Человек с автоматом

Алекс А. Алмистов

"Человек с автоматом" – художественно-публицистический роман, о тех, кого в современном обществе принято презирать и люто ненавидеть. О тех, кто однажды переступил черту между жизнью и смертью и уже не может остановиться. О тех, у кого за спиной Афганистан, Приднестровье, Карабах, Босния и просто мир “джентльменов удачи” … Как известно: «дорога в ад выложена самыми благими намерениями!».

Глава первая

ОДИН ИЗ МНОГИХ

— Стой! Стрелять буду! — грозно скомандовал карапуз лет пяти, самодовольно вскидывая дулом вверх свой игрушечный «шмайстер» и направляя его прямо в лоб своему «незадачливому «противнику».

«Вражеский» солдат, в чей адрес прозвучала команда, выглядел не на много старше нападавшего. Он был одет в пеструю маечку, серые шорты, панамку и залепленные грязью кеды. Кроме того, через плечо у него был перекинут кожаный ремень с кобурой, а на шее болтался бутафорский бинокль с простыми стеклами.

Услышав команду, «неприятель» торопливо отпрыгнул в сторону и предпринял отчаянную попытку укрыться за толстым, почти в два обхвата, стволом дерева. Но, уже через мгновение он, недовольно морщась и почесывая затылок, был с позором выдворен из своего спасительного укрытия напарником нападавшего.

— Ну, хватит, Генка, мы же договорились?! Раз мы в тебя выстрелили, значит, ты убит! И без фокусов! — чуть ли не хором заныли оба «вражеских» солдата, нерешительно обступая своего противника с обеих сторон.

— Ладно, черт с вами, — совсем по-взрослому выругался Генка, бросая на землю свой «пистолет — пулемет» и поднимая руки вверх. — На этот раз «ваша» взяла!

— Ну, тогда веди нас в ваш штаб! — вначале неуверенно, а затем все более решительно, потребовал один из победителей, отчаянно размахивая правой рукой. — Давай, давай! Мы же договаривались?!

— Еще чего, — дерзко огрызнулся Генка и, заметив легкое замешательство в глазах своих противников, предпринял еще одну попытку улизнуть.

Но «победители», казалось, только этого и ждали. С двух сторон навалившись на Генку, они неуклюже повалили его на землю и с громким сопением принялись вязать веревкой ему руки и ноги. Генка отчаянно сопротивлялся, но силы явно были не равными. С трудом закончив свою неблагодарную работу и устало стирая пот со лба, «победители» наконец — то оставили скрученного Генку в покое и великодушно прислонили его к дереву.

— Ну, а теперь скажешь, где твои? — с трудом переводя дыхание, прохрипел один из них, наклонившись прямо к лицу Генки.

— Не — а — а, — замотал головой тот и гордо уткнулся подбородком в грудь.

— Не, он не скажет, — уверенно подтвердил второй из его противников. — Это точно. У него то и кликуха — «Партизан»! Это за то, что он упрямый… И хитрый, аж жуть! Не, Колян, этот не скажет!

— Партизан, говоришь? — ехидно переспросил Колян и надменно оглядел Генку с головы до ног. — А что, если мы его пытать будем? Ну, как в «Гестапо»?! Помнишь фильм про Штирлица, а, Пончик?

— Пытать?! — недоверчиво переспросил карапуз, которого Колян обозвал Пончиком. — Как это?

— Как, как… — в замешательстве забормотал Колян, многозначительно морща лоб и почесывая за левым ухом.

Его громкое сопение раздавалось не менее минуты, прежде чем на его раскрасневшейся физиономии проступила гримаса радости и злорадства.

— Ха, кажется, придумал, — наконец восторженно вскрикнул он и, обернувшись к Пончику, неожиданно спросил:

— Слышь, Жиртрес, у тебя конфеты есть?

— Ну — у, есть, — скрепя сердце, признался Пончик.

— Давай, не жидись, гони их сюда! — бесцеремонно приказал ему Колян.

