Отражение

Алекс Д, 2015

История безумной любви. Немного сумасшедший герой, слегка неадекватная героиня, множество испытаний на их пути: предательства, тайны, интриги, измены.Содержит нецензурную брань.

В оформлении обложки использована фотография автора Ian Espinosa"Let’s go to war."с https://unsplash.com

Поединок Добра и Зла происходит каждую секунду в сердце каждого человека, ибо сердце и есть поле битвы, где сражаются ангелы и демоны

П. Коэльо.

Часть 1

«Равнодушный человек как пустыня: он не злой, но совершенно безжалостный.»

Игорь Карпов

ПРОЛОГ

«Я плохо помню свое детство. Точнее, есть причины — не вспоминать. Как, впрочем, и у многих… рано, а иногда в одночасье повзрослевших. Хотя есть и другие, не желающие расстаться с легкомыслием и оправданным незнанием, вечные дети, безнадежно погрязшие в уютном мирке ленивого существования, где понятия «ответственность» и «борьба за выживание» так и останутся всего лишь понятиями. Я не спешил примерять на себя чужие прописные истины, фальшивые высокие мировоззрения. Проверял на практике, строил собственные гипотезы, размышлял. Это я помню. Я все время витал по ту сторону реальности, наблюдал, по-детски анализировал. Дети, вообще, забавны в своей искренности. Их взгляд на мир честен, неподкупен, прям, почтив всегда полон неподдельного восхищения. Мы только думаем, что умнее, мудрее, опытнее. Я отдал бы все, чтобы сохранить в памяти обрывки тех великих открытий, которые, несомненно, совершил. Теперь я даже не пытаюсь искать истины, раскрывать тайны мира, заглядывать за завесы заговоров, махать плакатами с кучкой опасных чудаков, окрыленных идеей, но на кой-то прячущих под курткой бутылки с зажигательной смесью. Я не хочу менять мир. Он мне нравится.

Правда.

Таким, как есть.

Мне было семь, когда я прочитал детскую Библию. Вторая книга после «Тимура и его команды». Я родился в СССР. В садике нас заставляли учить стихи о Ленине. Я уже тогда чувствовал, что это неправильно. Громкие лозунги, фальшивые идеи. Коммунизм. Мир. Равенство. Братство. Вроде так.

То полузабытое время и сейчас мне кажется каким-то смазанным темным пятном. А мама вспоминает о нем с благоговением. Я — помню черствый хлеб, мандарины и ее слезы, а еще талончики, ваучеры и первую жвачку. Детская Библия для «октябренка» стала настоящим откровением. Я читал ее все летние каникулы, не пропуская ни строчки, ни слова. Я смотрел на картинки с библейскими сюжетами и замирал от восторга. Моя мама была верующей женщиной, и она с гордостью рассказывала таким же благочестивым подругам, что ее семилетний сын зачитывается Библией. Я видел, как она ждет, когда я закончу, закрою последнюю страницу. Знала, что я ни слова не скажу раньше, чем дойду до конца.

Я думаю, чтобы правильно понять Библию, ее обязательно нужно читать в детстве, и не к чему тогда будут многочисленные споры, переводы и интерпретации.

Чистый, неотягощенный проблемами мира взгляд ребенка на прописные истины.

— Такая интересная сказка, — сказал я, отдавая книгу матери. Она лишь слегка свела брови, видимо, ожидая другой реакции.

— Ну, теперь, ты знаешь, что у нас есть Бог, милый, — мягко сказала мама, потрепав меня по волосам. — И он очень-очень добрый. И ты должен благодарить его каждый день за то, что он дал тебе жизнь.

— А почему ты называешь его — ОН, мама?

— Ну, как же? Он — Бог, Создатель. Творец.

— Нет, ты все перепутала. Не ОН. ОНА. МАМА. Ты мой Бог, мамочка.…Слово в слово, я помню, как сейчас. Мама расстроилась, что я иначе понял замысел книги. Хотя и сейчас, положа руку на сердце, повторю те же слова. Но была и другая правда, которую я ей не сказал.

У меня было два Бога, но один из них умер, когда мне было восемь лет. От меня словно отсекли половину, я и сейчас чувствую себя получеловеком. В детстве было сложнее, и только рядом с матерью я ощущал себя целым, наполненным. Или просто пытался верить в это.

Мы не могли забыть. Никто из нас. Мы думали, что переезд в другую страну излечит раны….»

Отрывок из сочинения на тему «О самом близком человеке» студента Максимилиана Эванса. Кембридж. Технологический факультет. 1996г.

Глава 1

«… он открыл глаза, такие странные, абсолютно чёрные, я больше ни у кого таких не видела, без зрачков, будто там жил кто-то совсем другой, в хрустале, холоде, вечной ночи, не жаловался, а думал, как захватить мир.»

Ники Кален «Арена»

Москва 2003 г.

Трое высоких взрослых мужчин и одна девочка лет тринадцати, не переговариваясь, не глядя друг на друга, напряженно наблюдали, как двое коренастых работников кладбища закапывают могилу женщины, которую каждый из скорбящих любил по-своему, но глубоко и искренне. Их было всего четверо здесь, в этот страшный час. Трое мужчин и девочка, объединенные, пригвожденные болью, которая стирала слезы прошлых обид и невидимые стены отчуждений и недосказанности. И все они, дети разных миров, готовы были пролить слезы о той, что ушла внезапно, и не прощаясь.

— Я не знал, Макс. Ты веришь мне? — солидный брюнет средних лет тронул за плечо молодого человека, уткнувшегося носом в воротник модного пальто. — Макс, скажи что-нибудь. Ты уже сутки молчишь. Мне тоже больно. Я очень любил твою мать. Она сама ушла от нас, чтобы вернуться в эту богадельню.

— Не сейчас, папа, — прошелестел охрипший голос молодого человека.

Он не шевелился, не поднимал глаз, и, кажется, даже не дышал, и только белое облачко пара над воротником пальто выдавало в нем живого человека.

— Не будь таким сейчас, Макс. Не отдаляйся от меня, словно я виноват в том, что твоя мать сбежала к любовнику.

Девочка, которая все это время стояла в сторонке, держась особняком от остальных, вздрогнула, вскинув светлые глаза на человека, бросившего такое странное для нее слово «любовник». Вторая фигура зашевелилась, пробуждаясь.

— А кто виноват, пап? Я? — все тем же безжизненным простуженным голосом ответил тот, кого называли Максом. — Или она? — он ткнул пальцем в девочку, которая задрожала еще сильнее. Третий присутствующий решил тоже принять участие. Он встал за спиной перепуганной девочки, положив ладони ей на плечи. Но она не приняла поддержку, шарахнулась в сторону.

— Что вы тут устраиваете, Эдвард? Моя сестра, и ваша жена отмучилась и все ее грехи упокоились вместе с ней. Имейте уважение. Хотя бы в этот день, — мужчина провел рукой по небритому подбородку, невольно задержавшись взглядом на дорогом кожаном плаще лощеного Эдварда Эванса, своего бывшего богатого родственника.

— Что ты знаешь об уважении, Степа? Ты, когда последний раз трезвый был? Не помнишь? — Эдвард с презрением смерил родственничка брезгливым взглядом, — Небось, и любовничка сестры тоже ты споил и на тот свет отправил.

Двое мужчин, принадлежащих разным социальным слоям и странам, воинственно уставились друг на друга, готовые сцепиться.

Их остановила не совесть, не человеческая мораль и не уважение к усопшей, а девочка, внезапно потерявшая сознание.

Макс бросился к ней, упавшему, как сломанная кукла, ребенку. Из носа девчонки пошла кровь, смешиваясь с грязным снегом. Какое фееричное завершение безумного спектакля. Несостоявшаяся драка и голодный обморок.

Два бизнесмена из Англии, алкоголик и девочка сирота. Почти как в стихах. Ночь. Точнее, надвигающийся вечер. Улица. Фонарь. Аптека.

Макс отлично помнил расположение улиц. Спустя столько лет. И аптеку нашел сразу. Родители увезли его из Москвы двадцать лет назад. И он не собирался возвращаться, если бы не похороны матери, так и не сумевшей обрести себя в Лондоне. Она оставила семью и уехала обратно в Россию семь лет назад. А отец не последовал за ней, и сына не пустил.

Все просто. До банальности просто. Именно так рушатся семьи и умирают непрочитанными сочинения «о самом близком человеке».

***

— Мне нужно срочно вылетать в Лондон. Звонил Джей. Дела не терпят промедления. Горят несколько контрактов. Необходимо мое личное присутствие, — расхаживая по номеру гостинцы со стаканом виски в руке, сообщил сыну Эдвард Эванс.

Макс сидел на кожаном диване. В пальто, не сняв ботинки. Глиняные грязные отпечатки остались на белом ковре. Темноволосая голова откинута назад, очерченные скулы напряжены, а взгляд темно—синих глаз витает где-то за пределами потолка.

— Черт, да посмотри ты на меня! Хватит, Макс. Ты все время залипаешь, когда нужно собраться и решить проблему.

— У меня умерла мать. Я имею право на скорбь, — пожал плечами Макс. — Что за сироту пригрела мама?

— Дочка Лехи Собинова. Это тот, который помер от рака полгода назад. Последний воздыхатель Сони. Она еще просила у нас перевод на похороны.

— София, пап. Зови ее София. Соня — чужое имя. Моя мать была Софией. И она была лучшей на Земле, — с грустной теплотой в голосе произнес Макс, — Почему дядя и эта девочка живут в квартире мамы?

— Откуда мне знать? — раздраженно спросил Эдвард, — Что за глупые вопросы? Ты хоть слышал, что я говорил? Я уезжаю завтра. Ты со мной? Или останешься до девятого дня?

— Я не могу остаться. Мне здесь холодно.

— Можно подумать, что в Лондоне сейчас теплее, — усмехнулся Эдвард. Две пары синих глаз встретились. Отец отвел взгляд первым, не выдержав напряжения.

— Тебе все равно, да? — спросил Максимилиан.

— Конечно, нет, — Выдохнул мужчина.

— Да. Поэтому она ушла. Ты не любил ее так, как она заслуживала.

— Ты не прав, мальчик.

— Мне двадцать шесть лет, отец. Я не мальчик. Даже не юноша. Я спал с женщинами, напивался в стельку, принимал наркотики, и даже участвовал в настоящей оргии, пока учился в Кембридже. Но я никогда не причинял боль своей матери. Это делал ты, потому что не умел лгать так, как умел это делать я. Для мамы я был ангелом, в то время, как все педагоги, которым повезло учить меня наукам, видели во мне исчадие ада. Почему ты, черт возьми, не притворился, что у тебя ничего не было с Элизабет Макгрив? Почему не солгал? Она бы поверила. Она всегда тебе верила.

— Ты слишком молод, чтобы понять, — Глаза Эдварда потухли, лицо осунулось. Он постарел на секунды на пару лет, — Я любил ее, Макс. Я с ума сходил. А она хотела домой. Всегда хотела домой. Словно забыла, каких трудов мне стоило увезти вас в Англию из закрытой страны. Но я не мог смотреть, как она страдает. Я дал Софии причину вернуться сюда и жить дальше, не жалея о том, что оставила меня. Иначе бы София не ушла. Я никогда не хотел Элизабет Макгив. Я сделал это, чтобы освободить твою мать.

— На кладбище ты говорил иначе.

— Потому что мне больно, Макс. До сих пор больно.

— Почему ни один из вас не подумал обо мне? О вашем общем сыне?

— Ты был уже взрослый. Девятнадцать лет. Поздновато для детской травмы. Ты учился, был занят собственной персоной, и казался абсолютно равнодушным к нашим проблемам.

Отец и сын сцепились взглядами. Одинаково-синими, глубокими, проницательными. Максимилиан горько усмехнулся. Его губы плотно сжались. Что мог знать отец о том, что происходит в душе его сына? Разве есть границы возраста, за которыми ребенку больше не нужна мать?

— Ты прав. Извини, пап, — выдохнул парень.

— Забыли, — отвел взгляд Эдвард Эванс, — София была потрясающей женщиной. Если бы я мог тогда все бросить. Мы только начали развиваться, только получили первую прибыль. Мне нужно было думать о тебе, о твоем будущем. 90-е годы. Здесь творилось черт знает что. Да и сейчас…. Хотя уже скоро все может измениться. Если дела пойдут так и дальше, в плане расширения и прибыльности, я подумаю, чтобы открыть филиалы «3ЭМСКомпани» в крупных городах бывшего СССР.

— Как ты можешь думать о бизнесе сейчас? — нахмурился Макс.

— В работе я нахожу забвение и лекарство от печальных мыслей. Если бы я был моложе, то последовал бы твоему примеру, и увлекся бы женщинами и выпивкой, но я уже слишком стар для подобных подвигов.

— Только не нужно притворяться развалиной, пап, — скептически бросил Макс. — Я знаю, что у тебя случались интрижки после развода с мамой.

— Я все-таки мужчина, — Не стал отрицать Эдвард. Он серьезно посмотрел на сына, — Я должен кое-что сказать тебе, мальчик. Ты хорошо подумаешь, а потом примешь решение.

Эванс старший сделал большой глоток спиртного. Было заметно, что он взволнован.

— Что случилось, папа? — встревожился Макс. Он подался вперед, пристально глядя на отца.

— Эта девочка…, — начал Эдвард. — Ее зовут Анжелика. И София удочерила ее…. Когда вышла замуж за ее отца.

— Что? — выдохнул Макс, вскакивая на ноги. — Мама вышла замуж? И ты молчал?

— Я не знал до вчерашнего дня, пока нотариус не известил меня о завещании Софии.

— О каком завещании? Почему ты мне не сказал? — голос парня гневно звенел, он тяжело дышал, руки инстинктивно сжались в кулаки.

— Ты был в шоке, подавлен и разбит. Ты, как обычно, ушел в себя, отгородился от внешнего мира. Если бы я не спешил вернуться в Лондон, то сказал бы тебе позже, когда ты справишься с болью утраты. Но все обернулась не так, как я планировал. Решение стоит принять сейчас.

— Какое решение? О чем ты говоришь?

— Девочка — документально твоя сводная сестра, — проговорил Эдвард, тщательно подбирая слова. — Ты ее единственный родственник. Степа не в счет, он и о себе позаботиться не может. Нам нужно решить вопрос с будущим Анжелики. Останется она в России или поедет с нами.

Макс закрыл глаза, пытаясь справиться с накатывающей волной удушья. Его скулы напряглись, лицо побелело.

— Бросила сына и удочерила чужую девчонку, — прошептал парень сквозь стиснутые зубы. — Любила ее, вместо того, чтобы быть рядом со мной. И я должен заботиться об этой девочке. Почему?

— София так хотела. У меня есть ее письмо, адресованное тебе. Ты все поймешь, когда прочтешь его. Она очень страдала от разлуки с тобой, Макс. Анжелика наполнила ее жизнь смыслом.

— Ну, конечно, — с горечью бросил Макс, взъерошив волосы. Он смотрел на отца, как на сумасшедшего, который нес полнейший бред. — Мне не нужна сестра.

— Никто не заставляет тебя делать то, чего ты не хочешь, — Эдвард подошел ближе, положил руку на плечо Максимилиана. — Прочти письмо. Я уеду утром. А у тебя будет время подумать. В конце концов, мы можем просто обеспечить ее, устроить в хорошую школу-интернат для девочек, оплатить образование. Необязательно брать Анжелику в Лондон.

Он достал конверт из пиджака и протянул сыну.

— Ты смягчишься и простишь свою мать. Я знаю.…

— Ты совсем меня не знаешь, пап. Существуют разные формы предательства. И я могу смириться со многими из них. Но предательство матери…. Нет. Я не смирюсь. Никогда. Что может быть хуже этого?

— Предательство любимой женщины, Макс. Нет преступлений, которые нельзя простить близкому человеку. Я простил ее. Смерть искупляет все грехи.

— Я не такой благородный, пап.

— Ты просто еще очень молод. Все пройдет. Поверь мне. Боль утихает. Рано или поздно. И мы просто продолжаем жить дальше.

— Оставь меня одного, пожалуйста, — холодно попросил Макс. Эдвард бросил на сына тяжелый взгляд. Максимилиан не понял его и не услышал. К одной свежей ране добавилась другая. И кто знает, которая из них болела больше.

— Я иду спать. Утром улетаю. Не вставай, чтобы проводить меня.

— Спокойной ночи, папа.

— Время лечит, мой мальчик. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя.

Максимилиан Эванс долго смотрел на прощальное письмо матери, когда отец ушел в свою спальню. Его Бог умер. И он похоронил его не утром на кладбище, а сейчас. Снова.

Макс не спал всю ночь, оплакивая свою боль, запивая вином свое прошлое и несчастливое детство.

Но он так и не прочел письмо.

Следующим утром, вопреки просьбе отца, Максимилиан проводил его в аэропорт. И за несколько минут до отлета, сообщил Эдварду о своем решении.

— Я прилечу в Лондон, как только улажу документальные хлопоты, — произнес он. В синих глазах молодого человека стояла арктическая стужа. — Не один.

— Ты уверен? — мягко спросил Эдвард Эванс.

— София хотела, чтобы я позаботился о той, кого она назвала дочерью. Я выполню ее последнюю волю, — спокойно ответил Макс. И выражение его лица только на пару минут насторожило отца. Он улыбнулся сыну, пожав его руку.

— Я знал, что ты так и поступишь, — сказал он. — Я горжусь тобой. Это взрослое решение.

Глава 2

«Мы преисполнены нежности к тем, кому делаем добро, и страстно ненавидим тех, кому нанесли много обид".

Жан де Лабрюйер.

2008 г. Лондон.

— Что снова случилось, Энжи? — спросил Эдвард Эванс, выходя из кабинета директора колледжа. Девушка ждала его в коридоре, кусая губы. Нервным движением она убрала прядь темных волос со лба, потупила взгляд. Святая невинность, иначе не скажешь. Эдвард тяжело вздохнул. Если бы ее характер соответствовал внешности….

— Прости, дядя Эд, — прошептала она, сделав шаг навстречу, — Я плохо нахожу общий язык со сверстниками. Анжелика Собинова в колледже для золотых английских деток! Они ненавидят русских.

— Это не так, милая, — мягко обнимая девушку за хрупкие плечи, произнес Эдвард, — Ты должна быть добрее к людям. Нельзя все слова принимать буквально. Зачем ты ударила Нелли Браун?

— Она была груба, дядя Эд, — проговорила Анжелика, поднимая на мужчину огромные серые глаза.

— Драка не решит твоих проблем. Что было бы, позвони мистер Харрис не мне, а Максимилиану? Ты хочешь, чтобы он снова лишил тебя карманных денег?

— Нет, и поэтому в анкете указала твой номер. Ты всегда добр ко мне, дядя Эд.

— Эдвард, мы же договаривались. Ты уже взрослая, чтобы называть меня так, — тепло улыбнулся мужчина. — Обещай, что я в последний раз краснел за тебя.

— Да… Эдвард. Я обещаю, — белозубая искренняя улыбка преобразила личико девушки. И Эванс окончательно оттаял. Анжелика была славной девочкой, доброй и искренней, но слишком импульсивной. Лучик живого света среди замороженных лицемерных улыбок. Он теперь прекрасно понимал причины любви Софии к падчерице. И тоже не остался равнодушным к открытой и ранимой одинокой девочке. Чего нельзя сказать о Максимилиане. Да, он принял Анжелику в свой дом, он обеспечил ее всеми необходимыми удобствами, устроил в хорошую школу, а сейчас оплачивал дорогостоящую учебу в колледже, но так и не принял в свое сердце, не смог полюбить, как сестру. Макс относился к ней, как к обузе, навязанной последней просьбой матери, как к досадному недоразумению, капризному ребенку. И был чересчур предвзят, и порой откровенно несправедлив. Любая мелкая оплошность со стороны Анжелики наказывалась, как страшное преступление. Эдвард, как мог, сглаживал углы, но он не всегда был рядом. Сын и Анжелика жили в отдельном доме на соседней улице, и когда становилось невмоготу, Энжи прибегала к нему, чтобы выплакаться и поделиться обидой. А Макс злился еще сильнее, уже на обоих.

— Ты подумала, как хочешь отметить свой восемнадцатый день рождения? — выводя девушку на улицу, спросил Эдвард. Они сели в его машину, и он повез ее домой.

— Я не хочу ничего праздновать. У меня почти нет друзей, а Макс снова будет весь вечер ходить надутый, как индюк. Мы могли сходить с тобой в кафе, или просто поехать на пикник к озеру.

— Так не хорошо. Я говорил с сыном. Он намеревается снять ресторан, и позвать кучу народа. Не нужно снова огорчать его.

— Макс делает это не для меня, — покачала головой Энжи. Ее улыбка вышла вялой, вымученной. — Соберутся его гости и будут говорить о бизнесе, забыв о причине праздника.

— Ну и что. Зато я буду говорить только о тебе. Ты подаришь свой первый взрослый танец старику?

— Ты не старик, дядя Эд, — засмеялась Энжи.

— Но чувствую себя им, когда ты меня так называешь.

— Хорошо. Я забылась. Эдвард, я подарю тебе свой первый танец, — торжественно пообещала девушка.

— Подумай, кого еще ты хочешь видеть на своей вечеринке. Не верю, что у тебя совсем нет подружек.

— Разве что Мила Кравченко. Мы учимся на одном курсе. Ее отец украинец, но давно живет в Англии.

— А парни? — хитро прищурившись, спросил Эдвард. — Тебе, наверно, уже нравятся мальчики?

— Мальчики мне нравились в садике, — со смехом ответила Энжи, — У Милы есть старший брат. Позову и его, пожалуй.

— Симпатичный?

— Да, — Кивнула девушка.

— Сколько ему лет?

— Двадцать три.

— Слишком взрослый.

— Я не собираюсь за него замуж, Эдвард.

— Это-то и пугает меня, малышка. Взрослые парни умеют… ну, как это сказать…

— Нет, Ник не такой.

— Ник?

— Никита. Его так зовут.

— Ну, конечно, Никита не такой, — многозначительно сказал Эдвард Эванс, — Будь осторожна, милая.

— Скажите это своему сыну, — нахмурилась Энжи. — У него каждую неделю новая подружка. И все, непременно, желают со мной подружиться. Некоторые даже называют сестренкой. Представляешь?

— Он в меня. Я тоже долго…хм… вел свободный образ жизни. До встречи с Софией, разумеется.

— Ты ее очень любил? — печально спросила девушка. Лицо мужчины омрачилось воспоминаниями.

— Да, милая.

— Я тоже, Эдвард. Я очень любила Софию.

***

Максимилиан Эванс вышел из офиса в отличном настроении. Ему удалось заключить сделку года, и он намеревался отметить успех со своей новой секретаршей. Старую он уволил за ужасный кофе, и постоянные опоздания. Хотя ему не нужны причины, чтобы уволить сотрудника. Он держал весь офис в постоянном напряжении и страхе. Среди коллег Максимилиан Эванс прослыл, как жесткий руководитель и самодур. Он мог выставить человека за малейшее прегрешение, без объяснений причин.

— Фрея, сегодня ты выбираешь заведение, — благодушно улыбнулся он своей белокурой длинноногой спутнице. Его взгляд задержался на лице девушки. Она похожа на предыдущую, с иронией заметил Макс. Они все неизменно похожи на предыдущую. Иногда он путал их имена.

— Я не хочу в ресторан, Макс, — удивила его красавица. Максимилиан приподнял бровь, вопросительно взглянув в безупречно накрашенное лицо.

— Красная игра, клубника и шампанское больше не привлекают Фрею Филипс? — иронично поинтересовался он.

— Все это можно организовать дома. Я хочу поехать к тебе. Хочу, чтобы мы остались одни.

— Это вряд ли получится, — пожал плечами Макс, скептически усмехаясь.

— Почему? — теперь девушка выглядела удивленной.

— Ты забыла, что я живу с сестрой?

— Дом большой, и мы спрячемся в твоей комнате. Как в прошлый раз.

— В прошлый раз, ты бросила меня утром, и отправилась пить кофе с Энжи. И выпытывала у нее мои секреты. — Напомнил Макс. Фрея изобразила смущение. Причем, весьма успешно.

— Но она не раскололась, и вела себя вызывающе.

— Она плохо воспитана, и к тому же не знает ни одного секрета обо мне. Мы мало общаемся, почти не видимся.

— Как это возможно? Вы живете вместе.

— Я живу в офисе, — невесело усмехнулся Макс. Фрея сочувственно коснулась его руки.

— Тебе нужно больше отдыхать, Макс. Кстати, ты пригласишь меня на день рождения сестры?

— Откуда ты знаешь про день рождения? — нахмурился Макс Эванс.

— Ты забыл, что я заказывала ресторан, цветы и ведущих? И подарок, кстати, тоже я покупала. Не хочешь знать, что ты подаришь Энжи?

— Мне все равно. До конца года я куплю ей квартирку, и освобожусь от ее вечно недовольной физиономии. Пусть сама живет, как заблагорассудится. Я свою миссию выполнил.

— Ты ее не очень-то любишь? — с ноткой недоумения спросила Фрея. Они остановились возле спортивного автомобиля Максимилиана.

— Есть причины, — сухо ответил Макс, открывая дверцу. — Садись.

— Едем к тебе? — кокетливо улыбнулась девушка. Он размышлял буквально пару секунд.

— Нет. Я хочу посмотреть, как живешь ты. Диктуй адрес.

***

Анжелика сняла наушники, бросила плеер на кровать, и, накинув на пижаму, шелковый халат, подошла к окну. Удивленно нахмурилась, заметив припаркованную у дома машину Макса. Взглянула на часы. Пятнадцать минут первого ночи. Она не слышала, как он приехал. С каждым днем Макс возвращался все позднее, а, если случалось вовремя, то он всегда был не один. Дом как будто тяготил его. Анжелика догадывалась, что дело в ней. Это ее Макс не хочет видеть. И, если раньше, он хотя бы делал вид, что выносит ее общество, то теперь стал просто невыносимым. Ей было обидно подобное отношение, потому что сама Анжелика не испытывала к нему неприязни. И она искренне пыталась наладить отношения, пропуская мимо ушей колкие замечания и бесконечные придирки. Но, видимо, его предубеждения сильнее и глубже, чем она могла представить. Что ж, осталось недолго. Через год она сможет перевестись в университет и уедет из этого дома. Навсегда. Подальше от Максимилиана Эванса, перевернувшего ее жизнь. Никогда больше не видеть холодной неприязни в его глазах, не слышать едких замечаний. И не пытаться делать вид, что ей не больно. Не улыбаться сквозь слезы. Да, так будет лучше. И они оба обретут свободу. И смогут стать счастливыми.

Печально вздохнув, Анжелика запахнула халат и вышла из комнаты. В горле пересохло, и она спустилась в кухню, чтобы выпить сока. Щелкнув выключателем, она вздрогнула от неожиданности и испуга, услышав поток брани в свой адрес. Макс сидел за кухонным столом, на котором стояла бутылка виски и полупустой стакан.

— Какого черта ты шляешься полуголая среди ночи? Тебе не спиться? Или снова шпионишь за мной? — он поднял на нее покрасневшие глаза, лицо исказила гримаса недовольства.

— Я просто захотела попить. Я не думала, что ты здесь. Свет не горел, — заплетающимся языком начала оправдываться Анжелика.

— Ты должна спать в такое время. Я могу хотя бы час посидеть в собственном доме в одиночестве? — яростно спросил он.

— Ты пьян, и вымещаешь на мне свою злость, — взяв себя в руки, спокойно ответила девушка.

— Я не был зол, пока ты не явилась. Пей и уходи.

— У тебя что-то случилось, Макс? Проблемы на работе? — стараясь быть вежливой, спросила Анжелика. Он грубо рассмеялся.

— А тебе не наплевать, сестренка? — ядовитым тоном спросил он, выплевывая слова.

— Нет. Мне не наплевать, — тихо ответила девушка. — Я не хочу ругаться. Нет повода.

— Ты так считаешь? — он скользнул по ней изучающим взглядом. — Тихоня, мать твою. Как мне надоели твои фальшивые улыбочки. Я раздражаю тебя не меньше, чем ты меня. Не надо притворяться. Ты только усугубляешь и без того непростые отношения.

— Ты делаешь их такими. Не я, — возразила Анжелика, обхватив себя руками, защищаясь от жестоких пьяных глаз. — И ты не раздражаешь меня, Макс. Можешь, сколько угодно презирать меня, выливать свою злобу и яд, но я никогда не забуду, как много ты сделал для меня. Не думаю, что дома меня ждало бы другое отношение, а если прибавить еще и нищету, то ты мой спаситель. А руку дарящего не осуждают.

