Глава пятая. Не верящая в чудеса
— Посмотри-ка, кто к нам приехал! — Дед Федор улыбался, а выцветшие стариковские глаза лучились счастьем. — Маришка, внученька моя. Таюша, сможешь показать ей Дивнозёрье? Ну, наше, настоящее…
— Прямо-таки настоящее? — Тайка не поверила своим ушам: чего это дед удумал?
А старик, подмигнув, шепнул:
— Она, понимаешь ли, в чудеса не верит.
М-да… тяжелый случай. В Дивнозёрье-то чудеса случаются сплошь и рядом, но показываются далеко не всем — можно в упор смотреть, а все равно ничего не увидеть. Вслух Тайка этого, конечно, не сказала: Маришка и без того глядела на нее свысока.
— Это ты, что ли, ведьма? — голос гостьи оказался звонким и мелодичным.
— Ну, я. А что?
— Не похожа! Где твоя остроконечная шляпа и черный кот?
Рядом крутился и фыркал Пушок. К счастью, ему хватило ума не показываться Маришке на глаза. Если бы еще умел молчать, когда не спрашивают, цены бы ему не было.
— Тая, что она мелет? Какой к черту кот? Не слушай ее! Я же лучше кота!
А Маришка тем временем без приглашения заглянула в дом:
— Котла тоже, как вижу, нет. И сушеных мышей.
— Тая, она дура? Зачем нам сушеные мыши? Свежие же намного вкуснее!
Тайка отмахнулась от назойливого коловерши. Да, ей тоже не нравилась гостья. Но в отличие от Пушка ей приходилось быть любезной, чтобы не расстраивать деда Федора.
— Хотите квасу?
— А давай! По такой жаре в самый раз будет холодненького хлебнуть, — дед Федор отдал Маришке палочку и облокотился о перила. — Только, не серчай, Таюша, в дом не пойду. Ноги уж не те: от самой остановки, почитай, пешком шел. Внученьку встречал.
Взяв кружку, он по старой привычке сложил в кармане фигу от сглаза, а Маришка от кваса и вовсе отказалась.
Внучка деда Федора могла бы быть миловидной, если бы не вечно недовольное выражение лица. Светлые кудри, большие глаза, пухлые губы… она напоминала Тайке ангелочка, какими их обычно рисуют на рождественских открытках. Вот только очень сердитого ангелочка.
— А можешь меня заколдовать? — Маришка прищурилась.
— З-зачем?
— Ну, чтобы я поверила, что магия существует. Что ты вообще умеешь?
Тайка глянула на старика, но тот лишь руками развел: мол, сама разбирайся. Интересно, как он себе это представляет? Тайка подвального упыря должна откопать и предъявить в качестве доказательства?
— Ну, оберег могу сделать. Удачу приманить, лихо отвадить. Знаю лечебные травы и заговоры от нечисти, а еще…
— Я же говорила! — Маришка сунула деду его трость. — Это фольклор! Но так даже лучше. Мне для курсовой пригодится. Расскажешь мне, во что у вас тут верят. Всякие байки-небылички, заговоры. Это всё очень интересно.
— Да, Таюш, заглядывай к нам вечером. Погуляете, поболтаете, на речку сходите.
Тайка подхватила деда Федора под локоть, помогая тому подняться.
— Ладно, зайду.
Она понимала, к чему старик всё это затеял. Одиноко ему без родных, хоть он никогда в этом и не признается. А так понравится Маришке в Дивнозёрье, заведёт друзей — будет и к деду приезжать почаще. Только говорить так сразу, что соседка — ведьма, не стоило. Любой современный человек к этому отнесётся скептически. Особенно, городской. Вон и деревенские не все верили…
Гости попрощались и ушли. Пушок, раскачиваясь на калитке, прошипел им вслед:
— Ш-ш-шкатертью дорожка!
А потом, обернувшись к Тайке, дрожащим голосом добавил:
— Нет, ну я же правда лучше кота!