С трудом выудив из необъятных карманов своего товарища горсть карамели, Колян принялся усердно запихивать их прямо в обертке Генке в рот.

— Чего вылупился, — раздраженно окликнул он Пончика. — Давай, помогай! Пихай этому пижону конфеты в рот, пока не станет чуть посговорчивее!

В следующий момент Генка, упрямо отплевываясь и мотая головой из стороны в сторону, неожиданно изловчился и дерзко вцепился зубами в рукав своего ошарашенного мучителя.

— Кусается, зараза! — резко отскакивая в сторону, завопил Колян и, чуть погодя, с ненавистью добавил:

— Не — е, тут конфетами не обойдешься! Тут песок нужен. Тогда, точно, все расскажет!

Генка в отчаянии вздрогнул от подобной угрозы и на его ресницах выступили слезы бессилия и злобы. Но тут…

…Откуда ни возьмись на ничего не подозревавших Коляна и Пончика с разных сторон неожиданно навалились сразу несколько запыхавшихся Генкиных товарищей, размахивая целым арсеналом игрушечного оружия.

— Свои! — все еще отказываясь верить в близость своего счастливого освобождения, прохрипел Генка и искренне улыбнулся сквозь слезы…

* * *

ПРОШЛО ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ.

Тринадцать мучительно долгих, а порой, наоборот, неумолимо коротких и беспечных лет.

Генка Мальцев — тот самый карапуз, который, кажется, еще совсем недавно бегал по улицам в ребячьих шортах и самозабвенно предавался невинным играм и всевозможным забавам, теперь с грустным и недовольным выражением на своем повзрослевшем лице мрачно дожевывал завтрак и уныло разглядывал незатейливый пейзаж за окном кухни.

Он здорово изменился за все эти промелькнувшие годы. За его плечами были уже и беззаботное детство и тоскливые школьные годы, дворовый футбол резиновым мячиком и помпезные пионерские праздники, эйфория от грандиозных комсомольских прожектов и жестокое разочарование в реальной банальности и примитивности мира.

Однако, несмотря ни на что, в его хитро прищуренных глазках нет — нет, да и вспыхивал время от времени задорный «бойцовский» огонек… И Генка вновь, как по мановению волшебной палочки, становился самим собой — тем самым искренним, доверчивым, бесстрашным и дерзким карапузом, каким каждый из нас был когда — то, пока не научился цинизму и показушной уверенности в себе.

Неожиданно из прихожей раздался требовательный зуд дверного звонка.

Раздраженно поморщившись, Генка допил остатки своего чая и нехотя поплелся открывать дверь нежданному гостю.

Виктор Кольцов — Генкин сосед, одноклассник и закадычный друг виновато и как — то неуверенно топтался на пороге Генкиной квартиры и все не решался войти.

— Ты чего?! — удивленно вскидывая брови и слегка дергая при этом подбородком, пробурчал в его адрес Генка, приглашая войти.

— Да вот, — смущенно забормотал Виктор, поднимая глаза на Генку. — Тут мой батя кое-что просил тебе передать.

Наконец, зайдя в Генкину квартиру, Виктор торопливо достал из внутреннего кармана своей куртки замусоленной листок желтой бумаги и нерешительно протянул его Генке.

— Ну и что это? — равнодушно поднося к своим глазам листок, поинтересовался Генка.

— А ты прочти, прочти его, старик, — робко посоветовал Виктор.

— На основании Закона СССР «О всеобщей воинской обязанности «Вы призваны на действительную военную службу и зачислены в команду N 20А…Приказываю Вам… Явиться для отправки на сборный пункт… Военный комиссар Трутнев В.Г… — громко и в легком замешательстве прочитал вслух Генка и недоуменно взглянул на Виктора.

— Ну как? — с беззлобной усмешкой на губах откликнулся тот. — Класс-с-с, да? Но ты, Генок, особо не огорчайся! Мне тоже такая бумажка пришла. Вот. Так что мы с тобой друзья по несчастью. Ну-у-у, чё-е будем делать?

