Техотдел. Второй роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

Алекс Лоренц

Жизнь незадачливого частного психолога Матвея Иванова тихо скользит под откос. Одним пасмурным днем к нему заявляется таинственная клиентка, чью жизнь отравляет неуловимый психопат – ее бывший бойфренд. Матвей искренне хочет ей помочь. Если бы он только знал, как далеко за грань нормальности его уведут попытки выйти на след маньяка… Да и жертва преследования явно что-то недоговаривает. А между тем за стенкой, в вечно запертом помещении с табличкой «Техотдел» на двери, начинается странная возня… Книга содержит нецензурную брань.

© Алекс Лоренц, 2020

ISBN 978-5-0051-8294-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Техотдел

За окном брезжит серый октябрьский рассвет. Нужно закончить историю. Мое время выходит. Каждый миг на счету. Я должен освободиться…

2 октября. Привет. Это я, Матвей. Сижу в своем тесном, пыльном офисе. Судя по всему, досиживаю последний месяц. За аренду нужно платить, а клиентов кот наплакал. Поначалу, полгода назад, все шло хорошо, а потом поток людей и денег иссяк. Последние три месяца протираю тут штаны попусту. Иногда берусь за отчетную документацию: из-за безденежья от услуг бухгалтера пришлось отказаться.

Впереди — неопределенность. Я крепко увяз в трясине. Оказался в профессиональном, творческом и финансовом тупике. И ума не приложу, как выбраться…

Допиваю второй стакан виски, голова тяжелая. Завязать бы с этим делом, да только тогда в жизни совсем не останется радостей, даже маленьких.

Хмурый, мокрый осенний день плавно перетекает в вечер. Такой же, как был вчера и будет завтра. Минуты сплетаются в часы, часы сливаются в сутки, сутки накапливаются в недели. Все одинаковое.

Я делаю глоток, выглядываю в окно. Моросит дождь. На асфальт налипла грязная листва. Сонный пес бесцельно бродит туда-сюда вдоль ворот одноэтажного дома напротив, поеживается от холода. Как и я, не знает, куда приткнуться.

До конца рабочего дня часа полтора. Я всегда досиживаю до официального закрытия — вдруг случится чудо и нарисуется клиент?

Кто я такой? Тридцатилетний дипломированный психиатр, работающий частным психологом. Снимаю кабинетик в трехэтажной «сталинке». Только в нашем Брянске, как оказалось, мало кому нужны консультации психолога. Предпочитают в основном сами решать свои проблемки с нервишками. К тому же кризис. Денег у простых смертных стало мало. Вот и у меня поубавилось.

Психологического образования у меня нет. Однако, в отличие от обычных психотерапевтов, я кое-что смыслю в нейрофизиологии. Мне-то понятно, что за каждым психическим расстройством стоят повреждения нервной системы и мозга. Зацикленные условные рефлексы. Опухоли. Перенапряжение нейронных кластеров. Алкоголизм…

Твое здоровье, Матвей! — чокаюсь с экраном ноутбука, в котором искаженно отражается мое лицо. Экран дрожит. Отражение колеблется, на мгновение приобретает пухлощекость…

Так вот, о чем это я…

Мой метод вправления мозгов честный, но для зарабатывания денег, как выяснилось, так себе. Все мои консультации завершаются тем, что я советую попить каких-нибудь дорогущих таблеток или сделать томограмму мозга. А клиенты-то ждут, что я помогу им разобраться в себе, наладить жизнь. Понять нечто важное, в конце концов. Причем здесь и сейчас.

Хреновый из тебя психолог, Матвей. Надо было оставаться в клинике и работать по специальности, а не лезть туда, где тебя не ждут…

К чему я заладил это нытье?

Во-первых, я пьяный. Не то чтобы сильно, но поддатый. Во-вторых, мне скучно. Хочется поговорить, а не с кем. Делать тут совсем нечего…

Сегодня вот целый день занимал себя чтением интернетных статей о громком происшествии месячной давности. Одна школьница из нашего города слетела с катушек и из обычной милой девушки превратилась в серийную убийцу. Соня Коноплина ее звали. Очень интересный случай. Вся Сеть взорвалась…

Так вот. В-третьих, сегодня произошло нечто особенное.

Мне нанесла визит посетительница. Первая за две недели. И я ее чуть было не упустил. Виной тому хреновы борцы с курением, установившие по всему зданию противопожарные датчики. Я поначалу думал, это муляжи. На вторую неделю отважился после рабочего дня покурить в кабинете. Зря. Пришлось заплатить штраф арендодателю. С тех пор всегда курю на улице, у входа.

Жуть как не хочется покидать теплый офис, выходить на сырой воздух. Но я, чертов нарик, не могу обходиться без сигарет. Пачка в день стабильно уходит. Мог бы бросить, но не хочу. На кой черт бросать? Все равно вискарь без сигарет — это как секс без оргазма. А на звание трезвенника я никогда не претендовал. Уже не покупаю, правда, как раньше, напитки дорогих марок: денег мало. Боюсь, как бы скоро вообще не пришлось променять благородный виски на старую добрую русскую водяру…

Так вот, около трех пополудни отправился я покурить. Прошел по длинной-длинной кишке темного коридора, спустился с третьего этажа по лестнице. Кивнул вахтеру Виктору Петровичу. Тот кивнул в ответ. Роскошными усами. И мясистым носом, густо покрытым фиолетовыми точками лопнувших сосудов.

На крыльце октябрь бережно окутал меня сыренькой прохладцей. Пока я курил, ежился и созерцал унылую улицу, из кокона моросящей пелены вылупилась женская фигурка под зонтом. В сереньком пальтишке.

Остановилась перед входом, закрыла зонт.

Прямые светлые волосы. С маленькой седой прядкой у кончиков. От природы или специально так покрасилась — не знаю. Приятное, правильно очерченное лицо. Лет двадцать с небольшим на вид.

Она всего-то на жалкое мгновение задержала на мне взгляд, но пронизала им насквозь, вызвала сладкую дрожь внутри.