— Боже, как она заговорила. Святая невинность, ангел во плоти! — усмехнулся Макс, но раздражение постепенно отпускало его. И Энжи уже знала, что так и будет. Максимилиан вспыхивал бурно и непредсказуемо, и быстро остывал. За его гневом и агрессией скрывалась боль, и, проведя с ним под одной крышей четыре года, она научилась понимать отдельные черты характера Макса. Они были с ним похожи в этом. Ярость — не лучший помощник в борьбе с болью и одиночеством, но отличная ширма для тех, кто не хочет делиться.

— Сядь, — рявкнул он, и, схватив за запястье, с силой посадил рядом с собой. Подвинул пустой стакан и плеснул виски. — Пей.

— Мне завтра в колледж, — попыталась отказаться Анжелика. Он остановил на ней свой тяжелый взгляд. И она взяла стакан, сделала маленький глоток, закашлялась.

— Соплячка, — усмехнулся он, сунув ей в руку кружок лимона. — Закуси, а то упадешь. Тебе пора взрослеть. Хватит безвылазно сидеть за учебниками. Заведи парня, ходи на свидания, совершай глупости. Приходи домой пьяная в блузке на левую сторону. А то мне как-то тошно от собственной испорченности.

Анжелика изумленно уставилась на Макса, чуть не подавившись лимоном.

— Ты здорово перебрал, наверно, — придя в себя от шока, произнесла она. — В последний раз, когда я пришла после десяти, ты устроил мне взбучку на глазах своей очередной девицы, а потом посадил под домашний арест на целый месяц.

— Тебе было шестнадцать, — пожал плечами Макс. — Сейчас ты почти совершеннолетняя, а через три дня я официально освобождаю тебя от своей опеки. Делай, что хочешь.

— Все-все? — уточнила она, все еще не веря своим ушам. Он кивнул, осушив свой стакан.

— Значит, ты не будешь против, если я приглашу на день рождения своего парня? — спросила Анжелика. Он уставился на нее неподвижным непроницаемым взглядом.

— Кто он? — равнодушно спросил Макс.

— Брат моей подруги Милы. Ты видел ее недавно. Она заходила ко мне за книгой, — пояснила девушка.

— И как далеко вы зашли? — еще один вопрос, заданный с непроницаемым выражением лица.

Энжи опешила, открыв в изумлении рот, но не сразу нашлась с ответом.

— Какое это имеет значение?

— Я задал вопрос. Ответь, пожалуйста, — с ледяным спокойствием произнес Макс.

— Тебя не касаются мои отношения с Никитой.

— Я — твой опекун, — напомнил Макс, словно я могла забыть об этой немаловажной детали.

— Ты только что сказал…

— Три дня. Еще три чертовых дня. А сейчас отвечай, — закричал на нее Эванс. Да, что за бес в него вселился? Анжелика сжалась под его яростным взглядом. — Или я выкину тебя из дома, в чем мать родила.

Девушка вскочила на ноги, но Макс опередил ее, грубо схватил, собрав в пригоршню ткань ее халата на груди.

— Сидеть, когда я с тобой разговариваю.

— Я тебе не домашнее животное. Меня нельзя выкинуть, нельзя обращаться, как с собакой, нельзя вести себя, как грубая скотина. Я не сделала ничего плохого.

— Ты назвала меня скотиной? — изумленно произнес он, глядя в заблестевшие от обиженных слез глаза. Потом расхохотался, резко разжав пальцы. Девушка чуть не упала. Только остатки гордости помогли ей устоять на ногах.

— Иди спать, — неожиданно погасшим тоном сказал Макс.

Он отвернулся от Анжелики, отмахнулся, словно от назойливой мухи, не чувствуя ни малейшей вины за то, что обидел ее без причины. В порядке вещей…. Лика какое-то время еще стояла на пороге кухни, как будто надеясь на что-то. Всплеск человечности или позднее раскаянье, или просто один виноватый взгляд. Но нет. Макс просто пил свой виски, демонстративно повернувшись к ней спиной. Неужели он никогда не успокоится?

***

— Значит, он разрешил? — Никита Кравченко притормозил у ворот дома Эвансов и, повернувшись всем корпусом, изучающе посмотрел на девушку, которая сидела слева от него.

— Да, — без особого оптимизма ответила Анжелика.

Она отвела взгляд, не выдержав пристальной атаки молодого человека. Ник заметил, что сегодня его подруга выглядела подавленной и грустной, лицо бледное, под глазами тени. В такие моменты он всем сердцем желал надрать задницу ее братцу, или кем он там ей приходится. Если Лика плакала и выглядела вот так, как сейчас, причина обычно была одна. Максимилиан Эванс. Смазливый баловень судьбы. Гаденыш. Он выбрал Анжелику объектом для своих бесконечных издевок.

— Опять устроил взбучку? — мягко взяв руку девушки, спросил Никита. — Что на этот раз? Неужели из-за меня?

— Не придумывай. Максу не нужна причина, чтобы очередной раз унизить меня. Я совсем его не понимаю, — покачала головой девушка. Ник откинулся на спинку сиденья, глядя перед собой, руки нервно легли на руль.

— Меня бесит, что я не могу вмешаться, — с раздражением признается Никита. — Лик, ты не можешь и дальше терепть его нападки.

— Он оплачивает мое обучение, кормит и одевает меня. Я зависима от Макса полностью, — тихо отозвалась Анжелика. Она посмотрела на напряженный профиль своего темноволосого друга.

Заботиться о ней.…Переживает… Хочет защитить… Может быть, влюблен…. Какие непривычные чувства и отношения. Она не умела так, была не готова. С тех пор, как умерла единственная мать, которую она знала и любила, мир не был к ней благодушен и доброжелателен. Люди жестоки к таким, как она. Пользуются беспомощностью слабого, упиваются его болью и своей властью. Она не помнила, когда разучилась любить людей. Два или три года назад, после очередного перевода в новую школу. Русская девочка с холодными серыми глазами и черными прямыми волосами, бледная и худая, немногословная, прилежная, плохо владеющая английским языком, везде была не ко двору в городе туманов и бессердечных снобов. Все знали, что она сиротка, живущая на обеспечении преуспевающего молодого бизнесмена. Бедная родственница из России. Обуза. Печальная слава шла за ней, куда бы она ни переводилась, словно кто-то специально распускал слухи еще до того, как преподаватель называл ее имя. И ни один человек, кроме Эдварда Эванса не проявлял к ней сочувствия и понимания. Уже в колледже, полгода назад, девушка познакомилась с украинкой Милой Кравченко, а та свела ее со своим братом. И все чудесным образом изменилось. Анжелика почувствовала, что начинает жить, ее сердце пело от радости, ей хотелось снова улыбаться серому дождливому городу, и его холодным обитателям. Она шла навстречу новому дню, не ощущая больше пустоты и одиночества.

Быть одной…. Это невыносимо в семнадцать лет. Невыносимо — в любом возрасте. В огромном мире, большом городе, и в собственном доме не иметь никого, кто сказал бы вечером «Как прошел твой день?», «Спокойной ночи», или «Хочешь, завтра вместе посмотрим телевизор?». Такая мелочь, банальность, для кого-то ежедневная рутина. «Доброе утро». «Хорошо выглядишь». Будничные ничего не значащие слова. А для Анжелики они могли стать праздником, но не стали. Эдвард, конечно, был мягче и добрее своего сына, но иногда его покровительство обходилось ей боком. Макс наказывал ее еще и за привязанность отца.

— Ты поступишь в университет, получишь стипендию, и сможешь освободиться от Эвансов. Переедешь в общежитие, и забудешь о Максе, как о страшном сне, — Ник снова взял руку Анжелики, потянул к себе и обнял за хрупкие плечи.

— Ты не понимаешь… — горько улыбнулась девушка, глядя в голубые глаза молодого человека. — Все гораздо сложнее. Я обязана Максу всем, что имею. И мне никогда не расплатиться с ним. И даже осуждая его, я испытываю стыд. Мне ли жаловаться на Эвансов. Я вряд ли смогу получить стипендию, а без нее мое обучение снова будет оплачивать Макс. Он хочет купить мне квартиру, в течение года. Сроки уточнять неудобно, сам понимаешь, а до этого я буду жить в его доме, до того, как получу очередную подачку. Я, как нищенка на попечении принца. Все, что у меня есть — это милостыня, которую мне дает Макс. А он вовсе не обязан это делать. Никто бы не заставил его, на самом деле. Меня просто отдали бы в интернат, или, хуже, оставили бы с дядей Степаном. Ты не знаешь, как я жила. Представить не можешь. Мама лежала в больнице три месяца. Три долгих месяца наедине с ее вечно пьяным братом и его дружками. Я убегала из дома, и сидела на ступенях больницы, если та закрывалась для посещений. Я ночевала по подругам, а потом дядя бил меня за это. Я больше всего боялась остаться с ним после смерти мамы. Но приехал Макс и спас меня. Из двух зол выбирают лучшее. По сравнению со Степой, Максим Эванс — пусть не ангел, но на лучшее, что могло случится в моей ситуации.

— Лика, милая, я и не знал, как тебе досталось, — с нежностью и сочувствием прошептал Никита, прижимаясь теплыми губами к ее виску. И Анжелика вздрогнула от неожиданности, но не отпрянула. Как давно никто не прикасался к ней так. Последней была мама. Мама Максима Эванса, и именно этого он не мог простить Анжелике. Его мать целовала, любила, заботилась о чужой девочке… не о нем.

Но что он мог знать об отношениях Софии и ее падчерицы? О той связи, духовной и эмоциональной, появившейся в первую встречу. Анжелика догадывалась, что София вышла за ее отца, потому что полюбила его дочь. Не его самого. Сердце женщины всегда принадлежало тому, кого она оставила в Лондоне, в чужой ей стране, которую София так и не смогла назвать домом. Но она никогда, никогда не говорила о своем сыне. Словно воспоминания о нем были для нее мучительными и тяжелыми.

— Но ты не должна чувствовать себя нищенкой. Это не так, — возразил Никита, приподняв ее лицо за подбородок. — Ты удивительный, хороший человечек, светлый и радостный, несмотря ни на что. Уверен, что и твой придурок братец видит это, и завидует. Он — очередная богатая пустышка, машина для производства денег. Он питается твоими эмоциями, потому что сам на них не способен.

— Это не так, — отрицательно качнула головой Анжелика. В глазах появилось странное выражение. — Извини, мне пора. Нужно подготовиться к докладу по истории.

— Ты всегда его защищаешь, — осуждающе бросил Ник, помогая девушке отстегнуть ремень безопасности.

— И буду защищать, — твёрдо заявила Лика.

— Даже у благодарности есть пределы. Что, если однажды Макс запросит слишком высокую цену за свою щедрость?

— Я заплачу ее, — сказала Анжелика, не раздумывая. Парень изумленно уставился на нее.

— У тебя психологическая зависимость, Лика. Это лечится, — сухо сообщил Ник, — Ничего, в следующем месяце мне обещали повышение. Я заберу тебя у этого садиста. И ты станешь моей заботой. Я все для тебя сделаю, и никогда ты не будешь больше плакать.

— Это мечты, Ник, — девушка нежно дотронулась до его щеки. — Но вся прелесть иллюзий в том, что они дают нам силы жить дальше. Дарят надежду на лучший день… когда-нибудь, однажды, в будущем. У нас есть шанс, если нам его даст Макс. Ты должен понравиться ему на вечеринке. Будь осторожен, он любит разные подлые маневры и коварные стратегии.

Никита улыбнулся и поцеловал девушку в губы.

— Помнишь, что ты мне обещала в день своего восемнадцатилетия? — лукавые искры разгорелись в глазах парня, он крепче обнял девушку, нежно поглаживая по спине. Она тихо рассмеялась, осторожно отстраняясь. Маленький пальчик лег на его губы.

— Мне все еще семнадцать, Ник. Не торопи события, — прошептала она, — Я не уверена, что уже готова к серьезным отношениям.

— Мы встречаемся почти два месяца, — напомнил парень с очаровательной улыбкой. Сердце девушки ухнуло куда-то в пятки. Никита Кравченко, красивый, высокий спортивный молодой человек, из благополучной семьи, подающий блестящие надежды. Взрослый, неглупый, с чувством юмора, на хорошем счету в крупной торговой компании, где уже год работает ведущим специалистом по продажам. Ник нравился женщинам, и Анжелика прекрасно знала об этом, замечала заинтересованные взгляды на нем, враждебные — на себе. Но он выбрал ее. Она не знала за что, но он выбрал.

— Самые лучшие два месяца в моей жизни, — широкая ласковая улыбка озарила лицо Анжелики, преобразив его. Искренняя, неподкупная улыбка, идущая от сердца. Серые глаза потеплели, расплавились от переполняющей ее нежности. Он не мог оторвать взгляда, когда она улыбалась подобным образом. Сложно передать словами, что творилось с его сердцем в этот момент. Он смотрел в серебряные глаза Анжелики, и, казалось, в их прозрачной глубине видел свою душу. Если это не любовь, то ему стоит бояться… полюбить ее однажды. Рядом с ней он чувствовал себя другим. Взрослым и мудрым, сильным, интересным, значимым. И представить не мог, что кто-то способен обидеть ее. Все внутри него восставало против подобной несправедливости. Чистая светлая девушка, не испорченная тяжелыми воспоминаниями и пережитыми испытаниями. Прочинить ей боль, все равно, что ударить ребенка. Кощунственно и подло. Больше всего Ник хотел защищать ее, заботиться о ней, быть самым близким и родным человеком. Такое случилось с ним впервые. Раньше женщины вызывали в нем лишь определенные инстинкты, и он забывал их, как только наступало отрезвление. И временами ловил себя на мысли, что готов ждать сколько угодно. И даже мечтал о первой брачной ночи. По-настоящему первой. Без репетиций и проб. Хотел быть единственным. Навсегда. Целовать по утрам прозрачную кожу, шевелить дыханием длинные ресницы, вдыхать цитрусовый аромат шелковистых волос, любоваться детской, немного наивной и чуть-чуть испуганной улыбкой. Влюбился, как мальчишка, в девчонку, которая была младше его на шесть лет.

— Я буду носить тебя на руках, — пообещал он, снова целуя ее в сладкие губы, — Пока руки не отвалятся.

— Чудак-человек, — засмеялась Анжелика, отстраняясь первой. — Мне пора. Но… я совсем не хочу домой.

— Если будет плохо, звони. Лик, я серьезно. Можешь на меня рассчитывать. Я заберу тебя к себе. Мои родители замечательные, они все поймут, — Никита нежно сжал ее руки. — Береги себя.

— Спасибо. Ты не представляешь, как много значат для меня твои слова, — смахивая набежавшие слезы, шепнула девушка, — Увидимся завтра. Встретишь меня после занятий?

— Конечно. Я позвоню тебе вечером, чтобы пожелать хороших снов.

— Я буду ждать, — снова легкая неуловимая улыбка тронула губы Анжелики.

Она с огромным трудом заставила себя оторваться от Никиты, от его теплых глаз и ласковых рук.

Вышла из машины. Оглядываясь, пошла к воротам, щелкнула пультом, снова обернулась, помахала рукой Нику, провожающему ее взглядом. Застыла в раскрывшейся пасти высокого забора, вздохнула, заставила себя улыбнуться, чувствуя, как замедляется дыхание. Тук-тук сердце. В ушах звон. Последний уголек погас в остывающей душе. Никита повернул ключ зажигания. Десять секунд, и он уедет. Она возвращалась в ледяной замок, где снова ее сердце покроется инеем, и несколько часов весны скроются за снежными тучами.

Анжелика с тоской смотрела вслед синему Порше Никиты. Вздохнула. Грустно. Пошла вперед. Медленно. Пряча руки в карманы легкой курточки.

Май. Прохладно. Ветрено и дождливо. Как всегда.

Посмотрела на внешне очаровательный уютный дом с венецианскими окнами и ставнями. Внутри он был еще красивее, чем снаружи. Высокие потолки, лепные камины, современная техника, спрятанная в стенах, тщательно подобранные мелочи, которые придавали каждой комнате из пяти свое настроение. Дизайнеры продумали интерьер до мелочей. Классика и минимализм. Золотистые, бежевые, кремовые тона. Просторный, светлый дом, но Анжелика мерзла в нем, даже, покачиваясь в кресле, перед пылающим камином. И ей не нравился ни этот дом, ни сам район на западе Лондона. Конечно, в Педдингтоне были свои плюсы. Современный и деловой район, Максимилиану подходило это место — динамичное, пребывающее в бесконечном движении. Он с энтузиазмом вливался в струю молодых и уверенных, мчался за новыми идеями, работал, не покладая рук, а вечером становился частью толпы, спешил все успеть в погоне за развлечениями…. Анжелика не признавала подобный темп жизни, не успевала за ним, предпочитая тихий отдых в Гайд-Парке, или за книгой в самой уютной и заброшенной гостиной дома, где располагалась большая библиотека, проданная Максу вместе с особняком. Вряд ли он мог оценить, какое сокровище ему досталось. Вряд ли он прочел хотя бы одну….

Анжелика миновала пробуждающийся весенний сад, давно требующий внимания садовника, и грозящий перекрыть дорогу к запасному крыльцу. Она не любила заходить через центральный вход. Холл, ведущий к лестницам на второй ярус, где находилась спальни, проходил через главную гостиную, а она редко бывала необитаема. Чаще по вечерам. Но и днем Макс мог явиться на обеденный перерыв, скорее, сон. Не один. Спальня Анжелики находилась на третьем этаже. Раньше там был чердак. Это она попросила Макса сделать для нее комнату. Они оба понимали ее мотивы. Он даже спорить не стал. Их нежелание встречаться в доме, площадью полкилометра, было взаимным.

Вход со стороны сада начинался с небольшого коридорчика, переходящего в террасу с видом на яблони, и малую гостиную, где располагалась, так называемая, тихая зона. Из обстановки: кожаный бежевый диван с мягкими, плюшевыми подушками, четыре кресла, стеклянный стол и видеосистема с хорошим звуком, огромным экраном во всю стену, и другими достижениями современной техники, в разработке которых участвовал сам хозяин дома. И неотъемлемая часть всех гостиных — изысканный минибар, с напитками на любой вкус и гирляндой хрустальных бокалов, свисающих с подставки вниз головой. Камин, украшенный лепниной. Фотографии в рамках. Природа и лошади. Ни одного лица. Ни одной фотографии матери. Ничего личного. Ни единой детали, которая могла что-то рассказать о хозяине дома. Хорошая работа дизайнеров, и пустота, неодушевленность, холод в каждом углу, словно дом снова готовиться к продаже. Они оба были гостями здесь. На время….

Она знала. Почему-то точно знала. Шестое чувство или интуиция. Не столь важно. Никто из них не останется в этом доме навсегда, не создаст семьи, не раскидает детские игрушки по дорогим полам со сложной системой обогрева. Не будет встречать гостей на пороге, улыбаясь и держась за руки. Они несчастливы здесь. Одиноки. Каждый по-своему.

Лика улыбнулась потоку своих мыслей. Наверно, ей стоит начать вести дневник. Нужно учиться группировать тот хаос, который твориться в голове.

Закрыла за собой дверь, скинула туфли с налипшей на подошву землей. Убрала в шкаф курточку. Снова задумалась, запустив пальцы в темную растрепанную «греческую» косу, расплетая, освобождая тяжелые непокорные локоны. Прислонилась плечом к двери гардероба. Закрыла глаза. Устала. Четыре пары. Восемь часов лекций. Она ничего не ела сегодня. Не могла себя заставить.

— Привет, — Произнес голос, который Анжелика желала слышать меньше всего. Дрянной день. Особенно с того момента, как уехал Ник.

Подняла напряженный взгляд, стараясь выглядеть спокойной, собранной, а не такой умирающей развалиной. Не вышло.

Он вышел из малой гостиной. Высокий, подтянутый, симпатичный, стильный, даже дома одевался, как будто ждал гостей. Смотрел фильм? Инстинктивно взгляд двинулся к часам на стене. Половина восьмого. Рано вернулся. Ночная попойка дала о себе знать?

— Привет, — кивнула она, чувствуя нарастающую тревогу. Ее пугал его взгляд без выражения. Как манекен в витрине бутика. Настоящие волосы, красивая одежда, но стеклянные глаза. Застывшая поза. Похоже на Максимилиана Эванса. Часто она ловила себя на мысли, что, возможно, он болен одним из душевных расстройств. Слишком часто, чтобы поверить в это. У Макса Эванса существовал выключатель, как у небезызвестного Электроника. Никто не знал, где он находится. Но когда чья-то невидимая рука нажимала кнопку, Макс просто застывал. На десять минут, час, три часа. Глядя в одну точку, не меняя позы. И Анжелика была уверена, что в эти долгие минуты выхода из реального мира, он не думает ни о чем, словно умирает, покидая пределы этого измерения. Зато сразу после маленькой смерти наступал взрыв энергии, который длился дни, недели и месяцы. Богатая фантазия девушки рисовала самые жуткие картины. Вплоть до контроля над его мозгом инопланетными паразитами. Подзарядка батареек, смена запчастей, перезагрузка. Может, он и не человек вовсе. Так, экспериментальная машина, выпущенная его же компанией. Она любила сочинять истории. Так веселее жить.

— Не думал, что в колледже занятия заканчиваются так поздно, — подпирая плечом на стену, и, скрестив на груди руки, опасно-спокойным тоном спросил Макс. Его глаза начали медленное путешествие по ней. До отвращения детальное. Что он пытался разглядеть?

— Я гуляла с подружкой, — соврала Анжелика, не зная зачем. Он понял. Она догадалась по насмешливому выражению его глаз. Сегодня Макс не хотел войны. Мы все иногда устаем и жаждем мира.

— Выглядишь неважно, — заметил Макс, взгляд вернулся к начальной точке — ее лицу. — Круги под глазами. Плакала всю ночь?

— Нет, — слишком энергично тряхнула головой. Белые точки поплыли перед глазами. Сахар упал. Нужно что-то съесть.

— Плакала, — утвердительно кивнул он. — Я слышал. Как маленькая.

— Ты не мог слышать на кухне, как я плакала на третьем этаже, — нахмурила тонкие брови Анжелика. Макс криво усмехнулся, оторвался от стены.

— Я слышал, — настойчиво повторил он, глядя в стальные глаза. — Знаешь, почему у тебя проблемы в школе?

— Я учусь в колледже.

— Неважно.

— И почему?

— Из-за твоих глаз.

— Что с ними не так?

— Слишком светлые, как у инопланетянки. У меня мурашки по спине бегут, когда ты на меня смотришь. Иногда я не могу уснуть, когда слышу твои шаги на чердаке.

— В моей комнате, — поправила Анжелика.

— Неважно. Я боюсь, что ты спустишься и убьешь меня, пока я сплю. Ты способна. Тихая маленькая девочка, которую отчислили из трех школ за драки.

— Я ничего не делаю без веской причины.

— Я знаю, — он прищурил глаза, сканируя ее взглядом. Шагнул вперед, безжалостно вторгаясь в личное пространство девушки. Она оцепенела, задержала дыхание. — Я дал тебе огромный список причин.

— Что ты хочешь сказать?

— Я был не прав вчера.

— Странное извинение.

— Я не извиняюсь, а признаю очевидный факт. Не подходи ко мне, когда я пьян. Просто… Просто прислушайся к моему совету.

— Ты часто бываешь пьян, — девушка пожала плечами. Макс криво улыбнулся.

— Почему твоя подружка не зашла? Посмотрели бы вместе фильм, — Резкая смена темы. Он не любил говорить о своих недостатках.

— Мне нужно готовиться к докладу по истории, — пояснила Лика. Почти, правда.

— Тебе стоит найти подружку помладше, — холодно улыбнулся Макс, снова занимая исходную позицию. Покидая ее территорию. Можно дышать… — Взрослые подружки не научат хорошему.

Как ему удается все видеть и знать? Анжелика пожала плечами, отводя в сторону глаза. Проиграла. Попалась на вранье.

— Ты разрешил мне вчера, — нелепое оправдание.

— Ты не ответила мне вчера.

— Мы просто друзья.

— Из-за друзей не размазывается помада, Энжи, — скептический взгляд, спокойный голос. — Я не страж тебе. Но мне не нужны неприятности.

— Я способна сама нести ответственность за свои поступки.

— Поэтому отец вчера снова уговаривал ректора не отчислять тебя за очередную потасовку?

— Откуда ты знаешь?

— Звоню в колледж, чтобы узнать, как обстоят дела у моей подопечной, — Насмешливая улыбка, — Тебя ругают чаще, чем хвалят. Что на этот раз? Чем не угодила тебе Нелли Браун?

— Это важно? — пожала плечами Анжелика, закусив губу.

— Нет. Просто пытаюсь понять, что за человек живет со мной под одной крышей, — Пояснил Макс. Когда он живой, у него красивые глаза. Синие-синие. И ресницы длинные, как у девушки.

— Этот человек — я, Макс. Ты можешь спать спокойно. Я не собираюсь тебя убивать, — Она неловко улыбнулась, — Ты все еще обеспечиваешь меня.

— Стоит урезать твои расходы, чтобы понять, как далеко ты можешь зайти.

— Я могу устроиться на работу.

— А институт?

— Вечернее или заочное отделение. Я справлюсь. Могу выйти замуж, в конце концов.

— За подружку? — усмехнулся Макс. — Познакомь меня с ним.

— Он будет на моем дне рождения.

— Я купил тебе платье. Оно в твоей комнате, — снова резкий переход с темы на тему.

Анжелика изумленно уставилась на него. Он никогда не покупал ей вещей, не делал подарков. Раз в месяц пополнял счет на кредитке. И этим все ограничивалось.

— Зачем?

— Не люблю женских слез.

— Думаешь, платье поможет их высушить? — в ее глазах мелькнула неприкрытая боль.

— А что поможет?

— Ты. Мы могли бы стать друзьями.

— Я плохой друг. И поздновато для перемен. К тому же у тебя уже есть подружка.

— Тебя раздражает, что я больше не сижу дома в полном одиночестве?

— Да. Хотя вчера утверждал обратное. Забудь все, что я говорил вчера, — Произнес Макс. Спокойно, уверенно. Он не видел смысла лгать ей. Врут любовникам и женам, лгут отцам и матерям… близким людям, чтобы пощадить их чувства. Показаться лучше, чем есть на самом деле. — Я справляюсь с раздражением. Видишь, даже признал, что был не прав. Заключим перемирие, Энжи. Не дружба, но что-то вроде партнерства. Ты как?

— Мы это проходили, — сухо напомнила девушка.

Пауза молчания, короткая вспышка одинаковых воспоминаний. Она права. Они пытались. Первый раз, когда Анжелика только приехала в Лондон. Несколько месяцев Макс был почти добр с ней. Промежутками. И чем дальше, тем короче были промежутки. Но так уж вышло. Она ходила белыми, а он всегда — черными. Бесконечная партия. Шах и мат. Макс привык выигрывать.

— Если передумаешь, я готова стать тебе другом, — Сказала она. Он склонил голову на бок. Темная прядь упала на лоб, высокие скулы заострились.

— Увы, я уже высказал свое мнение на этот счет.

— Когда-нибудь тебе надоест злиться. И ты простишь ее. Простишь нас обеих. Я не могу вернуть тебе то, что задолжала, — Сказав это, Анжелика намеренно ступила на опасную почву. Они не говорили о Софии много лет. Он не позволял. Как же сильно, он любил свою мать. Невозможно представить. Но разве тем, кого любишь, не прощаешь все? Все, что может выдержать сердце?

— Я найду способ заставить тебя вернуть, — мрачно пообещал Макс. Девушка поежилась. Она не сомневалась в искренности его слов.

— Ты не справедлив, — С чувством возразила Анжелика, — Ты не один. У тебя есть любящий отец, этот дом, собственный бизнес, и я в качестве груши для битья. Разве мало?

— Я не жалуюсь, — покачал головой Макс Эванс, — Груша для битья. Мне нравится, как ты это сказала. Твоя ненависть придает мне сил, Энжи. Я люблю настоящие, живые эмоции.

— У меня нет к тебе ни грамма ненависти, — устало улыбнулась девушка. Этот странный разговор, плавающий из одной крайности в другую, внушал ей ощущение неминуемой опасности. Макс затеял какую-то новую игру. Она пыталась понять правила, но ничего не получалось, — Я даже по-своему привязана к тебе. Моя подружка сказала, что у меня психологическая зависимость.

— Синдром жертвы? — его губы тронула улыбка. Искренняя. Жестокая. Ему снова понравилось то, что он услышал. Неужели он хотел именно этого? — Будешь скучать по своему надсмотрщику, когда обретешь свободу?