— Ничего не будем делать, равнодушно пожав плечами, произнес Генка и небрежно сунул повестку в задний карман брюк.

— Если надо служить, так послужим — пробурчал он уже себе под нос, усаживаясь на табуретку и усердно натягивая на ноги узкие туфли.

В отличии от большинства его современников для Генки перспектива неминуемого призыва на солдатскую службу не была такой уж серьезной трагедией. Более того, в глубине души он иногда даже хотел, чтобы это случилось как можно раньше.

Подобное его желание нельзя было объяснить только лишь юношеским максимализмом или неосознанным стремлением каждого нормального мужчины к военной карьере и боевым походам. Скорее наоборот. Советская армия, о которой Генка был вдосталь наслышан от своих старших товарищей, не вызывала в его душе теплых чувств и глубоких симпатий. Причин этому было много.

Ну, во-первых, Генка весьма своеобразно относился к такому понятию как дисциплина. Даже робкие мысли об этом вызывали в его душе глубокую неприязнь и отвращение. Мало того, что терпеть не мог выполнять чьи-либо приказы и отдавать их самому, Генка к тому же был патологически несговорчив и самолюбив. К любому «Коллективному мышлению» и «товарищеской солидарности» он всегда относился с нескрываемым презрением и насмешкой. Что уж говорить, Генка был до мозга костей индивидуалистом и неисправимым забиякой. А в армии, как известно, это далеко не в почете.

Но, с другой стороны, Генка искренне и, быть может, даже немножко наивно верил в то, что воинская служба — это безусловный долг и непременное испытание для каждого мужчины. Если он, конечно, не трус, и для него не безразличны такие понятия как Честь, Благородство и Чувство Собственного достоинства.

Генка не был трусом. Не имел он ничего общего и с теми плаксивыми подонками, самодовольно козырявшими своим умением лихо отмазываться от любой ответственности за выполнение своих обязанностей перед обществом.

Так что, у Генки просто не было другого выбора. И он был даже рад этому.

— Слышь, Виктор, — наконец, вспомнив о своем растерянно молчавшем товарище, заговорил Генка. — Ты не возражаешь, если мы сейчас быстро заскочим ко мне на работу, а? Ну, надо же, наверное, какие — то бумаги там оформить, расчет взять… Ну, и все такое. Ты как?

— Можно конечно, — неуверенно согласился тот, поглядывая украдкой на часы.

— Ну и порядок, — удовлетворенно заключил Генка, приподнимаясь с табуретки и дружески похлопывая Виктора по плечу. — Знаешь, Витек, я думаю, надо бы как-нибудь отметить это событие. Ну, там, «посидеть» где-нибудь… В «Лире» скажем, а? Хорошая мысль?

— Ну, в общем, да, — быстро согласился Виктор.

— Лады! — громко подытожил Генка, бесцеремонно выпихивая Виктора за порог своей квартиры и небрежно хлопая дверью за своей спиной. Все, двинули. И так уже полдень… Не мешало бы маленько поторопиться!

* * *

Был уже вечер, когда Генке, наконец, удалось закончить все свои дела.

Он торопливо шагал по Тверскому бульвару в сторону «России» и беспечно насвистывал себе под нос навязчивую мелодию из репертуара «Веселых ребят».

Виктор едва поспевал вслед за ним, бесцеремонно заглядываясь на встречающихся им на пути девушек и задорно им подмигивая.

Минут через десять они уже сидели в одном из уютных зальчиков «Лиры» и лениво потягивали через соломинки тягучий рубиновый напиток под громким названием «коктейль».

Генка был задумчив и как — то неестественно рассеян и молчалив. Он все еще не пришел в себя от неожиданно навалившихся на него мыслей о тех грядущих переменах, которые, несомненно, должны были в корне перевернуть всею его жизнь в самом ближайшем будущем.

