Ты – мое искушение

Айрин Лакс (2024)

После смерти отца мне досталось огромное наследство и… опекун в придачу. Настоящий тиран! Он сразу же заявил, что займется мной вплотную. Принялся муштровать и наказывать за малейшую провинность. Тиран-опекун собирается меня нянчить? Очень скоро он об этом пожалеет! Главное, не перестараться и… не влюбиться.

Глава 11

Диана

— Подъем, малявка!

Что?! Я стону и натягиваю одеяло на голову, накрываюсь подушкой для верности. Не трогайте меня, пожалуйста!

Одеяло коварно уползает в сторону, обнажая меня. Тело мгновенно покрывается коркой льда. Да я же обморожусь от такого холода! Почему в спальне так холодно?!

Я шарю рукой по кровати, но не могу нащупать одеяло. Подтягиваю край простыни, пытаясь обернуться им, но и простыня предательски ускользает в сторону.

— Хватит лежать. Подъем…

Хриплый командный бас разрывает остатки сна на мелкие клочки. Я сажусь в кровати. В своей комнате, разумеется. Хотя не помню, как я сюда попала!

Напротив кровати стоит Темирхан, сложив руки под массивной грудью.

Сегодня на нем надета черная спортивная футболка и шорты для бега. Этот минимум одежды на мужчине словно нарочно подчеркивает его великолепную физическую форму.

Я начинаю злиться на него. Потому что таким мужчиной хочется любоваться, даже если он разбудил тебя черт знает в какую рань.

— Доброе утро, Диана, — здоровается Темирхан.

— Доброе, э-э-э… — немного смущаюсь. — Извините, но мы не обсудили, как мне называть вас.

— Мое отчество для тебя труднопроизносимо. К тому же мы не на приеме у президента. Можешь называть меня Темирхан, — разрешает здоровяк.

— Папа в разговорах говорил просто «Хан», — срывается с моих губ против воли.

— Сокращенно. Но мы не друзья, Диана, не родственники и не близкие приятели, чтобы ты меня так называла, — обрывает самовольство.

— Хорошо, Темирхан. На «вы», с поклоном? — добавляю ехидно.

— Не обостряй ситуацию, коза! Можно и на «вы» сказать так, словно в лицо плюешь, и на «ты» обратиться вежливо!

Надо же! Какой урок этикета с самого раннего утра. Неужели он не шутил, говоря, что будет воспитывать меня?! Кажется, точно не шутил!

— Как еще тебя называют? — решаю остановиться на этом нейтральном обращении. Потому что мне не хочется выкать тому, кто первым перешел грани допустимого.

— Вопрос бессмысленный. Поднимайся. Нам пора на пробежку.

— Нам? — ошарашенно. — Постой… Темирхан! На какую пробежку?!

Остатки сна мгновенно вылетают из моей головы. Слова о пробежке действуют на меня лучше будильника.

— Я не бегаю по утрам.

— Теперь бегаешь. Спорт полезен. Совместные занятия спортом скрепляют доверительные отношения. Давай… Вставай и побежали.

Темирхан разворачивается, демонстрируя мне широченную спину, за которой можно спрятаться, как за каменной стеной.

— А если я не захочу? — бросаю вслед.

— Я тебя заставлю, — даже не оборачивается.

С громким стоном я падаю на кровать. Мягкий матрас ласково принимает меня в свои гостеприимные объятия. Я бросила занятия спортом.

У папы в доме есть превосходно оборудованный тренажерный зал. Но я не захожу в него довольно давно.

— Диа-а-а-а-ана-а-а-а! — трубит громкий бас с первого этажа.

Черт! Нужно поторопиться.

Немного освежившись, я натягиваю первый попавшийся спортивный костюм и сбегаю вниз по ступенькам.

— Пойдем…

Темирхан направляется на улицу, а я, поежившись, иду следом, не испытывая ни капельки радости от того, что придется слушаться деспота во всем, даже в таких мелочах.

— Для начала разомнемся, — командует здоровяк, остановившись на газоне.

Я обвожу взглядом срачельник, так и не убранный со вчерашнего вечера.

— Может быть, я лучше займусь уборкой?

— Уборкой ты тоже займешься, — обещает Темирхан. — Но пока — спорт. Это важно. Особенно для тебя!

— Почему это — особенно для меня?

— Бледная и тощая. Как толку вилку до рта доносишь? — хмыкает мужчина. — Повторяй за мной.

Я пытаюсь повторять упражнения. По правде говоря, мне не хочется делать все правильно. Я нарочно работаю «в полноги» и совсем не стараюсь. Действую на «отвали».

От внимательного Темирхана это не ускользает. Он резко останавливается и надвигается в мою сторону, как ураган.

— Работай в полную силу. Выкладывайся, — говорит, нависнув надо мной.

— Уже устала, — вру, не краснея, опустившись на газон. — Выдохлась.

— Врешь.

Его темные глаза пронизывают меня насквозь, он как будто видит все мои тайные мысли. От такого взгляда не получается спрятаться или утаить хоть что-то.

Я стыдливо отвожу взгляд в сторону, поняв, что не выдержу в схватке взглядами. Он намного сильнее, старше и привык прогибать волю одним лишь взглядом. Причем, волю мужчин, а не юных девчонок вроде меня.

— Поднимайся. Пора бегать…

Он отправляется легкой трусцой. Я нарочно остаюсь на месте. Не станет же он заставлять меня. В самом деле!

Но… оказывается, станет. Еще как!

Отбежав на метров пятьдесят, Темирхан понял, что я не спешу составлять ему компанию, и возвращается.

— Поднялась и побежала за мной.

— Иначе что?

— Иначе я перекину тебя через плечо, как мешок.

— Ну-ну! — фыркаю.

Через секунду испуганно верещу! Кричу ультразвуком. Темирхан легко поднимает меня за щиколотки и забрасывает на плечо, не церемонясь. Моя голова болтается позади его спины.

Тук-тук-тук! Сердце мужчины работает размеренно и четко. Он совсем не чувствует моего веса, что ли! А как ему понравится это?

Я вонзаю зубы в его лопатку.

Тело Темирхана горячее, твердое, словно камень. Можно зубы обломать или… вдохнуть крепкий, дурманящий и захотеть прижаться плотнее, чтобы дышать пряной смесью резкого парфюма и его собственного аромата.

Но через секунду мою задницу огревает болезненный шлепок. Потом еще и еще.

Шлеп-шлеп-шлеп!

— Ай-ай-ай! Поставь меня! Я больше не буду!

Темирхан возвращает меня в вертикальное положение.

— Не будешь что? — уточняет он.

— Не буду кусаться, — шиплю, потирая ушибленный зад.

У Темирхана очень тяжелая рука. Не ладонь, а бетонная плита! Вдруг на моей попе останутся синяки?! Нужно будет поинтересоваться у юриста, можно ли считать это жестоким обращением и основанием для ликвидации опекунства Темирхана надо мной?

— Хорошо. Бегать будешь?

— Бегать не буду! — возражаю с внезапно накатившими слезами и срываюсь прочь.

Пусть попробует догнать, долбаный опекун!