Пришлось успокоить его:
— Конечно, лучше.
* * *
Тайка зашла за Маришкой уже ближе к закату. Дед Федор сидел на лавочке под яблоней и курил любимую трубку.
— О, Таюша! А вы разве не вместе с Маришкой? Она уж с полчаса как ушла.
— Одна? Мы же договаривались…
Сердце сжалось от дурного предчувствия, и Тайка разозлилась сама на себя: еще не хватало и в самом деле сглазить! Вечерами вся дивнозёрская молодежь гуляет по деревне, и ничего.
Дед Федор нахмурился:
— Ты не серчай, Таюша. Маришка девочка хорошая, просто с характером. Не хотела в деревню ехать. Я еле уболтал, мол, ведьму настоящую покажу. Да, кажись, сболтнул лишнего. Уж прости старика… А вообще она у нас отличница: на второй курс с одними пятерками перешла. И в хоре поет — заслушаешься. С детства сплошные конкурсы, грамоты, гастроли…
— Может, она на лавочках? Там ребята всегда с гитарой сидят.
Лавочки стояли в самом конце улицы, ближе к оврагу, под двумя скрещенными березами, и вечерами вся молодежь стекалась туда. Прежде Тайка тоже к ним захаживала послушать песни, но в последнее время недосуг было. Раз отказалась, другой — а на третий и звать перестали.
— Сходи, моя хорошая, посмотри. А то волнуюсь я. Только Маришке не говори, а то начнет ругаться: мол, не следи за мной, дед, я уже взрослая. А я разве ж спорю? Но стариковскому сердцу не прикажешь: и за больших, и за малых дрожит, как заячий хвост, — дед Федор закашлялся.
— Все будет в порядке, — Тайка через силу улыбнулась.
Да что ж такое? Ладони вдруг вспотели, а по спине пробежали мурашки.
Неужто и впрямь предчувствие?
— Да и тебе полезно развеяться, — старик выпустил кольцо табачного дыма. — А то, как стала хранительницей, все дома сидишь. Потом жалеть будешь, что не гуляла, пока гулялось. Я-то вон уже не могу. Эх, молодо-зелено…
* * *
Предчувствие не обмануло: на лавочках Маришки не оказалось. А Леха, местный заводила, сплюнув на землю шелуху от семечек, пожал плечами:
— Городская, что ль? Была тут, ага. Ушла потом с парнем.
— Что за парень? — Тайка насторожилась.
— А я почем знаю? — фыркнул Леха. — Белобрысый какой-то. Не наш. Я думал, они вместе приехали… Эй, куда ты? Посиди с нами. Совсем запропала.
— В другой раз, ладно?
Тайка направилась к излучине, где обычно сидели парочки, но на берегу было тихо. Маришка с кавалером как в воду канули.
Тайка заволновалась: а ну как утопли? Речку не зря прозвали Жуть-река — вроде неширокая и мелкая, но коварная: вода в ней не прогревалась даже летом, слишком уж много было холодных ключей и омутов.
Сняв босоножки, Тайка зашла в ледяную воду по щиколотку, прошептала нужные слова, которым бабка научила, сняла с руки нитяной браслет и пустила вниз по течению.
«Шлеп!» — будто рыба хвостом плеснула — в пяти шагах от Тайки над водой появилась голова мавки Майи. Та ловко выбралась на корягу и зубами затянула браслет на запястье.
— Спасибо за подарочек. Зачем звала, ведьма?
— Подруга пропала. В голубом платье, светленькая, волосы как пух. Зовут Мариной. Не встречала?
— Не-а, — Майя болтала ногами в воде. — Этим летом еще никто не утоп. Значит, осень будет сырая да дождливая.
Тайка поежилась: ох уж эти мавкины приметы… Но не утонули — и ладно. Может, в поле или в лес пошли. Наверное, лучше пока прекратить поиски. Третий — лишний, как говорится. Вот если к утру не вернутся, тогда придётся лесавок выкликать, спрашивать, не заблудился ли кто.
