Немой мир. Падшие и обреченные

Айрис Энджил

Мир уничтожен кислотными дождями, землетрясениями и наводнениями, которые унесли сотни жизней, включая мою семью. Больше нет ни связи, ни телевидения, ни кафе, в которых подавали вкуснейшие кексы. Исчерпано время, жизнь изменилась.Мне пришлось покинуть родною страну и перебраться вместе с сестрой в Лос-Анджелес, надеясь, что есть ещё хоть кто-то, кто в силах помочь.Обычно люди радуются тьме, ведь ночью легче спрятаться, но вместо этого я нашла в ней… падшего сына архангела.

Глава 4

Я совершенно не чувствую своего тела. Только что Анаэль уничтожил всё, что я пыталась сохранить или построить. Я думала, что он поможет мне, что обрела невероятно мощного союзника, а вместо этого пригрела врага-убийцу, мечтающего лишить жизни единственного человека, ради которого до сих пор бьётся моё сердце.

— Убирайся! — визжу я, соскакивая с кровати, и толкая парня изо всех сил в грудь.

Анаэль отступает на шаг назад, но не дальше. Я снова кидаюсь, пытаясь ударить его как можно сильнее и больнее. Замахиваюсь кулаком, метя прямо в нос, но его тяжёлая и быстрая рука останавливает мой удар на расстоянии примерно в двадцать сантиметров от лица. Он пытается успокоить меня, хватая за плечи.

— Дея, — его глаза вспыхивают беспокойством. Он явно не ожидал такого рьяного сопротивления с моей стороны.

Но я продолжаю кричать. Мой мозг отказывается воспринимать какую-либо информацию, кроме уже полученной ранее. Я нервно задыхаюсь от ужаса, чуть ли не физически ощущая угрозу. Я клялась защищать Аври! Я дала обещание её матери уберечь сестру и отвезти её в этот город беженцев, когда уносила ноги из горящей, разрушающейся многоэтажки! А теперь что? Приходит какая-то птица и пытается отнять последнее, что связывает меня с прошлой жизнью, в которой существовало слово «семья»? Никогда.

— Уходи! — мой голос будто бы фоном звучит где-то далеко. — Убирайся! Не смей трогать её!

Анаэль что-то говорит мне. Его слова неразборчивым шумом гудят в голове, но абсолютно лишены чёткости. Я снова делаю выпад вперёд. Всё тело сначала парализует страх, но затем отчаянье и пустота возвращаются двойной порцией адреналина. Кровь словно закипает, и в следующее мгновение я не вижу ничего, кроме демона, который представляет угрозу. Перед глазами встаёт лицо маленькой сестрёнки, её улыбка. Затем я вижу дымящиеся обломки своего дома и женщину, которой уже нельзя помочь. Наверное, её безжизненные, стеклянные глаза будут преследовать меня всегда, ведь я стояла всего в нескольких метрах, когда громадная, тяжёлая бетонная плита упала, выбивая из них жизнь.

— Остановись! Хватит!

Я моргаю. Воспоминания сменяются изображением ярких, янтарных глаз. С трудом фокусирую зрение и вижу лицо, на котором отражается ужас и, может быть, даже страх. Анаэль и я стоим посреди спальни. Его грудь вздымается так, словно он только что боролся с чудовищем. Всё тело напряглось, видно каждую, даже мельчайшую мышцу. Руки прижимают меня к стене за плечи настолько крепко, что я чувствую затылком гладкий бетон. Падший, не моргая, смотрит на меня. В ладонях я ощущаю что-то мягкое и приятное. Невольно слегка опускаю взгляд, чтобы посмотреть на руку. Мой кулак сжимает какую-то непонятную, похожую на неровно нарезанные куски ткани, массу чёрного цвета. Я осторожно разжимаю ладонь и тихо взвизгиваю. Это перья. Вернее, то, что от них осталось. Мой рот приоткрывается от удивления, когда приходит осознание того, что я сделала.