Виктор же, напротив, чувствовал себя как всегда раскованно и непринужденно. По собственной воле взвалив на свои плечи обязанности «тамады», он много и бессвязно болтал и сам же громко смеялся над собственными же шутками и остротами, курил одну сигарету за другой и ни на секунду не выпускал из своих пальцев бокал с коктейлем.

Женская половина компании, надо отдать ей должное, была благодарным и отзывчивым слушателем, отвечая ему восторженным смехом и легким кокетством.

Однако, так не могло продолжаться слишком долго.

— Что — то Генка у нас сегодня какой-то мрачноватый, а, ребята? — как бы между прочим произнесла одна из девушек, перебив Виктора на полуслове.

— Он, наверное, съел что-нибудь, — мастерски парировал ее вопрос Виктор, переводя все в шутку, и дружески похлопывая Генку по плечу.

— Да ну тебя, Витька, — смущенно улыбаясь, отмахнулась от него девушка. — Я же серьезно!

— Я тоже! — изображая на лице серьезную мину, не унимался Виктор.

— Да, нет, все нормально, — поспешил успокоить всех Генка, выдавливая из себя улыбку. — Это я так… Задумался немножко…

— И о ком же ты так задумался, Геночка, — лукаво улыбаясь, поддела его вторая из девушек. — Может обо мне?

Девушка была очень красива и, к тому же, изысканно одета. На ней красовалось строгое черное платье с роскошным серебристым поясом, изящные туфли — «лодочки», дорогой «кубачинский» браслет на левом запястье и черненые лепестки «сережек» в ушах.

— Может быть, может быть, — растерянно оглядываясь по сторонам, произнес Генка и после небольшой паузы поспешно добавил: — Разве я могу думать о ком-нибудь другом, а? И ты готова в это поверить, Ленок?

Генка обвел нежным взглядом свою собеседницу и медленно поднес к губам запотевший бокал с коктейлем. Живительный глоток опьяняющей влаги окончательно привел его в чувство.

Лену он знал давно. Где — то с третьего класса. Об их необычном романе даже ходили легенды. И мало кто сомневался в том, что их свадьба вопрос решенный. Не вызывало это сомнений и у них самих.

— Ну, так, как же, Геночка, — нетерпеливо переспросила девушка. — Может что-нибудь случилось, а?

— Да в армию его забирают, в армию, — не утерпев, проговорился Виктор. — И меня тоже! Жаль, конечно, но что делать?

— Болтать бы надо поменьше, вот что делать, — раздраженно перебил его Генка и тут же, взяв себя в руки, поспешил исправить положение. — А вообще-то он прав. Аты-баты, шли солдаты…

— Ничего себе, — в легком замешательстве барабаня своими изящными пальчиками по столу, заговорила вторая из девушек, которую звали Света. — Да нет, мальчики, вы нас, наверное, разыгрываете?! Вы все это только что придумали, да?

— Ага! — с готовностью закивал Виктор, небрежно выхватывая из-за пазухи «повестку» и размахивая ею перед лицом девушки. — Вот и «повестку» сами себе послали… Точно, Ген?

— Значит, это все правда?! — как — то сразу сникнув, приглушенно произнесла себе под нос Лена и испуганно посмотрела в глаза Генке. — А это скоро, да?

— Не очень. Ну, может быть, через неделю, другую. А может и позже, отводя глаза в сторону и с трудом сдерживая дрожь в голосе, ответил Генка.

— Ну, так у нас еще уйма времени в запасе, — бесцеремонно перебила его Света. — Что грустить то, а?

— А я о чем! — дерзко обнимая ее правой рукой за плечи, поддержал Виктор. — Гулять — так гулять! Точно, а, Генок?

Ответом на его слова было молчание.

Генка только лишь беззвучно усмехнулся, лениво приподнялся из-за стола и вразвалочку направился к стойке бара. Но там его ожидало глубокое разочарование.