Вопрос застал ее врасплох. Она моргнула, ища подходящий ответ. Он уже был готов в ее сердце, но она не была готова озвучить его. Правда только обозлит Максимилиана Эванса.

— Можно, я пойду к себе? Примерю платье.

— Ты оденешь его на свой праздник, — приказ, а не пожелание. Девушка взглянула на него, точно для себя решив, что не оденет. Только не в ее день.

— Место проведения не изменилось? — на всякий случай уточнила Анжелика.

— Нет. Ресторан в отеле «Novotel». Можешь, раздать приглашения своим друзьям.

— Можно было устроить прием в саду. Зачем такие растраты?

— Меня можно обвинить в чем угодно, только не в скупости.

— Это так, — согласилась девушка. — Мне не хочется обременять тебя.

— Вечер обещает быть забавным, — многозначительно улыбнулся Макс. — Ты запомнишь его надолго, дорогая сестренка. И дорогая — отнюдь не ласковое прилагательное.

Анжелики ощутила неприятный осадок внутри. Туманные зловещие намеки, смутные обещания. Она не ошиблась. Макс готовил очередную пакость. Нужно быть готовой ко всему.

— Спокойной ночи, Максим. Сегодня, я больше не спущусь.

— И даже ужинать не будешь?

— Аппетит пропал, — хмуро бросила она. Макс широко улыбнулся.

— Радужных тебе снов, Энжи.

Глава 3

«Мой мир — это маленький островок боли, плавающий в океане равнодушия.»

З.Фрейд.

А платье оказалось очень красивым. Если не сказать, волшебным. Эксклюзивная модель. Безумно дорого, в меру откровенно и элегантно. Кремово-розоватый шелк, расшитый серебряными нитями. Под цвет ее глаз. Макс снял этикетки, но Лика сразу узнала работу Веры Вонг. Ее свадебные платья известны на весь мир, и Лика одна из поклонниц таланта именитого модельера. Подол в пол, красивый глубокий вырез на спине, обнаженные руки. Село идеально, мгновенно превратив Анжелику в воздушную фею. Так не похоже на приевшиеся платья для выпускниц и подружек невесты. Анжелика с сожалением взглянула на свое отражение. Жаль, что она не сможет его надеть. Нужно держать обещания, данные самой себе. Самодисциплина важна, необходима. Чтобы не затеял Эванс, она не позволит ему испортить свой день рождения. Пусть подавиться своей злобой. А мог бы любоваться….

В последний раз скользнув руками по нежной поверхности ткани, струящейся по телу, девушка уверенно сняла шикарный наряд, и отправилась в душ. Завтра они пойдут с Милой по магазинам и купят другое платье, пусть не такое красивое и изысканное, но она выберет его сама. А еще туфли, сумочку и красивое белье.

Никита позвонил, как и обещал. Они проболтали не меньше часа, и могли бы говорить всю ночь, если бы не доклад по истории. Настроение резко скакнуло вверх. И пожелание добрых снов от Ника Кравченко бальзамом легло на юное, взволнованное его вниманием и участием сердце девушки.

***

Эдвард Эванс без стука вошел в просторный светлый конференц-зал. Как обычно, в это время шло собрание во главе с его сыном. Эдвард редко присутствовал, как и другие учредители, он руководил другим центром ответственности и проводил собственные конференции, но не упускал возможности нагрянуть с неожиданным визитом.

Макс изучал очередной отчет в присутствии руководителей подразделений. Обсуждался план продаж на текущий период. Шумно. Энергично. Коллективно. Заметив появление основного держателя акций холдинга, коллеги выстроились по стойке смирно, разом поприветствовав Эдварда Эванса.

— Как успехи?

— Прирост прибыли за прошлый месяц превысил плановые показатели на двенадцать процентов, — радостно сообщила Джина Дуглас, руководитель отдела планирования. Красивая холеная блондинка в костюме от Прада. Ноги от ушей и мозги на месте. Макс умел выбирать толковых людей, готовых работать в команде и терпеть его дрянной характер.

— А затраты, наоборот, удалось сократить на три процента в связи с заключением выгодного контракта с новым поставщиком, — сообщила Аманда Томас, начальник отдела снабжения. Еще одна блондинка, чуть постарше, но тоже хороша, и не глупа. Закончила Гарвард год назад.

— Кто постарался? — налюбовавшись смазливыми сотрудницами компании, спросил Эдвард.

— Все вместе, — сухо ответил Макс, выходя из-за стола и пожимая руку отца. — Какими судьбами?

— Привез своего аудитора. Решил проверить филиалы. — Улыбнулся Эдвард.

— Правильно. Давно пора, — одобрил Макс. — Я выслал тебе результаты работы за прошлый период. Ты смотрел?

— Да, все здорово. Девушки, можете идти. Спасибо, что работаете с нами, — Эдвард Эванс благосклонно улыбнулся блондинке с длинными ногами. — Так держать, девочки.

— Собираешься открыть новый филиал? — спросил Макс, когда коллеги оставили его наедине с отцом. — Присаживайся. Кофе?

— Нет, спасибо. Я ненадолго. — Отказался Эдвард.

Мужчины сели напротив друг друга.

— Ты угадал. Я действительно решил собрать данные по прибыли всех филиалов, проанализировать их и принять окончательное решение.

— Нью-Йорк уже наш. Что дальше?

— Россия, — широко улыбнулся Эдвард. Макс с минуту обдумывал его слова.

— Ты давно хотел, но я не уверен, — Медленно произнес он, — Слишком сложно. И затраты неимоверные.

— Наши программы и технологии пользуются спросом в Штатах и на Западе. Следующая — Россия.

— Москва, как я понимаю.

— Да. Сначала. Потом Казань и Питер.

— Я не поеду, — сразу внес ясность Макс. — И своих людей не дам.

— Я и не прошу. В моем офисе полно смышленых парней. Это ты у нас спец по бабам. Я больше доверяю сильной половине человечества.

— Но я делаю большую прибыль, — с улыбкой заметил Макс. Эдвард кивнул. С гордостью признав, что сын превзошел отца. Молодая энергия способна творить чудеса.

— Сначала я отправлю в Москву ведущего маркетолога, пусть пронюхает почву, а там посмотрим. Я не так давно говорил с Анжеликой насчет ее планов на будущее….

— Стоп, я причем тут она? — оборвал отца Макс, резко переменившись в лице. Колючий взгляд неподвижно замер на лице Эдварда.

— Девочка не хочет поступать в Западный университет, и изъявила желание вернуться на родину. Будет учиться в МГУ, — спокойно пояснил Эванс старший.

— Мне она ничего такого не говорила, — Холодно отозвался Макс, постучав костяшками пальцев по поверхности стола. — Да и рано еще планировать. Только год в колледже отучилась. Может, ее и отсюда выпрут.

— Не стоит сомневаться в ее способностях, сын. Оставь малышку в покое. Пусть возвращается домой. Разве не видишь, что здесь Энжи чувствует себя не в своей тарелке. Поступит на заочное, будет работать в открывшемся филиале, и, если проявит себя с лучшей стороны, то я поставлю ее на ведущую должность. Это хорошо, когда компанию развивают члены семьи. Лучшей мотивации не придумаешь.

— Она не член семьи, — яростно возразил Макс. — Я содержу ее четыре года, оплачивая каждую прихоть, а ты открываешь филиал ради нее? Что за бред, папа? Мы ей не хреновы благодетели. Я — против.

— Брось, Макс, — нахмурился Эдвард, неприятно огорченный словами сына и его поведением. — Я не совсем спятил, чтобы ради Энжи затевать такую авантюру. Я, конечно, привязался к девочке и желаю ей счастья, но в разумных пределах. Она хочет самостоятельности, хочет быть полезной и благодарной. А я дам ей шанс. Только и всего. Не сгущай краски, Макс. И рано еще обсуждать столь далеко идущие планы, ты сам сказал.

— Может, ты еще и свою часть акций на нее переведешь? — язвительно спросил Макс Эванс. Отец остановил на нем тяжелый осуждающий взгляд.

— Может быть. Мне не безразличная ее судьба, — твердо ответил Эдвард, — Если ты не успокоишься, именно это я и сделаю. Она боится тебя, как огня. Прекрати это, или я приму меры. Ты же не был таким. Мы привезли ее сюда совсем ребенком, а через два дня она перешагнет порог совершеннолетия. Неужели за годы, проведенные с Анжеликой под одной крышей, ты не смог пусть не полюбить, но принять ее. Именно ты принял решение забрать ее из Москвы и устроить под своим попечительством. Напомню, на случай, если ты снова заявишь, что Энжи — не член семьи, документально у вас одна мать.

— Так удочери ее, будет еще и один отец. Одна большая дружная семья, — иронично ухмыляется Максимилиан Эванс. — А что? Можно еще африканку какую-нибудь пригреть. Сейчас модно брать в семьи голодных и обездоленных.

Тяжело вздохнув, Эдвард качает головой, окидывая сына выразительным взглядом. Надо же, каков осел. Не сантиметра не уступит. Ирония и сарказм. Других интонаций в его голосе он давно не слышал.

— Ты эгоист, Макс, — говорит Эдвард.

— Я? — изумленно переспросил Макс. — Если бы я им был, то четыре года назад оставил нашу сиротку в Москве, и кто знает, чем бы она сейчас зарабатывала себе на жизнь до совершеннолетия.

— Я не знаю, что за мотивы ты преследовал, принимая решение, но благородными порывами там и не пахло. Ты, видимо, решил наказать девочку за то, что София удочерила и любила ее, но твои обиды на ни в чем неповинного ребенка совершенно бессмысленны. Анжелика не из тех, кто выпрашивает любовь. Твоя мать была доброй женщиной, она пожалела ее, а потом привязалась. Ты был далеко, а Лика близко. Никто не виноват.

— Ну, конечно, — усмехнулся Максимилиан. — Святая невинность просто. Посмотрим, как она отблагодарит нас за доброту.

— Ты не был добр, Макс. Иногда материальной обеспеченности мало. София ушла от нас, и ты считаешь себя преданным, но у тебя есть я, а Лика потеряла и мать, и отца. Неужели в тебе нет ни грамма сочувствия?

— Отсутствие сочувствия я с лихвой возместил деньгами. Она живет, как королева. Мало кому из сирот везет так же, как святой Анжелике.

— Пустая трата времени — переубеждать тебя.

— Вот и не пытайся, — мрачно кивнул Макс. — Разговор окончен. У тебя есть другие вопросы?

— Нет. Настроение испортилось. Я пойду, — хмурится Эдвард, направляясь к выходу.

— Я тебя провожу, — решительно произносит Максимилиан, двигаясь следом.

— Не надо.

— Я тоже уезжаю. Так что нам по пути.

— Так рано? Не похоже на тебя.

Макс небрежно повел плечами.

— Заберу Энжи из колледжа. Нужно кое-то докупить к вечеринке.

— И это тоже на тебя не похоже.

— Не хочу, чтобы она опозорилась перед моими друзьями. У твоей любимицы совершенно нет вкуса. Одевается, как церковная певица, — пояснил Макс, накидывая пиджак.

— С каких пор скромность стала признаком отсутствия вкуса? — с иронией поинтересовался Эдвард Эванс. — Я, например, твоего мнения не разделяю. Энжи весьма привлекательная девушка, предпочитающая приглушенные тона и удобство в одежде. Я рад, что она не бегает по распродажам за брендовыми шмотками, как твои блондинки.

— Да, я все понял насчет тебя. Ты у нас добрый покровитель, а я — злой. Как в сериалах про полицейских. Хороший коп, плохой коп, — Макс рассмеялся. — Пошли уже, а то я опоздаю, упорхнет птичка.

— И, Макс…, — отец настойчиво посмотрел на сына тяжелым взглядом. — Теперь ты обязан сказать ей правду. Хватит дурачить девушку.

— Я разберусь.

— Не тяни. Я не собираюсь молчать и дальше.

***

— Ну, вы даете, Лик. Целый час на телефоне. О чем можно столько разговаривать? — подмигнув подруге, спросила Мила Кравченко. Они двигались по длинному коридору колледжа в сторону выхода. Последняя пара занятий закончилась, и девушки спешили отправиться по магазинам, как и планировала Анжелика. Ник, наверно, уже ждал их на парковке. От этой мимолетной мысли на душе девушки потеплело. Она улыбнулась спокойно, непринужденно.

— Не знаю, Мил, — смущенно пожала плечами, прижимая к груди сумку с учебниками. Одинаковые юбки студенток с серо-белую полоску колыхались при каждом шаге, демонстрируя стройные ножки, обутые в классические черные туфли. Блузки и жакеты тоже были идентичными. Но Мила даже в студенческой форме выглядела шикарно и привлекала взгляды мужской половины студентов. Виной тому распущенные по плечам вьющиеся длинные огненно-рыжие волосы и большие голубые глаза. А еще грудь, которую трудно было спрятать за безликой одеждой. Но, не смотря на обилие знаков внимания, у Милы до сих пор не было постоянного молодого человека.

— И что, у вас все серьезно? — продолжила допрос Мила, игриво улыбнувшись парню, проходящему мимо, заинтересованно скользнувшему по ней взглядом.

— Не знаю, Мил, — еще больше сконфузилась Лика, потому что со смазливого личика подружки высокий блондин перевел взгляд на нее, и задержал дольше обычного.

— Ник только о тебе и говорит. Он точно влюбился. А ты? Если скажешь «не знаю, Мил», я тебя побью, — замедлив шаг, девушка повернулась к подруге. — Будет здорово, если вы поженитесь.

— Об этом рано говорить. Мы пока не на той стадии, — улыбнулась Анжелика.

— Смотри, подружка, не профукай свое счастье, — Мила многозначительно улыбнулась. — Парни не любят долго ждать. Если ты не уверена, то не пудри моему брату мозги.

— Я не хочу спешить, Мил, — ответила Анжелика. — Он мне очень нравится. А любовь это или нет, покажет время.

— Ты зануда, Лик, — фыркнула Кравченко, и, взяв подругу под руку, потащила за собой. — Шевелись уже. Спишь на ходу. Как твой доклад?

— Высший бал, — не без гордости ответила Лика, едва поспевая за Милой.

Они вышли на улицу. Впервые за последнюю хмурую дождливую неделю выглянуло солнце. Ударило по глазам. Лика прищурилась с непривычки.

Девушки бодро сбежали по ступенькам и направились к парковке. Остановились, высматривая Никиту и его синий Порше. Тут и там, разбившись на небольшие группы, болтали и хихикали студенты, не спеша разъезжаться по домам. Анжелика заметила Нелли, с которой подралась накануне. Девушки встретились взглядами, Нелли скривила презрительно губы и демонстративно отвернулась. Лика последовала ее примеру. Обычно Нелли не позволяла Анжелике пройти мимо, отпуская в ее адрес едкие шуточки. Но этот раз она промолчала, а, значит, немного рукоприкладства пошло ей на пользу. Нет, Лика вовсе не гордилась своим поведением, Нелли вывела ее из себя. Видит Бог, она очень старалась. Вот и получила.

— Упс, — удивленно выдохнула Мила, дернув Лику за рукав блузки. — Смотри-ка туда…

Анжелика проследила за взглядом подруги…. Оцепенела. Знакомый озноб прошелся по спине. Судорожно втянула воздух, закрыла глаза, надеясь, что, когда откроет, мираж рассеется.

Не тут-то было. Лика сделала еще одну попытку. Она глянула по сторонам, пошарила взглядам по лицам студентов, которые стояли ближе, чем они с Милой. Может, все-таки не к ней….

Но Максимилиан Эванс смотрел на нее. Сомнений не осталось. Даже темные очки, скрывающие синие глаза, не скрывали его намерений. Нужно подойти, спросить, что ему понадобилось, но ноги не слушались. Она стояла, как вкопанная, глядя на своего опекуна с неприкрытым ужасом. И одна половина студентов наблюдала в этот момент за ней, другая пялилась на Макса.

Инопланетянин. А еще ее упрекал….

Макс Эванс стоял, небрежно прислонившись спиной к своему красному спорткару с откидным верхом. Растрепанные черные волосы и темные очки, самоуверенное нагловатое выражение лица, ленивая улыбка. Высокий, стройный. Стильный распахнутый пиджак, темно—синяя рубашка без галстука, черные брендовые джинсы…. Девушка неосознанно подмечала все эти детали, упрямо оттягивая момент контакта.

Неудивительно, что его появление вызвало фурор. Богатый неженатый красавец. Его слава плейбоя-миллионера бежала впереди. Краем глаза Лика заметила, что даже Нелли не сводит с Макса жадного взгляда. Наивные дурочки. Знали бы они, что за красивой оболочкой нет ничего, кроме аналитического ума, дурного характера и душевной пустоты.

И все же… Все же на него было сложно не смотреть. Анжелика сглотнула образовавшийся в горле комок, стиснула зубы и пошла к нему. Наверное, на эшафот подняться было бы легче, чем вот так, на глазах всего колледжа подойти к Максу Эвансу. Мила семенила за ней. Подруга тоже пребывала в недоумении.

Эванс впервые посетил территорию колледжа.

Анжелика заметила немного правее от спортивного автомобиля Макса скромный Порше Ника. Он тоже вышел из машины, и хмуро наблюдал за своей подружкой и ее нежданным посетителем. От разочарования и обиды хотелось расплакаться. Этот день должен был стать другим. Солнечным, светлым, радостным и веселым….

— Привет, Энжи, — шагнув ей на встречу, почти ласково сказал Макс. Лика даже обернулась, чтобы убедиться, что за ее спиной нет другой Энжи.

— Ты напился, что ли? — тихо спросила она. Макс рассмеялся, и, протянув руку, обхватил пальцами запястье девушки, вынуждая приблизиться к нему. А потом он совершил нечто запредельное, дикое и абсурдное! Наклонившись Макс, поцеловал ее в щеку. Это нормальное поведение для друзей и родственников, но не для них. Не для Макса, который на дух не переносит свою подопечную.

— Как твой доклад? — приторно любезным голоском спросил он у опешившей, потерявшей дар речи девушки. Все еще держа ее руку…. Она смотрела теперь не в самодовольное лицо Эванса, а на смуглые пальцы на своей бледной коже. И чувствовала себя мухой, попавшей в лапы паука.

— Сдала, — сухо ответила она скрипучим голосом. Подняла взгляд. — Зачем ты приехал?

Макс пожал плечами, отпуская ее руку, и обращая свое внимание на Милу. Улыбка его стала шире. Лицемер. Притворщик.

— А это Мила? Привет, мы виделись, но не успели познакомиться.

— Привет, Макс, — холодно кивнула ему Мила. Анжелика мысленно поблагодарила подругу, не поддавшуюся на чары Эванса.

— Вы куда-то собирались? — невинно спросил он.

Мила что-то отвечала ему. Энжи не слышала, она обвела взглядом окружающие их лица. В этот момент они стали центром внимания. Впервые за год обучения здесь. Жадное любопытство, злорадное ожидание, откровенная жалость…. Она узнавала все оттенки выражения глаз, обращенных на нее. И уже догадывалась, что станет предметом обсуждений на ближайшие пару дней. Еще бы…. Бедную родственницу впервые посетил ее богатый опекун. И даже снизошел до разговора. Не то, чтобы их никогда не видели вместе в одном месте. Подобные случаи бывали. Пару раз Лике приходилось сталкиваться с Максом на выставках, в кафе или в парке, но он всегда делал вид, что не знаком с ней, просто проходил мимо, демонстративно не замечая. Именно это показное пренебрежение и стало залогом многочисленных насмешек и колких шуток. Анжелика отдала бы многое, чтобы узнать, кто именно пустил слухи об ее отце, русском рецидивисте и алкоголике, лечении в психушке и благородстве снизошедших до нее Эвансов, подобравших нищенку чуть ли не с панели. Впервые она услышала гадкие сплетни три года назад. Тогда же ее в первый раз отчислили из хорошей школы за вызывающее поведение.

Сердце девушки сжалось от душевной боли. Она посмотрела на Никиту, который стоял так близко… и так далеко. Единственный, в чьих глазах она читала сочувствие. Единственный, кто что-то рассмотрел в ней, смог полюбить, наплевав на мнение остальной толпы.

— Энжи, ты так и будешь молчать? — обратился к ней Макс. Она вздрогнула, переводя на него измученный взгляд. Как же он ей надоел.

— Что тебе нужно? — почти грубо спросила Анжелика.

— Мы не все купили к твоему празднику. Я решил лично сопроводить тебя по магазинам. Не хочу, чтобы ты экономила на себе. Не в этот раз.

— Правда? — иронично спросила девушка. Макс утвердительно кивнул.

— Можем взять с собой Милу. Ты же собиралась пойти с ней, не так ли?

— Я вспомнила, что у меня еще не сделана самостоятельная работа по маркетингу, — поспешно ответила Кравченко. — Езжайте вдвоем.

Лика изумленно посмотрела на подругу. Такого предательства она не ожидала. Иуда — просто святой по сравнению с ней.

— Садись в машину, Энжи, — с нарочитой любезностью бросил Эванс.

И она снова сделала так, как хотел Макс.

— Мы произвели фурор, — Усмехнулся он, трогаясь с места. Спорткар плавно поехал вперед, виляя между рядов автомобилей.

— Ты произвел, — уточнила девушка, провожая взглядом Милу и Никиту. Они стояли рядом, и тоже смотрели на нее.

— Я — полная дура, — вздохнула Анжелика. — Нужно было послать тебя к черту.

Губы Макса дрогнули в улыбке, он бросил на девушку беглый взгляд.

— А почему не послала?

— Ты бы не ушел, — с безысходностью в голосе ответила она.

— Умница. Не буди лихо, пока оно тихо. Куда едем, крошка?

— Мне все равно, — Лика уставилась вперед равнодушным взглядом. — Что за цирк ты устроил, Макс?

— Решил тебя удивить.

— И удивил весь колледж.

— Брось, теперь ты станешь самой популярной девушкой курса.

— Можно подумать, я в этом нуждалась.

— Не хмурься, тебе не идет. Я тебе предлагал вчера перемирие? — напомнил Макс. Лика взглянула на его профиль. Хорош засранец. С какой стороны не посмотри. Где справедливость?

— Ну, помню, — отозвалась она.

— Считай, что я сделал первый шаг. Второй — за тобой. Тебе выбирать — провести время в постоянных перепалках или получить удовольствие от моей щедрости.

— Знать бы, что за муха тебя укусила. И когда пройдет анафилактический шок. Или, что ты попросишь взамен на свою… хм… доброту.

— Всему свое время, Энжи, — бархатистым тоном ответил Макс. — Много я не попрошу.

— Можно подумать, у меня есть это «много».

— Ты себя недооцениваешь, — улыбка Эванса относится к разряду чувственных, и Лика впервые видела ее его лице, обращенной в свой адрес.

— Ты сейчас, о чем? — холодно спросила Анжелика, ерзая на сиденье.

— Не бойся, я тебя не обижу, — пообещал Макс тоном, который ей совсем не понравился.

— Верится с трудом.

***

— Ты едешь? — Никита Кравченко вопросительно взглянул на сестру. Мила заметно расстроилась из-за внезапного отъезда подруги. Еще больше расстроился сам Ник. Но в данной ситуации вмешательство могло только усугубить положение Анжелики. А ее жизнь с этим наглым ублюдком и так невыносима. Ник мог только предполагать, чем мотивировалось необоснованно жестокое отношение Эванса к сводной сестре. Избалованный богатенький мальчик, с детства привыкший, что все его капризы и пожелания исполняются по мановению пальца. Ник встречал таких парней. Сначала мучают кошек, потом людей. И получают удовольствие от угнетения слабого. Но сегодняшний спектакль, разыгранный специально для него, Ника, в чем он, ни на йоту не сомневался, всерьез встревожил молодого человека. Никита боялся, что Эванс способен от морального угнетения перейти к физическому. С его-то славой бабника. Эта пугающая мысль прочно засела в голове Ника, отравляя кровь яростью. Нельзя допустить, чтобы Лика пострадала от грязных лап этого мерзавца, уверенного, что любая гнусность сойдет ему с рук.

— Никит, ты в порядке? — мягко спросила сестра, заметив напряженное выражение на его лице. Он рассеяно кивнул.

— Да. Просто меня бесит Макс Эванс, — ответил Ник сквозь зубы. — Ей нужно бежать от него, пока не поздно.

— Я с тобой полностью согласна, — озабоченно ответила Мила. — Давай поговорим с родителями. У нас есть свободная комната. Ты неплохо зарабатываешь. А, как назначат на должность управляющего, вы сможете снять отдельное жилье.

— Мы говорили об этом с Ликой. Но она не хочет торопить события.

— Она передумает, — уверенно сказала девушка, положив ладонь на плечо брата. — Ты заметил, как Анжелика расцвела? Такая красивая стала. Я даже ревную немного. Она влюбилась. Влюбленные девушки всегда преображаются

— Хотелось бы верить, — вздохнул Ник. — Ладно, посмотрим, что получится. Так ты со мной?

— Нет, пойду прогуляюсь. Погода замечательная. Может, вместе?

— В другой раз. Ладно, пока, — Ник чмокнул сестру в щеку. — Долго не гуляй.

— Ага, — мелькнула белозубая улыбка на смазливом личике, — Предкам скажешь, что я задержусь.

Мила развернулась и быстро пошла в сторону парка, по дороге набирая чей-то номер.

— Извините, вы не могли бы мне помочь? — спросил мелодичный приятный женский голос. Ник оторвался от созерцания удаляющейся сестры и перевел взгляд на высокую стройную блондинку в двух шагах от него. Откуда она взялась? Скользнул вниз по точеной фигуре. Талия, грудь, длинные ноги. Полный комплект. Черная юбка-карандаш, блузка с жабо и строгий жакет. На искательницу приключений не похожа. Еще полгода назад он назвал бы девушку шикарной. А сейчас: холеная сучка. Яркие голубые глаза смотрели прямо на него. С мольбой. Словно только он один мог ее спасти. А заодно и весь мир. Мужчины любят подобные взгляды. Они будят в них защитника, героя. И мужчины часто влюбляются в женщин, способных смотреть так, но не отдают себе отчета в том, что, прежде всего, любят не саму женщину, а свое отражение в глазах.

— Что у вас случилось? — вежливо спросил Ник.

Блондинка пленительно улыбнулась, заставив парня озадаченно нахмуриться.

— Маленькая неприятность. Я приехала сюда на такси, чтобы передать кое-что своей младшей сестре, отпустила машину, а сестра, оказывается, сегодня прогуляла. Мне нужно срочно вернуться на работу, а, я, как назло, оставила в офисе телефон и кошелек.

— Вы хотите, чтобы я вас подвез? — догадался Кравченко.

— Да, если не трудно. Я обязательно вас отблагодарю.

— Не нужно. Я подвезу. Куда вам?

Девушка назвала адрес. Ник открыл ей дверцу машины.

— Садитесь.

— Я сразу поняла, что вы добрый, — Улыбнулась блондинка. — У вас такое лицо приятное.

— Ладно вам. Нет никакого подвига в том, чтобы помочь женщине, — Смутился Ник, садясь за руль. Девушка кокетливо посмотрела на него.

— Вы не студент, так?

— Как вы догадались.

— Вы старше остальных. Ой, не в обиду. Я тоже не похожа на ученицу колледжа.

— Очень даже похожи.

— Вы джентльмен. Это такая редкость.

Ник понимал, что девушка флиртует с ним. Но не знал, как ее остановить. Раньше он бы воспользовался шансом, но сегодня его сердце и мысли были заняты другой девушкой.

— Я самый обыкновенный, — сухо ответил он.

— И грустный. Вас кто-то расстроил?

— Вам показалось.

— Хорошо. Вы тоже к кому-то приезжали?

— Да. Встречал свою девушку.

— И где она?

Никита не ответил, а блондинка сделала свои выводы.

— Не переживайте, все наладиться. Ей очень повезло с вами.

— Мы не поссорились. Просто планы изменились.

— Хорошо, — пожала плечами соблазнительная пассажирка. Она явно ему не поверила. Ну, и плевать.

Он довез девушку до пункта назначения, атакованный дюжиной вопросов. В принципе, она оказалась легким собеседником. Неглупа и симпатична.

— Я бы очень хотела поблагодарить вас за доброту, — сообщила она, когда автомобиль остановился. Посмотрела прямо в глаза. Искренне улыбнулась. — Просто вежливый обед. Я угощаю.

— Вы, вроде, спешили, — напомнил Ник, не зная, как вывернуться из щекотливой ситуации.

— Не сейчас. Позже. У вас есть номер телефона? Как вас зовут?

— Никита. Но я не….

— Не обижайте девушку отказом.

— Извините, у меня планы…

— А завтра?

— Вы не успокоитесь, пока я не соглашусь? — усмехнулся Ник. Она покачала головой.