Хлопнула дверь, здание проглотило посетительницу. А у меня оставалось еще полсигареты. Я даже не рассматривал вероятность того, что девушка пришла ко мне, и потому не торопился.

А жаль, что не ко мне, — думал я.

Бросил окурок в грязную дождевую воду в урне. По поверхности бурой жижи пошли круги. Другие плавающие окурки беспокойно зашевелились.

Дверь, сопротивляясь, заскрипела пружиной. Виктор Петрович приподнял голову. Убедился, что это я, и снова опустил синюшный нос и шикарные усы в газету.

Я поднялся на третий этаж.

Она была там. В конце коридора, у двери моего кабинета. Неуверенно подергала ручку. Потом подошла к соседней двери с табличкой «Техотдел». (Понятия не имею, что это значит и что там находится. На моей памяти ее ни разу не открывали.) Затем незнакомка приблизилась к последней двери, над которой крепилась перегоревшая четырехугольная лампа с облезлой надписью: «Выход».

«Она все-таки пришла ко мне», — думал я, приближаясь.

— Ту дверь лучше не трогайте, — предупредил я. — Откроете — упадете с третьего этажа.

Не знаю, кому такое пришло в голову — дверь, ведущая в пропасть. Внизу — бесхозный пустой участок, прилегающий к зданию. Огорожен забором со всех сторон. Ворота заперты на ржавый амбарный замок. Там все заросло лопухом и золотарником в человеческий рост. Обитатели нашего третьего этажа (а они часто меняются) скидывают через вот эту самую дверь строительный мусор. Ключ берут у вахтера за символическую плату.

— Да? — удивилась незнакомка и проткнула меня своим острым взглядом. — А зачем она тогда здесь?

Я пожал плечами.

— Самому всегда было интересно.

Девушка смотрела на меня так, словно чего-то ждала.

— Кого ищете? — спросил я, вставляя ключ в замочную скважину.

— Наверное, вас, — ответила она. — Вы Матвей Иванов?

— Он самый. Собственной персоной.

— Я хотела бы записаться на прием.

— Записываться не нужно, я сейчас свободен. Прошу. — Я распахнул дверь, пропустил гостью вперед.

Странно. Виктор Петрович не предупредил, что посетительница пришла ко мне. Он ведь обязан вносить в журнал данные всех визитеров. Иногда старик забивает болт на журнал, но спрашивает всегда.

— Вас внизу не зарегистрировали? — мимоходом поинтересовался я, указал гостье на кресло, а сам уселся напротив.

— Нет.

— И не спросили, к кому вы пришли?

Не сводя с меня пронизывающего остро-голубого взгляда, она отрицательно мотнула головой.

Хорошо, что ко времени ее визита не успел сильно нагрузиться, — мысленно отметил я. Иначе все закончилось бы, не начавшись. Картина маслом: девушка приходит на прием к психологу, а у него, кажется, немного язык заплетается, да и душок в кабинете слишком напоминает запах спирта. Минус один клиент…

Будь честен с самим собой: минус единственный клиент.

Глядя на нее, я впал в ступор. Меня сковала неловкость. Стало трудно пошевелиться и произнести хоть слово.

Она смотрела на меня и, кажется, улыбалась одним уголком губ.

Воспользовавшись неловким молчанием, она окинула взглядом кабинет — тесную комнатку, куда с трудом удалось втиснуть письменный стол и два кресла. Стены, оклеенные старыми советскими обоями. Деревянные окна с посеревшей бумажной лентой вдоль щелей между створок.

Она мазнула взглядом по крышке стола: ноутбук, стопка книг (это для солидности), какие-то бумаги, толстый блокнот, всякая канцелярская мелочь. Настольная лампа.

Снова перевела взгляд на меня.

— Я вас слушаю, — сказал я, кашлянув. Попытался вложить в эту фразу как можно больше участия, внимания. А заодно и уверенности в себе. Которая, к слову, куда-то бесследно испарилась.

Гостья улыбнулась. Хитро, словно что-то обо мне знала такое, чего не должна была знать.

— Поможете мне раздеться, раз уж мы здесь надолго? — спросила она.

— Д… да, конечно. — Я выбрался из-за стола, подошел к ней. Она приподнялась, я снял с нее пальто. Она слегка выгнула спину. На ней были черные обтягивающие брюки и легкий свитер.

Фигура потрясающая. Сейчас вспоминаю — и рука тянется к…

Я поймал себя на мысли, что хочу ее. Прямо здесь, на моем столе. Или в кресле. Или на полу. Все равно.

Обычное дело для парня, у которого почти год не было секса. Прошлой зимой я пережил болезненное расставание. Не хочу об этом вспоминать…

Впрочем, клиент есть клиент. Я не должен позволять себе лишнего. Досадно было бы испортить деловую репутацию — даже на закате неудавшегося маленького бизнеса.

Я повесил пальто на вешалку, вернулся в свое кресло.

— Итак? — снова начал я, беря ручку и открывая блокнот. Автоматические действия, которые совершаешь, даже когда они не нужны.

Она снова улыбнулась, на этот раз снисходительно. Слегка наклонила голову.

— Не хотите узнать, как меня зовут? — спросила она.

Я начал было невнятно оправдываться, но она махнула рукой и прервала:

— Я вам все равно не скажу. Во всяком случае, пока. Пока не стану вам доверять, как себе.

Слушая ее, я тщетно пытался собрать в кучу мечущиеся мысли. Диалог строился шиворот-навыворот: будто она мозгоправ, а я у нее на приеме.

Взяв себя в руки, я выпрямился в кресле.

— Как хотите, — произнес доброжелательно. — Но если вам нужна консультация или серия консультаций, то нам придется подписать договор об оказании услуг…

— Вы как маленький, — снова перебила она, на этот раз слегка раздраженно. — Я вполне смогу заплатить и без договора. Думаю, и вам он не очень-то нужен.

— Клиент всегда прав. — Я выдавил жалкую улыбку студента-троечника, вытянувшего неудачный билет. — Хотите без договора — значит, не будем заключать.

С ее лица мигом исчезли эмоции. Разгладились. Взгляд устремился мимо меня, в пустоту.