— Все, все ребята! Закругляйтесь! Мы уже закрываемся! Допивайте свои бокалы и вперед. Время, время уже! — бармен был неумолим и никакие уговоры на него уже не действовали. — Давайте, выметывайтесь! Не задерживайте! Вы и так уже последние…

— Что, уже пора? М — да? — брезгливо поморщившись, выдавил из себя Генка.

Получив лишний раз утвердительный ответ, он резко развернулся и поспешил громко известить всю компанию о том, что ему сказал бармен.

— Ну-у, мы так не договаривались! — предприняла отчаянную попытку возмутиться Света.

Но Виктор молча сгреб ее в охапку и потащил к выходу из кафе.

Генка и Лена не спеша направились вслед за ними.

Городские улицы встретили их океаном огней и колючей прохладой опустившихся сумерек.

— Ну и что теперь, — с трудом освободившись от цепких объятий Виктора, развязно произнесла Света.

— Может, махнем еще куда-нибудь?! Ну, скажем, в «Космос» или «Московское», а? — неуверенно предложил Виктор, прикуривая новую сигарету.

— Ого! — не слушая его, громко воскликнула Лена, ненароком бросив взгляд на свои часики. — Вот это да! Уже почти одиннадцать! Знаете что, мальчики, кажется мне пора! Ты меня проводишь, Ген?

— Конечно, о чем разговор, — поспешно откликнулся Генка.

— Ну вот и чудненько, — Лена решительно подхватила Генку под локоть и потащила его в сторону Арбата.

— Э — э — ээ, вы куда? — предприняла отчаянную попытку их остановить Света, обиженно надувая губки. — А мы?

— А вы можете еще погулять, — великодушно присоветовал Генка, взмахивая рукой в прощальном приветствии. — Завтра созвонимся! Лады?

— Это можно, — кивнул ему в ответ Виктор и, жеманно склонившись к своей спутнице, неуверенно добавил: — Светик, так мы еще погуляем, а? Или, может, сразу ко мне двинем?

— Лучше погуляем! — с расстановкой ответила ему девушка и выразительно вскинула брови.

Виктор глупо заулыбался и преданно посмотрел ей в глаза.

Генка уныло брел по пустынному бульвару и молча разглядывал звезды. Девушка сиротливо жалась к его плечу и тщетно пыталась заглянуть ему в глаза.

— Ген, а, Ген, — наконец не удержалась она и требовательно потянула его за рукав. — А ты мне будешь писать из армии?

— Конечно будешь! — неуклюже отшутился Генка, но девушка, кажется, не обратила внимание на иронию в его голосе.

— А я, я, — сдавленно продолжала она. — А я буду писать тебе часто, часто. Каждый день. Хорошо? Да? Ну, скажи…

— Ну просто прекрасно, — все в той же шутливой манере поспешил ее заверить Генка. — Пиши! Конечно, пиши! Чем чаще, тем лучше! Я буду очень ждать твоих писем, милая! Правда, правда!

Генка уже не шутил. Он говорил вполне искренне и твердо.

Но девушка ему не ответила. В безмятежной ночной тишине были отчетливо различимы ее приглушенные всхлипывание и тяжелое дыхание.

Как — то незаметно и быстро они прошли весь Тверской бульвар, миновали Старый Арбат и помпезное здание «МИД» а и, наконец, оказались в тихом уютном дворике «сталинского» особняка.

— Ну, вот, кажется, пришли, — с трудом сдерживая волнение, заговорил Генка и нежно прижал голову девушки к своей груди. — Это же твой дом, Ленок.

— Да, конечно, — потерянным голосом подтвердила девушка и после паузы неожиданно добавила: — А теперь иди! Дальше меня провожать не надо. Я как-нибудь сама. А ты иди, иди. Тебе тоже пора. А то скоро транспорт ходить перестанет…

— Как скажешь, милая, — недоумевая, согласился Генка, без особого желания отпуская от себя скажешь…Спокойной ночи, тогда… Я тебе завтра позвоню. Лады?