— Хуже. Не выйду из машины без вашего номера телефона. Поверьте, у меня к вам исключительно дружеский интерес.

— Хорошо, — сдался парень, протягивая блондинке свою визитку.

— Спасибо, Ник. Я в вас не ошиблась, — расплылась в широкой счастливой улыбке. — Пообедаем завтра.

— Звоните, — Кивнул он. Девушка открыла дверцу, чтобы выйти. — Подождите, как вас зовут?

— Фрея, — она резко повернулась, светлые локоны упали на лицо. И все же у нее потрясающие глаза. — До завтра, Ник.

Глава 4

«Большинство людей в действительности не хотят свободы потому, что она предполагает ответственность, а ответственность большинство людей страшит.»

З. Фрейд.

Анжелика прислушалась к словам Макса, и решила не будить «лихо». Она выбрала мир, призрачный и ненадежный. Фальшивый и шаткий.

Они обошли огромное количество бутиков. Потратили три часа и кучу денег. Лика не просила ни о чем. Почти все время молчала, чтобы снова не вступить в неприятную для обоих конфронтацию. Выбирал Макс. И, надо признаться, вкус у него отменный. Даже в области женской одежды и аксессуаров. Потрясающие кремовые туфли на шпильке от Гуччи, маленькая сумочка от Луи Виттона, и даже белье от Виктории Сикрет. Последний пункт заставил девушку сильно понервничать, а он только посмеялся над ее смущением. Пришлось сдаться. И позволить Максу купить ей все, что он посчитал подходящим и необходимым. Однако в ювелирном магазине она решительно отказалась от безумно дорогого комплекта из белого золота, инкрустированного брильянтами. Длинные серьги и ожерелье с подвеской в форме солнца с длинными лучами. Очень красивые. Замечтательные просто. Девушка смотрела на украшения, как голодная кошка на сметану, но нашла силы противостоять соблазну. Слишком велика цена для одного вечера. Макс сдаваться не желал, и купил копию понравившегося набора. Стразы вместо бриллиантов. Выглядит не хуже, но дешевле в десятки раз. Менеджер торгового зала проводил их удивленным взглядом. И, вообще, со стороны они производили странное впечатление. Девушка в форме колледжа с по-детски небрежно заплетенной косой и стильный взрослый мужчина, выбирающие колготки и нижнее белье, примеряющее туфли и украшения. Энжи, как книгу, читала выражение глаз последнего продавца, запаковывающего покупку Макса в бархатный футляр. И улыбалась. Как ангел.

— Он считает тебя сумасшедшей, — прокомментировал Макс Эванс, открывая перед ней дверь. На улице начало смеркаться. Они встали на тротуаре, вдыхая прохладный воздух. Макс тоже улыбался. Доволен собой.

— Поужинаем где-нибудь? — еще один неожиданный вопрос. Лика взглянула в невозмутимое удовлетворенное лицо. — Что ты так смотришь?

— Пытаюсь разгадать, что там, за синими стекляшками.

— Бесполезное дело. Там пусто. Ты сама мне не раз говорила об этом. Я просто устал и хочу есть. Только и всего.

— Ага, — усмехнулась она. — И тебе нужна моя компания?

— Может, я вежливый человек, — улыбнулся Эванс кончиками губ. Ох уж эти его улыбки. Несмотря на их неискренность, снисходительность и даже пренебрежение, они не могли не привлекать к себе внимания. И все-таки.… Все-таки Лика не осмелилась бы никогда сказать про Макса — «очаровательный мужчина», «обаятельный молодой человек». И никто бы не смог. Не потому что он был некрасив. Наоборот. Просто язык не поворачивался. Есть люди очень красивые, но они не нравятся, они не обаятельны и не очаровательны. Злая красота. Жестокая. Высокомерная. Холодная. На нее хочется смотреть, но нет желания потрогать. Королевская кобра тоже красива, но никто не спешит приобрести ее себе домой.

— Значит, я не вежливая, Макс, — покачала головой Анжелика. — Я еду домой, а ты можешь поужинать с одной из своих блондинок.

— Вы с отцом называете моих подруг одинаково, — Склонив голову набок, Эванс скользнул взглядом по лицу Энжи.

— Потому что они одинаковые, — пожала плечами она. — Но, не спорю, все красивые. У тебя хороший вкус.

— Это сейчас был комплимент?

— Вроде того.

— А как насчет благодарности? Ужин мог бы сгладить мое сожаление по потраченным деньгам.

— Мы можем поесть дома. Ни к чему снова тратиться. Я умею готовить.

— Договорились, — кивнул Макс.

***

— Не могу поверить, что это происходит…, — вырвалось у Анжелики, когда Эванс передал ей тарелку с нарезанным хлебом. В гостиной-столовой горел приглушенный свет. Огромный круглый стол в центре, за которым только двое. Впервые в подобном составе за четыре года. Она никогда не видела, как он ест, или спит…. Или улыбается. Искренне, расслабленно, как сейчас. Даже рядом с отцом Макс носил свою маску снежного принца. Но была ли маска? Ей хотелось верить, что да. Что за маской скрывается другой Максимилиан Эванс. Почему? Вопрос смущал ее, не давал покоя. Так же, как отсутствие неприязни к нему, обоснованной. Страх — да, раздражение, иногда злость. И все-таки, если бы с ним случилось что-то ужасное, она плакала бы….

— А что происходит? — спросил Макс, заглядывая ей в глаза. Спокойный, любопытный взгляд. Небрежная, но не привычно-ироничная улыбка. Он плеснул вина в ее бокал. Взял свой, пригубил, смакуя букет. У него красивые губы. Весь красивый. Такие дети рождаются от большой любви. Но разве у детей, рожденных от большой любви, не должно быть большое любящее сердце?

— Мы ужинаем, разговариваем, пьем вино, ты купил мне кружевную комбинацию…

Макс рассмеялся, в уголках глаз появились лучики. Тонкая паутинка морщинок. Она не видела их раньше. Он умеет смеяться иначе. Ему скоро исполнится тридцать лет. Так много, по сравнению с ее — восемнадцатью. На одиннадцать лет больше опыта и знаний. Почему он никогда не пытался попробовать отбросить презрение и стать тем, кем должен? Другом, братом, советчиком….

— Боюсь, что в том бутике нас поняли неправильно, — Вытирая губы салфеткой, весело сказал Эванс. — Ты выглядела, как Лолита. Гордая, вредная, несговорчивая, но очаровательная.

— Нет, я не очаровательная. Обыкновенная, — покачала головой Энжи, попробовала вино. — Вкусно.

— Еще бы. За такую цену невкусно быть не может, — самодовольно ухмыльнулся Макс.

— Зачем тратить большие деньги на вино?

— Я люблю роскошь. Что в этом плохого? Если человек имеет возможность баловать себя, то не вижу смысла отказывать себе в удовольствиях.

— Я думаю, что тебе пора жениться и завести детей, — заявила Анжелика, резко сменив тему. Его взгляд изменился. Холодный, отчужденный, замкнутый.

— Я никогда не женюсь, — Твердо заявил он. — У меня никогда не будет детей.

— Почему? — искренне удивилась девушка.

— Не хочу, чтобы они страдали. Роль отца не для меня.

— Ты можешь измениться, если захочешь, — осторожно предположила она.

— В том-то и загвоздка. Я не хочу, — пристальный взгляд, как выстрел. Лика задержала дыхание. Сердце упало вниз. Грустно. Обидно. Он говорит правду.

— Ты можешь передумать. Человеку необходима семья. Он должен чувствовать, что его любят.

— Ты у нас психолог? Или просто излагаешь свои мысли?

— Это прописные истины.

— Не для меня.

— Ты не исключение, Максим…

— Не называй меня так, — глаза его сузились, ее обдало волной холода.

Почему? Макс, Максимилиан, Максим — вариации одного имени. Лика промолчала, поджав губы.

— Вернемся к разговорам о семье. Ты планируешь завести кучу спиногрызов и состариться рядом с тем смазливым парнем, который ждал тебя у колледжа? Неужели он так хорош?

— Я ему нравлюсь, — пожала плечами Анжелика. Вино развязало ей язык, избавив от привычной осторожности и немногословности. Сумасшедший день.

— И все? — Макс удивленно приподнял брови. — Я многим нравлюсь, но не испытываю желания…хм… превратить это в нечто серьезное.

— Многим нравятся твои деньги, а ты лишь приложение к ним. У меня нет ничего, а Никита все равно хочет встречаться со мной.

— А чего хочешь ты? — прямо спросил Макс. Синие глаза смотрели прямо в душу. Она сжала ножку бокала напряженными пальцами.

— Окончить университет, найти хорошую работу, выйти замуж. Быть счастливой. Ничего нового ты не услышишь. Я тоже не исключение.

— Отец сказал, что ты выявила желание продолжить обучение в Москве, — выстрелил он. Лика съежилась, побледнела. Она не ожидала, что Эдвард выдаст ее. — Ты скрывала от меня. И сейчас лжешь. Почему?

— Я пока не уверена. Не хотела, чтобы ты очередной раз посмеялся надо мной.

— Я сейчас смеюсь?

— Нет, — покачала головой Анжелика.

— Собиралась уехать от меня? Не попрощавшись? Поставить перед фактом, после всего, что я сделал для тебя? — холодный упрек в его глазах. Лика изумленно заморгала.

— От тебя? О чем ты говоришь? Ты сам говорил, что через год купишь мне квартиру. Ты должен радоваться, что я сэкономлю твои деньги и вернусь в Россию.

— Ты можешь сделать это прямо сейчас, — расслабленно откинувшись на спинку стула, лениво проговорил Эванс, скользя по ее лицу непроницаемым взглядом. — Я куплю тебе билет. Я устрою твой перевод в МГУ. Сниму или куплю квартиру в Москве.

— Не терпится избавиться от меня?

— Тебя это огорчает?

— Да, — искренне ответила девушка. Его взгляд замер. — И нет. Я не готова принять твое предложение.

— Почему?

— Я снова буду зависима от тебя. Устала быть содержанкой.

— Глупо. Глупо отказываться. Тебе повезло, что я не оставил тебя тогда в Москве, — последняя фраза резанула прямо по сердцу своей жесткой интонацией.

— Думаешь, я не знаю? Не понимаю? Думаешь, я не встаю каждое утро с тяжелым ощущением бессилия? Я ничего не могу сама. У меня нет ничего и никого. Только ты, и твоя жестокая щедрость. И я хочу это изменить, Макс. Хочу оправдать каждый доллар, вложенный в меня. — Ее горячая речь иссякла. Она не хотела смотреть на него. Он причинял ей боль. Просто своим присутствием здесь и сейчас, безжалостными, но правдивыми словами. Постоянно причинял боль, но она обязана ему, как никому другому в этом мире. Что может быть хуже? Хуже золотой клетки, из котрой нет выхода.

— Уверен, что тебе представиться возможность, — ответил Макс нейтральным тоном. Она кожей ощущала его пристальный тяжелый взгляд. — Мне легко с тобой. Это правда. Ты послушна, молчалива, прилежна. Ты хорошо учишься, и почти… не доставляешь хлопот.

— Но я обуза. Раздражаю тебя, — шмыгнув носом, проговорила Анжелика

— Не без этого, — усмехнулся он. — Такой уж характер. И не считай меня предвзятым. Спроси у любой моей подчиненной, и она расскажет, каким я могу быть злым и раздраженным.

— Но я не подчиненная, — слабо возразила девушка. Он равнодушно повел плечами, заправил за ухо упавшую на лоб прядь. Она проследила за этим обыденным жестом. Он не стриг волосы коротко, по утрам ходил лохматый, но выглядел… мило. Молодо. И блондинкам тоже нравились его волосы, они постоянно прикасались к ним. А она, прожившая с Максом четыре года под одной крышей — ни разу.

— А какая, по сути, разница, крошка? Ты, можно сказать, получаешь зарплату, — иронично отметил Эванс. Она смотрела на его волосы. Вот бы вцепится в них. И вырвать на фиг.

— Раз так, то судя по времени, мой рабочий день подошел к концу, — вздернув подбородок, Энжи с вызовом улыбнулась. — И мне пора спать.

Макс криво усмехнулся, залпом высушив бокал вина.

— Ты права, — взглянул на золотые именные часы на своем запястье, — Ко мне должна прийти подруга. Ты не очень расстроишься, если я угощу ее твоим замечательным ужином?

— Мне абсолютно все равно, — выговорила девушка, но в груди что-то болезненно сжалось. Еще одна блондинка, которая будет трогать его волосы, лицо, пить вино с его губ, есть ужин, который приготовила Анжелика. Стонать на весь дом полночи, пить кофе с утра в его футболке или вовсе без нее.

— Все было вкусно. Спасибо, Энжи, — он почти вежливо улыбнулся. — Ты можешь быть свободна.

Они столкнулись в холле. Анжелика и блондинка. Красивая и утонченная. Породистая, как говорил Макс. Лика видела ее раньше. Новая секретарша Эванса. Он уволит ее, как только она ему надоест. Энжи не было жаль. Однажды она попыталась предупредить одну из блондинок, но была осмеяна. Каждая думает, что может стать последней и единственной. Но только Анжелика знала, что такой женщины не существует в природе. Максу никто не нужен. Он живет в своем микрокосмосе, не желая его делить с кем-то еще.

***

— Эй, что с тобой? Снова не выспалась? — Мила несильно пихнула подругу в бок локтем. — Лекция пять минут, как закончилась.

— Что? А, да. Я не заметила, — Энжи ожила и начала поспешно собирать тетради в сумку.

— Ты молчишь весь день. ОН тебя обидел вчера?

Обе знали, чье имя скрывается за местоимением «он». Лика не смогла сдержать печальной улыбки. Ее забавляло, что Мила так недолюбливает Макса. Обычно у девушек и женщин, которые не знают его так хорошо, как сводная сестра, Эванс вызывает противоположные чувства. Солидарность подруги не могла не трогать.

— Или обиделась? — тихо спросила Мила. Лика удивленно подняла на нее глаза.

— Что ты. Нет, конечно.

— Мне не по себе, когда я его вижу. Неприятный тип.

— Я понимаю, — кивнула Анжелика. Встала и взяла подругу под руку. — Пойдем.

Девушки вышли из опустевшей аудитории.

— Вы все купили?

— Да, даже больше, чем необходимо. Но Макс зря потратил деньги.

— Почему? — недоумевая, спросила Мила.

— Я не надену ничего, из того, что он купил, — категорично заявила Энжи.

— Разозлится, — протянула Кравченко.

— Плевать. Я хотела сама купить платье, и все остальное. Но не успею. Вечеринка уже завтра. А вечером мы договорились с Ником. Пойдем в кино.

— Брось, Ник поймет. Хочешь, я ему позвоню? У вас будет завтрашний день. А сейчас мы поедем в один классный недорогой магазинчик, и я сама выберу тебе платье и куплю его. Это будет мой подарок.

Анжелика остановилась. Повернулась к Миле. Посмотрела в глаза. Слезы навернулись, сердце замерло. Такое новое чувство. Все меняется. У нее теперь есть люди, которые любят, заботятся, хотят помочь. Даже в дождливый день можно увидеть солнце, если постараться заглянуть за облака.

— Ты — настоящая подруга. Я так счастлива сейчас. Ты даже представить себе не можешь.

— Ну-ну, только не распускай нюни. Я тебя тоже люблю, но это просто платье.

Ник вышел из офиса с ощущением надвигающейся беды. На сердце было тяжело. Он был расстроен из-за отмененного свидания с Анжеликой. Видеть ее сейчас было жизненно необходимо. Просто смотреть с серебристые глаза, чистые, невинные, такие светлые, неземные, любоваться ее лицом. Тонким, хрупким, неброским. Слушать ее голос, тихий и мелодичный. Смеяться вместе с ней. Держать за руку. У нее самые красивые руки. Нежные, аккуратные, совсем еще детские. Длинные пальцы, розовые ноготки, ладони теплые, бархатистые, как кошачьи лапки. И кожа бледная, прозрачная. Фарфоровая куколка. Маленький ангелок.

Он ненавидел себя сейчас.

После того, что сделал, думать о любимой девушке, мечтать о близости с ней, было кощунственно. Но Ник находил спасение от собственной совести только в этих грезах. Она никогда не узнает. И когда они станут по-настоящему близки, Ник никогда не позволит себе подобного преступления.

Но то, что он сделал, было неправильно. Подло.

Изменить любимой еще до того, как она стала твоей. Омрачить волшебные моменты первых поцелуев и нежных ухаживаний запахом другой женщины на своем теле.

Отвратительно.

— Куда-то спешишь? — как гром среди ясного неба, раздался голос, который Ник надеялся никогда больше не услышать. Она стояла возле своей машины. Большой, черной, блестящей. Ее волосы казались снежно-белыми. Подумать только, они виделись всего три часа назад. А ему показалось, что он смотрит на нее впервые. Как вспышки камеры понеслись кадры, замедляясь, ускоряясь, разбивая остатки самоуважения вдребезги, изливаясь непролитыми слезами разочарования в грязные лужи под их ногами. Он не мог стереть ни один кадр. Как ни пытался. Вереница образов, как наваждение. Невинный обед в кафе, ее квартира, самый грязный и развратный секс в его жизни на алом ковре гостиной, потом на кухне, у стены, в душе. Ему еще не попадались такие безумные женщины. Она хотела все и сразу. Полностью владела своим телом, каждой мышцей. Способна довести любого до точки кипения. Он не предполагал, где находится его личный предел, теперь знал наверняка.

— Ты меня преследуешь? — голос не слушался. Никита смотрел на нее, испытывая неимоверные муки. Хотелось убить ее и трахнуть снова.

— Мне не понравилось, как мы расстались, — девушка шагнула к нему. Улыбнулась. Коварно. Красиво. Белые зубы, красные губы, голубые глаза. — Мне показалось, что ты сожалеешь.

— Это так. Нам не нужно больше встречаться, — отрывисто проговорил Никита. — У меня есть девушка. Я говорил.

— Да. Говорил, — утвердительно кивнула. — Но мы уже это сделали. И с завтрашнего дня ты можешь начать искупать свою вину. Сегодняшний день уже потерян. Так давай проведем его с пользой. Для нас обоих.

— Нет, — тряхнул головой Ник.

Она рассмеялась, откинув назад белокурую голову. Потом подошла к машине. Своей. Открыла заднюю дверь. Шагнула в сторону, дерзко и чувственно взглянула в напряженное лицо парня.

— Садись, недотрога. Так и быть, я буду сверху. Будем считать, что я взяла тебя силой.

— Как ты можешь быть такой развращенной! — воскликнул Ник. Девушка раздраженно фыркнула. Резко подошла к нему, схватила за полы распахнутого пальто и впилась в его рот алчным глубоким поцелуем, прижимаясь всем телом. Потащила за собой. Невозможно сопротивляться. Она толкнула его на заднее сиденье. Размеры автомобиля давали возможность для маневров. Залезла внутрь, уселась на него, закрывая дверцу. Затемненные окна создают обманчивое ощущение невидимости. Задрала юбку, наклонилась, целуя в губы. Расстегнула ширинку на его брюках. Он застонал, оказавшись в ней, схватил за бедра, удерживая. Она хрипло рассмеялась над его последней попыткой сопротивления и понеслась во весь опор.

— Предательство бывает таким сладким, дружок, — бросила Фрея, когда разбитый и сконфуженный, он выходил из ее машины. — Не расстраивайся. Ты еще не женат.

— Я тебя ненавижу, — зло выплюнул Ник.

— Это не так. Ты себя ненавидишь. За то, что недостаточно любишь ее, — она больше не улыбалась, захлопнула дверь и поехала проч.

— Но я люблю, — беспомощно, отчаянно прошептал Никита в тишину. Словно пытался убедить себя, и снова поверить, обрести почву под ногами. Начался дождь. Проливной и холодный. Ледяные струи стекали по его лицу, смешиваясь со слезами стыда. Он стоял, не шевелясь. Промок насквозь. Но легче не стало.

Глава 5

«Как много, однако, существует такого, в чем я не нуждаюсь.»

Сократ

Анжелика улыбалась, крутясь перед зеркалом в примерочной. Алое атласное платье-футляр сидело на ней, как перчатка, подчеркивая линии тела, о которых Энжи и не догадывалась. Грудь, талия, бедра. Оказывается, у нее все это есть, если умело подобрать одежду.

— Выходи уже. Я сейчас поседею от волнения, — позвала ее Мила.

Выход Лики вызвал триумф. Даже продавщица была потрясена.

— Боже, — восторженно выдохнула Мила, глядя на подругу. — Ты, как Кармен. Потрясающе.

Анжелика засветилась, чувствуя всеобщее одобрение. Ей тоже нравилось.

— Берем, — заявила Мила. — И туфли тоже. И вон ту сумочку.

— Но… — возразила Лика.

— Никаких «но». А теперь в салон. Стричься. Прическу я сделаю сама. Приду с утра и завью тебя, будешь у меня роковой красоткой. Слушай, возьми уже трубку.

Энжи, наконец, отошла от восторга, и услышала звонок своего мобильника. Взглянула на дисплей, перевела напряженный взгляд на Милу. Нахмурилась.

— Макс, — озадаченно сказала она. — Что ему надо?

— Так спроси у него. Я точно тебе не отвечу.

Лика поднесла телефон к уху, принимая вызов.

— Да.

— Да? — насмешливо переспросил Макс. — Я еще не задал вопрос, а ты уже согласилась. Так нельзя. Где тебя черти носят? И пришел пораньше, хотел обсудить наши планы на завтра.

— Ах, это….

— А ты решила, что я соскучился? — снова смех.

— Нет, конечно….

— Почему же? Я соскучился. Я зол. У меня был тяжелый день, и мне необходимо выплеснуть негатив. А тебя нет.

— Хм…

— Не тушуйся. Я пошутил. Ты долго? Я купил пиццу. Могу оставить, выпьем пива, посмотрим фильм.

— Ты спятил?

— У нас перемирие. Ты забыла?

— Нет, ничего я не забыла, — неразборчивое бормотание. — Я сейчас в салоне красоты. Как освобожусь, приеду.

— Салон красоты? Где? Я могу забрать тебя.

— Не надо, — испуганное возражение. Пауза на другом конце.

— Ты меня обманываешь. Ладно, дождусь дома. Подружке привет.

— Я с Милой.

— Я понял.

— Нет, я действительно с Милой.

— Почему ты оправдываешься? Я не твой ревнивый парень.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Ладно, давай, пицца стынет, — он разъединился первым. Энжи какое-то время слушала гудки, потом отпустила руку с телефоном. Беспомощно взглянула на Милу. Та наблюдала за подругой с нескрываемым удивлением.

— Что за хрень между вами происходит? — в лоб спросила Мила. — Энжи, послушай, держись подальше от этого гавнюка.

— Мы живем вместе, — беспомощно проговорила Анжелика.

— Я знаю, но будь осторожна. Он мужик с нездоровой психикой, а ты юная девушка. И вы не родственники. Даже не друзья. Не забывай об этом.

— Ты же не думаешь…, — с ужасом и не доверием спросила Энжи.

— Боюсь даже думать. Макс — темная лошадка. Но он красив, богат. Уверен в себе. Бабы по нему с ума сходят. Я просто не хочу, чтобы ты страдала. Закрой для него свое сердце, заколоти гвоздями, если понадобится.

Анжелика вымученно улыбнулась, отводя взгляд. Она вернулась в примерочную. Посмотрела на свое бледное отражение. Красный цвет только подчеркивал белизну ее кожи.

«Где же ты была, Мила, со своими мудрыми советами, четыре года назад?»

«Он нес меня на руках с кладбища, залитую кровью и слезами. Я смотрела в холодную красоту его глаз и думала, что вот он человек, который перевернет мою жизнь. И хотела, чтобы он нес меня вечно».

«Но я не умела правильно формулировать желания».

«Вот и поплатилась».

Она не скажет этих слов подруге. Мила не поймет ее. Не сможет. Нужно пережить то, что пережила Лика. Потерять двух матерей и отца. Никого, кто мог бы утешить и разделить ее горе. Плакать вместе с ней. Рядом с ней. Пустота и боль. Она и жить-то не хотела. Человеку нужно любить кого-то, чтобы снова научиться смотреть в следующий день. Если она заколотит свое сердце гвоздями, то умрет.

В холле было темно. В большой гостиной тоже не горел свет. Бесшумно ступая по ламинату, Анжелика прошлась по комнатам. Никого.

Она нашла его в кухне. Макс спал за столом, положив голову на сложенные руки. Он съел всю пиццу. Эгоист.

Лика невольно улыбнулась, опустила сумку на пол, сняла туфли, босыми ногами подошла к столу. Села напротив. Просто смотрела….

Вчера она видела, как он ест. Сегодня — спит. Что будет завтра?

В горле встал комок, грудь сдавило. Она понимала. Она все понимала. Но ничего не могла поделать. И не могла дышать. Нужно уехать, как можно скорее. Пока не стало сложнее, больнее, чем сейчас. Протянув руку, прикоснулась к его волосам кончиками пальцев. Осторожно. Еще одно открытие. Шелковистые, как у ребенка.

Он проснулся, пошевелился. Лика с испугом одернула руку, но не сдвинулась с места.

Максим поднял голову, какое-то время сонно разглядывая ее. Невидящий взгляд. Лунатик. Она мягко улыбнулась.

— Привет, — шепнула она. — Устал?

— Да, — кивнул, проснувшись окончательно. Дернул ее за локон, выбившийся из укладки. — Подстриглась? Тебе идет.

— Я просто подравняла концы. Ничего не заметно. Это укладка и только.

— Я съел пиццу.

— Я заметила, — усмехнулась. — Иди спать. На столе неудобно.

— Я привык. На работе в обед так сплю.

— Меньше бы развлекался с секретаршами.

— Ревнуешь?

— Беспокоюсь. Здоровый сон необходим. Даже у тебя могут кончиться силы. Заряд энергии нужно пополнять.

— Существуют разные способы пополнения энергии, — улыбнулся Макс двусмысленно. — Ты еще слишком мала, чтобы понять.

— Куда уж мне, — пожала плечами Анжелика. — Я пойду к себе. Завтра тяжелый день.

— Да. Выспись хорошенько. Ресторан заказан на пять вечера. Можешь проваляться в кровати до обеда. Не торопись. Я с утра уеду по делам. Дом в твоем полном распоряжении. Встретимся в ресторане. В четыре за тобой приедет лимузин.

— Хорошо. Лимузин — это лишнее, но тебе виднее. Спокойной ночи, Макс.

Она ждала ответного пожелания, но он просто смотрел на нее. Ничего нельзя прочесть в стеклянных глазах. Подавив разочарованный вздох, Энжи встала и ушла.

***

А с утра сразу все пошло не так. Поддавшись влиянию слов Макса, Анжелика решила хорошенько выспаться и… проспала. Встала в час дня. Но у нее было наготове оправдание. Для самой себя, в первую очередь. Ночью ей позвонил Никита. Он был очень расстроен, все время пытался ей что-то сказать, но так и не сказал. Лика пыталась расшевелить и приободрить его, не вышло. Они разговаривали два часа. Ник постоянно твердил, как сильно она ему нравится. Как-то навязчиво, иногда не в тему, словно не слышал, что Лика ему говорила. В общем, каждый был на своей волне, которые так и не пересеклись. Уснула девушка с тяжелым сердцем. Ей было жаль, что она не смогла развеять его тревоги. Они договорились, что он не будет забирать ее из дома, а приедет сразу в «Новотэл».

В половину второго, когда именинница, приняв душ, и высушив волосы, принялась за макияж, позвонила Мила. Она сообщила, что задержится на полчаса. А где полчаса, там и час, и полтора. Мила взяла на себя ответственность за прическу Лики, но вряд ли успеет к четырем завить и уложить густые, длинные и непослушные волосы подруги. Не хотелось бы опаздывать на собственную вечеринку.

А еще Анжелика совершенно не умела краситься. Максимум, которым она владела — немного туши и блеск для губ. Мила же настояла, чтобы Лика сделала более яркий макияж. И девушка честно попыталась. Напугалась собственного отражения. Смыла все. Решила воспользоваться паузой и перекусить. Иначе первый же бокал шампанского выведет ее из строя.

Она спустилась в кухню. Пожарила яичницу, выпила кофе. Включила музыку. Настроение медленно, но уверено поползло вверх. В два часа курьер доставил ей огромный букет роз. Алых. От Ника. С красивой открыткой. Энжи улыбнулась, читая трогательные нежные слова. Нужно сказать ему, что она любит желтые розы. Красные напоминают о похоронах. Как гвоздики.