— Мне просто нужно поговорить, — сказала она. — Чтобы меня выслушал незнакомый человек. Внимательно, не перебивая.

— О'кей, постараюсь, — пообещал я.

— Я пришла не за советом, — продолжала она так, будто не слышала. — Мне вообще не нужны советы. Просто хочется высказать накипевшее. — Она перевела взгляд на меня. Теперь он был полон отчаяния.

Я кивнул.

— Сколько у нас времени? — спросила она.

— Сколько угодно, — ответил я. — На сегодня у меня никто не записан.

Она расслабилась в кресле. Ей было удобно. Чтобы клиента не отвлекали неприятные мелочи вроде ноющей спины, нужно обеспечить ему комфортное место. Это, может быть, даже важнее, чем сама беседа. Поэтому, обустраивая кабинет, я первым делом раскошелился на два глубоких мягких кресла — для посетителей и для себя.

— Я вас внимательно слушаю, — сказал я.

Она откинулась на спинку. Мой взгляд упал на ее грудь. Не большую и не маленькую. Наверняка упругую.

— Мне двадцать три года. Я довольно долго встречалась с одним молодым человеком. Когда завязались отношения, мне было шестнадцать, ему — двадцать один…

Она рассказывала с час, я не прерывал. В общих чертах дела обстояли так: бойфренд оборзел и стал ее избивать. Сначала сдержанно, а потом с животной яростью. Обзывая при этом разными словами. По лицу бил редко, больше по телу. Чтоб следы оставались под одеждой, а не на виду. Побаивался ее папу-бодибилдера. Так продолжалось года три. Наконец ее терпение лопнуло, она решилась на расставание.

Меня подмывало спросить, какого черта она так долго терпела. Если мужчина распускает руки, от него можно ждать чего угодно и когда угодно. Он опасен. До многих женщин это почему-то не доходит. Или доходит с большим опозданием. В моей практике бывали подобные случаи. С некоторыми чем грубее обращаешься, тем крепче они к тебе привязываются. Тут, пожалуй, не мозг виноват, а скорее генетически заложенная стратегия поведения. Ну, я так полагаю. Самка инстинктивно боится остаться без самца и потому терпеливо сносит оскорбления, побои, эмоциональное давление, измены. Даже если это не муж, а всего лишь бойфренд, с которым она даже не живет вместе…

С трудом сдерживая слезы, она рассказала, как «бывший» во время ссоры свернул шею ее попугайчику, которого сам когда-то подарил. В последний раз он избил ее в январе этого года. Они тогда снимали вместе квартиру. Она нажаловалась отцу, и тот устроил отморозку знатную взбучку. Прошло несколько месяцев, псих не давал о себе знать. А потом одним солнечным утром она вышла из родительского дома и обнаружила своего любимого рыжего кота на пороге мертвым. Питомцу перерезали горло.

Произошло это около недели назад. В тот же день ей кто-то позвонил со скрытого номера и долго молчал.

Она стала звонить бывшему — номер оказался недоступен. С его родственниками она не знакома. Удивительно, за столько-то лет вместе! Он сам о них пару раз упоминал, но подробно не рассказывал. Когда она заикнулась о том, что хорошо бы, мол, познакомиться с его родителями, он раздраженно оборвал ее. Сказал, ничего не хочет об этом слышать. Больше она о родне не заговаривала.

Со старой съемной квартиры, где раньше какое-то время жил вместе с девушкой, он давно съехал. Хозяин не знает, куда. Сказал только, что «этот пидорас» не оплатил последний месяц проживания. Владелец не заявил в полицию, потому как сдает жилье нелегально.

Моя гостья наведалась и на место работы бывшего. Впрочем, без особой надежды на успех. Оказалось, его там не видели с полгода. (Трудился он, кстати, в торговом центре «Электроника для вас», причем долго. Несколько лет.)

У меня на языке вертелось: какого черта ты и твоя семья до сих пор не обратились в полицию?! Вскоре она сама об этом рассказала: все-таки обратились. Только вот выяснилось, что подходящего по возрасту и описанию человека с такими ФИО в городе нет. СИМ-карта, которой бойфренд пользовался раньше, оказалась оформлена на бомжа, умершего пару лет назад.

Она предоставила правоохранителям все совместные фотографии, что у нее были, — всего ничего, несколько штук. Запечатленный на снимках мужчина ни разу не попадал в поле зрения «органов». В супермаркете он работал по временному договору найма. Это значило, что налоги за него не платили, пенсионные не отчисляли, в отчетных документах он не фигурировал. Подлинность его паспортных данных работодатель не проверял. В полиции выяснили, что в договоре они вымышленные. К тому же в разных экземплярах не совпадают цифры.

Услышанное откровенно попахивало бредом. Я думал: а не сочиняет ли она?

Гостья замолчала, вперилась в стол. Я безуспешно пытался поймать взгляд ее заплаканных глаз.

Чем я мог ей помочь? Ничем. Я же не полиция. Всего лишь частный психолог. История насквозь уголовная. А это совсем не мой профиль. Я помогал пару раз реабилитироваться людям, которые стали жертвами жестоких преступлений, но…

— Я живу в постоянном страхе, — произнесла она. — Мне кажется… Нет, я знаю: он меня убьет. Рано или поздно. Полиция ничем не поможет. Они даже намекнули, что я… что мы… мои родители… что мы все выдумали. Я теперь не знаю, кто тот человек, что за… что за ХРЕНЬ я впустила в свою жизнь, когда мне было шестнадцать…

— И вы даже ни разу не видели его паспорт? — поинтересовался я. — За все годы тесных отношений?

— Не видела, — всхлипнула она. — Мы с ним почти никуда не ездили. Только в Москву один раз. Но он мне все равно не показывал ни паспорт, ни билет. Да я и не просила. С чего бы? У меня и в мыслях не было, что он может… — Она долго подбирала слова. — … целиком состоять из лжи.

Я сидел молча. Мне было нечего сказать.

— Спасибо, что выслушали, — произнесла она, подняв глаза. — Мне пора, наверное.

— Как скажете, — ответил я.

— Сколько я вам должна? — Она полезла в сумочку.