Девушка поспешно кивнула и решительно приоткрыла дверь в родной подъезд.

Генка отвернулся и неуверенно сделал шаг по направлению выходу из дворика.

— Нет, нет, подожди! Еще одну минутку, — внезапно окликнула его девушка.

Генка чуть заметно вздрогнул от неожиданности и встревожено обернулся.

В следующее мгновение раскаленные девичьи губы прильнули к его щеке, а нежные руки жадно обвили шею.

Генка совсем не ожидал такого поворота событий. Он был растерян и пребывал в замешательстве, будучи не в силах даже ответить на объятия девушки.

— Это, это тебе на прощание, — наконец вывел его из оцепенения ее разгоряченный голос.

Девушка выскользнула из его рук и не оглядываясь вбежала в подъезд, громко хлопая за собой дверью.

Генка, между тем, еще, наверное, с минуту продолжал стоять, глупо уставившись на заветный подъезд и где — то в глубине души все еще робко надеясь на возвращение девушки.

Наконец, тяжело вздохнув и окончательно смирившись со своей незавидной участью, он быстрым шагом направился в сторону залитого светом Садового Кольца.

Битый час он бесцельно блуждал по опустевшим улицам и грустно улыбался встречным фонарям и витринам.

Время от времени он резко запрокидывал голову вверх и предавался созерцанию черного безмолвия небесного свода и серебристого бисера звезд.

В эти минуты неудержимый водоворот мыслей и чувств безжалостно захлестывал его сознание, дерзко и настойчиво теребил память и раскаленным жемчугом слез проступал в уголках его глаз.

Ему было грустно и смешно. Ему было горько и радостно. Причем одновременно.

Сам того не подозревая, Генка прощался со своей юностью…

* * *

ГСП^[1], на которое имел «счастье» попасть Генка, разительно отличался от всего того, что он себе представлял по рассказам своих старших товарищей.

В первом приближении это был огороженный высоченным забором четырехэтажный особняк с просторными комнатами — залами и замусоренный плац^[2], с трех сторон окруженный бетонными ячейками — «боксами», чем-то напоминавшими банальные автобусные остановки.

Все без исключения «боксы» были до отказа забиты горланящими толпами призывников, еще не распределенных по «командам» и не попавшим в списки «покупателей»^[3].

Призывники порой по несколько суток кряду вынуждены были слоняться по территории ГСП в ожидании того, чтобы, наконец-то, услышать свою фамилию из уст очередного «вояки», прибывшего за новобранцами. Все это время чем они только не занимались, но наряду с оригинальными способами «убить «время, непременным атрибутом их жизнедеятельности было бесцеремонное и непрерываемое ни на минуту поглощение грандиозных запасов домашней снеди, заполнявшей до отказа их «гражданские» рюкзаки и сумки.

Многие из призывников провели здесь уже не одни сутки и всерьез «заматерели»: безжалостно исполосовали на отдельные лоскутки свои фирменные майки, рубашки и джинсы, расписали их «изящными» фразами и личными автографами. С важным и надменным видом старожилов они бродили от одной кучки обалдевших новичков к другой, делясь «бесценным» опытом выживания в этом маленьком «государстве» и бесплатно раздавая советы и рекомендации.

Генка не сразу понял и принял негласные законы, царившие в этой пестрой и бесшабашной кампании. Но очень скоро ему, всё же, удалось сколотить собственную — веселую и дружную — «шарагу», и с этого момента он уже успел забыть про скуку и праздное шатание по плацу ГСП.

Теперь с утра до самого вечера он беззаботно играл в карты в кругу новых своих товарищей, болтал с ними о разных глупостях и беззаботно потешался над пошлыми анекдотами и «охотничьими «историями.

