По ту сторону заката

Алекс Кан

Проблема ядерного разоружения КНДР требует от России и Запада задействования возможностей своих разведок в получении достоверной информации. В дело включаются оперативно-боевые группы, оперативники «под прикрытием» и их агентура в стане противника. Кто получит ценный источник информации накануне очередного раунда международных переговоров и какие потери при этом понесет? Попробуйте заглянуть в закулисье этой борьбы.

Глава 2. Чхоллима

Годом ранее, погожим октябрьским днем, около полудня, по Московской кольцевой автомобильной дороге мчался черный BMW 750Li с синим проблесковым маячком и в сопровождении черного же «Мерседес-Гелендваген G500».

За последние полтора десятка лет водители-москвичи уже почти что свыклись с присутствием на дорогах города подобных кортежей как с неизбежным злом, и без возмущения уступали дорогу. Буквенный номер правительственной серии указывал на то, что кортеж имеет государственную принадлежность, и обслуживает чиновника высокого ранга.

В районе Ясенево кортеж резко свернул к комплексу зданий в лесном массиве, находящемуся на внешней стороне МКАД. Придорожная пыль на обочине лихо заклубилась за машиной сопровождения.

Водители соседних машин могли весьма резонно предположить, что кортеж вез высокого чина Службы внешней разведки, поскольку загадочный комплекс зданий в лесу в районе Ясенево, сразу за кольцевой дорогой, являлся ничем иным, как штаб-квартирой именно этой спецслужбы. До распада СССР здесь располагалось Первое Главное управление КГБ СССР, занимавшееся закордонной разведкой. Однако после памятных событий 1991 года внешняя разведка претерпела ряд преобразований, выразившихся, в том числе, в смене наименования и статуса теперь уже самостоятельной службы в сообществе разномастных специальных спецслужб, поделивших между собой наследие «великого и ужасного» КГБ.

Итак, 10 октября 2006 года пополудни, директор Службы внешней разведки возвращался в свой офис с утреннего совещания у Президента. Его глаза бесстрастно блуждали по кронам деревьев, проносившихся вдоль обочины. Осенняя пора уже успела тронуть их багрянцем. Наступление осени можно было заметить и по сменившейся полуденной тени, когда солнце уже не старается вскарабкаться в зенит, а лениво лежит на боку. И эта ленивая солнечная беспомощность печалила Директора неизбежным и скорым приходом дождей и пронизывающих ветров. И далее обитателей лесного комплекса ждали хмурые пейзажи из голых мокрых веток за окнами, и завывающий в них ветер, изо всех сил старающийся проникнуть сквозь алюминиевые рамы старого здания.

Здание, кстати, действительно было старым. Его построили в 70-е годы при помощи финских «товарищей». И на момент своей постройки здание было суперсовременным — необычной трехлучевой пятиэтажной звездой со встроенными в корпус воздуховодами принудительной вентиляции, современными лифтами OTIS и большими оконными рамами с удобными запирающими механизмами. Совсем не похожее на монументальные здания сталинской эпохи — даже здесь разведчики выделились своим неординарным статусом в государственной системе спецслужб. Среди сотрудников разведки этот основной корпус получил название «Мерседес» — из-за сходства своей конструкции с трехлучевой эмблемой этой автомобильной марки. Принудительная вентиляция означала возможность подключения специального пылесоса в специальные гнезда в больших кабинетах, и пылесос работал без мешков для сбора пыли.

А ныне это здание порядком состарилось, оконные рамы постепенно деформировались, и ветер легко исполнял на этой большой пятиэтажной гармошке свои духовые партии. Сотрудники, занимавшие кабинеты в этом большом «музыкальном» доме, участвовали в этих осенне-зимних концертах в качестве соисполнителей, проклеивая оконные рамы современными изолентами из мягкого каучука и меняя тональность сквозняков.

Кортеж свернул на резервную подъездную дорогу и промчался мимо КПП, предварительно оповещенного по рации о приближении машин. Отдав честь проезжающему руководителю поднятым шлагбаумом и приложенной к околышу фуражки кистью, постовой прапорщик деловито окинул взглядом окружающий лес и дорогу, и неспешным шагом вернулся вглубь своей сторожки, где его ждал нехитрый обед из пюре и домашних котлет, принесенных в стеклянной банке из дома, и пакетированного чая. Прапорщик имеет не очень высокое денежное довольствие, поэтому привык экономить буквально на всем, даже на питании в служебной столовой. Практически все постовые прапорщики питались на КПП тем, что приносили с собой из дома. Кроме того, питание непосредственно в месте несения службы придавало ей флёр особой ответственности. А это всегда лестно служивому человеку, особенно, если он — невысокого звания и должности.