— Нисколько, — ответил я не задумываясь.

— Уверены? — Она задержала на мне взгляд.

— Абсолютно.

— Давайте лучше обойдемся без жалости, — решила она и положила на стол тысячную купюру. Я посмотрел на часы. Прошло минут сорок. Обычно я за такой сеанс беру пятьсот рублей, но возражать не стал, тем более что сдачи у меня не было. Нет клиентов — нет сдачи.

— Если снова понадоблюсь, заходите, — сказал я. — Когда угодно.

После случился провал.

У меня бывает временами — в особенно волнительные моменты. Сложно сказать, когда это началось. Наверное, не так уж давно. Вошло в мою жизнь нагло, по-хозяйски. Словно всегда здесь было…

Вот и сегодня — когда посетительница сделала движение, чтобы подняться из кресла. Не помню, вставал ли я, чтобы помочь ей надеть пальто…

Когда нормальность вернулась, я снова (или все еще) сидел в кресле, а кроме меня в кабинете никого не было.

Она исчезла. Ушла. Возможно, не попрощавшись.

Нужно покурить. Срочно.

И выпить.

И напечатать услышанную историю в вордовском файле, пока детали не выветрились из памяти. Она кажется мне ценной. Пока не знаю, почему.

Сегодня уйду с работы затемно. С этим проблем никогда нет: ночной сторож спокойно относится к тому, что я чувствую себя здесь как дома и задерживаюсь допоздна, иногда глубоко заполночь.

Фух… Никогда бы не подумал, что смогу не отрываясь настучать сразу столько вордовских страниц.

Уже темнеет, а лампу я до сих пор не включил. Оприходовал четверть-литровую бутылку вискаря. Начал вторую. У меня тут в столе хороший запас, и сегодня я останавливаться пока не собираюсь. И домой не хочу.

Пойду курить…

Вернулся.

В здании только я и ночной сторож…

Так вот, когда она ушла… вернее, когда я обнаружил, что ушла… я вышел на перекур. Фигура в сером пальто поднималась по склону холма, растворяясь в пелене моросящего дождя.

Кроме нее и меня, на улице никого. Почти. Немного поодаль, в обшарпанной арке, я заметил одинокую фигуру молодого человека в видавшей виды куртке. Он тоже смотрел моей гостье вслед. Когда она скрылась, он повернул голову в мою сторону и застыл. Из-за большого расстояния я не разглядел лица, но представил себе бог знает что. Надо было в юности смотреть меньше фильмов ужасов…

Сейчас продолжаю читать статьи про ту самую старшеклассницу, Соню Коноплину, что собственными руками укокошила с десяток человек. В деталях публикации частенько противоречат друг другу, но в главном сходятся: то была обычная девочка из благополучной, далеко не бедной семьи. Ничто не предвещало беды. Головные боли иногда мучили, но с кем из подростков не бывает. Ни она, ни родители не придавали этому большого значения. А в середине десятого класса она спуталась с молодым и смазливым классным руководителем, при этом продолжая встречаться со своим «официальным» молодым человеком и еще, как я понял, несколькими парнями. Из-за этого у нее капитально поехала крыша.

Девочка пустилась во все тяжкие: разработала адский план, чтобы наказать всех, кто, как ей казалось, состоял в сговоре против нее. Ну, и наказала. Правда, до конца осуществить задуманное не удалось — однажды все пошло наперекосяк. Она заманила своего «официального» парня, его лучшего друга (который ее тоже, кстати, потрахивал иногда) и свою лучшую подругу (которую потрахивал Сонин «официальный»)…

Ч-ч-черт! Я запутался…

Друг, подруга…

Заманила она их в лес, но что-то пошло не по плану. «Официальный» и подруга выжили, а Соня погибла, когда они от нее отбивались. Думали, их преследует незнакомый маньяк. Насчет маньяка они оказались правы: она превратилась в сущее чудовище в человеческом обличии.

Случай, как я уже говорил, крайне интересный. Был бы я непосредственным участником тех событий, написал бы о них толстый талмуд покруче романов Диккенса.

Сейчас скажу банальщину, но! Человеческий мозг — удивительная хреновина. Одна маленькая опухоль под воздействием сильных внешних факторов способна привести к такому, что потом не расхлебаешь.

А если бы Сонины родители заметили неладное раньше и привели дочь ко мне на прием, кровавой трагедии удалось бы избежать…

Чтобы провести независимое расследование, они наняли крутого брянского частного детектива. Наверное, даже не просто крутого, а еще и единственного в городе. Во всяком случае, я других точно не знаю. Станислав Белкин его зовут. Стас. По прозвищу Белочка. (Он не любит, когда его так называют. Вспыльчивый тип, может и в морду засандалить.)

А он мне ничего об этом деле не говорил, между прочим. Хотя… а когда? Все произошло совсем недавно, а виделись мы в последний раз, дай бог памяти, в начале лета. Эпопея лишь пару-тройку недель назад закончилась. Он, поди, круглыми сутками бегал по городу, вынюхивал, что да как.

Белкин меня старше лет на пятнадцать. Раньше следаком трудился, но со временем его стало тошнить от работы в — тогда еще — милиции. И он открыл частную контору. Лет с десяток назад, когда мы еще не были знакомы, — я тогда только первый курс, наверное, окончил. Конкурентов у него на местном рынке, как я уже сказал, нет. Потому бизнес процветает. Даже в нашей провинции находится предостаточно состоятельных граждан, коим время от времени требуются услуги частного детектива. Узнать, с кем изменяет жена, например.

Ну что ж, хорошо, хоть у кого-то дела идут в гору. Не у меня, так у Белочки хотя бы…

Зашел вот на его сайт. Сразу видно: бабло у конторы есть. Сайт разработан не какой-нибудь мухосранской фирмочкой, а престижной столичной компанией. Фейс Стаса на главной странице. Смуглая кожа с бороздами морщин, сжатые губы, глаза с прищуром, залысины. Нижняя челюсть не то чтобы большая, но внушает почтение. Такой типище спуску не даст.

Обстебать его, что ли?..

Открыл форму обратной связи, написал.