— Что? — невнятно бормочу я. — Это…

Анаэль тоже смотрит на мою ладонь. В его глазах отражается боль, заставляющая блёкнуть огненный, янтарный цвет. Он тяжело вздыхает, но ничего не говорит. В этот момент мне становится стыдно как никогда до этого.

— Анаэль, я не хотела…

— Забудь. — отречённым голосом перебивает он. — Лучше послушай меня. Я не собираюсь причинять боль твоей сестре. Видишь ли, пока ты там на поверхности играла в добытчика — экстремала, я успокаивал её здесь.

Забывая, как дышать, мой стыд мгновенно сменяется яростью и злостью.

— Ты подходил к ней? — повышая тон, требую ответа я.

— Конечно подходил, — его невозмутимый настрой ещё больше разжигает гневный огонь в моей душе. — Она ревела.

— Можно подумать, что у тебя есть чувства.

Анаэль бросает на меня обиженный взгляд и отходит на два шага назад, давая мне возможность встать на ноги, и освобождая из плена своих сильных рук.

— К твоему сведенью, падшие ангелы не лишены чувств. Мы испытываем эмоции точно также, как и люди.

— Но ты убийца! — не унимаюсь я. — Ты хотел уничтожить маленькую девочку. Знаешь, что я думаю? Ты — жестокая, беспощадная, лишённая ума, птица — убийца!

— Сказала девчонка, которая только что хотела общипать меня заживо!

Действительно, это я упустила.

— Это ты довёл меня до такого состояния!

— Браво, — вдруг зааплодировал он. — Давай теперь искать виноватого.

Меня трясёт от раздражения. Резкие выдохи-вдохи помогают хоть как-то сдерживаться и не закричать вновь.

— Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос, Анаэль. Что падший ангел забыл в этом мире, если же не пошёл на задание? Что ты здесь делаешь?

Парень натянуто улыбается и выпрямляет спину, расправляя свои невероятно большие крылья.

— Я пришёл сюда по приказу, да, — медленно говорит он, словно специально растягивая слова. — Но лишь потому, что другого выхода из Ада у меня не было. Я просто воспользовался возможностью сбежать.

Молча выжидая продолжение ответа, я упираюсь руками в талию и слегка наклоняюсь вперёд. Падший закатывает глаза и недовольно продолжает:

— Извини, но человеческая девушка не входит в круг тех, перед кем я буду изливать душу.

Его пальцы нервно трутся друг об друга, но в голос вложена вся жёсткость, поэтому сразу становится ясно, вытягивать информацию прямо сейчас — неблагодарное занятие. Я киваю, мысленно отмечая для себя то, что должна всё-таки выведать, зачем он поднялся сюда. Что-то подсказывало мне, что это прямо касается меня или моей сестры.

Напряжение, царившее в комнате, внезапно нарушает стук, и дверь слегка приоткрывается. Из небольшой щёлки возникает голова Аври. Девочка улыбается, но при одном взгляде на наши лица, её улыбка исчезает.

— Эм… я только хотела сказать «спасибо», — смущённо шепчет она и опускает глазки на пол.

Я бросаю взгляд на Анаэль, который говорит: «Не смей ей это рассказывать» и «Вот это милейшее существо ты хотел убить?!». Ответом мне стал лишь пристальный взгляд и недовольное цоканье языком. Я быстро прохожу к сестре и беру её на руки.

— Хочешь рассмотрим подарки вместе? — нежно говорю я, заправляя выбившуюся прядь её непослушных волос за ухо.

Лицо Аври озаряется теплотой и радостью, она широко улыбается и начинает по-детски, чисто смеяться.

— Конечно!

Я спускаю малышку с рук и смотрю, как сестрёнка вприпрыжку бежит в нашу комнату за плющевой сумкой.

Оставшийся вечер проходит довольно тихо. Я и Аври сидим на её кровати и играем с Бейби Бон. Чуть позже она примеряет курточку, которую мне удалось раздобыть в магазине. Но ни на секунду я не могу избавиться от слов Анаэля, который теперь сидит в метре от нас на старом кресле и осторожно чистит свои перья.

Я бросаю на него случайный взгляд, и меня пробирает смех.