Мила почти не опоздала. Расцеловала подругу, потом отругала за отсутствие макияжа, и сразу взялась за дело. Они переиграли первоначальную идею с длинными распущенными локонами. И Лика не пожалела. Мила собрала волосы подруги на бок, закрепив шпильками, и они струились на правое плечо красивыми упругими завитками. Сверху она тоже что-то накрутила, приподняла. В итоге получилось шикарно.

Взглянув на себя в зеркало, Лика ахнула. Конечно, не Анжелина Джоли. И узнать в этой роковой брюнетке в отражении Анжелику Собинову можно без особого труда. Но теперь в лице девушки появился лоск, утонченность, загадка, которыми раньше и не пахло. Голубоватые тени скорректировали оттенок глаз, подводка подчеркнула их выразительность и глубину. Чуть подведены брови, губы. Ничего лишнего, но эффект потрясающий.

— Ты волшебница, — прошептала Лика. Глаза предательски заблестели. Мила стояла за ее спиной, обнимала за плечи.

— А ты красивая. Глаз не оторвать. Страшно представить, сколько сердец тебе предстоит сегодня разбить, — чмокнув подругу в щеку, сказала Мила. — Я побежала. Нужно еще переодеться. Увидимся там.

— Хорошо, — кивнула Лика, не в силах отвести взгляд от своего отражения.

— Уверена, что за тобой не нужно приезжать? Мне не трудно.

— Я сама. Макс обещал прислать лимузин.

— Вон оно что! Принцесса приедет на бал в настоящей карете, — усмехнулась по-доброму Мила. — Могли бы прокатиться вместе.

— Ой, прости, я даже не подумала. Приходи, конечно.

— Нет. Я пошутила. Не хочу пропустить момент, как все ахнут, когда ты выйдешь из лимузина. Мы с Ником разделим твою минуту славы, но по другую сторону. А потом и все вместе.

— Спасибо, Мил, — с чувством поблагодарила подругу Анжелика.

— Да не за что. Для такого человека, как ты, очень легко быть другом.

— Быть другом сложно, Мил, для любого человека, — серьезно возразила Лика. — Я тебя люблю.

— И я тебя. Не размажь косметику. Ты можешь, — хохотнула Мила напоследок. — Убегаю. Не провожай.

Анжелика повернулась, взглянув на два своих новых платья. Они висели на вешалках. Подошла, сняла чехлы, лаская пальцами поочередно шелк и атлас. Оба — невероятной красоты. Сложно сказать, которое нравится больше. Слишком разные. Первое — утонченное, женственное. Платье для принцессы. Хоть сейчас за Оскаром по красной дорожке. Второе — броское, сексуальное, чувственное. Для роковой красавицы.

Лика печально улыбнулась подарку Макса, словно извиняясь, что не может выбрать его. Хотя… Признаться, первое платье подошло бы больше. Девушка не чувствовала себя роковой красавицей. Возможно, ей будет поначалу неловко. Но решение уже принято. Она не позволит Максу диктовать ей условия даже в собственный праздник.

Анжелика последний раз прошлась пальцами по тончайшему кремовому шелку, наслаждаясь нежной текстурой. И взяла другое. Красное. Положила на кровать, задумчиво смотрела на него, пока надевала чулки.

Застегнуть молнию на узком платье без помощи Милы, удалось не сразу, но она извернулась, и последнее препятствие было преодолено. Скользнула в туфельки на высоком каблуке, повернулась к зеркалу. От волнения свело живот, Энжи прижала к нему ладони, не сводя глаз с высокой хрупкой брюнетки в алом коротком платье. Отражение незнакомки. Где та девочка с вечно растрепанной косичкой, в унылой форме? Куда делся потупленный взгляд и неуверенное выражение лица? Неужели это случилось? Она стала взрослой. Почти женщина, почти красива, почти не дрожит. И ладони почти не влажные от волнения. Захотелось расплакаться. Какая глупость. Слабость. Так по-детски. Снять все и спрятаться. Обратно в свою скорлупу. Снова стать маленькой девочкой, которой не нужно принимать решения. Не нужно сражаться и отстаивать свои желания. Не нужно бояться, что кто-то поймет не так. Не нужно ничего и никому доказывать. Быть во власти другого, сильного, уверенного, знающего все, управляющего ее жизнью. Было ли ей плохо здесь? Будет ли лучше в будущем? В угнетении и плену есть свои плюсы. Ты знаешь, что ничего не решаешь, от тебя не зависит твоя жизнь. А свобода… Она, как мечта, за которую нужно сражаться. И вряд ли есть в этом мире по-настоящему свободные люди. Все мы пленники. Так или иначе.

— Соберись! — бросила своему отражению Анжелика. И подействовало. Страх и тревога ушли. Она расправила плечи, взяла сумочку, уверенно вышла из спальни, закрыв за собой дверь.

Все хорошо. Все непременно будет хорошо. Жизнь только начинается. Восемнадцать лет. Слишком мало, чтобы начинать думать о смысле жизни. Радоваться и получать удовольствие. Лететь с раскрытой душой навстречу загадочному будущему. И ничего не бояться. Просто жить. Принимать ее дары и удары, извлекать уроки, набираться опыта.

Без пятнадцати четыре Анжелика спустилась в холл. Она вышла на крыльцо, услышав сигнал подъехавшего лимузина. Длинный, блестящий и черный, украшенный желтыми розами. Удивительное совпадение. Кого бы ни нанял Макс организовывать ее вечеринку, этот человек угадал ее любимые цветы.

Девушка глубоко вдохнула свежий воздух. Небо чистое, но все равно прохладно. Нужно было купить шаль. Она спустилась на одну ступеньку. Дверца лимузина открылась. Сердце Анжелики замерло, она споткнулась, едва удержавшись на ногах. Взгляд огромных испуганных глаз остановился на Максе Эвансе в стальном, с металлическим отливом костюме от Бриони. Он вышел из лимузина. Выглядел потрясающе. И был потрясающе зол.

В его руках с запоздалым сожалением Анжелика увидела шаль… нежного кремового цвета. Под платье, которое она не выбрала.

Стиснув челюсти, Эванс медленно прошелся по девушке уничтожающим взглядом. С кончиков туфлей до завитков вокруг лица. Синие глаза потемнели, и она невольно шарахнулась назад, снова потеряв равновесие.

— Быстро в дом, — рявкнул он таким же металлическим тоном, как цвет его костюма.

Наверно, еще вчера Лика покорно выполнила бы приказ. Как мышка шмыгнула бы обратно, переоделась и извинилась. Но не сегодня. Возможно, повлиял новый образ. Или нервное перенапряжение. В нее вселилась тигрица, готовая воевать с опасным соперником. Даже осознание неравного распределения сил, не останавливало. Ей хотелось рычать и брыкаться.

— Нет, — вздернув подбородок, заявила Анжелика. Она смотрела на него уверенно и твердо. А он смотрел на ее ноги. Губы кривились от пренебрежительной ухмылки.

— Вернись в дом, Анжелика. И надень платье, которое куплено специально для этого вечера, — тон его голоса изменился. Но остался холодным. Он просто пытался контролировать свой гнев. Лика знала, что стоит им оказаться по ту сторону двери, Эванс выпустит своего дракона и ей несдобровать.

— Я выбрала другое платье. И мне оно нравится больше, — с вызовом сообщила девушка, воинственно глядя на него.

— Я думал, что мы начали понимать друг друга, — сказал Макс, медленно приближаясь. Все движения были полны грации и ленивой уверенности, но Лика догадывалась, что он снова играет. И хищная насмешка в глубине синих глаз была тому подтверждением. Такой красивый и опасный. Великолепный. Нельзя не признать с восхищением и досадой — рядом с таким мужчиной не так сложно быть покорной. Не так обидно проигрывать.

— Я тоже так думала, Макс. Пойми меня же меня сейчас. Уступи один раз в жизни, — она попыталась смягчить его умоляющей улыбкой. Усмехнулся, отдавая должное ее находчивому ответу, отрицательно покачал головой.

— Я не могу тебе позволить пойти в этом, Энжи. Ты похожа на легкодоступную девицу Это не твоё. Я купил тебе твоё платье, — с нажимом сказал он, — Что за детский сад? Что ты пытаешься мне доказать? Хочешь быть самостоятельной? Начни с другого. Устройся на работу, получи стипендию, закончи с отличием колледж, выйди замуж за достойного человека. И я буду тебя уважать. А до того, как ты повзрослеешь, позволь мне решать, что лучше для тебя.

— Тебе плевать на меня, — с отчаяньем прикусив губу, проговорила Лика. В глазах блеснули слезы, она прижалась спиной к холодной двери.

— Ты хочешь обсуждать наши взаимоотношения здесь? На глазах у водителя и соседей? Ты не видишь, что выглядишь глупо? — совершенно спокойно спросил Эванс. И Лика действительно почувствовала себя глупо, но сдаться сейчас…. Признать его правоту…. Выше ее сил. Похожа на легкодоступную девицу. На шлюху. Отличный комплимент в день рождения.

— Нечего обсуждать. Ты скажешь, что угодно. Я в любом случае окажусь дурой. Так нечестно. Ты старше, умнее, ты знаешь, как манипулировать людьми. Я больше не хочу так. Мне надоело, — Она покачала головой, ручеек слез стек по щеке. Макс Эванс все так же неторопливо поднялся по ступенькам. Встал рядом. Напротив. Твердый, нерушимый. Готовый к броску. Она чувствовала его теплое дыхание на своем лице. Влажные ресницы девушки дрогнули, она подняла взгляд.

— Пожалуйста, один раз. Сделай так, как я хочу, — прошептала она. Макс задумчиво, изучающее смотрел ей в глаза. Теперь, когда она была на каблуках, он не казался ей таким высоким, и все же он подавлял ее. Заставлял трепетать и дрожать от страха. Эванс поднял руку, провел костяшками пальцев по влажным следам на ее щеке. От этой неожиданной мимолетной ласки, Лика сжалась еще сильнее, закрыла глаза. Сердце упало вниз, она не чувствовала своих рук и ног.

— Ты наденешь другое платье, Энжи, — вкрадчиво сказал он, наклоняясь. Их лбы соприкоснулись. — И поймешь, что именно это платье ты хотела. Поверь, я знаю, что говорю. И я знаю тебя. Твой подростковый бунт закончен.

Она не заметила, как он нажал на ручку входной двери за ее спиной, но в следующий момент они уже были в холле. Схватив Лику за руку, Макс грубо потащил ее по лестнице наверх. Она что-то кричала, пыталась вырваться. Эванс не реагировал. А когда каблуки подвели девушку, и она упала, Макс закинул ее на свое плечо, и продолжил путь, словно она весила не больше пылинки на рукаве его фирменного пиджака. Оказавшись в комнате, он швырнул ее на кровать, и спокойно, как ни в чем не бывало, поправил свои волосы и костюм.

— Переодевайся. И побыстрее. Мы уже опаздываем, — взглянул на часы, потом, равнодушно, на нее. А у Лики был совершенно дикий взгляд. Ошеломленный. Подавленный.

— Ты просто псих, — хрипло бросила она, вставая на ноги. Обиженные слезы все еще стояли в глазах.

— Тоже мне, Америку открыла, — улыбнулся он небрежно, — Шевелись. Или я сам тебя раздену, а потом одену.

И что-то в его застывшем на мгновение взгляде, сказало ей, что он не шутит. Лика убрала волосы с лица. Она тяжело и прерывисто дышала. Но гнев уходил, оставляя место тупому безразличию. Глупо было надеяться на другое отношение. Она посмотрела на Эванса так, словно в этот момент он для нее умер, и, развернувшись на каблуках, взяла вешалку с платьем от Веры Вонг.

Анжелика стояла спиной к Максимилиану, но чувствовала его взгляд всеми фибрами души, всей кожей и полным набором чувств. Внезапно ситуация показалась ей до смешного нелепой. Абсурдной в высшей степени. А она сама себе — капризным ребенком, питающемся доказать, что апельсин — это овощ. Если заглянуть глубже, то станет понятно…. Многое. Она хотела это платье, но упрямое нежелание идти на поводу у Макса, заставило отказаться. А он, холодный, равнодушный, невнимательный, как-то умудрился угадать все ее желания. О чем она думала, что хотела от этого дня, и даже замысел с другим платьем просчитал. И все же он не имел права вести себя так грубо, оскорбительно. Эванс снова унизил ее. Возможно неосознанно. Если он способен, вообще, на неосознанные порывы, не просчитанные действия, непродуманные слова.

— И что ты застыла? Порчу на меня наводишь? — спросил Эванс. Его голос словно прошелся по ней заостренным лезвием. Она шагнула в сторону ванной комнаты.

— Я быстро, — Не оборачиваясь, сказала Лика, скрываясь за матовыми стеклянными дверями.

Макс тряхнул головой, раздраженно запустил пятерню в волосы, испортив укладку. Прошелся по спальне. Два раза. Узкая комната. Маленькое окно. Серые стены, стол, стул, кровать, гардероб, комод, идеальный порядок. Подошел к туалетному столику, перебрал малочисленные пузырьки из дешевых косметических магазинов. Пренебрежительно фыркнул. Еще один круг. Два раза. Медленным шагом, слушая тиканье часов. Механических и древних. Ни картин, ни фотографий… плюшевых мишек, розовых зайцев, фарфоровых кошек, модных журналов, разбросанных колготок, неубранной пижамы, забытой кружки, крошек от пиццы, фантиков от конфет, коробочек от обуви, бирок от обновок…. ничего нет. Чистые окна, словно натертые до блеска этим утром. Аккуратно сложенные на столе книги. История, маркетинг, экономика.

Тиканье становилось оглушительным. Макс приложил пальцы к вискам, пытаясь расслабиться, переключиться. Как долго! Невыносимое ожидание.

Не выдержав, Эванс подошел к двери ванной комнаты. Постучал.

— Ты там вздремнуть собралась? — резко спросил он. В ответ была тишина. Постучал снова. Тихий вздох из-за двери. Горький, отчаянный, беспомощный, как у брошенного котенка.

— Я не могу расстегнуть молнию, — тихо пролепетала Анжелика. Но он расслышал.

— И ты столько времени молчала? Мы потеряли еще пятнадцать минут, — в голосе Макса звучали яростные нотки. Не согласиться с ним сейчас было глупо.

— Мне неловко, — призналась она.

— Открой дверь, я помогу, — раздраженно бросил Эванс. И когда замок щелкнул, он вошел.

— Неловко ей. Святая невинность, а полуголой собираться на вечеринку, значит, нормально. Сейчас только я смотрю, а в ресторане сотни глаз. А когда женщина одета подобным образом, мужчины реагируют соответственно. Уясни на будущее, чтобы не попасть в щекотливую ситуацию.

Анжелика стояла к нему спиной, но в зеркале над раковиной, он видел отражение ее лица. Она подняла волосы, чтобы ему было удобнее справиться с молнией, которая застряла, ровно на середине.

— Не все такие пошлые и развращенные, Макс, — она не приняла его слова всерьез. Ей алый наряд казался стильным и современным. Вполне уместным. Он прав в одном — она чувствовала бы себя в нем некомфортно. — И к тому же все твои пассии одеваются именно так, как сейчас выгляжу я.

Это она ляпнула, не подумав. Но сразу осознала просчет, встретив в зеркале его внимательный взгляд.

— Ты хотела походить на моих подружек? — спросил он, взявшись за язычок молнии, плавно потянул вниз… до кружевной линии трусиков. Несомненно, он узнал их, потому что сам купил. Она оцепенела, попав во власть синих глаз. Они смотрели ей прямо в душу, находя все потаенные секреты, тщательно хранимые, по глупости и неопытности, не заколоченные железными гвоздями.

— Почему ты молчишь, Энжи? — шелковистые интонации его голоса обдали жаром смутившуюся девушку. Она почувствовала прикосновение теплых мужских пальцев, медленно скользнувших вдоль позвоночника, изучающих наощупь нежную кожу. Из крайности в крайность. От гнева к вожделению. Внезапно, непредвиденно и мощно. Ей хотелось исчезнуть, умереть, закрыть глаза и никогда не проснуться. Все летело к черту. Невозможно остановить, изменить, вернуть на шаг назад, на час, на день, на четыре года, чтобы начать сначала, не допустить…. Подготовиться, вооружиться.

Она дернулась в последней попытке разорвать горячее тягучее мгновение, остановить время. Он крепко, властно сжал ее плечи, не давая пошевелиться, и они смотрели друг на друга в отражении. Два незнакомца, прожившие вместе много-много дней. Смуглые пальцы на белых плечах, соскальзывающее платье, и темный омут его глаз, в который она падала, как глупая Алиса в кроличью нору, но в отличие от Алисы, Анжелика знала, что ее ждет… там, в глубине, в конце тоннеля. Она не хотела красную таблетку. Но, похоже, у нее не было выбора.

— Ш-ш, — шепнул он ей в ухо, обдавая горячим дыханием, когда Лика снова попыталась вырваться. — Я знаю, все, о чем ты думаешь сейчас, вчера, о чем будешь думать завтра. Все, о чем ты мечтаешь, видишь во снах, все, чего ты хочешь или ненавидишь, или считаешь, что ненавидишь. И ты не сможешь просто так убежать от меня, потому что не хочешь этого.

— О чем ты говоришь? — слабым дрогнувшим голосом спросила Анжелика. Он улыбнулся. Мощный разряд прошелся по ее телу от магнетической силы этой улыбки.

— Маленькая притворщица, — ласково прошептал он, наклоняя темноволосую голову, целуя ее в плечо, туда, где только что были его пальцы.

— Пожалуйста, не надо, — с отчаяньем утопающего взмолилась девушка. И он отпустил ее, все так же многозначительно уверенно улыбаясь. Вышел из ванной комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. В груди девушки пылал пожар, и она прижалась горячим лбом к холодной поверхности зеркала. Медленно остывая….

Она уже знала, что эпизод в ванной, навсегда разделит ее жизнь на до и после. Они перешли черту. До нее внезапно дошел весь смысл его чудовищного замысла. И ее роли в нем. Запоздалое озарение, неправильно сформированное желание и сердце, не научившееся строить стены.

Вечер проходил, как в тумане. Начиная с появления именинницы в роскошном ресторане под руку с Максимилианом Эвансом, все пошло не так. Сотни незнакомых и смутно узнаваемых лиц мелькали перед девушкой, как в безумном калейдоскопе. Слова, улыбки, звон бокалов, смех, поздравления, вежливые чмоки в пустое пространство, гора подарков на специально выделенном столе, музыка, вышколенные официанты с подносами, блеск бриллиантов и роскошь нарядов, громоздкие речи в ее честь, смешанный аромат духов, дурманящий…. Мишура и блестки. Словно новогодняя елка, так себя чувствовала Анжелика на своей вечеринке. Выставленная напоказ, обнаженная и испуганная. Чужая, маленькая, неуместная. Все эти люди, так приторно улыбающиеся, откровенно разглядывающие каждый штрих в ее одежде, каждую эмоцию на бледном лице, каждое неловко оброненное слово, пришли не к ней. Ледяное любопытство — все, что она чувствовала и видела. Показное внимание. Глупые шутки. Наигранный смех. Маскарад, где каждый носит свою маску. А она забыла, у нее просто нет маски для подобного случая.

Лика задыхалась, ее тяготило царящее вокруг веселье, льющееся рекой вино и шампанское. Только три человека, три пары глаз среди толпы незнакомцев. Девушка была рада видеть, она искала их взглядом, и, находя, ощущала немую поддержку, придающую сил. Эдвард Эванс, Мила и Никита Кравченко. Энжи вырвалась, ускользнула от очередной парочки деловых партнеров Макса, примкнула к столику, где расположились Мила и ее брат. Она не помнила, успели ли они поздравить ее. Вроде, да, хотя неважно. Главное, видеть их, быть рядом. Обрести землю под ногами, почувствовать себя живой и настоящей. Вспомнить собственное имя.

— Ты сногсшибательная, — Произнес Ник, подавая ей бокал с шампанским. Пальцы дрожали, когда она брала его. Улыбка Никиты казалось немного печальной, отстраненной. Что-то не так….

— Потрясающе выглядишь, — подтвердила Мила, настороженно взглянула в растерянные серые глаза подруги. — Он все-таки заставил тебя, — констатировала она с затаенной тревогой. Ник быстро взглянул на сестру, вопросительно приподнял брови, — Забудь, — махнула рукой Мила. — Давайте выпьем. Ты посмотри на нее. Дрожит, как осиновый листок.

— Кто все эти люди? — спросил Ник, обращаясь к Анжелике. Она повела плечами, пригубила глоток шампанского.

— Не знаю. Коллеги Макса, как я понимаю.

— Ага, на твоей вечеринке, — усмехнулась Мила. — Этот перец в своем репертуаре. Мог бы хоть раз сделать исключение.

Никита раздраженно промолчал, взял Лику за руку.

— Я хотел бы украсть тебя сегодня, но не уверен, что получиться, — глядя на нее, произнес он. Видит бог, она хотела того же. Единственный шанс, не стать призом для другого.

— Ты такая красивая, дух захватывает, — прошептал, склонившись к ее уху.

— Давай попробуем, — одними губами произнесла девушка. Но он понял ее. Улыбнулся, широко, искренне и нежно. — Чуть позже, — добавила Лика.

— Я отвлеку гостей, — вызвалась в помощницы Мила. Она тоже сияла, вдохновленная общим замыслом. — У меня для тебя подарок, — достала из сумочки бархатный мешочек, вложила в руки имениннице, — Открой.

Энжи робко улыбнулась, облизала пересохшие губы. Потянула за шнурок. Перевернула. На ладонь выскользнула маленькая брошка в форме солнышка. Белое золото, украшенное стразами Сваровски. Подарок подходил к ожерелью и серьгам, которые заставил ее надеть Макс. Анжелика поцеловала Милу в щеку, прижимая украшение к груди.

— Буду носить ее всегда, — пообещала она. Мила мягко рассмеялась.

— Всегда не надо, но мне будет приятно видеть брошь на тебе в уместных случаях.

— Я тоже не с пустыми руками, — вмешался Ник, привлекая внимание девушек. На стол легла маленькая темно-синяя коробочка. Лика видела такие в кино. Напряглась. Испугалась. Открыла. Колечко с небольшим брильянтом. Скрыв облегчение, улыбнулась. Не обручальное. Вот дурочка! Надела на палец, нежно и благодарно коснулась губами щеки Ника.

— Спасибо.

— Ты заслуживаешь большего. И у тебя все будет. Просто подожди немного.

— Мой рыцарь, — прошептала Анжелика. Взгляды встретились…. Она ждала…. Волшебства, наваждения, томления, нежности и желания. Но испытывала неловкость от того, что не чувствует ничего, кроме благодарности и теплоты. И самой неловкости. Ей стало страшно. Анжелика по-прежнему улыбалась Никите, но внутри обмирало сердце. Она никогда его не полюбит так, как он того хочет. Можно попытаться, попробовать, заставить себя, обмануть собственные чувства. Он хороший, он достоин. Разве нужно что-то еще?

Потом к ним присоединился Эдвард Эванс с ослепительно-рыжей женщиной. Смеялся и шутил, выглядел счастливым. Он был на своем месте, в мире, к которому успел привыкнуть и не понимал, что кто-то может не хотеть там быть. Глядя на Эдварда, высокого и красиво стареющего мужчину, подтянутого, богато одетого, довольного собой и окружающими, Анжелика острее, чем обычно поняла, какие чужие они для нее. Блестящие, преуспевающие Эвансы. И оба — завидные женихи для алчущих их денег и внимания присутствующих женщин и девушек. Сейчас она отчетливо увидела причины, заставившие Софию уехать. Она чувствовала себя лишней, чужой на их празднике жизни. Два Марса и одна Венера. Тяжело, наверно, ей было и холодно.

— Пусть все твои планы и стремления исполняться, Энжи, — Эдвард поднял в ее честь бокал шампанского. Рыжая спутница поддержала его пленительной улыбкой.

— Похоже, только я еще не успела поздравить именинницу? — проворковал рядом хрипловатый голосок. Лика подняла глаза, сфокусировала взгляд на ослепительно красивой блондинке в вычурном синем платье, открывающем больше, чем скрывающем. Зеленые глаза-линзы смотрели на Энжи с любопытством.

— Фрея, ты, как всегда, шикарна, — поприветствовал девушку Эдвард. И Лика, наконец, узнала ее. Секретарша Макса. Любительница пощеголять с утра голышом.

— Куда мне до нашей юной красавицы. Посмотрите, что она скрывала под скромной формой, — блондинка изогнула губы в хищной улыбке. — Поздравляю, Анжелика. Чудесный праздник, и ты — настоящая королева вечера. Не сочтешь за наглость, если я умыкну на один танец твоего очаровательного кавалера, — Теперь Фрея смотрела прямо на Ника, который выглядел немного напряженным.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отрицательно покачал головой Никита. Анжелика удивленно взглянула на него.

— Ты что! Не вежливо отказывать девушке. Иди. Я никуда не денусь. Буду ждать здесь, — пообещала Энжи.

— Я собирался пригласить тебя.

— Успеем еще, Никит. Вечеринка в полном разгаре. Веселись. А мы с Милой пошепчемся, — ободряюще улыбнулась Анжелика. Ник бросил на девушку убитый взгляд. Возразить было нечего. Нехотя поднялся и ушел вместе с источающей довольство и уверенность блондинкой.

— Какая противная, — сморщила носик Мила. Эдвард рассмеялся, шутливо погрозив девушке пальцем.

— Фрея безобидна, — сказал он. — Но, несомненно, очень сексуальна, как и все секретарши моего сына. Энжи, опрометчивый шаг. Я бы не советовал отпускать твоего парня с Фреей.

— Она не во вкусе Ника, и к тому Макс и Фрея, вроде, пока встречаются.

— Да, брось ты. Знаешь же этого охламона. Он ни с кем не встречается. Я бы выразился, чем они занимаются в свободное от работы время, но не при дамах, — с легкой иронией улыбнулся Эдвард. — Мы с Люси вас оставим, пойдем, поздороваемся с другими гостями, — Не сидите в углу. Танцуйте и развлекайтесь. Энжи, оторвись сегодня. Это — твой день.

— Ага, — со скрытым сарказмом кивнула Лика. — Как же, — добавила она, когда Эдвард и рыжая Люси отошли от столика.

— Нормальный мужик, если сравнивать с сынком, — поделилась впечатлениями Мила. — Искренний, вроде. Хотя сейчас это модно среди богатеев. Благодушие и благотворительность.

— Эдвард — хороший человек, — не поддержала подругу Лика. — Цельный, справедливый.

— А жена-то сбежала! И даже сын не удержал.

— Эдвард слишком самодостаточный, — задумчиво проговорила Энжи, — Для женщины любить — значит отдавать. А что можно отдать мужчине, который ни в чем не нуждается?

— Он должен нуждаться в ней, — серьезно ответила Мила, — Если он тот самый мужчина. Ты знаешь, я мечтаю, что однажды встречу своего парня, который вот так просто скажет: Мила, ты мне нужна. И мне будет достаточно, чтобы полюбить его.

— Существуют и внешние препятствия, и обстоятельства. Неуютный город, чужая страна, люди, с которыми не о чем поговорить. Тоска по дому….

— Это тебе мачеха рассказала?

— Мама. Я называла ее мамой, — поправила Лика.

— И Макса, наверно, это здорово бесит, — ухмыльнулась Мила.

— Да. Но я не виню его в этом. Не знаю, чтобы чувствовала на месте Максима. Мама никогда мне о нем не рассказывала. Наверно, ей было больно вспоминать. Я слышала, как она звонила ему, прячась на нашей маленькой кухне. И я ждала, что однажды, мама сядет на мою кровать и расскажет, как скучает по сыну, как ей его не хватает, как она гордится его успехами в учебе и бизнесе. Но она этого не сделала.

— Странно, — кивнула Мила. — Странно, что Макс ни разу ее не навестил.

— Мама ездила к нему в Гарвард. Несколько раз, — ответила Анжелика. — И приезжала очень грустная.

— Еще бы. Ты по ней скучаешь?

— Очень. Каждый день вспоминаю, как мы жили вместе. Папа был таким счастливым рядом с ней. Он не был алкоголиком, не сидел в тюрьме. Все, что о нем говорят, грязные сплетни. У него была астма, и папа много лет боролся с болезнью, но, в конце концов, проиграл.

— Мне так жаль, — Мила мягко обняла подругу. — Представить не могу, как тяжело терять близких. Я обожаю своих предков, хоть они и бывают невыносимыми.

Девушки печально улыбнулись друг другу.

— Все у нас будет хорошо, — пообещала Анжелика. Разве можно надеяться на что-то другое в восемнадцать лет? Будущее открывало для них двери бесконечных возможностей, а юность давала время для их реализации. С рождения у каждого равные шансы, но, увы, различные обстоятельства и условия для их использования.