Кортеж остановился у резервного входа в здание, а не у основного. Не потому, что директор был чересчур скромным человеком, а просто потому, что резервный подъезд вел его максимально коротким путем к его рабочему кабинету через лифт, которым обычные сотрудники практически не пользовались. Директор поднялся к себе в кабинет, где в приемной его встретила секретарь, статная женщина с аккуратной укладкой, возрастом чуть за сорок, одетая в стильный брючный костюм заметно не отечественного производства. Она приветливо поздоровалась со своим руководителем по имени-отчеству и сообщила, что руководители всех подразделений собраны, и ждут в кабинете, и что отсутствует только начальник Архивного управления по причине острого инфекционного заболевания.

— Хорошо, Танечка, — ответил директор и распахнул дверь в кабинет. Прозвучало стандартное «Товарищи офицеры!», и расположившиеся за большим прямоугольным столом офицеры встали. Это не было подобострастное приветствие, каким его наверняка изобразили бы голливудские режиссеры — со сниманием шапок-ушанок, спешным тушением папирос в больших хрустальных пепельницах и прочей чушью. Напротив, все присутствовавшие имели вид вполне гражданский и лощёный. За последние пару лет денежное довольствие офицеров разведки заметно выросло, и теперь они вполне могли себе позволить одеваться достаточно стильно и со вкусом. Во всяком случае, высший офицерский состав, присутствовавший на этом совещании. Вкус они приобрели во время своих зарубежных командировок. Впрочем, эта наука тоже давалась всем по-разному.

Приветствие вставанием было просто традицией, элементом субординации и уважения к старшему по званию. Основой любой военизированной организации, которая должна чтить традиции, если эта организация хочет сохранять крепкий хребет и оставаться на плаву в быстро меняющемся мире. Как классическое шерстяное пальто Roberto Smalto, которое всегда остается актуальным и безупречным.

Кабинет директора представлял собой просторный зал около 80 квадратных метров по площади. За дверью в дальней стене кабинета располагалась персональная туалетная комната с душевой кабиной, а также небольшая комната отдыха с большим кожаным диваном и аккуратной скромной кухней. Кухня была оборудована холодильником, варочной плитой и кофейным аппаратом. В настенных шкафах хранились запасы кофе и чая, разнообразные снеки вроде ореховых смесей, различные печенья и сладости. В общем, всё то, чем можно было кратковременно утолить голод и поддержать рабочий ритм организма. Когда какая-либо из резидентур проводила ответственное оперативное мероприятие, директору Службы приходилось задерживаться на работе, порой — допоздна, за полночь, ожидая отчетов о его завершении. Поэтому все эти удобства были отнюдь не излишеством.

Кофе, чай и небольшое разнообразие спиртных напитков, которые так же присутствовали среди этого «боекомплекта» и располагались в небольшом баре, ни разу за всю историю существования этой комнаты не были, что называется, покупными. Не было нужды. Резиденты и заместители директора по старой доброй привычке везли их директору в подарок из своих длительных и коротких командировок изо всех точек мира. За достаточностью всего остального следила помощник директора Татьяна.

Рабочая зона кабинета была укомплектована большим Т-образным столом для совещаний, канцелярскими принадлежностями, массивным кожаным креслом директора и двенадцатью стульями — для гостей. Тыльная стена кабинета была завешена огромной картой Мира. Справа от кресла директора на боковом столике стоял коммутатор для внутренней связи. Там же располагалось около десятка телефонных аппаратов прямой связи с гербовыми значками на диске набора номера. На каждом из них располагалась «давлёнка» — пластиковая полоска с выдавленными на ней специальным аппаратом адресатами — Президент, аппарат Президента, министр обороны, министр МВД и прочими высшими должностными лицами государства, связь с которыми в повседневной работе Директора была наиболее важна. Напротив стены с картой Мира располагался стеллаж с огромным телевизором, спутниковым ресивером и другой аппаратурой. Другие полки стеллажа занимали различные сувениры, видеокассеты, книги и периодическая литература. Одна боковая стена кабинета представляла собой деревянные панели из ДСП, за которыми скрывались гардероб, встроенный в стену сейф, панель управления кондиционированием, еще один маленький холодильник, и бар. Противоположная этой стене из панелей сторона кабинета была рядом окон, за которыми стояла сплошная стена леса. На подоконнике также во множестве располагались различные национальные сувениры — головная боль уборщиц.

Директор поприветствовал собравшихся сдержанной улыбкой и кратким «Здравствуйте, товарищи! Садитесь!» и прошел во главу стола. В ответ послышалось вразнобой «Здравия желаем». Не армейское «Здра-жела-тащ-нрал-плковник!». Не на плацу же, в конце концов… Офицеры спецслужб всегда считали себя элитой вооруженных сил, и подчеркивали этот статус. А в зарубежных командировках своих коллег из военной резидентуры они за глаза называли «сапогами», за излишнюю преданность воинской субординации.

