молчанов начал вводить команды, пытаясь деактивировать программу. Однако каждый раз, когда он пытался остановить процесс, система выдавала ошибку. Казалось, что программа защищена каким-то сложным алгоритмом.

— Нам нужна помощь специалиста, — сказал Молчанов. — Кто-нибудь, кто знает старые коды лучше нас.

Иванов кивнул и связался с главным программистом корабля, Павлом Семеновым. Через несколько минут Семенов прибыл в архив и начал изучать код вместе с Молчановым.

— Интересно, — пробормотал Семенов, просматривая строки программы. — Эта программа использует квантовые алгоритмы, которые мы давно забыли. Она способна извлекать энергию даже из самых отдалённых уголков мультивселенной.

Семенов продолжал работать, вводя новые команды и проверяя результаты. Наконец, спустя несколько часов напряжённой работы, им удалось остановить программу. Энергия перестала поступать в избытке, и система вернулась к нормальному режиму функционирования.

Молчанов вздохнул с облегчением. Теперь корабль был в безопасности. Но загадка оставалась нерешенной. Почему старая программа внезапно активизировалась? Было ли это случайностью или чьей-то злой волей?

***

Роман Кирсанов сидел в своей каюте, уставившись в стену. Воспоминания о родителях не отпускали его, но сейчас его мысли переключились на Лидию Галактионову. Она была его давней подругой, девушкой, с которой он вырос на «Эпикурусе». Хотя они и не были близкими друзьями, между ними всегда существовало какое-то особенное понимание.

Лидия принадлежала к древнему роду, одному из тех, чьи корни уходят в прошлое Российской империи. Ее семья обладала особым статусом на корабле, и, возможно, именно поэтому Лидия могла знать что-то, чего не знали другие. Роман подумал, что стоит поделиться с ней своими сомнениями и вопросами относительно инициации. Может быть, она сможет объяснить, почему его бабушка тогда осталась в живых, в отличие от родителей.

Он набрал номер Лидии на своем коммуникаторе. Несколько мгновений ожидания, и на экране появилось её лицо. Лидия выглядела усталой, но её глаза по-прежнему сияли теплом и добротой.

— Привет, Роман, — сказала она мягко. — Как ты себя чувствуешь?

Роман замялся, не зная, с чего начать. Затем, собравшись с духом, он заговорил:

— Лидия, мне нужно с тобой поговорить. О многом. — Он сделал глубокий вдох. — Мне нужно понять, что происходит. Почему моя бабушка осталась в живых, а мои родители… — Его голос дрогнул, но он продолжил: — Я хочу узнать, почему так получилось, что в некоторых семьях кураторы оставляют кого-то в живых, а другие теряют всех.

Лидия внимательно выслушала его, слегка нахмурив брови. Когда Роман закончил говорить, она ненадолго задумалась, прежде чем ответить:

— Роман, ты знаешь, что мой род тоже древний. Мы всегда были тесно связаны с кураторами. Возможно, это даёт что-то, такое… Ну, ты понимаешь! Но это не означает, что мы имеем право выбирать, кто останется в живых, а кто уйдёт. Кураторы решают сами, основываясь на своих правилах и законах. Иногда они оставляют кого-то в живых, чтобы сохранить генофонд или передать важные знания. Но, честно говоря, я сама не понимаю, как принимаются эти решения. Знаю лишь, что обычно это бывают девушки, ну ты понимаешь… Так было принято и раньше — в семьях и на работах, и в обучающих учреждениях всегда ведь женщины учили мужчин. Ещё и принято было, чтобы бабушка и мама воспитывали детей, не знаю почему…

Роман ощутил разочарование. Он надеялся получить конкретный ответ, но вместо этого получил лишь ещё больше вопросов. Однако он не мог отрицать, что Лидия была права. Никто не знал наверняка, как кураторы принимают свои решения. Это оставалось тайной, окутанной мраком.

— Ладно, — вздохнул Роман. — Тогда, может быть, ты сможешь помочь мне разобраться в самой инициации. Почему она необходима? Почему мы должны приносить такую страшную жертву?

Лидия кивнула, поняв, что Роман ищет утешения и понимания, а не объяснения. Ведь все всё знают и так.