— Что смеёшься? — сверкая глазами обращается он ко мне.

— Извини, — мой голос иногда срывается от хохота. — Я была не права… ты достаточно чистоплотная птица.

Демон поднимает глаза на меня, и в глубине янтарного цвета вновь загораются опасные огоньки.

— Представь себе, я ведь ещё и про ванну с горячей водой знаю.

— А про гель? — тоненький голосок Аври вмешивается между нашей очередной перепалкой.

Анаэль громко усмехается

— И про гель для душа тоже.

— «Пухочёску» принести? — не унимаюсь я. — Знаешь, которой обычно котиков чешут.

Ангел пробегается по мне взглядом и едко выдаёт:

— Она тебе ни к чему, дорогая.

Я должна была обидеться или ещё хуже, взорваться, но вместо этого я запрокидываю голову назад и снова начинаю смеяться.

Сон не приходит ко мне этой ночью. Под окнами опять расхаживают психи с транспарантами, которых я сильно недолюбливаю, но не они стали причиной бессонницы. Голова полностью занята мыслями про Анаэля. Я поворачиваюсь на своей кровати прямо лицом в стену. Что же скрывает этот падший? Безопасно ли нам находиться с ним? Но что меня ещё больше волнует, так это то, что сегодня вечером я почувствовала малюсенький, едва живой огонёк тепла в груди. Конечно, я никогда бы не призналась ему в этом, но что-то определённо изменилось и это «что-то» начинало дико пугать. Я безумно надеюсь, что эта была ненависть, иначе у меня начинают вырисовываться громадные проблемы.

***

— Не лезь к моей кружке! Даже не смотри на неё! — воплю я, стоя посреди кухни, нервно тряся предмет в руках, размахивая им перед глазами Анаэля.

— На ней не написано, что она твоя! — защищается он, сверля всё вокруг взглядом и, должно быть, уже проклиная тот момент, когда он протянул свои пальцы к моей ярко-рыжей вещи.

— Но она моя! Не трогай Мурку!

Глаза падшего увеличиваются в размерах за доли секунды.

–… Ты назвала кружку Муркой?

— Да, — обиженно выпячивая губу отвечаю я, прижимая кружку с изображением кота к себе.

Анаэль приподнимает изящную, тёмную бровь.

— И после этого я ненормальный по всем фазам, да? — вызов в его голосе побуждает меня на более рьяную защиту собственности.

— Чёрт побери, возьми стакан! Но не лезь к моей Мурке, она к тебе не хочет!

— А вдруг этот стакан тоже имеет имя и не хочет ко мне? — ошеломлённо парирует парень, хватая стакан, и, чуть ли, не прижимает его к моему носу.

Я осторожно отодвигаю от него кружку и обхожу его, а затем аккуратно ставлю Мурку к её собратьям на полку.

— Стакан имени не имеет. Можешь брать, — поворачиваясь, выдавливаю я.

Анаэль усмехается, ещё с полминуты крутит стакан в руках и возвращает прозрачный предмет на стол, а потом ни слова не говоря выходит из кухни.

Да, так и начинались дни. Именно этими перепалками встречало меня каждое утро с тех пор, как падший ангел поселился в нашем подвале. Порой он был не выносим на столько, что я уже подумывала, как бы его вышвырнуть на улицу за шкирку, но были и плюсы — за это время я больше узнала о нём. Анаэль не походил ни на одного демона из старых страшилок бабушек и прабабушек. Наоборот, он скорее сошёл бы за бравого война, который был способен на благородные поступки. Он даже помогал залечивать мои раны от кислотного дождя, приходя с повязками почти каждое утро и меняя мне их. Но при всех достоинствах, у него имелся очень серьёзный недостаток: ОН ВЕЧНО ХВАТАЛ МОИ ВЕЩИ! Поэтому я никогда не посмею причислить его к списку идеальных супергероев (хотя мои глаза день изо дня опровергали это решение, смотря на бронзовую кожу, натянутую на стальные, рельефные мышцы и непослушные, шикарные чёрные пряди волос).