Директор расположился в кресле, положил портфель на стол, и стал доставать из него файлы с бумагами. При этом он окинул своих коллег взглядом с шутливым прищуром, словно школьный учитель, пытающийся выявить прогульщика урока.

— Где у нас Христофоров? Болен, что ли? Только на прошлой неделе видел его, — вопросил Директор, обращаясь к неопределенному присутствующему, который, вероятно, должен был остаться за Христофорова, и доложить сейчас, что, мол, да — заболел товарищ Христофоров.

И такой присутствующий, действительно, отозвался. Директор взглядом быстро выделил из коллектива человека, которого не привык видеть часто, еще до того, как тот приподнялся на стуле. Он помнил его лицо. Он вспомнил, что это и есть заместитель Христофорова.

— Так ведь погода какая, Сергей Николаевич? Самая что ни на есть простудная, — бодро и с напускной весомостью в голосе сказал заместитель. Мол, пускай себе Христофоров болеет — зато я в два раза здоровее.

Да… Все-таки, не каждый день встречаешься и говоришь с Директором. И в такой ситуации важно взвесить каждое слово и интонацию. Нужно оставить о себе благоприятное воспоминание у руководства. А вдруг?! Вдруг потребуется надежный и смышленый человек, Директор вспомнит бодрый голос и умные глаза, и позвонит Христофорову, промямлив в трубку напоследок:

— Послушай-ка, помнится мне, был у тебя заместитель… Вроде хороший парень. Как считаешь?

Вот и пошла карьера заместителя «в гору»…

— Ладно, пусть лечится, — прервал мечты заместителя Директор. — Наше совещание, — продолжил он, доставая из кожаного портфеля несколько листов печатного текста с гербовой «шапкой» Администрации Президента, — посвящено результатам моего сегодняшнего визита к Президенту. Вчера, 9 октября, КНДР объявила об успешном проведении ядерного испытания. По информации наших военных сейсмологов, испытание было проведено в 10:36 по местному времени в районе Хвадэри, рядом с городом Кильчжу, провинция Хамгён-Пукто. Это на северо-востоке КНДР, всего в 130 километрах от границы с Россией. Был зарегистрирован подземный толчок с магнитудой 4,2. Землетрясение было зафиксировано в Южной Корее, Японии, США, Австралии и у нас. Мощность подземного взрыва составила от 5 до 15 килотонн. Согласно результатам мониторинга окружающей среды, утечки радиации не зафиксировано. Высказывается мнение, что взрыв был не ядерным, а было взорвано несколько сотен тонн тротила.

Коллектив товарищей молча слушал. Директор встал, разминая затекшие от долгого сидения ноги, подошел к окну, и разглядывая раскачиваемые осенним ветром деревья, продолжил:

— Как считают американские эксперты, КНДР располагает количеством плутония, достаточным для производства 12 ядерных боеприпасов. При этом наши эксперты полагают, что КНДР не обладает технологиями, позволяющими создать боеприпас, который можно было бы разместить в головной части ракеты. Можно достаточно уверенно предположить, что самое большее, чем эта страна сейчас располагает — способность собрать самое примитивное ядерное взрывное устройство малой мощности. При несомненном отсутствии исторической перспективы у режима в Пхеньяне в его нынешнем виде, стремление форсировать его коллапс давлением извне лишь консервирует режим.

Пейзаж за окном оставался безучастным к сути произнесенного монолога. Директор повернулся к коллегам и, отыскивая признаки реакции на свои слова на лицах подчиненных, продолжал размышлять вслух:

— Если говорить о потенциальном силовом решении северокорейского вопроса, то для США оно не является предпочтительным вариантом. Хотя, несомненно, Белый дом рассматривает и такой сценарий. Американцам едва ли захочется открывать новый фронт в условиях, когда в Ираке и в Афганистане дела идут не лучшим образом.

Для самой КНДР война, без преувеличения, стала бы катастрофой. Задача пхеньянского режима — обеспечить собственное выживание, успешную передачу власти новому правителю. Военный конфликт, вне зависимости от его интенсивности, поставит существование северокорейского государства под сомнение. Так что северокорейцам война нужна меньше всех.

Все пять государств, участвующие в шестисторонних переговорах с КНДР, сходятся во мнении, что другой альтернативы, кроме диалога, нет. Переговоры рано или поздно всё же будут продолжены. Их развитие будет зависеть от того, насколько гибкими будут позиции США и КНДР.

Наша позиция будет настолько сильна, насколько точной и полной информацией о ракетно-ядерном потенциале и расстановке сил внутри руководства КНДР мы будем располагать. И в данном контексте, как вы все понимаете, полагаться на активную информационную помощь союзников не приходится.

Коллектив товарищей хранил гробовое молчание. Во-первых, директор был еще далек от завершения своего монолога. Во-вторых, обычно руководитель сам спрашивает мнение присутствующих, если хочет слышать комментарии. В-третьих, все понимали, что в конце монолога директора их ждет нечто нетривиальное, поэтому каждый пытался предугадать этот финал молча.