— Роман, я понимаю твою боль. Но ты должен помнить, что это традиция, необходимая для нашего выживания. Ресурсы на «Эпикурусе» ограничены, и мы обязаны сохранять баланс. Жертвы приносятся ради общего блага. Мы все зависим друг от друга, и каждый должен внести свой вклад. Тебя же не тревожит тот факт, что мы не существовали до своего рождения? На протяжении большей части истории нас просто не было, но ведь мы не просыпаемся в холодном поту от осознания этого. Небытие до рождения нас не волнует, зачем же мы беспокоимся о небытие после смерти? Ведь это совершенно глупо. Родителей уже нет, и они не беспокоятся ни о чём сейчас, и ты не должен.

Роман задумчиво кивнул. Он не был полностью удовлетворён ответом. Слова Лидии дали ему новую пищу для размышлений. Кураторы прослушивают любой разговор. И цитирование факта о небытие — напоминание об этом. Он не беспокоился о своей смерти, не испытывал страх своей смерти, не страшился небытия. Его чувства были естественными — он очень переживал само расставание с близкими людьми. Само разделение и разлуку.

— Спасибо тебе, Лидия, — сказал он. — Ты помогла мне увидеть это с другой стороны.

Лидия улыбнулась, её глаза блестели от сочувствия (хотелось в это верить).

— Всегда, пожалуйста, Роман. Помни, что ты не одинок. Мы все находимся в одной лодке. Если тебе понадобится поддержка, я всегда буду рядом.

Роман поблагодарил её и отключил связь. Возможно, он никогда не узнает истинных намерений и мыслей кураторов.

Он сидел в своей каюте, уставившись в тёмный экран коммуникатора. Разговор с Лидией не принёс ему облегчения. Ответы, которые она дала, были логичными, но Роман чувствовал, что Лидия не сказала ему всего, что знала. Конечно, он понимал, что все разговоры на «Эпикурусе» прослушиваются кураторами, и Лидия, вероятно, не хотела говорить открыто о том, что её семья пользовалась какими-то особыми привилегиями. Тем не менее, её слова не дали Роману ответов на самые главные вопросы.

Что-то в его сознании сопротивлялось принятию этой традиции. Он не мог смириться с мыслью, что родители ушли в перерабатывающий модуль, и это было нормально. Роман чувствовал, что за кулисами скрывается что-то большее, что-то, что кураторы тщательно скрывают. Он чувствовал, что истина лежит глубже, и что Лидия, возможно, знает больше.

Роман поднялся с кровати и начал ходить взад-вперёд по каюте. Он произнёс вслух инструкцию-наставление:

— Страх часто появляется от того, что человек не способен понять, что в момент смерти нас уже не будет. Мы можем страдать пока существуем, а смерть — небытие. Ясно, что нам ничего не может быть страшного в смерти, что невозможно тому, кого нет, оказаться несчастным, что для него все равно, что совсем бы на свет не родиться.

Его мысли прыгали от одной идеи к другой, и он не мог остановиться на чём-то конкретном. Роман пытался представить, как всё могло бы быть иначе. Каким бы был его мир, если бы родители остались в живых? Что бы изменилось, если бы он отказался от инициации? Он знал, что это невозможно, но мысль о том, что можно было бы поступить иначе, продолжала тревожить его.

Затем его внимание привлекла фотография родителей, стоящая на столе. Роман остановился, посмотрел на фотографию, и его охватила волна эмоций. Он схватил фото и сжался, словно пытаясь удержать то, что безвозвратно ушло. Слезы текли по его щекам, но он не стеснялся их. Ему было больно, и он нуждался в том, чтобы выразить эту боль.

Когда эмоции немного улеглись, Роман поставил фотографию обратно на стол и сел на кровать. Он знал, что плач не изменит того, что произошло, но ему нужно было выпустить пар. Он понимал, что его семья не была обычной. Его бабушка осталась в живых, и это не совпадение. Должно быть, это было частью какого-то плана, но какого? Русская традиция про женщин-учителей-руководителей его не устраивала. Да и традиция эта была из-за повального пьянства и смерти в 50 лет представителей мужского пола, а не именно из-за традиций как таковых. Хотя одна традиция могла ведь породить другую? Бьёт — значит любит, и всё такое… Бред. Здесь что-то другое.