ВАШЕ ИМЯ: Матвей Иванов

ОПИШИТЕ СВОЮ ПРОБЛЕМУ: Когда пиво пойдем пить, животное?

Enter!

О! Звонит, сукин сын!:)

— Заняться нечем?

— Честно, нечем.

— Иди подрочи. Как ты это любишь.

— Боже… как грубо…

— Я тебе не боже. Говори, что нужно.

Эта Белка вежливостью, блин, никогда не отличалась.

— Я ведь тебе написал. Читать не умеешь?

— Мало времени сейчас, — говорит так, словно бульдог отрывисто лает. — Дел невпроворот.

— У меня к тебе тоже дело. Ты ведь расследовал недавно случай Сони Коноплиной?

— Да-а-а-а-а-а уж, млядь, расследовал, — вздыхает устало.

— Хочу у тебя кое-что спросить. Заходи завтра ко мне, выпьем, потрещим.

— Посмотрю. Наберу завтра.

— Спокойной ночи.

— Угу.

Буквы разбегаются перед глазами…

Нужно в туалет.

Отдираю задницу от кресла, сильно упираюсь руками в подлокотники. В одной руке стреляет. Не помню, когда и из-за чего это началось, но в последнее время правый локоть иногда зверски болит. Старость не радость. И молодость — гадость…

В туалете долго стою у зеркала, пошатываясь. Смотрю в свое лицо на фоне тошнотворно-голубой плитки.

А ведь неплохо сохранился, черт возьми. Чистая кожа, бородка аккуратненькая, причесончик модный. Очочки элегантные. Располагающая внешность.

Еще годик такого, как сейчас, разнузданного пьянства — и она перестанет быть располагающей.

Лицо в зеркале поплыло.

3 октября. Проснулся с гудящей башкой. Накануне некисло перебрал. Мозги с утра совсем не варили. С каждым разом хуже и хуже. Каждое утро даю себе слово сегодня не пить, но вечер заканчивается одним и тем же. Раньше считал, что одной силы воли достаточно, чтобы отказаться от алкоголя и сигарет. Как жестоко я ошибался…

В холодильнике мышь повесилась. Пара размякших огурцов — все, что осталось.

Поставил чайник греться. Пока ждал, слонялся по комнатам. Клочья пыли в углах, тонкие нитки паутины под потолком.

Сколько ты не убирал в квартире?

Долго. Месяц, наверное.

Почему?

Потому что перспективы жить в дерьме меня не пугают. Скоро мой пофигизм дойдет до того, что я перестану стирать одежду. От меня будет вонять нестираными трусами.

Чашка зеленого чая привела мозги в порядок. Желудок стал просить жрать. Я почистил зубы, причесался, оделся и отправился на работу. Полчаса в маршрутке. Недалеко от Покровской горы, рядом с моей остановкой, есть супермаркет, где я затариваюсь вискарем и покупаю готовые сандвичи с ветчиной и сыром.

Шел дождь. Под ногами чавкала похожая на рвоту жижа — пюре из воды, грязи и пережеванных мертвых листьев. Туфли сразу промокли. На подошвах, видать, образовались трещины. Походишь по мокрым улицам, снимешь обувь — носки и ноги пахнут просто отвратительно. Дохлым животным.

Я подошел к супермаркету. Что-то было не так. Нечто, чего я не видел, но чуял нутром.

Ну и черт с ним, подумал я. Списал на алкогольный психоз, который теперь преследует меня постоянно. Пока в легкой форме.

Набрал пять бутылочек вискаря по 0,25. С запасом. Надеюсь, на неделею. Хотя… кого я обманываю. Выжрется за два-три дня…

Две коробки сандвичей по две штуки. На вид не очень свежие, листья салата сопливо обвисли. Впрочем, ладно. За неимением лучшего сойдут и такие.

Расплатился. Получил СМС, что стал беднее еще на полторы тысячи, причем в долг. Карта-то кредитная.

Вышел из магазина и понял, что было не так.

Я, помнится, писал, что вчера, когда провожал взглядом посетительницу, заметил на углу молодого человека в затрапезной куртке. Кажется (а может, не кажется), сегодня я его опять видел. Он стоял прямо напротив магазина, через дорогу. Руки в карманах. Зачесанные назад черные волосы. Здоровенная нижняя челюсть.

Он стоял и смотрел. На меня. Наверное. Не знаю.

Я тоже некоторое время глядел на него. Достал сигарету, закурил. Он тоже достал и закурил. Как будто передразнивая.

«Что ему от меня надо?» — мысленно возмутился я. А потом успокоил себя: мало ли придурков на свете; какой-то алкаш околачивается тут, стреляет мелочь на опохмел и развлекается как может.

Подул холодный, злой ветер. Не выпуская сигареты из зубов, я поднял воротник пальто и побрел своей дорогой. Сворачивая за угол, чтобы срезать путь через двор, оглянулся. Тот мутный хрен переходил улицу.

Я скрылся за углом, ускорил шаг. Шурша пакетом, быстро добрался до своего офисного здания. Оглянулся. Никого.

В знак приветствия кивнул вахтеру, взлетел (да, я пока еще так могу) по лестнице, закрылся в кабинете и перевел дух. Желудок в очередной раз напомнил, что я сволочь и себя не жалею.

Повесил пальто на вешалку, вынул покупки из пакета, вискарь спрятал в стол. Случайно бросил взгляд в окно. Затрапезный молодой человек прогулочным шагом шел мимо вниз по улице. Он как будто почувствовал, что я смотрю, повернул голову. Наши взгляды встретились.

Я отпрянул от окна. Сердечко затрепыхалось. Переждал минуту. Выглянул. Никого.

Стас явился около пяти — ближе к концу рабочего дня. Ни капли не сомневаясь в отсутствии клиентов, я усердно закладывал за воротник с самого обеда. После консервированной гречки с тушенкой вискарь хорошо зашел. То, что доктор прописал.

Будучи в изрядном подпитии, я что-то делал на компьютере, когда дверь дернули три раза. От неожиданности меня едва инфаркт не хватил. Странно, что не услышал шагов в коридоре. Обычно они слышны издалека.