Вспомнив о лесных обитателях, Тайка не могла не вспомнить и о дивьем, которого видела на празднике.
— Слушай, а та поляна, где вырос цветок папоротника… сможешь ее снова найти?
— Зачем тебе? — Майя вытянула из волос нить водорослей. — Он никогда не вырастает дважды в одном месте. Да и не сезон уже.
— Там был чужак, он что-то посадил в землю, и я хочу узнать что. — Ноги стыли, но Тайка не спешила выходить из воды.
— А что, сама не найдешь? — мавка усмехнулась.
«А еще ведьма, называется», — ожидала услышать Тайка, но Майя если что-то подобное и думала, то вслух говорить не стала.
— Ладно, я за тобой с утречка зайду. А то сейчас тащиться поздно: пока дойдём, совсем стемнеет, и ты ничего не увидишь. Нынче облачно, ночи тёмные.
Она махнула рукой с перепонками между пальцев и беззвучно ушла под воду. А Тайка, подобрав босоножки, поплелась домой.
У калитки возле дома деда Федора она увидела Маришку. Та стояла, прислонившись спиной к забору, и глядела в небо, вздыхая. Ветер развевал ее волосы, похожие на тополиный пух. Заслышав шаги, она вздрогнула и обернулась:
— Ой, это ты? А я думала, Мир вернулся.
— Какой еще Мир? — Тайка подняла бровь.
— Ну, Мирослав, наверное. Или, может, Владимир. Я полное имя не спрашивала. Когда тебя не дождалась, пошла сама на лавочки к ребятам, а там — он. Мы посидели немного и ушли гулять, завтра еще пойдем… Он такой классный, рассказывает интересно. А как узнал, что я пою, сразу захотел послушать.
— И где вы были?
— Да тут, недалеко гуляли: по кромке леса вдоль реки.
Странно, Тайка искала их там же… Ночной лес мог скрыть все, что угодно, но пение разнеслось бы по реке на милю вокруг.
— А познакомишь меня с Миром?
Маришка прищурилась:
— Он сказал, что знает тебя, а ты его, выходит, нет? Что за шутки? Он что, твой бывший?
— Нет, что ты! Я его просто не запомнила, наверное.
Маришка все еще косилась на нее с недоверием.
— Если бы ты его встретила — никогда бы не забыла. Так что либо не видела, либо врешь. Спокойной ночи.
Она хлопнула калиткой, оставив Тайку в недоумении: что бы все это значило? Может, летун-перелистник Маришке встретился? Эти змеи подколодные умеют морочить девкам головы, перекидываясь в парней — в знакомого, если кого-то ждешь, или в незнакомого, какого мечтаешь встретить. Вот только всех перелистников еще старая ведьма Таисья извела вместе со змеенышами, чтобы не пакостили. Неужто один все же остался?
* * *
— Пушок, ты не помнишь, чего не любят перелистники?
В бабкиных записях о змеях подколодных ничего не нашлось, и Тайке пришлось обратиться к эксперту.
Коловерша перестал вылизываться и поднял уши торчком:
— Три эскимо!
— В смысле? Их можно отпугнуть мороженым?
— Что? А, нет… — коловерша заухал: так он смеялся. — Это плата, за которую я отвечу на твой вопрос.
— Ах ты, вымогатель пернатый!
— Тая, ничего личного — это бизнес, — коловерша распушился: ему казалось, что так он выглядит более внушительно.
Тайка вздохнула, помешивая ложкой суп:
— Ладно, будет тебе три эскимо, гангстер недоделанный. Говори уже!
Пушок облизал усы, предвкушая лакомство:
— Это же змеи. Они не любят шум, запах чеснока и собачьей шерсти.