Лика не заметила, как шампанское дало свои первые результаты. Она расслабилась и уже не чувствовала первоначальной скованности. Даже гости больше не раздражали ее своим назойливым вниманием. Те самые гости, которые вчера воротили от нее нос. И все же центральной фигурой праздника была не она.

Мила рассказывала подруге о своем очередном ухажере, смущенно хихикая и слишком часто повторяя, что он совсем ей не нравится, что навело Лику на противоположные выводы, но она, разумеется, их не озвучила. Только понимающе улыбалась, поддерживая Милу в том, что парень заслуживает шанса на ответные чувства, если пройдет определенную методику проверок и испытаний. В этом была вся Мила Кравченко. Девушка постоянно придумывала полосу препятствий для парней, желающих заполучить ее внимание. Она мечтала об идеальных отношениях, построенных на верности и доверии, совпадении интересов и обоюдном влечении. Анжелика считала ее взгляды утопическими, но воздерживалась от критики. Возможно, со временем Мила поймет, что в любви нет ничего идеального и прогнозируемого. Как, впрочем, и в любых других взаимоотношениях. Одним ухом слушая щебетание подруги, Лика наблюдала за гостями и царящим хаосом и весельем. Мужчины постепенно напивались, женщины улыбались шире, кокетливее, голоса становились громче, танцы развязнее. Все, как обычно. Внезапно почувствовав на себе настойчивый взгляд наблюдателя, девушка повертела головой в поисках источника ее раздражения.

Конечно, это был Макс Эванс. Он стоял возле барной стойки, небрежно облокотившись на нее. Раскрепощенный и снисходительный. В свете софит его костюм отливал серебром, словно обтекая всю его высокую атлетическую фигуру. В распахнутом на груди пиджаке виднелась темно—синяя рубашка под цвет его глаз и серый галстук. На запястье поблескивали золотые часы. Он держал в одной руке стакан с виски, другую сунул в карман брюк. В нем ощущалась невероятная жизненная сила и в тоже время легкая рассеянность, отчужденность от происходящего вокруг, равнодушие или пренебрежение. Синие глаза смотрели на нее сквозь задымленный зал. Неотрывно, задумчиво, отстраненно, словно он сам не осознавал, в какую сторону обращен его взгляд, пребывая в собственном мире размышлений или полной прострации. Рядом с Максом стоял седеющий тучный мужчина, энергично жестикулируя, о чем-то эмоциональной рассказывая абсолютно безучастному собеседнику. Макс не слушал его, и, наверно, даже не видел. Лика давно заметила за ним это неприятное качество. Он отмахивался от людей, как от назойливых мух, ни во что не ставя их мнение. Она не раз была свидетелем тому, как во время разговора с собеседником, Макс резко прекращал общение, отворачивался, или выходил из комнаты, без предупреждения, не удосужившись извиниться. Вот и сейчас Анжелика наблюдала нечто подобное.

Неподвижный взгляд Макса снова напомнил ей о тревогах, связанных с эпизодом в ванной. Может, ей привиделось? И прикосновение пальцев к обнаженной спине, и поцелуй на ее плече и возникшее между ними сексуальное напряжение? Плод нервного перенапряжения, больные нереализованные фантазии…. Словно угадав ход ее мыслей, Макс изогнул губы в чувственной ироничной улыбке, которая пронеслась через весь зал, минуя сотню гостей, и попала ей прямо в сердце. Лика вздрогнула, отвернулась. Нечего не привиделось. Щеки и грудь обожгло жаром. Что-то происходило между ними. Непредсказуемое и дикое, на уровне примитивных инстинктов. Ошеломляющее своей мощью. Неуправляемая стихия, обрушившая в один день, в короткое мгновение, доли секунды. В его взгляде Лика четко прочитала свою судьбу, предсказала будущее. Почему сейчас? Или все началось раньше? Как же она сплоховала…. Нельзя было допустить даже мысль, даже сон.

Но у девушки имелись оправдания, наивные, ставшие бессмысленными доводы. Разве можно не замечать его привлекательности, каждый день наблюдая, как он ходит, двигается, дерзит, пожирает пиццу, чтобы потом умирать на тренажерах в спортзале, спорит, руководит, ненавидит людей, врет подругам, напивается в стельку и просто живет…. Такой, как есть. С полным перечнем недостатков. Но, возможно, недостатки и делают его живым, настоящим, грешным, как все остальные. Лика хотела бы сказать, что ничего не чувствует, но тогда ей пришлось бы солгать. Сильные, властные и опасные мужчины всегда привлекают наивных девушек. Она не была исключением, но хотела бы стать.

Теперь остается только одно. Найти способ остановить это, но как, если она полностью в его власти? Девушка поискала взглядом Ника. Пришло время воспользоваться его предложением, пока не случилось непоправимое. Никита Кравченко — ее последняя надежда избавиться от зависимости и одержимости по имени Максимилиан Эванс. Бежать от него со всех ног. Не оглядываясь. Но куда…. Тоска и отчаянье овладели девушкой. Из одного плена в другой. Разве можно назвать выходом то, что мог ей предложить Ник? Макс сказал ей чистую правду, без прикрас, и лишней болтологии. Пора повзрослеть и начать делать что-то самой, не ожидая очередной подачки. И насчет работы он прав, но ей предстоит еще год обучения, целый год на дневном отделении, а это означает, что она проведет его в материальной зависимости от Макса, хотя с сегодняшнего дня он официально освобожден от опеки над ней. И ничего тут поделать нельзя. Ей некуда идти, если только на содержание к другому мужчине, но это хуже проституции. Или вернуться в Москву, без денег и образования…

— Что с тобой? Словно призрака увидела, — заметив состояние подруги, обеспокоенно спросила Мила.

— Макс сюда идет, — отчаянным шепотом произнесла Лика.

И он действительно шел. Надвигался, как ураган, как неумолимая скала мышц и дурных намерений. А люди расступались, тоже чувствуя его мощную энергетику, силу, с которой невозможно не считаться. Опасность — сигнализировал мозг девушки. Ее глаза беспомощно созерцали чувственное красивое лицо. Все ближе и ближе…. Самоуверенный и лощеный. Взрослый, испорченный, жестокий. Как же много в нем противоречий. Лика не знала людей, имеющих с ним хотя бы отдаленное сходство. Оригинал и самодур. Сумасшедший. Непредсказуемый.

Нет, его нельзя назвать классическим красавцем, или смазливым парнем. Не про Макса Эванса, но оторваться взгляд от него было практически невозможно.

— Кто тебя так расстроил, Энжи? — плюхнувшись на диванчик рядом с Милой, небрежно обратился к Лике Макс Эванс, мимолетно кивнув Миле, — Неужели так неуютно в новом платье?

— Вовсе нет, — пожала плечами Анжелика, потратив все силы на контроль голоса и эмоций. — Чем обязаны, Макс?

— А я не могу уделить внимание сестренке в день ее рождения? — спросил он с лукавой улыбкой, расслабленно откидываясь назад. Мила демонстративно отодвинулась от него подальше, насколько позволяли размеры дивана.

— Ты уже уделил мне внимания больше, чем достаточно, — хмуро бросила Лика.

— Ну, знаешь, не тебе решать, что для меня является критерием понятия «достаточно», — приподняв брови, протянул Макс, разглядывая свой галстук. — Хотел одеть бабочку, но передумал. Как-то я и бабочка не увязывается вместе. Чем вы тут занимаетесь, юные дамы? Небось, сплетничаете про нас, мужчин? — синие глаза выразительно посмотрели поочередно на вытянувшиеся лица девушек.

— Угадал, — рассмеялся Макс. — Какая скука. Энжи, сегодня замечательный день, ты у нас принцесса праздника, а сидишь в уголке с подружкой, шепчешься о парнях, вместо того, чтобы танцевать и развлекаться.

— Меня все устраивает, — довольно грубо ответила Лика. Спохватившись, вспомнила о приличиях. — Все организовано по высшему классу. Ты молодец.

— Не я, а Фрея. Она — организатор. Я — спонсор, — двусмысленная улыбка снова напомнила Энжи о ее положении. — Но меня не проведешь. Я вижу, что ты чем-то недовольна. Хотя, о чем это я. Ты всегда недовольна.

— Ты ошибаешься.

— Да, — подтвердила Мила. Макс даже головы в ее сторону не повернул. Полный игнор.

— Что же, значит, дело во мне, — равнодушно пожал плечами, — Я хотел познакомиться с твоим бой-френдом, если не забыла. Может, представишь меня?

— Он где-то в зале, — Лика воспользовалась случаем, и, отвернувшись от собеседника, принялась рассматривать пеструю толпу. — Я не вижу. Может, пошел в бар. Как появиться, я вас представлю.

— Твой друг давно отсутствует, — Макс посмотрел ей в лицо, и сердце девушки пропустило пару ударов. Как он это делает? Словно гипноз, наваждение….

— Следишь за мной, — охрипшим голосом, спросила Лика. Он улыбнулся кончиками губ. Снисходительно.

— Фу, как примитивно. Я наблюдаю. Может быть, я беспокоюсь о тебе. Имею право.

— Имеешь, — кивнула девушка. — Но это лишнее.

— Нехорошо оставлять свою девушку надолго в одиночестве. Может заскучать или еще хуже, обратить внимание на кого-то другого.

— Тебя это совершенно не касается, — отрезала Лика.

— Да, но я уже сказал, что люблю наблюдать. И знаешь, колючка, я случайно заметил, как твой кавалер сопровождал другую леди, если ее так можно назвать, в дамскую комнату.

Лика напряглась, переглянулась с Милой.

— Не вижу состава преступления в том, чтобы проводить выпившую лишнего девушку в туалет.

— Согласен, — и снова эта злорадная улыбка, от которой мурашки побежали по коже обеих девушек. — Странно то, что он сопроводил даму в туалет в буквальном смысле.

— То есть? — не поняла Лика. Ростки тревоги и сомнений поселились в ее душе. Макс просто так не будет говорить, и к сплетням он не склонен. Только точная и проверенная информация. Как в бизнесе, так и в жизни. В системе управленческой стратегии это звучит, как принцип полноты и достоверности сведений.

— Я действую исключительно из твоих интересов, — заявил Макс, — Мне неприятно, когда близкого человека обманывают самым подлым образом.

— Давно ли я стала для тебя близким человеком? — не удержалась от сарказма Анжелика. Мила взбунтовалась, встав на защиту брата.

— Что ты его слушаешь! — возмущенно воскликнула девушка. — Зачем Нику тащиться в туалет с какой-то девицей.

— Не поверишь, Мила, я задаюсь тем же вопросом.

— Я тебе не верю, — холодно отозвалась Энжи.

— Хорошо. Твое право. Можешь дождаться его здесь и поверить тому, что он скажет, а можешь проверить, насколько твой друг честен и предан.

— Вот, и проверим! — заявила Мила, вставая на ноги. — Пошли, Лика. Сейчас найдем Никиту, и пусть этот… подавится своей ложью. Это низко. И некрасиво, недостойно для мужчины вашего возраста, Макс.

— О, спасибо, что напомнила мне про возраст, — спокойно ответил Эванс. Он никогда не реагировал на подобные выпады. — Но, знаешь, я не считаю себя старым. Многие находят мою зрелость скорее, достоинством, чем недостатком.

— Ты забыл прибавить сюда свой счет в банке, — ухмыльнулась Мила. — Лика, вставай.

Девушки вышли из-за столика и направились на поиски туалетов. Они никак не ожидали, что Макс последует за ними. Энжи обернулась только один раз, и, прочитав во взгляде Эванса отблеск жалости, осознала, что он не лжет. В груди стало холодно и пусто. В жизни случаются чудеса, но не с ней. Красивый и хороший парень, верный и преданный — это всегда чужой парень.

— Может, не пойдем? — шепнула Миле на ухо Лика. Она не хотела выглядеть дурой на глазах Эванса и лучшей подруги. Не хотела, чтобы Мила расстроилась из-за поведения Никиты. Брат, все-таки.

— Не смеши, Лик. Его там нет, — отмахнулась Кравченко.

Энжи шла за подругой на ватных ногах. И вот он — конечный пункт. Злосчастная дамская комната. Неподобающее место для интимных встреч. Мила повернулась к Максу, смерила его уничтожающим взглядом, ухмыльнулась и опустила ручку двери…. Не поддалась. Лика видела, как напряглись плечи подруги. Ей было жаль. Их обеих. И себя, и Милу…. Не нужно было начинать. Сидели бы себе.

— Заело, — пробормотала Мила. Снова дернула.

— Заперто, — уверенно заявил Макс. Энжи прислонилась спиной к стене, безучастно наблюдая за происходящим.

О чем она думала? Не о чем. Понимание придет позже.

Мила не хотела сдаваться. И теперь в ее попытках ворваться в туалет, было нечто комичное, жалкое и нелепое.

Дверь все-таки открылась. Минуты через две. Это была Фрея. Энжи вздрогнула, прикусив губу от неожиданности. Хоть Ник и ушел танцевать вместе с подружкой Макса, Лика не допускала мысли, что с ним в туалете может быть она. Как ей удалось? За несколько минут?

Мила тоже замерла, невольно отпрянув, глядя потрясенным взглядом на красивую блондинку, самодовольно улыбающуюся. Ни тени смущения. Она лишь поправила бретельку на платье.

— Простите, что создала очередь, — бросила Фрея, и, стуча каблучками, вернулась в зал ресторана.

Через несколько секунд вышел Ник. Он не заметил ни Макса, ни сестру. Его взгляд испуганно метнулся к лицу Анжелики. Она отвела глаза. Словно хотела себя заставить поверить в то, что это не он. И не она, стоит, как идиотка, под дверями туалета, подлавливая парня на измене. Зато Мила видела все. Она заметила небрежность в одежде и растрепанные волосы брата, но не нашла ни одного слова для него. Только с ужасом смотрела.

— Мы просто разговаривали, — краснея, обратился Ник к застывшей, как изваяние, Лике. Боль и отчаянье в голосе. Она знала, что он сожалеет. Но от этого не легче.

— Не смеши, Ник, — Лика выставила вперед руки, словно отгораживаясь от него. — Не звони мне больше.

И последовала примеру Фреи. Ушла. Быстро, не оглядываясь. Мила последовала за подругой.

— Идиот, — бросила на прощание брату.

А Макс остался, наблюдая за поникшим парнем Анжелики.

Ник какое-то время стоял, опустив голову, сунув руки в карманы брюк, переживая и осознавая масштабы случившегося.

— Я говорил Энжи, что ты ей не пара, — пожав плечами, небрежно сообщил Эванс. Ник вскинул голову. Голубые глаза посветлели от обуревавших его чувств. Чистая ярость. Макс ухмыльнулся. Поздно, мальчик. Дело сделано. Ты не у дел.

— Это ты… — сиплым голосом сдавленно проговорил Ник, сжимая руки в кулаки. — Ты подослал эту шлюху.

— Как грубо, — поморщился Макс. — Про даму, подарившей тебе массу удовольствия. Я-то знаю нехилые возможности и таланты Фреи. Ей трудно отказать. Я понимаю.

— Ты больной извращенец, — повысив тональность, крикнул Ник. Макс выглядел совершенно спокойно.

— Держи себя в руках. Если хочешь обвинить кого-то в своих грехах, посмотри в зеркало.

— Но у нас действительно ничего не было. Я просто пытался ей объяснить, что она мне не нравится.

— Сегодня, может, и не было. Но Энжи ты все равно ничего не докажешь. Фрея откровенна со мной. И я наслышан о вашем спонтанном романе.

— Не было никакого романа, — гневно заорал Ник.

— Мне пофиг. Честное слово. Пофиг на твою и ее нравственность. Ты обманул Энжи, и мне неприятно, но лично против тебя я ничего не имею.

— Ты подговорил Фрею. Она…

— Я устал от нашего бессмысленного разговора. Мы не в детском саду. Если даже, я попросил свою подругу, обратить на тебя внимание, то насильно с тебя штаны она точно не снимала. Ты поддался соблазну, значит, твои чувства к Анжелике не настолько сильны, как ты считаешь.

— Что ты можешь знать о чувствах…, — Ник, наконец, овладел собой, взял эмоции под контроль. — И ты понятия не имеешь, как страдает Энжи в твоем доме, как ненавидит тебя. Ты можешь выставить меня предателем и изменщиком, но ее отношение к тебе не измениться. Я не знаю, зачем тебе это нужно. Но запомни, что сегодня мы оба разбили ее сердце.

— Не торопи события, друг мой. Я пока только планирую это сделать, — криво улыбнулся Макс, и, развернувшись на пятках, пошел прочь.

Глава 6

«Иллюзии привлекают нас тем, что избавляют от боли, а в качестве замены приносят удовольствие. За это мы должны без сетований принимать, когда, вступая в противоречие с частью реальности, иллюзии разбиваются вдребезги.»

Фрейд.

— Уже поздно, Лик, и бар закрывается, — тронув за плечо безучастную подругу, тихо сказала Мила. Анжелика вздрогнула, растерянно оглянулась по сторонам. Дешевая забегаловка совсем опустела. Сомнительный контингент разбрелся по домам на шатающихся ногах. Бармен смотрел настороженно и отчужденно. Она не помнила, как попала сюда.

Сбежала из ресторана и шла, куда глаза глядят, а верная подруга за ней. Видимо, по дороге они замерзли и зашли в этот кабак. Обычно говорят: с корабля на бал, а у нее вышло наоборот. Как нелепо они смотрелись. Две красивые девушки в дорогих нарядах в третьесортном заведении. К ним даже не приставали, остерегались…. Мила молчала, не докучая разговорами и ненужными утешениями. Милая, понимающая.

Верность и преданность…. Существуют ли пределы времени, способные их измерить? Лика познакомилась с Милой год назад, всего год, и обрела в ней близкого человека и хорошего друга. А Ник не продержался трех месяцев. Наверно, ей повезло…. Она узнала сейчас, как глупо доверять мужчинам. Внутреннее чутье не подвело Анжелику, когда она решила не спешить переводить отношения с Никитой на следующий уровень.

— Нам пора, — снова повторила Мила. Анжелика сфокусировала на подруге туманный взгляд. Кивнула. — Я бы очень хотела позвать тебя к себе. Но там Ник.

— Я понимаю, вернусь домой. Макс, наверно, будет веселиться до утра. Так что он мне не помешает заливать подушку слезами, — Лика встала, поправляя платье. — У меня есть немного денег. Давай, счет оплатим и такси поймаем. Страшно разгуливать ночью в этом районе.

— Хорошо. Рассчитайте нас, пожалуйста, — махнула бармену Мила. Мужчина раздраженно нахмурился, но подошел. Забрал деньги.

В такси у Анжелики сорвало клапан внутренних терзаний. Молчать и дальше не было сил.

— Я не злюсь на него, Мила, — шепотом сказала она, глядя в окно. Мелькающие огни, ночной праздно гуляющий город. Витрины, магазины, влюбленные парочки, хулиганы….

— А надо бы. Я убью его. Не знаю, что за черт вселился в Ника. Это так на него не похоже. Уверена, что у него есть свое объяснение.

— Меня не интересуют объяснения. Я не имею права устраивать истерики и бросаться обвинениями. Что между нами было? Пара ночных звонков, прогулки за руку и несколько целомудренных поцелуев. Может, он передумал, может, не захотел ждать. Мы еще не повзрослели, Мил. А для серьезных отношений нужно, чтобы оба партнера были взрослыми.

— А ты была ли ребенком-то? Посмотри на себя. Лика, ты самая взрослая на нашем курсе. Наивная — да, но не ребенок. Единственный твой недостаток — нехватка опыта, а это дело наживное.

— Теперь у меня есть опыт, — печально улыбнулась Анжелика.

— Не такого опыта я для тебя хотела, — Мила нежно сжала пальцы подруги, — Прости его, если можешь. Я не знаю, что сказать…

— Ничего не говори. Ник — замечательный, и обязательно будет счастлив. Видимо, я не та, которая нужна ему.

— Он влюблен, я знаю, что влюблен.

— Неважно. Все пройдет. Мы забудем о случившемся и останемся добрыми друзьями. Будем считать, что не сложилось. Мне обидно только от того, что он сделал это на моей вечеринке, и об этом узнали другие люди. Чувствую себя глупо.

— Я понимаю, — кивнула Мила. — Но мне не дает покоя одна мысль…. Почему Фрея? Зачем этой холеной сучке понадобился скромный, по ее меркам, парень. Как ей удалось увлечь его за пару минут?

— Красивая, образованная, перспективная, богатая и сексуальная девушка выказала Нику свою заинтересованность, а он поддался на ее чары. Закономерность, и только. Мало, кто смог бы устоять. Ты ее видела. Странно, что Макс так спокойно отреагировал.

— Слабо сказано. Он даже обрадовался. Вспомни, как он подталкивал нас пойти искать Ника и Фрею. Знал, где они.

Девушки переглянулись в сумраке салона такси. Лика почувствовала, как в груди защемило сердце, холодок прошелся по спине. Мила отчасти права. Странная ситуация. Какой-то парень уводит из-под носа Макса его подружку, а он и бровью не ведет, прикрываясь мнимой тревогой о своей сводной сестре.

— Похоже на сговор, — озвучила Мила мысли Анжелики.

— А смысл? Что от этого получает Макс?

— Ты мне скажи. Я чего-то не знаю? — напряженный взгляд остановился на лице Лики, которая отвела глаза в сторону. Тряхнула головой.

— Абсурд! Он же не псих.

— Ага, ты сама-то поняла, что сказала? Я не удивлюсь, если шизанутый на всю голову Эванс спланировал все заранее. Это ни в коей мере, не оправдывает поведение Ника. Но Макс способен на подобную подлость.

— Зачем?

— Испоганить тебе вечер. У него навязчивый пунктик относительно тебя. И не успокоиться никак. Вот, что ты ему лично сделала? И не говори мне, о его матери. Отношения с родителями — это его проблема. Не твоя. Ты не виновата в том, что мать его бросила. Может, он заслужил? Мы же не знаем, что тогда произошло, и почему София уехала из Лондона.

— Не надо, — попросила Лика. — Хватит на сегодня злости и обид. Макс не злой. Точнее, злой, но не преднамеренно. Это его образ жизни. Возможно, таким образом Макс достигает равновесия. Ему претит благородство и благотворительность. Вот и отыгрывается. На мне. За то, что приходиться меня содержать. Я разберусь. Не волнуйся, Мила. Все будет хорошо. Я тебе не говорила… — девушка виновато улыбнулась. — Я собираюсь уехать в следующем году, сразу после получения документа об образовании.

— Куда? — нахмурилась Кравченко.

— В Москву. Поступлю в МГУ, устроюсь на работу. Эдвард обещал помочь. У меня там есть маленькая квартирка. Дядя Степан умер в том году, и она по завещанию отошла ко мне. Я не могу здесь. Этот город чужой для меня. Люди — чужие. Все, кроме тебя. И Эдварда Эванса, да и Никита тоже по-прежнему дорог мне.

— Бросишь меня? — подавленно спросила Мила. — И молчала так долго. Лика, тебе не обязательно бежать. Ты можешь устроиться на работу и здесь.

— Могу, но не хочу, — твердо ответила Анжелика, взглянула в окно. — Поговорим завтра. Я приехала, — сунула сотню в кулак подруги, чмокнула в щеку. — Спасибо, что была со мной. Спокойной ночи.

— И тебе. Выпей немного и спать ложись. И завтра я попробую тебя отговорить.

Лика вышла, каблуки цокнули о тротуарную плитку. Стояла, пока такси не скрылось из виду. Ночь опустилась на город. Холодная и туманная, черная.

И она вспомнила, как еще пару дней назад, так же провожала взглядом машину Никиты. Неужели все было обманом? Может быть, она не любила его, но рядом с ним ее душа была свободна. Хотелось улыбаться и говорить, о чем угодно. Смотреть в голубые глаза и видеть в них свое отражение. Чувствовать себя другой, или… Самой собой? Настоящей, живой и красивой. Не скучной, не унылой, а интересной, улыбчивой. Лика взглянула в беззвездное мрачное небо. Ее обокрали, безжалостно и грубо. Украли мечту и надежду. Кого винить? Кому предъявить претензии?

Она горько рассмеялась в тишине, стоя под воротами своего холодного замка, где жила пленницей, а не гостьей. Душа ее болела. Сердце ныло от обиды и разочарования. Но нужно идти домой. Только, где ее дом? Настоящий дом Анжелики.

Точно не здесь.

В особняке царил полумрак. Она шла к лестнице, одну за другой зажигая лампы. Больше света. Искусственного, холодного, равнодушного к ее печалям.

Лика знала, где Макс хранит свою коллекцию вин. Позаимствовала одну бутылку. Он даже не заметит. Это ее вечер, и она сама решит, как его закончить.

Осилила только половину, и уснула прямо в платье. Ничего не скажешь, отличное начало для взрослой жизни.

Дальше будет только хуже.

Весь следующий день Анжелика провела в постели. Она не отвечала на звонки, не выходила из комнаты, не желая никого видеть и слышать. Даже не ела, а только пила. Воду из-под крана, так как сама мысль о том, чтобы спуститься и дойти до кухни внушала в девушку ужас. Болело все…. И душа, и сердце, и голова… от выпитого накануне. Все утро ее рвало дорогущим вином из коллекции Макса, а потом она просто спала, или смотрела в окно. Дождь. Бесконечный дождь. Серое небо, опустившееся на уродливый город. Анжелика не считала Лондон красивым. Словно сердце мирового зла, манило и отталкивало, выбрасывая тех, кто не принял правила игры. Выплевывая….

Одиночество — страшная сила. Разрушительная и в тоже время одухотворенная, дарующая осознание истины. Аристотель говорил, что тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог. Она не Бог, значит, остается другое.

У нее было всего несколько месяцев, когда Лика не чувствовала себя одинокой. Она училась верить, шаг за шагом, обнажая душу, раскрываясь, подобно цветку. И первый парень, в которого девушка собиралась влюбиться, предал ее в самом начале зарождающихся отношений. Но злости не было. Она даже пыталась понять его, оправдать, и у нее получалось. Такой красиво упакованный соблазн в лице Фреи — невозможно устоять.

Несколько раз звонили в дверь. Макс был дома, Лика слышала его шаги, но не открыл незваным гостям. Скрывался в своих гостиных, и, может быть, напивался в одиночестве. Это единственное, что объединяло их. Боль, потаенная в глубине сердца. Боль утраты, нежелание смириться и жить дальше.

«Я не умереть хочу — я жить не хочу, — всплыли из памяти слова главного героя полузабытого фильма про парня с маниакальной склонностью к суициду.

Как сейчас, перед ней стояло лицо Макса на похоронах Софии. Четыре года назад. Потухший взгляд, заострившиеся скулы. Она бывала на многих похоронах, но таких пустых, отрешенных глаз не видела никогда. И ее мучил вопрос, а был ли Макс Эванс другим… до похорон? Когда начался его путь в пустыню, в которой он прибывал до сих пор. Отключил все чувства, кроме гнева, презрения и сарказма.

Всегда…. С чего бы ни начался полет ее мысли, она возвращалась к нему. Словно не думать о нем, не могла и не умела. Может, он проклял ее, еще тогда в самом начале. И итогом проклятия стала ее нездоровая зависимость от него.

Только расстояние сможет оборвать эту нить.

***

К вечеру Анжелике пришлось встать и взять себя в руки. Утром нужно идти в колледж, а сейчас — собрать учебники, погладить одежду, принять ванну. Она двигалась, как автоматизированная машина. Не думая, не сомневаясь. Только четкие необходимые действия. Ближе к ночи, она открыла ноутбук, намереваясь написать Миле письмо с извинениями. Наверняка, это она приходила и звонила в дверь. Десятки неотвеченных писем от Никиты, два от Милы. Возможно, Анжелике не стоило читать их все. И она не читала. Открыла только одно, от Ника. Несколько страниц, пронизанные сожалением и стыдом. Он не просил прощения, а просто рассказал все с самого начала. Правду, которую должен был сказать раньше. Анжелика читала строчку за строчкой, четко осознав к концу, что произошло на самом деле. Ник угодил в ловушку. Самую примитивную из всех возможных. И она сочувствовала ему сейчас, потому что знала, что муки совести его велики. Он не простит себя за то, что оказался слабым, позволил другим манипулировать его волей. Правда всегда требует смелости. Ник не был трусом. Но и не был тем мужчиной, которому она доверится снова. Может быть, Ник действительно любит ее, но Лика никогда не забудет, что он сделал. Подвел ее. Так нелепо сплоховал. Позволил Максу Эвансу в очередной раз доказать свою правоту.