Хотя я знал, что посетителей не будет, все равно закрылся на замок. Малая вероятность визита — еще не отсутствие вероятности.

Входить без стука — фирменная манера Стаса Белкина. Нагло врываться, показывая, кто тут на самом деле хозяин положения. И ему все равно, жрешь ты там в своей каморке, спишь или дрочишь.

Лишь выяснив, что дверь заперта, он постучал. Не костяшками пальцев, как приличные люди, а кулаком. Мол, открывай, ведьма, мы пришли тебя сжигать.

Я подорвался из кресла. В глазах потемнело, и я упал обратно. Лишь с третьей попытки удалось подняться.

— Кто? — спросил я на всякий случай.

— Конь в пальто, — последовал ожидаемый ответ.

— Так и думал.

Едва успел повернуть рычаг замка, дверь распахнулась, в кабинет ворвался Стас. Точно такой же, как на фотке с сайта, — сухой, жесткий, резкий как понос. В длинном бежевом плаще.

— Что у тебя? — спросил он, усаживаясь в кресло.

— Виски есть, — ответил я, запирая дверь. — Будешь?

— Что за виски?

Я обошел стол, достал бутылочку и показал. Он поморщился.

— Я со своим. — Открыл портфель, извлек пол-литровую бутылку дорогущего коньяка и банку оливок без косточки.

— Стакан мне дай, — потребовал он. — И сам угощайся. Если хочешь. — Белкин почти всегда разбивает предложения на короткие фразы.

Я поставил перед ним плохо вымытую чайную кружку.

— Что у тебя? — повторил он, наплескав себе из бутылки.

— Я про Соню хотел спросить, — сказал я.

— Коноплину?

— Ее. Ты ведь занимался этим делом, так?

Он кивнул. Щелкнула вскрытая консервная банка.

— Так вот, — продолжил я, — все написанное в интернете — правда?

— Насчет всего не знаю, — ответил он, аппетитно чавкая оливкой. — Но в общих чертах да.

— То есть она настолько сошла с рельсов, что превратилась из примерной отличницы в серийную убийцу?

Медленный кивок. Стас отхлебнул из кружки.

— Полтора месяца — одиннадцать жертв, — сухо пояснил он.

— Офигеть… А есть то, о чем не пишут в интернетах?

— Есть. — Он замолчал, остановив на мне свой пристальный взгляд.

— Говори, — потребовал я.

— Про учителя ее читал?

— Ну.

— Который ее потрахивал. Он спился. Помер в психушке.

Я хотел отпить из бутылки, но поставил ее обратно на стол. Мне сделалось не по себе.

— Что он в психушку загремел — знаю. А подробностей — что с ним, как…

— Ясный красный, — сказал Стас. — Неинтересный тип. Все внимание девке досталось. Вот бы кого в психушку. Только поздно уже. А учитель тот быстро спился. Меньше, чем за полгода. Мозги в жижу превратились. Каждый день почти смертельная доза спирта. И все из-за малолетней сикухи.

Я поморщился, покосился на бутылочку 0,25 на столе.

Нет, ну я же не ведрами пью, в самом-то деле! Даже не факт, что мне проблемы с печенью светят. Хотя вот мозг хуже стал работать. Нет былой остроты ума…

Вот, например, забыл кое-что важное. Вчерашняя посетительница. Мысли о ней несколько часов кряду не давали покоя, что бы я ни делал. А теперь вылетело из головы, хотя собирался рассказать Белкину. Повезло, что спохватился, пока он здесь.

— Вчера клиентка одна заходила, — сказал я, глядя в сторону.

— Симпотная? — сально ухмыльнулся Стас.

— Ага.

Его тонкий рот растянулся в улыбке старого хитрого лиса.

— У нее бойфренд придурочный. Преследует ее. Похоже, он опасен.

— Убил ее любимого кота? — спросил детектив, посмеиваясь.

Я раскрыл рот от удивления.

— Как ты догадался?

— Как два пальца обоссать. Обычное дело с психопатами. Сначала домашнее животное. Потом родственники. У меня такого добра завсегда навалом.

— Тогда я ей тебя посоветую, — сказал я. — Возможно, понадобится помощь.

— Если у нее деньги есть, — буркнул он.

— Может, и есть, — ответил я. — Сделай скидочку по знакомству со мной.

— А хреном по лбу?

Дальше разговор увяз в трясине пустой болтовни. Беседовали о разных психических расстройствах и чем их лечить. У Стаса все просто: чуть что — в газовую камеру. Или на Колыму. Я не сторонник такого подхода. Благо, в правоохранительных органах не работал и не буду.

Когда он собрался уходить, меня одолевало желание остаться в кабинете и уснуть прямо в кресле. Но я вспомнил о том забулдыжном субъекте, что пас меня вчера вечером и сегодня утром. Тогда я сказал:

— Пойду с тобой.

Хотя бы не так боязно будет.

Закрывая кабинет на ключ, я повернулся к Стасу и спросил:

— Слушай, а как мы с тобой познакомились? И когда?

Он улыбнулся своей загадочной улыбкой и отшутился:

— Вчера. Когда ты мне через сайт написал.

4 октября. Она опять заявилась. Без звонка, как и в прошлый раз.

Утром я был на удивление бодр и свеж. Такое бывает, когда попривыкнешь к алкоголю и внутри ненадолго воцарится хрупкий баланс сил. Как сказал кто-то из классиков, чтобы наступило похмелье, нужно перестать пить.

Когда пришел на работу, тоже все было поначалу нормально. А потом выглянуло солнце, ударило лучами прямо в мое окно. Свет проходил сквозь триллионы висящих в воздухе частиц водяной пыли, превращаясь в нечто нестерпимое для глаз. Дьявольская пытка, мать ее. А штор нету.

Тут-то меня и накрыло. Глаз задергался, башка заболела. Накатила слабость. Веки стали слипаться. Я с трудом поднялся, чтобы присобачить на дверь снаружи табличку «Стучите». Вернулся, сел в кресло и вырубился.

Продрал глаза часа через три. От стука в дверь. Поднялся открыть.

На пороге стояла она.