— Так просто? Чеснок у нас на участке растет. Шерсть можно у Аленки выпросить: она своего Снежка каждый день вычесывает. А вот шум… Это что же, надо будет орать и ногами топать?
Пушок насмешливо сощурился:
— Тая, это неизящно. Твоя бабушка, к примеру, включала перелистникам «Металлику»!
* * *
Весь следующий день Тайка мастерила для Маришки оберег, вот только та его не взяла:
— Фу, убери. Воняет!
— Оно и должно вонять, это для…
— У меня аллергия на чеснок, — Маришка сунула пахучий мешочек обратно Тайке, а когда та не взяла, швырнула его в кусты. — И выруби эту ужасную музыку.
— Эй, так нельзя!
Тайка, охая, втянула руки в рукава и полезла в высокую крапиву. Кусачие стебли жалили даже сквозь рубашку, на плечах вздулись красные полосы. Когда же она вылезла, сжимая в кулаке свой оберег, Маришки уже и след простыл.
На опустевшей лавочке хрипела Тайкина колонка: кажется, в ней садились батарейки. А на том конце улицы две едва различимые фигуры уходили вдаль, и дурное предчувствие вновь нахлынуло душной волной. Тайка бросилась за ними, но, увы, не догнала. Оставалось только махнуть рукой и вернуться. Если человек не хочет, чтобы его спасали, что тут поделаешь? За навязанную помощь никто спасибо не скажет. А может, зря она переполошилась? Перелистников бабушка давно вывела, а местная нечисть хоть и озорничает, но людей не губит. Так, разве что пугает немного… да, наверняка всё обойдётся.
Мало помалу Тайка успокоилась и занялась домашними делами, а на закате к ней приковылял дед Федор — раскрасневшийся, с трясущимися руками и бородой:
— Беда у нас, Таюша. Маришка моя вернулась с гулянки и слова сказать не может. Лишь мычит и плачет. Околдовали ее, не иначе.
Ох, не обошлось. Тайка, вздохнув, накинула на плечи вязаную кофту и пошла разбираться.
Старик не соврал: Маришка в самом деле мычала, размазывая тушь по щекам. Вся комната пропахла валерьянкой.
— Это Мир сделал? — Тайка тряхнула ее за плечи, и Маришка закивала.
— Он при тебе в змея не превращался? Так да или нет? Ничего не понимаю…
Дед Федор сунул внучке в руки бумагу и карандаш. Та ухватилась за него, словно утопающий за соломинку, но буквы плясали, не желая складываться в слова. Грифель, хрустнув, сломался.
И тут Тайку осенило:
— Не можешь писать — рисуй! Где его найти?
Маришка хлюпнула носом и, закусив губу, взяла другой карандаш. Она нарисовала знакомое Тайке дерево — старый вяз с дуплом-расселиной: один из известных ходов в дивье царство. Не тот, что у оврага, а дальний. Ишь, куда они угуляли: в самую чащу леса.
— Не плачь. Я обязательно найду этого Мира и заставлю его тебя расколдовать! — напоследок ободряюще улыбнувшись, Тайка выбежала из дома.
Она неслась к дереву, едва не теряя по пути босоножки. Кофта сползла с плеч, волосы растрепались. Оберег с чесноком и собачьей шерстью чуть не выскользнул из вспотевшей ладони. Только бы успеть, пока перелистник не рассыпался искрами.
Спотыкнувшись о кочку, она выкатилась на заветную поляну. Идти стало совсем тяжело: ноги путались в высокой траве. А волшебное дерево было уже близко, и дупло слабо светилось в ночи. Там точно кто-то был. Неужели, уйдёт?
— Мир! — закричала Тайка что было мочи. — А ну стой, подлец ты этакий!
Кусты зашевелились, и навстречу ей вышел белоснежный крылатый пес. Ух, и здоровенный! Куда больше Снежка. Оскалившись, он зарычал на Тайку, и та присела, цепенея. Хотелось бежать прочь, но ноги не слушались.