Мысли о заговоре начали заполнять его сознание. Роман не мог избавиться от ощущения, что в игре участвовали невидимые игроки, а он был пешкой. Но кем были эти игроки? Кураторами? Или теми, кто выше кураторов? Роман чувствовал, что находится на грани какого-то важного открытия, но мысли ускользали.

Роман пришёл к выводу, что он должен узнать правду. Если кураторы держат что-то в секрете, он найдёт способ раскрыть эту тайну. Он решил, что не может оставаться в неведении. Роман достал блокнот и начал записывать свои мысли. Он перечислил все известные ему факты, отметил вопросы, на которые ему нужны ответы. Роман знал, что, возможно, его действия приведут к неприятностям, но он был готов пойти на риск. Для него это было делом чести — узнать правду и доказать, что жертвы были напрасными, или всё таки нет?

Кирсанов провёл остаток вечера, планируя свои следующие шаги. Он должен был придумать, как обойти систему наблюдения, как обмануть кураторов и как добыть нужную информацию. Роман чувствовал, что начался новый этап его жизни. Он собирался взять дело в свои руки.

Роман знал, что каждый шаг будет опасным, но он был готов к этому. В конце концов, это была его жизнь, и Роман решил, что больше не позволит другим управлять ею.

***

Позже, сидя в своей каюте, Молчанов размышлял о случившемся. Он чувствовал, что произошло нечто большее, чем простая ошибка системы. Возможно, кто-то намеренно запустил старую программу, желая дестабилизировать ситуацию на корабле. Но кто и зачем?

Он решил поговорить с Романом Кирсановым. Возможно, молодой человек сможет пролить свет на эту загадку. Ведь его семья была одной из старейших на корабле, и, возможно, они знали что-то, чего не знали другие.

Андрей шёл по длинному, пустому коридору, погружённый в свои мысли.

Молчанов прошёл мимо очередной двери, не замечая её. Он остановился у окна, глядя на холодный металл корабля, мерцающий в свете чуждых звёзд. Он задумался, как правильно подойти к ситуации. Андрей знал, что для него, как для куратора, важна не только инициатива, но и сохранение лояльности. Ему нужно было убедиться, что Роман не представляет угрозы для корабля, что он не планирует никаких актов сопротивления или неподчинения.

Он не сомневался в искренности молодого человека, но в его голове зародились опасения. «Может быть, это из-за того, что Роман общался с Лидией, — размышлял Молчанов. — Или из-за того, что он слишком активно интересовался процессом инициации. В любом случае, его поведение требовало дополнительного внимания.»

Андрей понимал, что в таких условиях любое действие могло показаться странным или неправильным. Но что, если это был невинный интерес или реакция на шок?

Молчанов вспомнил, как Роман однажды спросил его о деталях инициации. Тогда он решил, что это естественный интерес. «Ну и что, если он проявил любопытство к тому, как работает корабль? — рассуживал Молчанов. — Ведь это не первый случай, когда молодой человек проявляет интерес к системе, в которой живёт. »

Молчанов вздохнул. «Вероятно, это сочетание факторов, — решил он. — Я чувствую ответственность за Романа, потому что его родители уже ушли. Потому что он ещё не полностью восстановился после утраты. Потому что он принадлежит к древнему роду, и его потенциал может быть полезен для корабля.»

Молчанов выпрямился и снова посмотрел на звезды. «Нужно дать ему шанс, — подумал он. — Нужно позволить ему проявить себя, показать, что он достоин доверия. Что он способен внести свой вклад в общее благо. Что он может сделать что-то полезное, если ему дадут возможность.»

Время вернуть Роману веру в себя и в своё место на корабле. И немного раскрыть карты, ровно настолько — насколько нужно для дела.

Молчанов отправился к каюте Романа. Тот встретил его настороженно, но согласился поговорить. Они обсудили инцидент с программой, и Роман рассказал ему кое-что необычное.