Аври стала часто упрашивать меня взять её с собой на очередную вылазку за продуктами, но я каждый раз отказывала ей, объясняя это чрезмерной опасностью. Когда сестра уже отступилась и на этот раз, а затем ушла в глубь подвала, Анаэль выглядывает из-за двери и серьёзно смотрит на меня.

— Я иду с тобой, — заявляет он, глядя, как я старательно заматываю шарф на шее, закрывая болезненные ожоги, которые до сих пор давали о себе знать.

— Зачем?

— Так безопаснее.

— Без тебя обходилась до этого, и дальше обойдусь, — отрезаю я и выхожу за дверь.

Как только мои ноги вступают на первую ступень лестницы, ведущей наверх, низкий голос басит за спиной:

— Нужно позаимствовать у тебя вредности, а то смотрю, тебе одной столько лишку.

«Всё же пошёл. Что ж, пускай».

Не обращая внимания на его ворчание, я осторожно поднимаюсь и открываю дверь наружу. Всё также тихо, только вот небо, впервые за несколько дней, очистилось и окрасилось в нежные розово-золотые краски. Выйдя на тротуар, я закрываю глаза.

Раньше я ненавидела утро из-за ранних подъёмов в школу, вечно отсыпалась по выходным, уткнувшись лицом в подушку. Теперь же всё было иначе. Каждый день я выходила именно в пять или шесть часов утра, чтобы хотя бы на мгновение вспомнить жизнь, которой я жила до того, как всё рухнуло. Сейчас мир кажется удивительным. Он будто бы чище, добрее, чем вечером или даже днём. Я невольно улыбаюсь, боясь открыть глаза и ощутить беспощадные уколы разочарования от того, что эти надежды — лишь ложь. Мысли отчаянно цепляются за ещё не поблёкшие воспоминания. Больше всего на свете я хотела проснуться и понять, что всё это — страшный сон. Соскочить с кровати и быстро пройти на кухню, где мама бы уже готовила завтрак: хлеб, облитый яйцом, а затем она бы сказала мне: «Доброе утро». Дрожь пробегает всему телу, создавая иллюзию тепла. Но тут я вздыхаю, опускаю голову и медленно открываю глаза. Нет больше ни хлеба с яйцом, ни тепла, ни дома, ни даже, возможно, мамы. Злость и боль обливают сердце, словно раскалённый метал. Раздражение волнами захлёстывает с головой, и вдруг я понимаю, что дрожу, а щекам становится неистово холодно. Легко касаюсь кончиками пальцев влажных дорожек, появившихся от слёз. Мой мир перестал существовать. Он разрушился, исчез, сгорел в огне и утонул в воде, унося с собой прошлую жизнь, в которой остались моя мама и моя семья. Новая же реальность такова: я стою посреди полуразрушенной дороги, окруженной потрескавшимися домами, со стен которых стекают непонятной желеобразной массой рекламные плакаты (их, очевидно, расплавили кислотные капли), а за моей спиной оглядывается по сторонам полуобнажённый парень с внешностью древнего бога и парой крыльев в придачу. Замечательно. Не пропаду.

Анаэль ни разу не окликнул меня и не выдернул из раздумий, а лишь тихо стоял, смотря на всё своим понимающим янтарным взглядом. Как только я нахожу в себе силы обернуться и взглянуть на него, он кивает головой в сторону небольшого магазинчика на самом конце улицы будто бы спрашивая «мы туда идём?». Ещё несколько мгновений я просто смотрю в пространство, пытаясь вырваться из огромных лап тоски, но затем фокусирую зрение на небольшом супермаркете и обречённо киваю. Ноги не хотят слушаться и идти по взорванной дороге, обходя валуны гравия, превращая походку в более, чем креативную.

На этот раз мы набираем еды в несколько раз больше, чем я принесла бы одна. Мой мозг даже допустил мысль, что нет ничего плохого в том, что падший пошёл со мной.

— О чём ты думаешь? — заводит на обратном пути разговор Анаэль.

— Что мне делать дальше, — отвечаю я, перепрыгивая через огромный камень, преграждающий путь.