Симаргл подошел ближе и ткнулся носом в ладонь с оберегом. Почуял, видать, запах своего щенка… может, теперь не укусит?
— Меня звала?
Из темноты вдруг появился тот самый парень из дивьих, которого Тайка встретила в купальскую ночь на папоротниковой поляне. К его ноге жалась вторая собака — обычная овчарка. Тайка узнала Джульку.
— Это ты, что ли, Мир? — Она рассмеялась, стараясь не показать страха.
— Вообще-то Яромир, — он отозвал симаргла щелчком пальцев. — Чего хочешь, ведьма?
Тайка, зажмурившись, выпалила:
— А ну быстро вернул то, что взял!
— И не подумаю. Певунья отдала голос по доброй воле. Я спросил, она сказала «да», все по-честному, — его глаза сверкнули зеленью.
Ох, совсем не о такой встрече с дивьим мальчиком мечтала Тайка. Этот был какой-то неправильный. Вредный. Но выбирать не приходилось.
Нагнувшись, она подобрала в траве белое перо из крыла симаргла.
— Будешь перечить — закрою тебе путь в Дивнозёрье навек. Уж это в моих силах — бабка научила. Куда хозяин, туда и пес, так ведь у вас говорят?
Она блефовала, конечно. Но это подействовало. Яромир, нахмурившись, сжал кулаки.
— А ты не так проста, как кажется… давай сговоримся подобру? — Он протянул раскрытую ладонь с россыпью зеленых камней. — Твоя певунья сможет продать эти изумруды и безбедно жить до самой старости.
— Нет! — Тайка мотнула головой.
— Упрямица! — Яромир спрятал самоцветы в карман. — Хочешь, покажу тебе дивье царство, чтобы ты от меня отстала?
Вышла луна, и Тайке наконец-то удалось рассмотреть его получше: широкоплечий, остроухий, волосы длинные, светлые, перехвачены на лбу плетеным ремешком. Он был одет в вышитую рубаху цвета молодой травы, из-под которой виднелся алый подол. Рукава перевиты кожаными обмотками, на поясе меч. Значит, дивий воин. Стало еще страшнее: такой убьет — недорого возьмет. Сердце забилось часто, как у птички.
— Покажешь, как же… В дупло заглянуть я и сама могу, а дальше все равно ходу нет.
— И в кого ты такая смышленая?
— В бабушку Таисью, в кого ж еще!
Услышав эти слова, Яромир побледнел.
— Погоди… ты, что ли, внучка царицы Таисьи? — Он ткнул пальцем в медный пятак, висящий у нее на шее на шнурочке.
Тайка разинула рот.
Нет, она и прежде догадывалась, что помолодевшая в одну ночь бабушка отправилась в Дивье царство не чаи гонять. Но одно дело догадываться, и совсем другое — узнать, что твоя бабушка теперь настоящая царица. Обалдеть!
— То-то я чую дивью кровь… — Яромир наметил поклон и отступил на шаг, поближе к вязовому дуплу.
— Э, нет, так не пойдет. От меня не следишь! — Тайка ухватила его за рукав. — У меня не только бабушка — царица. Ваш царь вообще-то мой дедушка. Стало быть, я дивья царевна. И приказываю тебе отдать Маришке ее голос!
— Да забирай, — огрызнулся Яромир и, вложив ей в руку теплый кусочек янтаря, вырвался из цепких пальцев. — Ничего ты не понимаешь, дивья царевна!
— Так объясни.
Но он, развернувшись, шагнул во тьму и исчез в расселине дерева. Следом за ним прыгнули и собаки. А Тайка еще долго глядела им вслед…
Домой она заявилась под утро. На крыльце клевал носом домовой Никифор с надкушенным яблоком в руке. На его плече крепко спал Пушок.