С учетом этой потребности, — продолжал директор, — Советом Безопасности скорректирована концепция разведывательной деятельности наших спецслужб. Главой государства подписан указ, согласно которому расширяется круг наших полномочий. Утверждена новая организационно-штатная структура Службы. Вы знаете, что наша Служба выступала за возвращение в свою структуру группы «В», история и эффективность работы которой всем присутствующим здесь, думаю, известны. Некоторые из присутствующих здесь товарищей не один год прослужили в этом подразделении.

При этих словах Директора двое присутствующих мужчин лет шестидесяти, весьма гусарской стати, многозначительно переглянулись. Директор не преминул заметить это.

— Однако пока решение по этому вопросу Президент отложил, попросив доработать механизм включения разведчиков специального назначения в структуру Службы с точки зрения полной их зашифровки. Они в полном составе войдут в особый резерв, официально не будут с нами связаны, и их финансирование будет осуществляться через цепочку частных компаний. Подразделение будет работать в полномасштабном взаимодействии с оперативными и аналитическим управлениями Службы, особенно плотно — с управлением «С». Мы возвращаемся к «биному Дроздова» — работе оперативно-боевых групп в тесном контакте с зарубежными нелегальными резидентурами.

Пошарив в портфеле, директор достал DVD-диск, передал его ближайшему за столом коллеге со словами: «Сергей Иванович, попросите включить».

Диск пошел по рукам, и вскоре на большом экране телевизора появилась заставка с грифом «Совершенно секретно». После молчаливой секундной заминки картинка сменилась, и на экране появилась надпись — «Разведка специального назначения. Группа «Вымпел». Коллектив молчаливо ждал продолжения.

Фильм начался с демонстрации старой хроники и архивных фотографий дворца афганского президента Амина, который в 1979 году взяли штурмом группы специального назначения «Гром», «Каскад» и «Зенит» при огневой поддержке специального Мусульманского батальона ГРУ. Комментатор за кадром совершенно казенным голосом рассказывал историю создания группы. Спецназовцы демонстрировали огневую подготовку из разных видов стрелкового оружия, в одиночном порядке и в составе группы, с применением особой тактики передвижения, а также при движении на автомобиле. Десантирование производилось с вертолета по тросам на крышу атомной станции, на палубу ледокола, на подводную лодку с моторной лодки. Боевые пловцы высаживались на судно с вертолета, идущего на малой высоте, проводили его захват и освобождение заложников. Для заброски диверсантов в тыл противника использовались дельтапланы, мотодельтапланы и парашюты типа «управляемое крыло». Были тут и кадры парашютного десантирования с больших высот в кислородных масках.

Далее действия переносились в городские условия. Сотрудники в штатском проводили тренировочный захват и похищение человека на улице с посадкой в автомобиль. Потом картинка сменилась кадрами из спортзала, где крепкие поджарые парни в кимоно и шлемах мутузили друг друга на татами в полный контакт. Ну, и далее следовали совершенно голливудские сцены тренировки снайперских пар — скрытное передвижение с применением маскировки, снайперская стрельба на дальние дистанции, — всё то, что напоминало фильм «Прямая и явная угроза» с Харрисоном Фордом и Уиллемом Дефо в главных ролях. Всё, абсолютно всё — от рукопашных поединков до покорения заснеженных вершин Северного Кавказа — говорило о том, что для этих парней невозможного мало.

Фильм закончился быстрее, чем зрители успели переварить свои предположения о том, к чему, собственно, им показывают то, что они уже видели в учебных фильмах в пору своей учебы в Высшей школе КГБ или Краснознаменном институте им. Андропова. Только теперь, по прошествии нескольких десятков лет, вооружение, экипировка, средства доставки, тактика действий и выучка оперативного состава претерпели значительные качественные изменения.

— Это кино подарил мне на память руководитель Группы. В ближайшее время я некоторых из вас с ним познакомлю. Я понимаю, что все вы и без того прекрасно знаете этих ребят и то, чем они занимаются. Как вы правильно поняли, теперь ряд наших операций будет проводиться с их непосредственным участием. Конечно, наша работа не любит шума. Но в нынешней ситуации, и с учетом нынешних задач, у нас не всегда будет время на вербовку нужного источника и другую «классику». В некоторых случаях придется действовать не в комфортных условиях города и кабинета, а и, что называется, в реальном «поле». Пока же Президентом дана санкция на привлечение «вымпеловцев» в качестве консультантов. А для боевой работы нам придется использовать собственных сотрудников особого резерва с соответствующей подготовкой и навыками, которые уже имеют надежное прикрытие.

В кабинете ненадолго воцарилось полное молчание. Тишину нарушил начальник Управления, занимавшегося так называемой «разведкой с территории»:

— Сергей Николаевич, позвольте?