— Моя бабушка часто говорила мне о старых временах, — начал Роман. — Она утверждала, что когда-то на корабле существовала группа людей, которые хотели изменить курс «Эпикуруса» и вернуться домой. Они верили, что Земля всё ещё существует, и пытались найти способ связаться с ней. Но столкнулись с сопротивлением чего-то. Будто само Мироздание им сопротивлялось. Изначальное путешествие корабля было сложно реализуемо, мы знаем, что группы учёных погибала при странных обстоятельствах, они не могли завершить эксперимент, просто чудо, что путешествие состоялось и все спаслись… Повторные эксперименты уже на корабле, натолкнулись на ту же силу. Вы помните как погиб Юрий Семецкий? Очень странная смерть. Это была защитная реакция на научные изыскания человечества, которые могут в своём итоге добраться до самой природы вещей. Мироздание защищается. Второй раз оно пытается нас наказать за изменение законов природы. Что-то типа того математического «закона Вечеровского». Да и остальные «несчастные случаи» и странности, что сейчас происходят, как то, что вы сейчас описали с программой, возможно, это реакция этой силы — отвлекающей от цели.

Молчанов слушал внимательно. Если это правда, то, возможно, кто-то из этих людей всё ещё жив и пытается осуществить свои планы, и это не «реакция какой-то силы». Всегда нужно искать человеческий след.

— Спасибо, Роман, — сказал Молчанов. — Ты очень помог мне. Теперь я знаю, в каком направлении двигаться.

— Есть один вопрос и у меня, — немного испуганным голосом сказал Роман.

— Спрашивай.

— Можем ли мы быть в симуляторе? Никуда мы не летим, на самом деле, а находимся на земле. И всё это просто научный эксперимент? И родители мои живы… Просто вот такой вот эксперимент? — быстро выпалил Роман.

— Роман, ты перечитал фантастики Лукьянова или Пелевкина, — сказал Молчанов. — Это был бы очень жестокий эксперимент. И да, мне бы хотелось, чтобы твои родители были живы. Так как твой отец — мой сын. А ты, получается, мой внук. У нас не принято такое рассказывать. Но вот так. Я просто обязан был исполнить свой долг. Я люблю порядок и порядок на корабле превыше всего. Любая инициация — это тяжело, а такая тем более. Но. Порядок должен быть.

Повисло молчание. Молчанов встал и направился к выходу. Роман посмотрел внимательно на лицо своего новообретённого деда. Лицо не читалось. Да и не умел он читать по лицам, что уж там. Он проводил куратора до дверей. Роман остался один в комнате.

Он думал о том, зачем вообще куратор вообще приходил к нему. Неужели у них нет записей обо всём, что происходит на корабле? Кирсанов нервничал, его мозг перескакивал с одной мысли на другую. Что, если это была попытка проверить его лояльность? Провокация? Ну, какой дед? Что за мелодрама? Возможно, это было связано с его разговором с Лидией. Роман прокрутил в голове все возможные варианты.

«Чёрт, — подумал он. — Зря я вообще начал что-то выяснять. Это явно был визит, чтобы запугать.»

Роман сидел, опустив голову на руки. Он знал, что в этой ситуации он находится в западне, из которой не так уж легко выбраться. Но ещё сложнее было признать, что у него нет выбора. Он почувствовал, как его мысли начали путаться, превращаясь в бесформенный клубок паники и злобы.

«Как же так несправедливо, — думал Роман. — Зачем мне приходится проходить через это? Зачем он меня спрашивал про бабушкины рассказы? Она с ним не общалась на такие темы? Очень подозрительно. Дед. Такого бесчувственного деда с порядком в голове ещё нужно было поискать на «Эпикурусе». Очень повезло.»

Поведение куратора намекало на то, что он что-то знал. Что-то неуловимое было в его манере общения, как будто он искал признаки скрытого недовольства или возмущения.

Внезапно Роман осознал, что совершил ошибку, начав что-то предпринимать. «А если это было испытание, — размышлял он. — Чтобы посмотреть, как я отреагирую?»

Теперь Роман не мог расслабиться. «Что же делать? — думал он. — Какое-то время нужно притворяться, что всё в порядке. Только какое поведение на его месте было бы нормальным? Поверить в то, что они родственники? Да. Наверное, так и нужно себя вести.»

Этой ночью Роман лежал без сна, прислушиваясь к каждому звуку в тишине. Ему снились кошмары, в которых он видел своих родителей, зовущих его, но он никак не мог добраться до них. Просыпаясь в холодном поту, он понимал, что никогда не сможет забыть этот день.