— Привет, — дрожащим голосом. — Можно?

Заплаканное лицо уже не казалось таким миловидным, как позавчера: старательно нанесенные слои пудры поплыли, тушь на ресницах сбилась в неопрятные комки.

Ее била мелкая дрожь.

— К… конечно, — ответил я, пытаясь проморгаться. — Заходи. — И неуклюжим жестом пригласил ее внутрь.

— Я тебя разбудила? — спросила она.

— Ничего страшного, — ответил я.

— А ты смешной. — Она нервно захихикала.

Я улыбнулся — мято и сонно. Сеанс психотерапии начался удачно, подумал я. Настроение пациентки сразу улучшилось.

— Поможешь раздеться? — Она смотрела мне прямо в глаза.

Конечно, помогу. Я бы тебя всю раздел…

— Разумеется, — ответил я. Ее пальто соскользнуло мне в руки. Сегодня на ней были светлые обтягивающие брюки и черная рубашка. Я представил, как она разводит руки в стороны, рубашка растягивается. Между пуговицами виднеются белый кружевной бюстгальтер и кожа сочного персикового оттенка…

— Что у тебя нового? — спросила она, когда мы уселись друг напротив друга.

— Будто тебе известно что-то старое, — ответил я, улыбаясь.

— И все же? — настаивала она.

— Ничего. У меня все всегда одинаково.

— Почему так плохо? — Похоже, ей по-настоящему интересно. Чувствую себя шестнадцатилетним сопляком, на которого обратила внимание девушка несколькими годами старше.

— Разве плохо? Все отлично. — Я показал ей два больших пальца. — Люблю стабильность. А у тебя, вижу, не очень. Что стряслось?

— Помнишь, я рассказывала, как этот подонок… — Ее опять затрясло. — … как этот урод… свернул шею моему попугайчику?

— Конечно. И про кота помню.

— Ночью кто-то… вернее, я знаю, кто… подкинул на наш участок мертвых голубей.

— Со свернутыми шеями? — спросил я.

— Да. — Она прикрыла скривившиеся губы ладонью и заплакала. — Откуда ты узнал?

— Предположил. Вспомнил попугая. Думаешь, это бывший? — Я с трудом преодолевал желание подойти к ней и обнять. В любой ситуации нужно оставаться профессионалом, не давать волю своим слабостям. Слабости могут быть только у клиента.

— Ну а кто?! — воскликнула она. — У меня все проблемы из-за него!

— Тебе нужно добиться, чтобы полиция начала что-то делать, — сказал я. — Не пойду же я его разыскивать. У меня нет таких ресурсов. Я всего лишь психолог.

— Ты тряпка — вот ты кто! — взорвалась она. — И никакой ты не психолог! Нормальный психолог успокаивает! — Из ее глаз лились слезы. — А ты…

— А я тряпка. — У меня внутри что-то обрушилось. — Так и есть. Не понимаю, зачем ты сюда пришла. — Во мне закипали злость и досада. — Чего ты хочешь? Чтобы я грохнул твоего сраного бойфренда?! — Из моего рта брызнула слюна. Надо бы заткнуться… Алкогольный психоз… Матвей Иванов — превосходный мозгоправ, ага.

— Я пойду. — Она поднялась из кресла. — Пальто сама надену, не вставай. Сколько с меня? Тысяча? Может, две? У меня есть деньги. Могу и три дать. — Она стала лихорадочно рыться в сумочке.

Я вскочил, обогнул стол, приблизился к ней. Обнял, прижал к себе. Сначала она сопротивлялась, но потом прильнула ко мне.

Я запустил руку в ее волосы, стал гладить.

Боже, как она пахнет… Аромат дорогого шампуня, смешанный с запахом ее тела…

Слезы лились на мое плечо. Она обнимала меня за пояс и затылок. Сквозь всю нашу одежду я чувствовал своей грудью ее твердые соски.

Одна моя рука скользнула ей под рубашку, другая заперла дверь.

Девушка напряглась, задрожала. Совсем не той дрожью, что била ее, когда она пришла, а дрожью желания.

— Как тебя зовут? — спросил я, коснувшись своими губами ее губ.

— Допустим, Рита, — ответила она.

— Допустим или Рита?

— Рита.

Я расстегнул ее рубашку. Залез под лифчик. Расстегнул и его. Не с первой попытки, у меня с этим всегда были проблемы.

Боже… ее тело… Я перестал быть собой. Превратился в клубок щупалец, жадно присасывающихся к тому, что им нужно…

Когда мы оба кончили, первое, чего мне захотелось, — это выпить стакан вискаря и закурить сигарету.

Я стянул с себя презерватив (всегда ношу парочку в кошельке на всякий случай), наклонился, поцеловал ее в губы, пока она переводила дух. Обогнул стол.

Почему-то тогда меня не смутило, что я маячу голый в окне.

Там был он.

Меня заклинило. Я застыл как вкопанный и тоже стал на него смотреть.

Теперь я сумел как следует разглядеть его лицо. Помятая рожа. Явно со следами тяжелых запоев. Злобный взгляд. Глаза похожи на кошачьи.

Он смотрел на меня исподлобья, затягиваясь сигаретой. Его рот изогнулся в какой-то неестественной улыбке. Как будто по лицу ножом полоснули. Угол губ уехал под самое ухо.

— Что ты там увидел? — спросила Рита, надевая нижнее белье.

Я молчал, глядя на мутного типа. Он продолжал буравить взглядом меня.

— Матвей?

Я отвернулся от окна, заглянул ей в глаза и спросил:

— Как выглядит твой бывший?

Ее лицо исказил страх.

Она передвинулась на ближний к окну край стола, вытянула шею. Так ее почти не было видно снаружи, но сама она могла разглядеть, кто там стоит.

Я тоже посмотрел. Парень исчез.

— Там никого нет, — сказала Рита, усаживаясь на столе.

— Вижу, — бросил я, шаря глазами. На том самом месте теперь валялся дымящийся окурок. — Но он там только что был! Видишь окурок?

— Кто — он? — Она взяла меня за руку.

— Ладно, не бери в голову, — ответил я. — Там какой-то человек стоял. Мне показалось, он на меня смотрел.