— Да, Иван Владимирович, — оживился директор.

— Я правильно понимаю, что в ближайшее время на Корейском полуострове нас ожидает активизация разведывательной деятельности стран-участниц, в том числе, и нашей собственной?

— Да, Иван Владимирович — всё верно. Среди стран-участниц переговорной «шестерки» мы с Китаем — наиболее информированные игроки. Но даже мы не можем быть уверены в достоверности и полноте имеющейся информации о том, чем располагают северяне в ядерной и ракетной областях. Сколько бы наш представитель из Управления по внешнему сотрудничеству ни мучил свою печень на встречах с северокорейской верхушкой (при этом присутствующие заулыбались, да и сам Директор произнес это не без иронии в голосе), северяне пускают нас не везде, мы имеем ограничение по допуску к этой информации. Даже наши доверительные связи в северокорейской верхушке, которые не дотягивают до уровня агентов при всех наших усилиях, никогда не сообщат нам исчерпывающей и достоверной информации по этой тематике. Поэтому нам придется задействовать методы оперативно-боевой работы, чтобы ликвидировать эти пробелы. Ориентируйте своих сотрудников в Дальневосточном регионе, и особенно в приграничной полосе, чтобы они уделяли особое внимание любой информации о Северной Корее на эту тему, тщательно проверяли всю поступающую информацию и незамедлительно докладывали в Центр.

— Понял, Сергей Николаевич, — ответил тот.

— Разрешите вопрос? — подал голос щуплый смуглый человек азиатской внешности. Невзрачный серый костюм из шерсти сидел на нем немного мешковато. Под пиджак был надет шерстяной же пуловер без рукавов, и в этом пуловере интуитивно читалась косность мышления представителя старой чекистской школы.

Пуловер под костюм почему-то часто начинали надевать сотрудники, чей возраст переваливал годов эдак за 40—45. И ведь не сказать, что в здании было холодно. В целом-то, в самих кабинетах и в длинных коридорах «Мерседеса» было достаточно тепло. Сквозняки гуляли только в переходах. Создавалось ощущение, что пуловер под костюмом означал не то, что сотрудник стал мерзнуть, а что он перешел на некий новый уровень самоидентификации — то ли статусной, то ли возрастной. То есть, еще прошлой зимой он бежал из корпуса в корпус по заснеженной дорожке в одном костюме, неся подмышкой папку с телеграммой для визы руководителя другого управления. И эта горячечная расхристанность кричала всем о том, что он здоровый, дурной и «вечно пьяный». При виде этих гарцующих по заснеженной дорожке парней вспоминался Эдуард Багрицкий: «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед…»

И вот теперь он в свитере. Он уже степенный, вдумчивый и солидный. И это означает, что он ожидает от коллег соответствующего обхождения. Даже если он не выбился на руководящую должность.

Но надо признаться честно — пуловер под пиджаком смотрелся на редкость идиотски. Создавалось впечатление, будто человек одевает себя в некие защитные слои. Сначала он надевает костюм, что уже ставит его в определенные поведенческие рамки. Потом добавляет к нему такой вот пуловер. Словно рак-отшельник, забирается в очередную ракушку. Верно было сказано восточным философом: «Можно отложить дату своей смерти и всю жизнь прожить молодым, а можно наметить дату своей смерти — и всю жизнь прожить стариком». Казалось, что, надевая свитер, они ее намечали, эту дату. Некоторые старели, будучи относительно молодыми. Вот как сейчас. Полковника он получил уже в 42 года. На момент же происходящих событий ему было неполных 44 года, что для карьеры в разведке считалось весьма недурно.

— Да, пожалуйста, Евгений Батаевич, — с готовностью выслушать откликнулся Директор.

— Оперативно-боевая работа с задействованием спецназа в такой стране, как Северная Корея, будет крайне сложна, — сказал маленький человек, нервно разминая кисть правой руки. — Жесткий контрразведывательный режим, армия находится в постоянной боеготовности… Даже среди гражданского населения ведется настолько долгая и плотная пропагандистская работа, что простые граждане по бдительности могут соперничать с армейскими часовыми. Я с трудом представляю себе, как мы будем там работать с привлечением спецназа. Это будет «слон в посудной лавке». Конфликта не избежать. — продолжил он. — А как только мы спровоцируем хотя бы одно боестолкновение, отношения с северянами будут сильно испорчены на долгие годы. Мы можем в один миг потерять то доверие, что нарабатывалось десятилетиями дружбы.