— Например?

Поравнявшись, я бросаю быстрый взгляд на него.

— Мы же не можем жить тут всю жизнь и ждать, когда еда в магазинах исчезнет. Нужно что-то придумать.

— Думаешь, в лесу будет легче? — его уверенный и одновременно удивлённый тон сеет тысячу сомнения в моей душе.

— Нет, но там хотя бы не будет людей. Ты слышал этих сумасшедших ночью? Их становится всё больше.

Анаэль ничего не отвечает, а лишь тихо вздыхает, заставляя моё сердце отозваться беспокойством.

— Не того ты боишься… — едва слышно шепчет он и прибавляет шаг.

Я встаю на месте как вкопанная, прищурив глаза.

— Ты это к чему?

Анаэль всё также не отвечает, продолжая идти. Мне приходится последовать за ним и в какой раз смириться с молчанием, однако я размышляю над его словами до тех пор, пока мы не упираемся в дверь подвала. Падший без труда открывает её.

Моё сердце останавливается и совершает кульбит. Железная вешалка на входе перевёрнута, по всему полу лежат осколки зеркала. Я медленно оглядываю разрушения. Что тут случилось?

«Аври» — внезапно проносится в голове.

Бегом кидаюсь на кухню. Стол перевёрнут и сломан в трёх местах. Тумбочка превратилась в груду досок, будто распиленных или грубо нарубленных.

— Аври! — кричу я, бросаясь в спальню Анаэля, а затем в нашу с ней комнату.

Кровать сестрёнки сломана, матрас изрезан ножом так, что виден только лишь белый, ватный наполнитель. Игрушки лежат на полу в одной куче, за исключением Бейби Бон, которая валяется у стены в самом дальнем углу. Моя же кровать перевёрнута вверх ногами. Окно под потолком выбито, поэтому в помещении стоит холодный, утренний воздух.

Аври здесь нет. Я утыкаюсь лицом в стену, заглушая слёзы, хлынувшие наружу. Я потеряла самое дорогое, что у меня было. Прислонившись спиной к шкафу, скатываюсь вниз на пол, не чувствуя собственного тела. Внезапно тёплые руки ложатся на мои плечи, осторожно поднимая с колен. Я быстро вздёргиваю голову и вижу обеспокоенное лицо Анаэля.

— Мы найдём её. Я помогу тебе, — мрачно, но сочувствующе начинает утешать он. — У меня есть предположение, кто мог превратить подвал в груду хлама и забрать Аври.

Мой сердце предательски наполняется надеждой. Конечно! Анаэль мог бы помочь мне найти её.

— Кто? — сквозь рыдания спрашиваю я, пытаясь унять терзающую внутренности бурю.

Янтарные глаза падшего вспыхивают недобрым огнём, но в ту же минуту гаснут.

— Его зовут Гадрел.

— Кто? — вновь повторяю я. — Кто это такой?

Анаэль явно жалел, что пришлось заговорить об этом. Его тело напряглось, а губы стали тонкой, длинной линией.

— Так зовут одного из падших ангелов. Рождённых падших ангелов.

Я непонимающе смотрю на него, стирая слёзы рукой. Мне эта информация должна была о чём-то сказать?

— При чём тут Аври? — злость закипает в моей душе.

Пропала моя сестра, а он подозревает каких-то своих падших! Гораздо разумнее подозревать сумасшедших фанатиков апокалипсиса с плакатами, чем какого-то ангела. Им как раз нужны жертвы для своих жестоких ритуалов.

Анаэль тихонько качает головой.

— Он, наверно, разозлился, что ты помогла мне той ночью.

Понимание обрушилось на меня.

— Тот парень на улице — это он? Но ты ведь убил его.

— Убил? Нет, — Анаэль быстро качает головой. — Скорее просто отправил в нокаут на какое-то время.

— Этот Гадрел твой враг?

— Да, — грустно отвечает парень. С каждой секундой его глаза становятся на тон темнее. — Он мой злейший враг… и, как бы это сказать, сын по совместительству.