Они столкнулись утром. На кухне. Единственное место, где их пути пересекались чаще всего. Макс в деловом костюме пил кофе. Рядом на столе лежал кейс. Он посмотрел на вошедшую девушку поверх кружки.

— Как ты? — спросил будничным тоном. Уверенный, собранный, красивый до умопомрачения. Бездушная скотина.

Лика медленно приблизилась. Встала напротив, положив ладони на стол, глядя прямо в пустые глубины его глаз.

— Зачем ты это сделал? — спросила она тихо. Ее лицо было бледным, усталым. Она не хотела затевать новую партию. Просто ответ, ей был нужен его ответ. Если Макс солжет, она поймет. Он не умеет врать. Ему и не нужно….

— Он тебе не подходит, — просто произнес Макс Эванс. Ни один мускул не дрогнул на мужественном непроницаемом лице. — Я хотел, чтобы ты поняла.

— Ты считаешь, что имеешь право устраивать проверки подобного рода? — она снова спросила. Первый ответ ее не устроил. — Ты, кто? Бог?

— Я сделал тебе одолжение, Энжи. Не понимаю, чем ты недовольна, — пожал широкими плечами, отодвигая в сторону кружку.

Она потрясенно смотрела в его глаза.

— Ты, и, правда, не понимаешь, — осознала Анжелика.

— Не устраивай драму. Как там говорится…. Все, что не делается, делается к лучшему. Выпей кофе, я сварил на двоих. И съешь бутерброд. Ты вчера ничего не ела. Мне пора бежать. До вечера, — взял кейс, поспешно поднялся и вышел из кухни. На пороге обернулся. Взгляд синих глаз прошелся по ней. Ей почудилась толика сочувствия, или то был обман зрения. — Он не стоит твоих слез, Энжи.

— Это не тебе решать.

— Я просто сказал то, что думаю. Удачного дня. Да… включи телефон. Я позвоню.

— Не нужно.

— Я позвоню, Энжи. Не упрямься. Тебе не идет.

***

Следующие дни прошли как в тумане. Приближался конец учебного года и вместе с ним итоговые экзамены. Курсовые проекты, контрольные и увеличившаяся нагрузка забирали все время и силы Анжелики. Она еще никогда так прилежно и старательно не училась. Даже преподаватели заметили, как всерьез девушка взялась за учебу. Лика уверенно шла на высшие баллы по всем предметам. Мила только разводила руками, когда на любые ее предложения погулять или сходить в кафе, Лика отвечала отказом, ссылаясь на подготовку к экзаменам. Иногда они готовились вместе. И Мила пыталась поговорить о Нике, рассказывала о его терзаниях и страданиях. Анжелика игнорировала подобные беседы, просто молчала в ответ. Ник все еще звонил ей, на что-то надеясь, встречал возле колледжа, шел за ней по пятам до самого дома. Лика ни разу не заговорила с ним, ни разу не взяла трубку.

Через месяц Никита смирился и оставил девушку в покое. А еще через месяц Анжелика окончила курс с отличием. Но на оглашении итогов года, она выглядела печальной и подавленной. Впереди маячили два месяца каникул. Шестьдесят долгих дней наедине с собой.

— Давай уедем, — предложила Мила. По случаю удачного окончания курса, ей удалось-таки заманить подругу в кафе. — В Италию, например. Отдохнем, погуляем по Риму, развеемся. Будем бездельничать и флиртовать с очаровательными итальянцами. Ничто так не лечит раненое сердце и уязвленную гордость, как курортный роман.

— Я подумаю, — без энтузиазма ответила Лика.

— Ты подумай, а я пока узнаю насчет путевок.

— Мне не хочется снова просить у Макса денег, — нахмурилась Анжелика.

— Но ты вроде говорила, что у вас перемирие. Он тебе звонит, даже забирает из колледжа.

— Два раза, Мил. Два раза Макс забирал меня. Мы не стали большими друзьями, если ты об этом. Просто научились выносить друг друга.

— Но он переводит тебе деньги на карту, — настаивала Мила.

— Их недостаточно, чтобы поехать в Рим. Юридически Эванс не обязан меня содержать и дальше. Было бы честнее, в каникулы, немного заработать денег.

— Если бы он не хотел тебя содержать, то не делал бы этого. Я терпеть не могу этого парня, но ясно одно — он никогда не будет делать что-то против своего желания. Меня немного смущают мотивы его щедрости, но это отдельный разговор.

— Я не могу. Хотела бы, Мил, но не могу. Извини. Ты поезжай. Не стоит отказывать себе в удовольствии ради меня. Я обижусь, если ты застрянешь в Лондоне на все каникулы.

— В кого ты такая упрямая? — печально улыбнулась Мила. — И гордая.

Девушки просидели в кафе до закрытия. Разъехались по домам ближе к полуночи. Анжелика убедила Милу поехать без нее, но ей потребовалось на это почти два часа. Поднимаясь по ступенькам к запасному входу, она планировала следующий день. Утром встанет пораньше и обратится к Эдварду Эвансу с просьбой найти ей работу на лето в своем офисе. Лика знала, что дядя Эдди не откажет, и даже обрадуется. Ей нужен опыт работы и практика. А крупный отраслевой холдинг «ЗЭМС Компани» — идеальное место для начала карьеры.

Приняв решение, Лика успокоилась, и впервые за много месяцев вошла в дом без привычного напряжения. В смежной с холлом «тихой» гостиной горел свет. Играла музыка, которую перекрывал женский смех. Анжелика скептически усмехнулась. Ей предстояло пройти мимо, чтобы дойти до лестницы. Не могли выбрать другую гостиную? Девушка сняла туфли, и попыталась прокрасться незамеченной. Но, как назло, именно в этот момент очередной подружке Макса приспичило поехать домой.

Разумеется, ее заметили.

— Привет, — взгляд Макса метнулся к ней. Он встал с дивана, застегивая рубашку. На полу пустые бокалы, тарелка с фруктами, две бутылки из-под шампанского. — Ты поздно.

— Посидели с Милой, — прижимая туфли к груди, ответила Лика. Подружка Макса широко ей улыбнулась, протянула изящную ладонь.

— А я Карла. Мы с Максом коллеги. Я уже ухожу.

— Здорово. Удачи. Я тоже ухожу. На чердак, — не очень-то вежливо ответила Лика. Хорошенькое личико блондинки испортила напряженная работа мысли.

— На чердак? — переспросила она, так и не разгадав для себя тайну мира.

— Ты у коллеги спроси, он пояснит, — кивнула на Макса, и, выпрямив спину, потопала к лестнице. Эванс усмехнувшись, смотрел ей вслед.

— Ты найдешь дорогу, Карла? — сухо спросил он, не глядя на гостью. Она удивилась, обиженно надула губки.

— Ты разве меня не отвезешь?

— Нет. Поймаешь такси. Ты меня вымотала, детка. Нет сил, — очаровательно улыбнулся.

— Ну, тогда ладно, — просияла блондинка, — До встречи в офисе, милый.

Анжелика только успела надеть халат, как в дверь комнаты постучали. Она раздраженно закатила глаза.

— Что тебе, Макс? — распахнув дверь, спросила она. Эванс подвинул ее плечом, и вошел.

— Слушай, почему у тебя всегда чисто, как в больнице? — бегло оглядевшись, бросил он. И не спросив разрешения, плюхнулся на ее кровать. Лика заскрежетала зубами, вымученно улыбнулась.

— Должно же у нас быть что-то общее, — отпарировала она.

— Я-то чистюля в отца. Редкое качество для мужчины, не находишь?

— Да, вещи ты хранишь в чистоте, в отличие от личной жизни.

— Ты чего злая такая? Плохо погуляла с Милой? Или тебе Карла не понравилась? — невинно спросил Макс, разглаживая складки на атласном покрывале. Лика посмотрела на его длинные пальцы с аккуратными ногтями. Нервно сглотнула.

— Красивая девушка, — пожала плечами. — И снова блондинка. Ни одной рыжей, ни одной брюнетки. Ты однообразен, Макс Эванс.

— А папа любит рыжих.

— Я заметила, — кивнула Лика. — Что тебе нужно?

— Поговорить.

— Говори. Мне нужно ложиться. Уже поздно.

— Я не займу много времени, — взгляд его стал серьезным. — Ты хотела бы поехать в Москву на пару недель?

Вопрос был неожиданным. Лика напряглась. Брови удивленно поползли вверх.

— Со мной, — добавил Макс. Девушка побледнела, подозрительно сузила глаза. — Отец планирует открыть в Москве филиал, и я вызвался помочь ему. Поеду изучать рынок. Но и попутно, могу взять тебя с собой. Уверен, что ты скучаешь по дому. Хороший шанс отдохнуть, и проведать родные места.

— Я хотела поработать два месяца.

— Это ни к чему. В любом случае, две недели — короткий срок. Вернешься и поработаешь, — он снисходительно улыбнулся. — Я тебя не уговариваю. Не хочешь — оставайся здесь.

Девушка замерла, пристально глядя в синие глаза, как всегда, скрывающие много… как всегда, слишком много. Сердце сжалось тревожно, больно. Пять с половиной ударов в секунду пульсировало в висках. Анжелика опустила ресницы, зажмурилась, словно перед прыжком в бездну. А когда снова взглянула на Макса, решение было принято.

— Я поеду, — ответила она.

— Чудно. Вылетаем послезавтра, — Макс медленно поднялся. — Тебе давно пора отдохнуть, Энжи, — мягко добавил он. — Спокойной ночи.

***

— Почему ты не купишь собственный самолет? Неужели еще не заработал? — сразу после команды стюардессы «пристегнуть ремни», Энжи заметно занервничала и начала болтать без умолку. Макс же выглядел собранным и невозмутимым.

— Представь, еще нет, — ухмыльнулся Эванс в ответ, выразительно посмотрев на ее барабанящие по подлокотнику пальчики. — К тому же я покупаю только ту, технику, которую создает наша с отцом компания. Не доверяю другим производителям.

— Ага, Бентли и Ягуар «3ЭМС Компании» выпустила для тебя подпольно? — иронично заметила Лика.

— Нет, но их протестировал наш технический отдел, прежде чем я оплатил покупку, — ответил Макс. — Самолеты даже самые лучшие мои инженеры не потянут. Не тот уровень компетенции.

— Понятно, — протянула девушка. — И что собираетесь продвигать в России?

— Медицинское оборудование.

— Какое именно?

— Тебе действительно интересно? — скептически спросил Макс.

— Стала бы я спрашивать, — Насупилась Лика.

–Хорошо. Кардиологическое направление. Новые экономичные материалы, отличное качество, новые технологии, доступные цены. Это кратко. Захочешь почитать бизнес-план, дай знать.

— Не уверена, что осилю и половину. Я давно хотела спросить….

— Валяй, раз уж тебе не сидится спокойно, а я добрый.

— Ты не добрый. Но я спрошу. Лейбл компании «3ЭМС», у него есть какая-нибудь расшифровка? Или просто набор букв и цифр.

— А ты подумай.

— Ну, какие-нибудь элементарные механические системы? — девушка неловко рассмеялась. Макс ее веселья не разделял. — Только причем тут цифра 3? Три направления? ИТ — технологии, мобильная техника и медицинская аппаратура.

— Все гораздо проще, Энжи, — отрицательно качнул головой Эванс. — Компания 3ЭМС создана моим отцом с нуля, и является семейным бизнесом. Конечно, теперь у нас есть акционеры и инвесторы, но контрольный пакет акций принадлежит нам с Эдвардом. ЭМС — это Эдвард, Максимилиан и София. 3 — количество владельцев.

— О… — выдохнула Анжелика, искоса взглянув на напряженный профиль Макса. Она не знала, что еще добавить. Семьи больше нет, а аббревиатура осталась.

— Чем собираешься заняться в Москве? — заполнил паузу в разговоре Эванс. Лика неосознанно скользила взглядом по чертам его лица, линии плеч и шеи. Он был одет в джинсы и спортивную толстовку. Выглядел моложе. Иначе. Совсем другой. Еще более привлекательный, спортивный. Сексуальный. Невозможно не замечать, как на него оглядываются женщины. Она их понимала.

— Не знаю пока, — пожала плечами. — Приведу в порядок квартиру. На полноценный ремонт времени не хватит, но кое-что успею подлатать….

— Все еще планируешь переехать? — оборвал ее Макс. — В Лондоне куда больше возможностей для карьеры и вообще…. Условия жизни, медицинская страховка, наконец.

— Там у меня ничего нет. А в Москве есть жилье. Неплохое начало. Многие только мечтают приобрести квартиру в Москве, всю жизнь копят или влезают в кредиты. А мне повезло.

— Тебе повезло, — сухо подтвердил Эванс. — Но в Лондоне у тебя есть я, и Эдвард. Мы поможем. Есть друзья, в конце концов. В Москве — никого.

— Друзья — дело наживное. Я не могу и дальше рассчитывать на вашу помощь, Максим.

— Я просил…. — в голосе появились металлические нотки.

— Какая разница? Ладно, Макс. Вам не нужно беспокоиться обо мне. Я выучусь, встану на ноги, найду хорошую работу. Не обещаю, что сразу смогу расплатиться с вами, но я постараюсь.

— Похвальное желание, и мне нравятся твои планы. Честолюбивые, но абсолютно нереальные. К тому же, я не возьму с тебя ни цента. София хотела, чтобы я заботился о тебе. Я это сделал.

— Ты бы предпочел другой вариант, — покачала головой девушка. В голосе ее слышалась горечь. — Вариант, в котором меня бы не существовало в природе.

Они встретились взглядами. Синие глаза не хотели открывать истинные мысли. Как обычно. Стеклянные шоры, за которыми плескалась бездна пустоты. Но губы изогнула быстрая улыбка…. Умерла, так и не родившись, не коснувшись глаз.

— Зря ты так думаешь, — произнес он, отвернувшись. — Ты придаешь особую пикантность моей жизни. Мне нравится спорить с тобой. У тебя все эмоции и мысли на лице написаны. Так забавно наблюдать, как ты упрямо поджимаешь губы, но не смеешь дерзить мне. Иногда я специально злил тебя, чтобы понаблюдать за твоей реакцией. Естественность и честность — в моем окружении — большая редкость. Я и в офисе, на конференциях и собраниях занимаюсь тем же — наблюдаю за выражениями лиц моих оппонентов и коллег. Намеренно ставлю их в ступор, чтобы вывести на чистую воду. В бизнесе важно понимать истинные мотивы сотрудника или конкурента, их положительные и отрицательные стороны. Ну и границу терпения. Они меня ненавидят, считают тираном и самодуром. А я забавляюсь. Имею право. Как руководитель.

— Это жестоко и неправильно.

— И часто безрезультативно. Англичан, видимо, с детства учат «держать лицо».

— Ты тоже владеешь этим талантом.

— Разница в том, что мой — приобретенный, и постоянно контролируемый, а они такими родились, — Макс расслабленно откинулся на спинку. — Ты научишься когда-нибудь скрывать свои чувства. Это не сложно.

— Да, — холодно отозвалась Лика. — Не сложно, когда их нет.

— Я не бесчувственный, Энжи, — с ноткой грусти, ответил Эванс. — Наоборот, во мне слишком много всего. Я боюсь, что однажды не справлюсь и взорвусь. Или перегорю. Каждому нужен щит, Лика. Мир жесток, ничего не осталось от первоначальной идеи сотворения мира. Многие из нас не думают и не хотят знать, зачем пришли и куда уйдут после. Нет ни богов, ни религий, ни высоких идеалов. Только материальный аспект, как двигатель жизни. Гонка за прогрессом и жажда наживы. Мы всего лишь пленники обстоятельств. Ты тоже. Один в поле не воин. Наша русская поговорка. Я просто принял правила игры, изучил их досконально, и занял ведущую позицию. Но в процессе понял, что без серьезной брони, мне не стать тем, кем я являюсь сейчас.

— Боже мой, ты просто философ, Макс. Не ожидала от тебя подобной откровенности, — удивленно заметила Лика.

— В поездах и самолетах такое случается, — усмехнулся Эванс. — К тому же ты нервничаешь, я пытаюсь тебя отвлечь, — он пожал плечами. — И я не сказал ничего нового.

— Да, но в твоей концепции жизни есть существенные противоречия.

— Какое сложное предложение.

— Не смейся. Один в поле может стать пусть не воином, но хранителем собственных идей и той правды, которую предпочитает видеть.

— И какую же правду видишь ты, Энжи? — с сарказмом спросил Макс.

— Люди не должны быть алчными и равнодушными эгоистами.

— Это утопия. Мир, равенство и братство. Невозможно построить цивилизацию без разделения людей на господ и рабов. Даже в животном мире есть хищники и добыча.

— Но мы не животные, Макс. И у нас есть право выбора. Ты думаешь, что знаешь людей. Это не так. Тебе просто попадаются не те люди, или ты сам не тех выбираешь.

— Ну, тебе-то больше везет, как я посмотрю. Встретимся через пять-семь лет и снова вернемся к этой теме. Уверен, что ты коренным образом изменишь свои взгляды.

— Может быть, — не стала спорить Лика. — Конечно, ты намного старше меня, и твой опыт не сравнится с моим.

— Ты так любишь указать мне на возраст, — Многозначительно улыбнулся Эванс. — Мне двадцать девять, Лик, а не пятьдесят.

— Я не хотела тебя обидеть. Для мужчины возраст не так важен, как для женщины.

Макс хрипло рассмеялся. Как бы невзначай накрыл ладонью ее тарабанящие по подлокотнику пальчики. Она мгновенно напряглась, вырвала руку. Он удивленно вскинул бровь.

— Боязнь прикосновений? Или только я вызываю в тебе определенные чувства? — проникновенно спросил Эванс, заглянув ей в глаза. Лика вжалась в спинку кресла. Серебристые, испуганные, настороженные. Ресницы затрепетали. Кожа в тех местах, где он коснулся ее, горела.

— Я…не знаю. Так получилось, — сбивчиво произнесла Лика. Ей нечего было ему ответить. Когда он дотрагивался до нее, а это случалось крайне редко, она боялась сама себя. Словно электрический разряд проходил по телу, вызывая ломоту и томление.

— Ты совсем не умеешь врать, Анжелика, — уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Взгляд оставался задумчивым, серьезным, сокрытым от ее понимания.

— Мы оба понимаем, что это неизбежно, — четко по слогам, произнес он.

Лика изумленно уставилась на него, щеки обдало жаром, предательское тепло распространилось по всему телу.

— Что? — выдохнула она.

— Тебе придется привыкнуть, Энжи, — спокойно ответил Макс, прикрывая глаза длинными черными ресницами. Он, что, спать собрался?

— К чему привыкнуть? — голос ее надтреснуто дрогнул. Сердце упало в пятки.

— К моим прикосновениям. А теперь давай немного вздремнем. Еще два часа лететь, — демонстративно зевнул, удобно устроившись в кресле. Через минуту он уже спал.

А Лика поняла, какую страшную и непоправимую ошибку совершила, согласившись на эту поездку. Хотя к чему лукавство, она знала еще раньше, до того, как дала ответ. Но по-настоящему страшно стало только сейчас. Ей хотелось умереть на месте, спрыгнуть с самолета с парашютом. Что угодно, лишь бы не быть здесь. Макс Эванс только что недвусмысленно дал ей понять, что ее ждет в обозримом будущем. И никакие силы не заставят его передумать. Он озвучил цену своей щедрости. Какая же она дура! Нужно было понять еще тогда, в день ее рождения.

Глава 7

«Я вам не нужна; для вас я только шелуха, которую терпят ради зерна».

Ш. Бронте. «Джейн Эйр».

Москва.

Однако после двух часов мучений и нервного перенапряжения, Анжелика снова засомневалась в собственных выводах. Макс, проснувшись, вел себя обыденно, подчеркнуто вежливо и равнодушно. Неужели ему нравится мучить ее подобным образом. Лика порядком устала от длительной игры в кошки-мышки. После приступа внезапной откровенности Эванса, она уже знала, что ему доставляет удовольствие вводить людей в шокирующие непредвиденные ситуации, дабы оценить ответную реакцию. И, как, по его мнению, она должна была отреагировать? С самолета далеко не убежишь.

Что за бес вселился в Эванса? Что скрывается за сексуальными намеками? Ему блондинок мало? Каждую неделю новая, хотя нет, в последнее время реже. Или еще одно испытание придумал? Забавляется? Девушка не переставала думать об этом, едва поспевая за широкими и быстрыми шагами Макса. Они остановились у такси, Лика облегченно вздохнула, перевела дух. Служащие аэропорта загружали в багажник сумки и чемоданы. Один — Лики, два — Макса. Зачем ему столько вещей?

Еще час ехали по Москве. Родные столичные пробки. Лика с жадностью всматривалась в пейзажи за окном, неустанно повторяя, что Москва стала совсем другой. Столько домов выросло, людей заметно прибавилось, милиция на каждом шагу, вывески, рекламы. Так не похоже на Лондон. Анжелика улыбалась.

— Я дома, — шептала она, — Дома.

Макс не разделял ее радости, он мрачно хмурился, и просматривал почту в мобильнике.

Остановились у гостиницы Метрополь. Какая шикарная! Лика никогда не жила в гостиницах и сейчас не видела в этом смысла.

— Я бы предпочла поехать в свою квартиру, — заявила она, когда Макс бесцеремонно подхватив ее за локоть, потащил внутрь. Перед ними распахнули дверь, приветливо поздоровались. Ух, а внутри как потрясно! Лика остолбенела. Не думала, что после огромного особняка Эванса, ее можно чем-то удивить.

— Макс, я не останусь здесь, — вспомнив, что он так и не ответил, снова заупрямилась Лика. Он отпустил ее перед стойкой рессепшн. Красивая блондинка(!) широко улыбнулась.

— Добрый день, мистер Эванс, — сказала она по-английски, — Ваш номер готов. Багаж уже на месте. Если возникнут вопросы или пожелания, пожалуйста, воспользуйтесь телефоном внутренней связи. Ресторан работает круглосуточно. На весь срок аренды за вами зарезервирован столик номер пятнадцать. Удачного отдыха. Вас проводить?

— Не нужно. Я уже останавливался здесь, знаю расположением номеров.

— Мы всегда рады вас видеть, мистер Эванс, — девушка произнесла дежурную фразу и протянула ключ, точнее карту. Одну! Лика хмуро взглянула на непроницаемый профиль Макса.

— Эй, ты не слышишь, что я говорю? — остановилась, решительно отказываясь идти дальше. Макс повернулся к ней, посмотрел, как на капризного надоедливого ребенка.

— Мы поднимемся в номер, и там поговорим, — спокойно ответил он. Лика потрясенно уставилась в холодные глаза. Двухчасовые страхи снова вернулись.

— Нет, — вздернула подбородок. На них начали оглядываться постояльцы и гости гостиницы.

— В твоей квартире работает бригада строителей. Ты хочешь после долгой дороги нанюхаться краски и отдохнуть под аккомпанемент дрели и отбойного молотка? — спросил он терпеливо-раздраженным тоном.

— Что? Какая бригада? — притихшим голосом спросила девушка.

— Ты говорила, что хочешь сделать ремонт. Я все устроил еще до отлета. Экономлю твое и мое время. Скажи спасибо.

— Я тебя не просила. Я даже не говорила…, — вспыхнула Анжелика.

— Это не спасибо, но я привык к твоей неблагодарности. Пошли, я устал, мне нужно в душ, и через час у меня важная встреча.

— Ты специально это подстроил, — подозрительно прошипела девушка. Макс выразительно закатил глаза, и снова схватив ее за руку, с силой потащил к лифтам.

— Конечно, ты права. Прислонившись к стенке зеркальной кабинки, — бросил Эванс. Лика беспомощно наблюдала за его отражением в четырех стенах. Зажмурила глаза. Невыносимо. Так много Макса, — я все делаю специально, и главное — назло, — продолжил он сухим тоном, — специально кормлю тебя, специально одеваю, оплачиваю обучение, пополняю карту, везу в отпуск тоже специально, и ремонт в твоей квартире мне нужен только для того, чтобы досадить тебе. Вот какой я тиран и извращенец. Да я зациклен на тебе, Энжи. Просто житья не даю. И мне удается… как ни странно. Ты постоянно и всем недовольна.

— Это не так, — оскорблено воскликнула Лика, — я ценю все, что ты делаешь.

— Ну-ну, — скептически усмехнулся.

Они исчерпали запас красноречия. Дорога вымотала обоих, желание и дальше пререкаться иссякло, выдохлось. Молча, шли по коридору. Макс впереди, Лика на полшага сзади. Как щенок за хозяином.

Остановился у двери номера, провел картой по замку, раздался характерный щелчок. Макс вошел. Лика осталась в коридоре. Он обернулся в дверях.

— Специального приглашения ждешь?

— Почему номер один? — потупившись, спросила девушка. Насупилась, как маленький ежик. На самом деле она все уже поняла и на то, что Максимилиан ответит правду, не наделялась.

— Потому что нам хватит одного, — спокойно произнес Эванс, — заходи. Не нужно сцен. Я же сказал, что скоро уйду. Мешать не буду.

Лика тяжело вздохнула. Перешагнула через свою гордость, а потом через порог. Она, конечно, могла развернуться и уйти, но Макс догнал бы. И кто знает, чем бы все закончилось. Иногда с ним лучше не спорить. Это был тот самый момент.

Дверь бесшумно закрылась за ее спиной. Лика вздрогнула. Мышеловка. Вот на что был похож номер. Две смежные комнаты, один душ, одна кровать и маленькая тахта. Ей стало по-настоящему страшно. Две недели наедине с Максом в замкнутом пространстве. Без уютного чердака с замком на двери.

— Тахта твоя…, — небрежно обронил он, — Если хочешь.… И второй чемодан — тоже. Купил кое-что из повседневной одежды. Тебе. Размер должен подойти.

Анжелика промолчала. Она была слишком напугана и растерянна, чтобы удивляться очередному приступу щедрости с его стороны. Она прошла в смежную комнату на ватных ногах. Два чемодана стояли возле туалетного столика.

— Отдыхай, — снисходительно велел ей Эванс. Лика обернулась. Он снимал толстовку через голову. Разделяющей перегородки не было. Черт. Невольный взгляд по мускулистой фигуре, украденный, мгновенный, как капля дождя на языке. Только на миг, на одну сотую секунды она представила, каково это — быть блондинкой. Его блондинкой. Чувствовать кожей, умирать на рассвете, не услышав свое имя, потому что оно уже забыто, запорошено первым снегом, сожжено и развеяно по ветру, как ритуальная жертва. Холодная слякотная тоска — десятки раз она видела подобное выражение в глазах блондинок. И все равно завидовала им. Каждой. День за днем, крадущим его пустые улыбки, его лживые комплименты, его страсть и ярость, его душу… по частям, по крохам. Обертки, фантики — все, то им доставалось. Никто не знал, что начинка имеет ядовитый вкус.

Лика подошла к окну, уставилась на шумный суетливый город. Стояла, пока не раздался щелчок двери. Не попрощался, не посчитал нужным. Она обернулась, взглянула на полотенце, брошенное на кровать, смятый галстук, не угодивший, неуместный, уныло повисший на спинке стула…. Признаки беспорядка. Впервые в жизни. Глаза наполнились слезами. Горькими, нежданными. Беспричинными. Есть место, которое снилось Лике прошлой ночью. Место, где ее слезы, где ее боль и печаль будут уместны, услышаны. Пролиты не зря. Они могли бы пойти туда вместе.

***

— Меня не покидает ощущение, Максим, что ваши мысли сегодня далеки от темы нашего разговора, — задумчиво поглядывая на молодого собеседника, с легкой улыбкой заметил седовласый солидный мужчина. За соседним столиком и на входе дежурили его телохранители, и Макс прекрасно понимал, что время этого влиятельного человека расписано по минутам.

— Максимилиан, — рискнул поправить Эванс. Мужчина снисходительно кивнул, и Макс чуть-чуть наклонился вперед, уверенно взглянул в глаза, — Игорь Владимирович, возможно, я озвучил предложение нашей компании недостаточно детально, но готов исправить первое впечатление. Завтра же на вашу почту будет выслан подробный отчет и видео-презентация по интересующему вас и нас вопросу. Если ваш интерес не угаснет, вы можете рассчитывать на мое сотрудничество.

— Мне нравится ваша дерзость, Максимилиан, — вскинув бровь, заявил Игорь Владимирович, — вы обаятельный и самонадеянный молодой человек. Вы не льстец и не лжец. Вы не оправдываетесь, но я знаю, что вы только что прилетели, и не успели отдохнуть. Вкладывать деньги в молодых и перспективных всегда выигрышно. Я бы на вас поставил. Но у меня есть последний вопрос.