— Разумеется, Евгений Батаевич, мы должны отдавать себе полный отчет в том, к чему может привести подобный инцидент. Но, увы — северяне сами не оставили нам выбора. Ситуация сложилась таким образом, что либо мы получим эти сведения и попытаемся удержать наших западных коллег от силового решения проблемы, либо КНДР однозначно окажется перед угрозой вооруженного вмешательства. Рано или поздно… Сейчас эта перспектива уже стала осязаемой. Мы все были бы рады, если бы у северокорейского руководства достало мудрости не провоцировать Запад своими ракетно-ядерными испытаниями. Или если бы они поддерживали с нами более полный и предметный информационный обмен, который позволил бы нам вывести их из-под удара. Но ведь во многом они сами виновны в сложившейся ситуации — закрылись у себя там, на полуострове, как школяры в кабинете химии, и хотят, чтобы все их оставили в покое… Но при этом периодически бросают из окна петарды и угрожают сжечь всю школу.

Присутствующие заулыбались такому сравнению.

— Но, Сергей Николаевич — тому есть вполне резонные объяснения, — парировал собеседник. — В период своей либерализации Россия оставила КНДР без поддержки, как экономической, так и политической. А то, что началось в Ираке три года назад, убедило бы любого независимого руководителя не прекращать разработки «оружия сдерживания» для гарантий своей безопасности. А ведь был период, когда Ким Ир Сен был готов отказаться от ядерной программы в обмен на международные гарантии и экономическую помощь. Но ведь США хотелось, чтобы они брали на себя всё новые и новые обязательства без ответных шагов в их адрес.

— Полностью согласен с Вами, Евгений Батаевич. — ответил Директор. — Но северокорейскому руководству всё же нужно было проявить больше гибкости и терпения в той сложной ситуации. Да, Россия сама была ослаблена. С тем Президентом и той политической элитой, которую он собрал вокруг себя, мы не смогли защитить даже Югославию. Но северяне вместо того, чтобы сблизиться с нами, решили вести самостоятельную игру. Что в результате? Всё равно нам приходилось подключаться, когда они оказывались в крайне неприятных ситуациях. Но только цена такой помощи была уже выше, чем если бы северяне не пытались демонстрировать из себя самостоятельную политическую силу. Мы в любом случае не «сдали» бы северян — у нас есть общая граница с КНДР, и США это понимают. Да и Брюссель не стал бы столь активно поддерживать США, как это было в Югославии.

Директор вернулся за стол. Присутствующие молча ожидали продолжения диалога.

— Но что сделано, то сделано, — продолжил Директор. — Нам нужно исходить из реалий сегодняшнего дня. Отныне мы будем оказывать более активную помощь внешнеполитическому курсу руководства страны за счет привлечения к работе нового, силового блока нашей Службы. Вот об этом, коллеги, я и хотел сообщить вам сегодня. Еще вопросы есть?

Присутствующие, по привычке переглядываясь, чтобы невзначай не перебить коллегу своим ответом, отрицательно замотали головами, бурча себе по нос «нет» или «никак нет».

— Тогда все свободны, — продолжил Директор, — о дальнейших наших действиях вы будете проинформированы по мере необходимости.

Присутствующие заскрипели креслами, выходя из-за стола.

— Евгений Батаевич, — неожиданно, после минутного замешательства, окликнул своего недавнего визави Директор. Тот обернулся.

— Я так увлекся нашим диалогом, что едва не забыл попросить Вас задержаться. У меня буквально пара слов…

Директор чувствовал некую незавершенность диалога с выступившим, и подсознательно ощутил острое желание «прощупать» его мотив.

Исполняющий обязанности начальника Управления пропустил своих коллег, неторопливо тронувшихся к выходу, и подошел к Директору. Он уже успел пожалеть о том, что вступил в дискуссию с Директором, и теперь ожидал открытого вопроса «в лоб» о том, почему он так рьяно поддержал рискованную политическую игру северокорейских политиков. Однако Директор продолжил разговор «с чистого листа», словно никакого спора и не было:

— Сегодня будет издан приказ о создании штаба по подготовке и проведению комплекса оперативных мероприятий, целью которых будет сбор информации о северокорейском ракетно-ядерном потенциале. Начнем с этого комплекса в Хвадери, затем посмотрим, куда ниточки потянутся… Вы у нас специалист по Японии, так?

— Так точно, — кивнул Евгений Батаевич, подозревая, что такой отстраненной от темы спора репликой Директор решил зайти ему во фланг.

— А кто у вас наиболее толковые сотрудники по корейской проблематике?

— Ну, это, конечно, резиденты и старшие офицеры в обеих точках, — начал Евгений Батаевич, стараясь отыграть назад свой выпад. — Штат резидентур небольшой. В Центре у нас до недавнего времени был подполковник Фомин. Он работал в пхеньянской точке в длительной командировке. Но сразу по возвращении из нее перешел во внешнюю контрразведку и был направлен в другой регион. В нашем подразделении в Центре осталась, в основном, молодежь без опыта командировок. Самые подготовленные сейчас работают в пхеньянской и сеульской точках.