Тайка стала было оправдываться, но Никифор ее остановил:
— Не нужно, Таюшка-хозяюшка. Ты ужо не маленькая, никто не станет тебя журить, что к полуночи не вернулась. Тем более, что по ведьминским делам ходила — а энто святое. Мы с Пушком волновались, конешн. Но главное, что ты в добром здравии. Кстати, пока тебя тут не было, Майя заходила.
— Ой, я совсем забыла, — Тайка всплеснула руками. — Как неудобно.
— Весточку тебе оставила, — Никифор огладил пышную бороду. — Мол, нашла нужную поляну, место отметила зачарованным камнем, так что не промахнешься. А вот что там растет — тебе самой лучше увидеть. Словами это не передать.
Ну всё, теперь Тайка сгорала от любопытства: что ещё учудил этот Яромир? Но прежде, чем бежать на заветную поляну, нужно было хоть немного вздремнуть: после бессонной ночи она с ног валилась. А ещё — не забыть вернуть Маришка янтарь, а вместе с ним и украденный голос. С этого Тайка и решила начать.
* * *
Как ни странно, первым делом Маришка извинилась:
— Прости, я больше никогда не буду над тобой смеяться.
— Значит, поверила в чудеса?
— Ещё бы… а еще поняла, что чудеса чудесам рознь. И если оберег дают, то надо брать и не выпендриваться. Слушай, а это только в Дивнозёрье, или у нас в городе тоже можно нечисть встретить?
— Везде можно, — кивнула Тайка. — Просто у нас тут соседушек больше. Оттого, и волшебства тоже больше. Но на самом деле чудеса случаются, где угодно. Особенно, если веришь и ждёшь.
— Не уверена, что жду чего-то подобного, — поёжилась Маришка.
— Кстати, как ты умудрилась отдать Яромиру голос? И он случайно не говорил, зачем ему это?
— Я смутно, помню, что было. Всё как будто бы в тумане. Сперва он вроде расспрашивал, кто я, чем занимаюсь. Насмешил меня пару раз.
— Чем?
— Да говорю же, не помню. Наверное, вопросами своими странными. Я же не знала, что он не из нашего мира. Думала, прикалывается. Решила похвастаться — песню ему спела. Он сказал, что это очень красиво. И что я напомнила ему сестру. Она тоже была певунья, хоть куда. Но, увы, потеряла голос и больше не поёт. А дальше как-то слово за слово, и привет. Я без голоса, а его и след простыл.
— Задурил тебе голову, значит? Обманул? — нахмурилась Тайка.
— Скорее, я сама обманулась. Приняла его интерес за ухаживания и потеряла голову.
— Ты его ещё и выгораживаешь! — возмущению Тайки не было предела.
Маришка не стала спорить. Вместо этого оглянулась на спящего в кресле деда Фёдора и зашептала:
— Слушай, я там в подвале, кажется, напортачила. Зашла за огурчиками, вижу — чеснок на полу валяется. Ну и подмела: ты ж помнишь, у меня аллергия. И вдруг какая-то тень заметалась под ногами и прыгнула в окно. Это очень плохо?
Тайка ахнула: никак упырь сбежал! Теперь же его ловить придется!
— Н-нет, все в порядке. — Уж лучше Маришке было не знать, что она натворила.
А та вдруг спросила:
— А Мир не говорил, он еще придет?
Тайка пожала плечами, и тайком погладила перо симаргла в кармане. Интуиция подсказывала: придёт, куда он денется. И уж в следующий раз не отвертится, всё расскажет, как миленький. Тут, между прочим, заповедный край, а не проходной двор!
— Если увидишь, передай, что я его не забыла. И простила. Давай, я тебе скину свой номер… хотя, как он мне позвонит? У него, небось, и мобилки нет, — Маришка покраснела.
М-да, а немоту оказалось вылечить проще, чем влюбленность…
Впрочем, в одном Тайка была с ней согласна: такого красавчика раз увидишь — век не забудешь. Ох уж эти дивьи! Одна морока с ними.
