Только между нами

Алайна Салах

– Ром, что это было? – цежу я в трубку, дрожа от негодования. – Это с ним мне проекты обсуждать? Ты решил надо мной поиздеваться? Надтреснутый смех мужа заставляет кровь прилить к лицу. – Ты чего кипишишь? Пацан вундеркинд. В цифрах и прогнозах шарит лучше любого опытного экономиста. Сам бы не поверил, если бы не убедился. Не знаю, какой процессор встроен ему в башку, но пока она работает так как сейчас и приносит мне такие деньги, он меня устраивает. – Сколько ему лет, ради Бога? – Двадцать два или двадцать три. Даже университет не закончил, представляешь? – судя по веселости тона, мужа явно забавляет собственная авантюра. – Если уж я глаза на его возраст закрыл, тебе точно придется. Все, иди работай. А если что-то не устраивает, поезжай домой и стань наконец примерной женой.

6

Матвей

Я смотрю на захлопнувшуюся дверь, чувствуя себя полным идиотом. И что мне теперь делать? Вернуться к себе или подождать?

Никак не могу понять, на кого злюсь больше: на стерву Стеллу, которая уже во второй раз ведёт себя так, будто я не достоин дышать с ней одним воздухом, или на её мудака-мужа, не удосужившегося ввести свою жену в курс дела. Не люблю становиться свидетелем чужого унижения, а Стелла выглядела именно такой: растерянной и униженной. Правда моментально реабилитировалась, попытавшись в ответ унизить меня. Аплодисменты ей. Это существенно снизило градус моего сочувствия.

Может, просто встать к херам и уйти? В смысле насовсем. Я не держусь за эту должность. Пока никак не получается прикипеть к материальным благам, дарованным Родинским, как и почувствовать принципиальную разницу между дешёвыми джинсами и брюками за двадцать косарей, предписанными местным дресс-кодом. Возможно, причина такого свободомыслия — пришедшее понимание, что с моим «даром», как тут принято называть банальную арифметику и интерес к мировым новостям, я не останусь на улице. Для местных бизнес-воротил я вроде того осьминога-оракула, предсказывающего результаты спортивного чемпионата. Каждый жаждет заполучить меня в свой бриллиантовый аквариум.

Со стуком открывшейся двери я вскидываю глаза. Она снова заходит в кабинет. Лицо спокойное, взгляд сосредоточенный. В руке всё тот же блокнот. Что она записывать собралась? Моё имя? Она его, к счастью, и без того запомнила.

— Рад, что ты вернулась, — говорю абсолютно искренне и встаю, чтобы повторно выдвинуть для неё кресло.

Джентльменских манер во мне — кот наплакал. Просто она принадлежит к такому типу женщин, в присутствии которых любой испытает потребность это сделать.

Стелла не пытается возражать и с достоинством занимает предложенное место. Оказывается совсем близко от меня, так что я имею возможность убедиться: с духами она действительно не налажала. Этот аромат — не тяжёлый и не лёгкий — ей очень идёт.

Занимаю кресло напротив и снова на неё смотрю. Она тоже смотрит. Холодно и собранно. Сегодня на ней почти нет макияжа, ну или, по крайней мере, он максимально естественный. Стелле не о чем беспокоиться — она совсем не выглядит на свой возраст. В прошлый раз её выдали глаза. За прозрачной голубой радужкой просвечивает опыт, присыпанный пылью разочарования. Ни у одной моей сверстницы такого взгляда нет.

— Расскажешь о себе? — её голос звучит сухо и по-деловому. Сейчас сложно представить, что когда-то она могла курить из моих рук. — Раз уж я ошиблась с причинами твоего появления в компании.

У неё длинная шея, и, пока она говорит, заметно, как натягивается тонкая голубоватая вена. Я слежу за её ртом, и когда она замолкает, перевожу взгляд на кисти. Пальцы длинные, тонкие. Я бы даже сказал, аристократические. Никакого раздражающего перебора с украшениями. Только обручальное кольцо.

— Ну так как? — нетерпеливо повторяет она. — Расскажешь?

— Мне двадцать два, если ты ещё не знаешь. Высшего образования нет.

— Ты не закончил учиться?

— Я и не начинал. Так уж вышло.

— Почему? — Стелла явно не собирается легко даровать мне шанс на доверие.

— Я уже работаю у вас, так что едва ли имеет смысл допытываться о причинах. Но если я тебе настолько интересен, — добавляю, не сумев отказать себе в удовольствии увидеть яркие вспышки в её глазах, — могу удовлетворить твоё любопытство. Причиной тому — пьющая мать, за которой нужно было приглядывать.

Ни толики сочувствия во взгляде, ни намёка на любопытство. Мои очередные аплодисменты. Я не иронизирую. Сочувствие меня до глубины души бесит.

— Поясни вкратце. Каковы твои функции в компании?

— Занимаюсь краткосрочным и среднесрочным прогнозированием инвестиционных потоков, — со вздохом выговариваю впечатляющий набор слов. — За долгосрочные пока не берусь принципиально. Также занимаюсь оценкой эффективности вложений, и именно поэтому мы с тобой будем часто пересекаться. У тебя красивые пальцы. Если честно, они меня немного отвлекают.

Мой комплимент достигает цели: застывшее выражение слетает с лица Стеллы, заменяясь вопросительным:

— Последнее к чему было сказано?

Пожав плечами, я наконец откидываюсь на спинку кресла.

— Просто захотелось.

— Напомню, что мы с тобой не в курилке на корпоративе, а в зале для совещаний, обсуждаем рабочие вопросы. Но даже если бы очутились на улице — комплименты любой части моего тела будут лишними. Мы коллеги, и я замужем.

— Ещё у тебя красивые грудь и глаза, — продолжаю я, намеренно помечая их взглядом. — Говорю для того, чтобы ты оценила, насколько деликатным я пытался быть. Каюсь, я не слишком разбираюсь в кодексе брачных отношений — как ты правильно заметила, ещё слишком молод для этого. Так что в силу возраста оставлю за собой право наплевать на твой замужний статус, когда мне захочется сказать тебе что-нибудь приятное.

— Ты зарываешься, Матвей, — льдом приколачивает меня к полу.

— Я всю жизнь это слышу.

— Не пытайся обращаться со мной, как с одной из своих сверстниц, которые пищат от твоей упёртой развязности, — упрямо продолжает она, испепеляя меня взглядом. — У женщин моего возраста это не вызывает ничего, кроме раздражения. Мы с тобой не на свидании из Тиндера, где тебе за пять минут нужно наговорить столько, чтобы через час непременно залезть ко мне в трусы на заднем сиденье своей машины.

Я ею любуюсь. Несмотря на всю ядовитую холодность тона, в её глазах полыхает самый настоящий пожар.

— У меня нет машины. Есть только съёмная квартира. Здесь, неподалёку.

— Идиот, — зло цедит она, резко поднимаясь из кресла.

«Сучка», — раздражённо думаю я, глядя, как её спина, обтянутая полупрозрачной бежевой рубашкой, скрывается в зазоре двери. Опускаю глаза себе на брюки и поправляю оттопыренную ширинку. Всё-таки зря она упомянула свои трусы.