— Будьте добры, подготовьте мне список тех, кого можно привлечь для работы в Штабе, включая и тех, кто находится за рубежом, — продолжил Директор. — Сопроводите его краткими характеристиками сотрудников об уровне подготовки. Упор в оценке — на знание менталитета северян и особенностей контрразведывательного режима в стране. Возможно, кого-то нам придется отозвать на время в Центр.

— Слушаюсь, Сергей Николаевич, — ответил «главный по Японии», едва заметно переводя дух.

— И вызовите в Центр резидентов из обеих корейских точек. Срочно, — приказал Директор.

— Понял, — отрезал японист.

— Кстати, когда у них заканчиваются командировки? — вдруг поинтересовался директор.

— Если я правильно помню, у сеульского — месяцев через восемь, у пхеньянского — чуть раньше, месяцев через шесть, — ответил Евгений Батаевич.

Было необходимо подбирать им замены либо принимать решение о продлении командировок. Директор мысленно прикинул варианты.

— Вы сами не хотели бы поехать резидентом в какую-либо из этих точек? — поинтересовался он у Евгения Батаевича.

Евгений Батаевич несколько замялся, не будучи готов в такому вопросу непосредственно от Директора. Обычно, кандидатуру резидента предлагал Директору его заместитель, курирующий регион. Поэтому, прежде чем ответить на этот вопрос, Евгению Батаевичу пришлось попытаться быстро прикинуть все варианты его истинной подоплеки.

— Готов отправиться в любую точку, — решил лаконично отчеканить он.

— Хорошо, приму к сведению, — улыбнулся по-дружески Директор. — Да, кстати, — нам нужно как-нибудь назвать нашу операцию. Какие у Вас соображения? — спросил он.

— Мммм… Надо подумать, так сразу сложно что-то предложить, — лицо Евгения Батаевича застыло в задумчивой мине.

— Да, действительно. Мне на память приходят только кимчи и чучхе. Но они не годятся, — снова улыбнулся Директор.

Евгений Батаевич напряженно прокрутил в памяти всё, что в последнее время в оперативных сводках касалось КНДР. Тут он вспомнил, как ему накануне принесли свежеизданную книгу русского профессора южнокорейского института. На обложке была помещена фотография большого монумента в центре Пхеньяна, изображавшего крылатого коня с двумя всадниками.

— Чхоллима, — протянул Евгений Батаевич и взглянул на Директора.

— Чхоллима? — переспросил Директор, — Что-то знакомое…

— Это такой мифический конь, который за один скачок пролетает тысячу ли, — ответит тот.

— Угу, хорошо, — записал Директор на бумаге. А еще?

— Ммм, так сразу сложно… Разрешите, я проконсультируюсь с кореистами?

— Хорошо. Но, полагаю, что «Чхоллима» подойдет. Вполне благозвучно, и в какой-то мере соответствует смыслу — большой скачок в методике нашей работы…

Директор на мгновение задумался, потом вскинул глаза, протянул Евгению Батаевичу руку и с улыбкой сказал: «Всего хорошего!»

Евгений Батаевич как-то подобострастно подхватил руку Директора, чувствуя облегчение:

— До свидания, Сергей Николаевич! — охотно выпалил он и, развернувшись, вышел из кабинета.

Мимоходом он любезно попрощался с секретарем Директора, вышел из приемной и неспешно пошел длинным, обшитым щитами ДСП коридором в другой конец «Мерседеса».

Шагая по красной ковровой дорожке коридора, он был всецело поглощен размышлениями о только что прошедшей встрече. В его голове царил легкий хаос. Он вдруг ясно осознал, что там, в кабинете Директора, он еще не до конца смог представить себе, насколько теперь изменится вся его работа, работа всего подчиненного ему подразделения. Ведь привлечение подразделений специальной разведки к закордонным операциям ранее означало только одно — боевая готовность Вооруженных сил переведена на третий уровень — «Военная опасность». Позади остались «Постоянная», «Повышенная», а впереди осталась только одна, последняя — «Полная». Это когда уже война… Именно при объявлении третьего уровня боевой готовности войска специального назначения начинают заброску в тыл предполагаемого противника для проведения диверсий на промышленных объектах стратегического значения, военно-морских и военно-воздушных базах, штабах и узлах связи, для подготовки массовых волнений среди гражданского населения, проведения терактов в отношении высших государственных лиц и военачальников.

Но третий уровень — там всё более-менее ясно. Как правило, между третьим и четвертым уровнем промежуток времени небольшой, и обеим сторонам очевидно, что война уже, фактически, началась, и дело только за малым — оценить все «за» и «против», и объявить ее официально. Но сейчас-то, при «Постоянной», и совершенно нормальных отношениях со страной предполагаемой заброски спецназа, совершенно непонятно, в каких правовых рамках придется действовать… Фактически, это грубое нарушение международного права. И если всё это вскроется, скандал будет беспрецедентный. Просто невозможно себе представить, как может работать спецназ незаметно в таких условиях, с какими он столкнется в КНДР. Боестолкновения не избежать с самого начала его работы.