— Слушаю, — кивнул Макс, откинувшись назад, заинтересованно, с тенью любопытства наблюдая за влиятельным московским миллионером.

— Ваша рассеянность и отвлеченность объясняется не только усталостью. Есть что-то еще. Вам не интересно? Личная неприязнь? Я немногим нравлюсь, поэтому можете не смущаться. На наших деловых отношениях ваш ответ не отразится, — мужчина хитро прищурился, усмехнулся, — если он мне понравится… этот ваш ответ.

Макс даже бровью не повел. Наоборот, в его взгляде мелькнуло нечто, напоминающее уважение. Он кивнул, принимая вызов.

— Вы хотите, чтобы я сказал правду? — спросил Эванс.

— Да, Максимилиан? Итак…

— Вы не вызываете у меня отрицательных эмоций. Да и мало, кто способен, — Макс неопределенно пожал плечами, — я так устроен, Игорь Владимирович. Меня интересует только результат, а вы могли бы мне помочь достичь желанного результата. Будем считать, что частично я ответил. И мне не может быть неинтересно обсуждать детали нашего возможного сотрудничества, так как, от него зависит все тот же пресловутый желанный результат. Моя рассеянность действительно связано с усталостью, но усталость — для нас с вами нормальное состояние. Привычное, я бы сказал. Дело в другом.

— В чем же? — заинтересованно склонился Игорь Владимирович, не скрывая нетерпения. Неужели будни успешных и богатых так тоскливы? Макс не был знаком с любопытством. Считал его напрасной тратой времени. Нужно информация — добудь ее. Вот и все.

— Я приехал в Москву не один.

— Вот как? — понимающе улыбнулся мужчина, поправив галстук, — Женщина? И вы оставили ее, чтобы встретится со мной?

— Да, разумеется, — кивнул Эванс. — Она давно не была в России, хотя родом отсюда. Когда я уходил, моя спутница была немного не в себе от переполнявших ее чувств. И я просто волнуюсь, как бы она чего не выкинула….

Макс замолчал и натянуто улыбнулся. А собеседник пристально наблюдал за ним, что-то прикидывая в уме.

— Что ж, понимаю. Женщины — такие взбалмошные, непредсказуемые создания. Вы ее еще не приручили?

Эванс прищурил глаза, личность Старостова Игоря Владимировича перестала быть загадочной. Последний вопрос очень многое о нем сказал.

— Отчего же? Она не проявляет признаков строптивости.

— Это очень хорошо. Может, на следующую встречу вы возьмете ее с собой? И у вас убавиться проблем. И девушка развлечется.

— Боюсь, она заскучает на наших переговорах. Это ни к чему.

— Бросьте, Эванс. Если вы взяли девушку с собой, значит, она ваша коллега. Постоянной любовницы у вас нет, жены тоже. Я проверил.

— Вы правы, — усмехнулся Макс, — Ни жены, ни любовницы. Но та, о которой я говорю, никогда не работала в нашем холдинге.

— И кто же она?

— Моя сестра. Вы должны знать и о ней тоже, раз узнали об отсутствии жены и любовницы.

— О…., — разочаровано протянул Старостов, — конечно, семейные связи — это замечательно, трогательно. Но сложно представить вас в роли заботливого брата.

— Мне тоже, — кивнул Эванс, в глазах мелькнула сталь. Игорь Старостов снова насторожился.

— Что ж, мое предложение меняется, — в глазах мужчины появилось непонятное выражение. Я приглашаю вас и вашу сестру завтра на вечеринку в приват клуб «Мэри». Стиль одежды вечерний, пропуска доставят утром.

— С удовольствием будем, — после непродолжительной паузы, ответил Макс.

Мужчины разошлись, пожав друг другу руки. Вся охрана Старостова вышла вместе с ним. Зал ресторана резко опустел. Макс встал, напряженные скулы заострились. Итог встречи получился не таким, как он планировал.

Но впереди Эванса ждал еще один неприятный сюрприз. Анжелики в номере не оказалось. Она не оставила записку, не прислала сообщение, и телефон с собой не взяла.

***

Лика, не отрываясь, смотрела на выцветшую фотографию на памятнике Софии. Она несколько часов потратила на уборку травы, которой заросла могила женщины, заменившей ей мать. Конечно, первым Анжелика навестила отца, он покоился чуть дальше. Принесла свежие цветы. Просила прощения, что не была так долго. Рассказывала о наболевшем.

Она не заметила, как день плавно перешел в вечер. Небо розовело на горизонте, но до сумерек еще далеко. Лика стояла прямо, лишь слегка склонив голову.

Она смотрела на нее. Глаза в глаза. Наедине. Полная тишина.

И вопросы, ответов на которые нет и не будет.

Нежность, доброта, тихий печальный голос, пшеничные волосы и синие усталые глаза. Такой София осталась в памяти Анжелики. Улыбалась редко, но когда подобное чудо случалось, лицо женщины преображалось, светилось изнутри, молодело на десятки лет. Необыкновенной, загадочной, тихой и удивительно чуткой была София. Была. И когда она была, Анжелика тоже была… счастлива. Единственная мать, которую она знала и помнила. Единственная беззаветно и искренне любящая ее.

Несколько счастливых лет, под забытой заросшей могилой.

— Прости, я так давно не приходила, — в сотый раз повторила Анжелика. Странно, но легче не становилось. И уже не станет. Лика закрыла глаза. Крепко, зажмурила. Закусила губу, почувствовав острую, разрастающуюся боль в груди. Почему? Почему люди могут закрыть свое сердце, похоронить воспоминания и живут дальше? А она не может. Не умеет. Не способна научится. Печаль и одиночество — вот, что она чувствовала постоянно, каждый день. Бесприютная, ненужная никому.

Хотя, если взвесить все за и против, взглянуть со стороны, то ей ли жаловаться на судьбу. Лика горько улыбнулась. Наверно, многие скажут, что она везучая, кто-то даже позавидует.

Но она сама себе не завидовала. Вся ее жизнь, как предчувствие краха, катастрофы. Ожидание беды. Не отпускает, не уходит. Не рассеивается с рассветом, затаиваясь в темных углах спальни.

Неуловимый зловещий призрак, который стоит за плечами и ждет своего выхода. Чья-то дурная карма тянется за ней, не давая дышать полной грудью.

— Я хочу уйти, — прошептала девушка. Как мантру, она произносила снова и снова, во сне, в минуты наедине с собой, тайной случайной мыслью, прошелестев на задворках сознания: «хочу уйти». Но словно железной цепью все тот же рок, враг, невидимый злодей сковывал все ее робкие попытки.

И эти глаза, с могильной фотографии, с удивительно-красивого лица, нежные, робкие, но такие далекие, потухшие, но прожигающие насквозь. Знающие, но скрывающие, безмолвные, как холодный мрамор. Анжелика с болью и надеждой смотрела на лицо Софии, ожидая знака, подсказки. Чего угодно, но только не мертвенно-неподвижного взгляда.

Где-то высоко над головой закричала птица, вырвав девушку из состояния оцепенения. Она встрепенулась, подняла голову. Солнце почти село. Нужно уходить.

Поправив цветы, бросила прощальный взгляд на могилу, и уныло пошла по тропинке к выходу с кладбища.

Анжелика вышла за ворота, но внезапно остановилась. И снова невероятная сила, потянула ее назад. Плечи свело напряжением, холодная дрожь по позвоночнику. Лика даже заглянула в сумочку. Может, что-то обронила?

Но нет, все имущество на месте. Девушка обернулась, повинуясь настойчивому призыву извне.

Конечно, это был Макс. Только его энергетика действовала на нее, подобно магнитному полю. Он шел с противоположной стороны кладбища. Странно…. Не побывать на могиле матери, но болтаться в округе? Или он навещал кого-то еще?

Какое ей дело?

Заметив ее, Эванс не выпускал уже девушку из зрительного контакта. И выглядел так, словно только что покинул дорогой ресторан. Шикарно, самодовольно, дерзко. Даже кожаные туфли не запылились. Лика замерла, выжидая. Как медленно тянется время. Но его походка уверенная и сильная, неумолимая. Значит, дело в ее мироощущении. Хотела бы она заглянуть в его мысли. Понять, что за испытание заготовил изобретательный мозг Максимилиана. А главное — зачем? Что он получит взамен? И это все, что сейчас занимало Анжелику. В самолете он дал ей понять, что стоит ожидать от него.

И это не укладывалось в голове девушки. Никогда Макс не проявлял и малейшего интереса к ней, ни намека на сексуальное влечение до злосчастного эпизода в день рождения. И Лика была уверена, что дело не в ее выросшей груди и стройных ногах. Она — не его тип женщины. Что бы ни двигало Максом — это точно не внезапная страсть. Скорее, эгоистичное желание унизить ее или, своего рода, эксперимент, но в чем его смысл — это вопрос. И как далеко он готов пойти. И как много она готова ему позволить?

Он остановился в шаге от Анжелики, не сводя пристального взгляда с ее лица.

— Протяни руки, — произнес он. Девушка вздрогнула, с опаской выполнив просьбу. Но Макс не отшлепал ее по ладошкам за непослушание и побег из гостиницы, а, достав упаковку, антибактериальных салфеток из кармана пиджака, аккуратно стер грязь с ее рук.

— Неряха, — беззлобно сказал Эванс, — пошли, я нанял машину с шофером. Будет нас возить, пока мы в Москве. Тебе нужно было позвонить, и не тащилась бы сюда на маршрутке.

Макс быстро пошел вперед, а Лика, едва поспевая, за ним. Черная блестящая и довольно скромная «Ауди А4» с молоденьким смазливым шофером за рулем ожидала их на опустевшей стоянке возле кладбища. Парень поспешно выскочил из машины, предупредительно открывая дверь перед Анжеликой.

— Это совсем ни к чему, — пробормотала девушка.

— Энжи, это Александр. Я дам тебе его номер. Звони, если тебе понадобиться куда-то ехать, — сухо инструктировал ее Макс, устраиваясь рядом на заднем сидении. А она снова поймала себя на мысли, как сужается пространство, когда он оказывается рядом, да и с ощущением времени возникают неполадки. Замедляется или скачет, как ее пульс.

Эх, что там Мила говорила про гвозди? Ей бы с десяток не помешал именно сейчас.

— Чрезмерная забота, не находишь? — тихо, чтобы не услышал водитель с благородным именем Александр, спросила Лика. Эванс глянул на нее своими синими стекляшками, уголки губ дрогнули в подобии улыбки.

— Снова недовольна? — равнодушие на грани пренебрежения, — Ты ворчишь, я еще больше стараюсь тебя разозлить. Мне нравится, как ты воспринимаешь в штыки то, за что другие женщины готовы сделать для меня пусть не все, но очень многие.

— Я повторюсь, но ты не тех женщин выбираешь, — съязвила Лика.

— Возможно, — легкое пожатие плечами. Она встретила его взгляд, вспыхнула до корней волос. Тяжесть в груди, жар во всем теле. Ничего нового, но по-прежнему пугающе-неожиданно. Все дело в его улыбке, редкой для нее, постоянной — для других, светловолосых и длинноногих. Зачем он улыбается ей так?

— Что происходит, Макс? — тянуть кота за хвост не имело смысла. Пусть при ненужных свидетелях, но она узнает, что ему нужно, — Поездка в Москву, туманные намеки в самолете, один номер, ремонт в моей квартире. Чего ты хочешь? Я имею право знать или ты поставишь меня перед фактом?

Макс неожиданно рассмеялся, одновременно схватив ее руку. Цепко, крепко. Железная хватка.

— Ты все еще не поняла? Какая наивная, — успокоившись, он ласково улыбнулся. Глупо было бы верить в искренность его улыбки, — Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух? Тебя заводят подобные разговоры? — тон его голоса стал значительно глуше и чувственнее.

Она хотела бы не реагировать, но не могла. Зная всю правду об этом мужчине, Лика все равно видела перед собой того парня, который нес ее с кладбища на руках, закрывая своими плечами от жесткого безжалостного мира, в тот самый день, когда она потеряла все. Зачем спасать человека, чтобы потом убить?

— Мне надоела эта игра! — тихо пролепетала Анжелика. Разве она могла остановить его? Золотая рыбка против пираньи. — Скажи, Макс. Я так больше не могу. Я не нахожу себе места после моей вечеринки. Ты вел себя странно тогда, и сейчас с тобой явно что-то не так. Мы же почти родственники, ты не можешь всерьез….

— Всерьез, что? — синие глаза опасно сверкнули. — Извини, милая, но я совершенно серьезен. Ты хочешь, чтобы я сказал вслух, то, что мы оба понимаем без слов? Ты уверена?

— Да, — кивнула Анжелика. И хотя в глазах ее мелькал страх, она не собиралась отступать. А наличие водителя в замкнутом пространстве автомобиля, не напрягало, а скорее, успокаивало и внушало хрупкое чувство безопасности.

— Ты правильно догадываешься, что я не просто так привез тебя в Москву, и с номером угадала, да и с вечеринкой — в точку. Все ясно было еще тогда. Но спешка, ни мне, ни тебе — ни к чему. Я просто дал тебе время, чтобы залечить раны после предательства Ника. По-моему, ты уже в порядке, и мы слишком затянули с прелюдией. Нельзя женщину заставлять так долго ждать. Только не говори, что никогда не мечтала, чтобы именно я стал твоим первым мужчиной, — Макс выдал весь этот самодовольный бред в свойственной ему снисходительной манере. Анжелика открыла от изумления рот, да и что можно было ответить на подобную наглость? Уму непостижимо! А ведь не шутит. После минутного замешательства, девушку настигла обжигающая волна паники и истерического смеха. Она расхохоталась в непроницаемое лицо Максима, совсем забыв, что они не одни.

— Нормально, — спокойно кивнул он, взглянув на именные часы на запястье. — Защитная реакция, скоро пройдет. Саш, спасибо, — буднично обратился к водителю Эванс, а Лика даже не заметила, что они приехали. От непрерывного хохота заболела грудная клетка, из глаз выступили слезы, но остановиться не могла. Макс медленно повернулся к ней, ледяной раздраженный взгляд скучающе прошелся по Анжелике.

— Прекрати истерику, на меня не действует, — заявил он, открывая дверцу.

Лика продолжала сидеть в машине. Александр с любопытством поглядывал в зеркало. Макс ждал на улице. И явно никуда не спешил.

Девушка больше не смеялась. Теперь ее охватила полнейшая апатия, но, как ни странно, стало легче. Эванс озвучил свои мысли и цели, и больше не нужно гадать, и бояться. А вопросы? Она задаст их позже. Если он соизволит дать ей такую возможность.

Лика вышла из машины через минуту. Не глядя на нее, Эванс направился в отель. В лифте Анжелика старательно избегала его взгляда, а Макс намеренно смущал ее, не сводя с девушки глаз. А когда Лика обнаружила, что ее мучитель насмешливо улыбается, грань ее терпения дала трещину.

— Ты находишь меня забавной? — холодно спросила она. Ей хотелось быть уверенной дерзкой, оскорбленной, смелой. Сильной. Но она была другой. И он знал ее, как облупленную. Больнее всего осознавать то, что дорогой тебе человек не погнушается воспользоваться твоей слабостью в своих целях, если понадобиться.

Они вошли в номер. Макс тихо прикрыл дверь до характерного щелчка. Лика вздрогнула. Мышеловка захлопнулась. Взгляд упал на аккуратно застеленную кровать. Такие белые простыни. Гладкие, чистые, нетронутые. Ужас сковал сердце девушки. И предвкушение, к стыду…. Мог ли он знать?

Глава 8

….и всё сложилось легко, как пасьянс; как пишут в романах: они были созданы друг для друга, потом мы начали укладываться спать, застревали в пледе, свисали с краёв; потом мне захотелось пить, потом ему в туалет; короче, заснули мы под утро, а в куполе медленно появлялось небо, космос; и я подумала на прощание с явью: «почему его оставили родители, такого нежного, надменного, слабого;

он ведь так и не вырос…»

Ники Кален. «Арена»

— Я слышу, как ты думаешь, — бросил Макс, легким движением снимая галстук, потом пиджак. Лика наблюдала, как он аккуратно вешает вещи во встроенный гардероб.

— Фраза из дешевого романа, — отозвалась девушка. Он разгладил невидимые складки на пиджаке, хлопнул дверцей шкафа. Улыбнулся мягко, терпеливо, не глядя на нее.

— Никогда не читал романы, тем более, дешевые. И ты тоже. Тебе нужно остыть, Энжи. Ты слишком напряжена и расстроена. Уверен, что горячий душ тебе поможет. А потом мы продолжим.

Последняя капля. Зубы девушки заскрежетали, перед глазами поплыли белые мухи. Может, обморок спасет?

— Иди ты знаешь куда!? Со своей гребаной заботой. Ты ненормальный, Макс. Абсолютно свихнувшийся! — закричала она.

Эванс медленно расстегивал пуговицы на рубашке, всем видом демонстрируя полнейшее равнодушие к ее словам.

— Ты ведешь себя некрасиво, Энжи. Кричишь, оскорбляешь меня.

— И это говоришь ты? После всего, что вывез мне в машине? Ты спятил, Макс Эванс. С чего ты взял, что я мечтаю о тебе? И, вообще, почему ты думаешь, что у меня до сих пор не было парней? Опоздал, мачо недоделанный, — девушка уперла руки в боки, и требовательно посмотрела в синие умиротворенные глаза. Макс снял рубашку. Зараза… черт бы побрал его божественный торс. Лика закусила губу от досады. Но не могла не смотреть. Конечно, он делал это намеренно. Шоу для одного зрителя, точнее, одной… идиотки.

— Первый вопрос — глупый. Даже отвечать лень. Начнем со второго, — Макс широко улыбнулся, блеснув зубами и ямочками на щеках. Ее взгляд запутался в его длинных ресницах. Дыхание перехватило, — Я знаком с твоим гинекологом.

— Что? — потрясенно выдохнула Лика, но привыкнув, ни чему уже не удивляться, быстро взяла себя в руки/ — Я не была у нее полгода.

— Полгода ты лила слезы по неверной подружке, — напомнил Макс.

— Благодаря тебе.

— Ты склонна заблуждаться, а я нет. Прекрати, это глупо. Мы уже все решили. Ты не сказала «нет», хотя я довольно давно тебя внимательно слушаю, — мужчина взялся за ремень на брюках. Лика шумно выдохнула, попятившись назад.

— Ты что это делаешь? — голос стих от напряжения. Эванс рассмеялся.

— Видела бы ты свое лицо, Энжи. Не пугайся ты так. Я же не маньяк, чтобы так сходу наброситься на невинную девушку.

— Я могу отказаться? — спросила она, стараясь не смотреть, как Эванс вытаскивает ремень из брюк. Он догола решил раздеться?

— Можешь, но не хочешь. Просто иди в душ, Энжи. Смой с себя кладбищенскую пыль и ненужную нам обоим скромность.

— Макс, это же шутка? Розыгрыш…, — в последней отчаянной надежде погасли непролитые слезы. — Я не в твоем вкусе. Я не блондинка. Я не такая, как они. И ты прав, все это глупо, и нелепо. Черт, ты даже не хочешь меня. Я же не слепая, Макс.

— Мне снять брюки, чтобы ты убедилась в обратном? — иронично поинтересовался Эванс. Жаркая краска обожгла щеки Анжелики, спустилась на шею. Она тряхнула головой, на ватных ногах ступив на свою «половину» номера. Почти вслепую нашарила в чемодане летний легкий шелковый халатик и чистую смену белья. Макс все это время спокойно наблюдал за ее неловкими манипуляциями и смущенным лицом. Он казался безучастным и собранным, словно ничего необычного не происходило. Словно все шло по плану. Еще одному извращенному плану Максимилиана Эванса. Он играл в знатока душ. Похолодев, девушка внезапно поняла, что все эти годы Макс знал правду. Разве не об этом говорили его слова и поступки….

Боже, какая дуреха! Наивная глупая гусыня. Мила сразу почувствовала неладное в поведении Макса, и только Лика продолжала строить песочные замки. Дождалась прилива! Идиотка.

Она закрылась в ванной комнате, включив душ. Прислонилась к холодной кафельной стене. Страх ушел, как ни странно. Да, и боялась ли она на самом деле? Холодная дрожь — не что иное, как волнение. Макс прав. Она не сказала «нет». Словно ждала чего-то подобного. В глубине души. И что теперь? Просто позволить ему сломать себя так же, как десятки других? А что потом?

— Энжи! — в дверь ванной комнаты постучали. Лика прижала к груди банное полотенце, глядя огромными испуганными глазами на собственное отражение в зеркале. Он же не войдет? Не посмеет?

— Энжи, мне нужно уйти. Срочное дело. Я недолго, — голос Макса звучал раздраженно. Его планы кто-то осмелился нарушить. Отсрочка. Лика выдохнула, выпрямилась в полный рост, встала под теплые струи душа.

— Но мы ничего не отменяем, малыш, — снова постучав, тихо добавил Эванс.

Девушка слышала, как хлопнула дверь номера. У нее появился шанс уйти по-английски. Доказать, что она не так предсказуема, как он думает. Макс не имеет права поступать с ней, как хочется. Она — не забавная игрушка, не материал для опытов. А человек, со своими мыслями, желаниями и чувствами. Человек, у которого есть воля и характер. Сила духа, уверенность. Гордость, в конце концов!

Плевать на последствия. Сначала — бежать прочь из этого номера. А потом можно позвонить Эдварду, и попросить у него защиты. Анжелика не сомневалась, что Эдвард Эванс встанет на ее сторону, но вот ссорить отца и сына ей не хотелось. Их отношения и так нельзя назвать близкими и родственными. Скованность в общении отца и сына ощущалась на физическом уровне. Еще одна тайна. Мать бросила Макса, отец — холоден с ним. Наверно, должны быть причины. И есть. Лика не хотела становиться еще одним камнем преткновения. Только другого выхода все равно нет. Или добровольно пойти в любовницы Макса, или спрятаться под крылом Эдварда. Больше ей обратиться не к кому.

Она знала, чем грозит один единственный звонок Эдварду Эвансу. Окончательный разрыв. Макс исчезнет из ее жизни. Навсегда. Так и не поделившись болью своей души, не подняв забрало. Мальчик, поймавший осколки заколдованного зеркала. Мужчина, в жизни которого были лишь снежные королевы.

Он обречен. Лика знала, что это так. Слишком долго ледяной замок был его домом. И все-таки… грози ему смертельная опасность, она жизнь бы отдала за него. Вот такая глупая преданность. Почему именно он в тот злосчастный день взял ее на руки? Единственный проявил человечность? Одна капля тепла сделала ее его должницей. Навсегда.

Но она уйдет от него, не задумываясь, потому что это не та жертва, которую Лика готова отдать, не та цена.

Уверенность пребывала с девушкой, пока она наспех собирала вещи в свою сумку. Уже на выходе, она бросила один взгляд, только один… на постель. Белоснежные простыни и красивая желтая роза посередине поверх небольшого клочка бумаги.

Нужно было уйти, поступить так, как решила. Захлопнуть дверь и вычеркнуть сумасшедшего Эванса из своей жизни.

Непослушные ноги привели девушку к краю кровати. Дрожащими пальцами она вытащила листок.

«Анжелика, дождись меня".

Три чертовых слова и одна единственная роза.

Как мало иногда нужно, чтобы совершить глупость, которая перевернет всю твою жизнь.

***

— Чего тебе нужно? Неужели нельзя было подождать до завтра. Поздновато для визита вежливости.

Пожилая женщина с седыми волосами, спрятанными под цветастый платок в ярко-красном атласном халате, безмятежно улыбнулась, поставив перед гостем кружку с чаем. Мужчина даже не взглянул на предложенный напиток. Он сверлил взглядом худосочную старушку в нелепом одеянии, лишь иногда, как бы вскользь замечая окружающую их убогую обстановку.

— Визит вежливости, Максим, это когда ты меня приглашаешь в гости. А тут наоборот. Не брюзжи, надолго я тебя не задержу, — присаживаясь на скрипучий табурет, улыбнулась женщина.

— Как ты узнала, что я в Москве? — задал Эванс вопрос, который не давал ему покоя весь путь от центра в пригород.

— Случайно. Зашла проверить могилку дочери, а там прибрано, цветы, свежие. Я и подумала, что никак внучок приехал. Ты пей чай, не стесняйся.

— Марта, — Макс взглянул в мутные голубые глаза. — Мне казалось, что мы поняли друг друга много лет назад. Отец оплатил твое лечение, перечисляет ежемесячное пособие. И до сих пор тебя устраивали наши взаимоотношения.

— Отец настроил тебя против старой одинокой женщины. А я твоя бабушка, между прочим.

— Я узнал об этом, когда мне исполнилось восемь. И почти сразу ты снова исчезла. Мне не нужны проблемы. Если хочешь денег, я дам. Ты выглядишь неплохо, и, возможно, болезнь отступила, но я не намерен проверять на себе.

— Я здорова. И мне не нужны деньги, Максим. Я просто хотела увидеть, каким ты вырос, — в глазах мелькнули слезы.

— Они все ошибались, — женщина ласково улыбалась. — Ты не унаследовал ни мои гены, ни мое безумие.

— Марта, мне нужно идти. Я рад, что ты в порядке. И мне искренне жаль, что ты одинока. Я здесь проездом, ненадолго. Слишком поздно для возобновления семейных уз. Поздно и ненужно. Ни тебе, ни мне, — Макс Эванс встал. Взгляд его был холоден и неприступен, — Не нужно искать меня и звонить. Ничего личного. Извини.

— Подожди, а та девочка, которую удочерила Соня…. С ней все хорошо?

— Ее судьба тебя тоже не касается. До свидания, Марта.

Женщина поднялась, чтобы проводить гостя до дверей.

— Когда-то я была похожа на тебя. Гордая и неприступная. Думала, что справлюсь в одиночку. Решила не быть обузой, бросила всех, кого могла. И что теперь, Максим? Посмотри на меня. Нравится тебе такое отражение?

— Ты безумна, Марта, — Макс криво усмехнулся, протянул руку и пожал костлявую ладонь своей бабушки. — Мне очень жаль. Жаль, что ты не узнала об этом раньше. Нам нельзя иметь семью.

— Но моя дочь была здорова… — с болью в голосе произнесла Марта. На морщинистом лице отразилось глубокое страдание.

— Она просто оказалась носителем больных генов. Прошу, Марта, если тебе не безразличен я и ради памяти Софии, не напоминай мне о том, что я такое. И почему.

— Но ты не обречен, — воскликнула старуха. Глаза ее болезненно заблестели.

— Я — бомба замедленного действия, Марта. И все, что я могу сделать — это оказаться, как можно дальше от близких мне людей, до того, как рванет.

— Мальчик мой, прости…, — женщина вцепилась в руку Макса, но он с силой освободился от ее пальцев и выбежал из квартиры.

Машина с личным водителем ждала у подъезда, но Максимилиан Эванс решил пройти несколько улиц пешком. Ему нужно остыть, привести мысли в порядок. Успокоиться. Встреча с Мартой напомнила ему о том, от чего бежала семья Эвансов в другую страну. Как пощечина из прошлого. И именно сейчас, когда он почти перестал ждать.

Глупо! Глупо! Как глупо! Самонадеянно! Нельзя спрятаться от реальности. Укрыться на другом конце мира и начать с белого листа. И все же эти годы… он почти поверил, что беда прошла мимо, врачи ошиблись. И чудовище никогда не проснется.

Но оно жило. Господи, оно жило внутри и сейчас там, царапает сердце и душу ржавыми когтями, кричит глухим голосом. Рвется наружу. Макс резко остановился у одной из московских неоновых витрин. Поймал взглядом свое отражение. В памяти всплыло лицо Марты, и еще одно… детское, невинное, красивое и такое безжалостное.

«Давай поиграем, Макс? Готов побегать от смерти?»

Мужчина тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Эй, босс, дождь начинается, — притормозив, окрикнул Макса водитель наемной машины, — может, ну его. Вы и так в прекрасной форме.

Эванс глянул на него так, словно впервые за вечер увидел по-настоящему.

— Да, Саш. Поехали.

***

Анжелика спала. Уснула. Кто бы мог подумать…. Ироничная улыбка скользнула по губам Макса. Не сбежала. Он знал, что она останется. Нашел взглядом стеклянный стакан с розой. Все женщины предсказуемы, а эта больше других. Наивная, романтичная. Кто он в ее глазах? И почему она готова принять его любым? Какая странная привязанность! И все же он не хочет отпустить ее, хотя должен. Обязан дать девушке свободу. Позволить быть счастливой и любимой. А с ним ее ждет только боль. Она не заслужила.

Конец ознакомительного фрагмента.