В первый же день, ближе к вечеру, всю «призывную» грубо и бесцеремонно загнали в главное здание ГСП и с огромным трудом разместили на сколоченных в два этажа лежанках, сильно смахивающих на тюремные нары. Минут через пять в дверях импровизированной казармы появился тучный, в измятой гимнастерке, с опухшим от беспрерывной пьянки и пересыпания лицом, прапорщик и хриплым басом рявкнул во всю глотку:

— О — о — отбой! Мать вашу!

После его грозной команды на пару минут в казарме воцарилась мертвая тишина. Но молодая горячая кровь все же давала о себе знать и уже через полчаса добрая дюжина нарушителей дисциплины с завидным рвением драила лестницы и туалеты всего здания, сдавленно матерясь и отпуская неприличные шутки в адрес приставленных к ним сержантов — сверхсрочников.

В отличие от большинства постояльцев ГСП Генка провел в казарме только одну ночь. Следующее утро оказалось для него счастливым. Одним из первых он услышал в предрассветной тишине свою фамилию при зачитывании очередного списка новоиспеченной команды «20А».

Не скрывая своего восторга и нетерпения, он тут же поспешил протиснуться через толпу своих заспанных товарищей по несчастью к трибуне, оккупированной широкоплечим майором в форме ВДВ и бравом голубом берете.

— Ну и повезло же мужику, — раздался в адрес Генки из толпы завистливый сонм голосов. — Говорят, тут с утречка один «мореман»^[4] ошивается… Вот будет невезуха загреметь к нему в команду! Три года — это не шутка!

— Воронцов Геннадий Анатольевич! — между тем раздраженно прорычал майор и вторично пристально оглядел толпу призывников, окруживших трибуну со всех сторон.

— Я здесь! — поспешно отозвался Генка и, гордо вскинув голову, встал в строй новобранцев, теснившихся за спиной майора.

— Знаешь, браток, говорят, что нам Афган «светит», — чуть погодя услышал он встревоженный шепот за своей спиной. — Ты как к этому относишься, а?

— Афган так Афган, — равнодушно пожимая плечами, откликнулся Генка после того, как понял, что вопрос был задан в его адрес.

Его неожиданный собеседник — долговязый блондин с широкими скулами и грустными глазами, между тем, продолжал:

— А я вот немного боюсь… Знаешь, у меня вот мама часто болеет, да и сестренка маленькая — только в третий класс пошла…

— Ну, так ты скажи, скажи майору-то, — перебил его чернявый крепыш с комплекцией борца. — Скажи, еще не поздно. Глядишь, попадешь в другую команду…

— Да нет, разве так можно, — виновато замялся блондин и растерянно посмотрел на Генку.

— Можно, наверное, — неуверенно кивнул тот и после паузы добавил: — Хотя, кто его знает. Армия все — таки?!

— Вот, вот, кончились маменькины ласки, тютя, — насмешливо и зло произнес, встревая в разговор, прыщавый «пижон» в исписанной неприличными фразами джинсовке и высокомерно похлопал «белобрысого» по плечу.

— Тоже мне, вояка! Мы еще с ГСП не уехали, а он уже нюни распустил…

Генка резко поднял глаза на говорившего и смерил пижона взглядом с головы до ног.

Что — то ему сразу не понравилось в этом прилизанном и расфуфыренном парне. Генка пока еще не знал определенно, что именно. Но какое — то смутное предчувствие подсказывало уму, что перед ним его будущий заклятый враг.

Поймав на себе презрительный Генкин взгляд, «пижон» как — то сразу сник и выдавил из себя подобострастную улыбку в его адрес.

Генка не выдержал и счел нужным отвернуться.

Так началась Генкина Армейская жизнь…

Примечания

1

ГСП — городской сборочный пункт (место, откуда призывников распределяют по действующим и учебным частям ВС).

2

Плац (арм.) — бетонированная площадка для проведения занятий по строевой подготовке и построений личного состава части.

3

«Покупатель» (арм. жарг.) — официальный представитель воинской части, прибывший за новобранцами.

4

«Мореман» (арм. жарг.) — морской офицер.