Внезапно распахнувшаяся перед ним стеклянная дверь пробудила его от сумбурных размышлений о международном праве. В коридор впорхнула молодая сотрудница в сопровождении парочки столь же молодых щеголей-офицеров. Они возвращались из столовой в свое подразделение, шумно болтая и оживленно жестикулируя. «Совсем еще дети, Господи», — подумал Евгений Батаевич.

Казалось, они только вчера окончили свои университеты, где играли в КВН. И придя в разведку, продолжили поиск развлечений. Своей гуттаперчевой молодежью особенно славилось Информационно-аналитическое Управление. Они взяли за практику засылать к открытию столовой одного человека из своего коллектива, чтобы занять очередь. Уйти всем сразу еще до ее открытия руководство не позволяло. А сразу после открытия остальная братия весело «причаливала» к своему гонцу, вызывая сдержанное недовольство остальной очереди. Вежливые реплики о том, что так делать некрасиво, молодежь игнорировала.

Они совсем не вписывались в стены этого заведения, где всё было пропитано нафталином старых традиций. Евгений Батаевич взглянул на них, как смотрел не раз на людей, которые его не замечали. Физически не замечали. Это создавало постоянный дискомфорт от того, что ему самому постоянно приходилось быть осторожным, чтобы избежать столкновения. Вернее, постоянным уже стал сам комплекс маленького человека, к которому прибавилась и очень полезная привычка — не торопиться с выводами, а особенно — с их озвучиванием. Она не раз выручала Евгения Батаевича, но сейчас дала осечку. И он уже жалел, что затеял этот диалог с Директором. Лучше было бы промолчать. Как показывал опыт, ответы на многие вопросы появлялись чуть позже — сами собой, или при помощи менее терпеливых коллег. С другой стороны, чтобы тебя заметило руководство — нужно не отмалчиваться с умным видом, и иногда брать инициативу в свои руки. Под молчаливый камень, как известно, власть сама не течет…

Молодая троица едва не вприпрыжку унеслась вперед по коридору, и Евгений Батаевич смог вернуться к неторопливому диалогу с самим собой, пытаясь вспомнить дословно, что именно он говорил Директору, и размышляя над тем, как это могло быть воспринято. Так он добрел до своего кабинета, после чего вызвал к себе шифровальщика, чтобы надиктовать резидентам телеграмму о вызове в Центр.

Разведчики в ходе совместных посиделок по случаю профессиональных праздников, дней рождения или приездов коллег из «точек» любят рассказывать друг другу истории из оперативной практики, которые случились с ними или их общими знакомыми. И про Евгения Батаевича шептали, что он хорошо работал в Японии. И что даже японская «наружка» не отличала его в толпе японцев — настолько он внешне был схож с коренными представителями «страны восходящего солнца». Правда, старшие коллеги говаривали, что его таланты на этом и заканчивались. Первая длительная командировка в Японию прошла для него вполне комфортно, звезд с неба молодой капитан не хватал. На оперативном поприще он не отличился, зато весьма преуспел в общественно-политической жизни резидентуры — любил выступать на партийных собраниях от лица молодых коммунистов, собирал партийные взносы, участвовал в программах поддержки вышедших на пенсию ветеранов Службы. В общем, был прекрасным кандидатом на руководящие посты. Сейчас должность начальника Управления была вакантной в связи с тем, что бывший глава уехал руководить резидентурой в Токио. И маленький человек уже около года не мог продвинуться по службе, что весьма его раздражало. Но подавать виду было нельзя.

Диалог отвлек Директора от размышлений на основную тему. Как только за собеседником закрылась дверь, Директор пробурчал себе под нос: «Да, рано еще назначать его на руководящую работу. Хоть и просили за него ветераны, но пока он не готов. Мыслит не корпоративными категориями, а собственным экспертным мнением востоковеда. Не наигрался еще… Ладно, подберем ему руководителя из более опытных коллег. Кажется, у нас там среди китаистов есть кандидатуры…»

Директор уселся в кресло, заказал чашку зеленого чая и снял трубку внутреннего телефона:

— Иван Петрович, добрый день! Посмотри-ка, кто из твоих сейчас в точках в Пхеньяне и Сеуле, и когда у них заканчиваются командировки. Нужно по одному свежему человеку туда послать через пару месяцев, с хорошим здоровьем. Придется поработать с важной информацией в режиме постоянного присутствия.

Выслушав собеседника, он добавил:

— Да, если пора менять — собирай в длительную, если нет — можешь кого-то из них в отпуск отправить, а свежего туда на подмену. Там на месяц работы, не больше.

Дослушав подчиненного, он сказал: «Добро!» и положил трубку.