— Конечно, — отозвалась она. — Если бы я увидела голого мужчину в окне офисного здания, тоже удивилась бы.

— Пожалуй, — согласился я и стал одеваться.

— Он не мог за мной проследить, — сказала она. — Я приехала не из дома.

— А вдруг он за тобой целый день следил?

— Это вряд ли. Я бы заметила.

Мы оделись и уселись в кресла. Я достал из ящика стола бутылочку и предложил:

— Будешь?

— А чай есть? — спросила она, поморщившись.

— Наверное. — Я порылся в столе, выудил электрический чайник и вскрытую коробку с несколькими сиротливыми пакетиками. — Зеленый подойдет?

— Да, вполне.

Курить хотелось так, что кружилась голова. Но оставлять Риту одну… Отойди я на минуту — она ускользнет. Растворится в воздухе — и больше я ее не увижу. Происходящее казалось слишком запредельным…

— Тебе понравилось? — спросил я.

Она улыбнулась и кивнула.

Я налил нам обоим чаю, в свою чашку — только до половины. Оставшуюся половину заполнил вискарем.

— Все хорошо? — спросил я.

Она помрачнела. Трясущимися руками подняла чашку к губам, но тут же выронила. По кабинету расплескался звон битого стекла.

Она выругалась и закрыла рот ладонями, уставившись на осколки под ногами.

— Прости. Пожалуйста. — Она вот-вот заплачет. — Сейчас уберу…

Я встал, подошел к ней, обнял за плечи.

— Ничего страшного, — принялся успокаивать я. — Это всего лишь чашка. Сам уберу.

Я быстро смел осколки в совок. Разлившийся чай вытирать не стал: сам высохнет.

Она схватила бутылочку, хлебнула горячительного. Закашлялась с непривычки.

— Что ты сделала с голубями?

— Собрала в пакет и отнесла на мусорку. Пока родители не видели.

— Может, все-таки лучше бы в полицию?

— Матвей, какая, в жопу, полиция! Над этими голубями они посмеялись бы — и все.

Глотая горькую обжигающую жижу, я думал: и как в такой ситуации защищаться? Не только ей, кому угодно. Своими силами? Взять ружье и снести мудаку башку? Но ведь тогда посадят! Безвыходное положение.

— Знаешь, — сказал я, помолчав, — у меня есть друг — частный детектив. Он может хотя бы помочь найти эту мразь.

— Ну, найдет — и что?

— Найдет — посмотрим.

Она не ответила ничего определенного. Или ответила, но я не услышал: был занят своими мыслями…

Я довел ее до выхода из здания. Снаружи было темно и холодно. Она попросила не провожать ее до остановки. Я настаивал. Она настаивала сильнее.

— Приду послезавтра, — пообещала она.

— Точно? — спросил я.

— Да.

— Может, хотя бы номер свой оставишь? Я ведь буду беспокоиться.

— Это лишнее.

Погладив меня ладонью по руке, она отправилась своей дорогой и вскоре скрылась из виду. Шаги потонули в недрах старой улицы.

Я закурил.

Идя по коридору третьего этажа к своему кабинету, я услышал приглушенный рингтон оставленного на столе мобильника. Быстрым шагом дошел до двери, отпер замок.

Незнакомый номер.

— Алло.

Учащенное дыхание в трубке. Как будто кто-то очень злой или пьяный.

— Алло!

— Ты-ы-ы-ы-ы-ы! — хрипловатый, осипший голос. Как наждачная бумага. У меня мурашки побежали по спине.

— Кто это?!

— Слышь, ты-ы-ы-ы-ы-ы!

— Что тебе нужно?!

— Слышь, еще раз ее у тя увижу — порву обоим очко на британский флаг. Жопа и те, и ей. Усек?

— А теперь слушай меня, козел!.. — Хотел было обложить его трехэтажным матом, но он отключился.

Я открыл список вызовов. Долго смотрел на номер. Для меня это был незнакомый набор цифр.

Включил комп, загуглил. Вариантов — ноль. Нигде не засвечен.

ВКонтакте. Нет пользователей с таким номером.

Фейсбук. Ага, вот оно…

Такой подставы я не ждал. К номеру прикреплен аккаунт с фоткой… Риты. Только она там не Рита. И даже не Маргарита.

Елена К. «К» — это фамилия так указана.

Я отхлебнул вискаря. Мозг отказывался что-либо понимать. Голова закружилась. Я как будто пустил корни в кресло.

Еще глоточек…

За стенкой грюкнуло. Словно мешок на пол уронили. Потом тяжелые шаги. Пьяные? Словно бесцельно расхаживал по комнате такой же бухой мудак, как я.

Техотдел. Туда никто никогда не заходит. Оттуда никто никогда не выходит. Он всегда заперт. Я выходил из здания покурить всего-то минуты на три. Если только за это время туда кто-то зашел…

Я бесшумно — хотя и немного шатаясь — подошел к двери. Прислушался, не будет ли еще звуков.

Снова стук и снова шаги.

Выглянул наружу.

Темно, как в волосатой жопе, ей-богу.

Подступил вплотную к двери техотдела, достал мобильник. Посветил. Чуть выше отверстия замка — бумажка с сургучом.

Шаги внутри все еще слышались.

Я взялся за ручку. Древесина косяка издала негромкий треск. Шаги стихли.

Еще минут пять — никаких звуков.

Решив, что допился до чертей, я оделся и пошел домой, прихватив с собой в дорожку початую бутылочку.

4—5 октября, ночь. Печатаю на мобильнике, пока заряд не вышел. Забился под одеяло, как запуганный ребенок.

С час… нет… с полчаса назад позвонили в дверь.

Полвторого ночи — это, мать его, не лучшее время для визитов…

Я обычно игнорирую звонки в дверь. Если никого не звал, то и не открываю: зачем?

Но в этот раз звонили без остановки минуты три подряд. Издевательство. Все нервы вытрепали, суки.

Я тихонько подошел. Не включая свет в прихожей, приподнял шторку глазка. Успел разглядеть только черное пятно овальной формы. Ни носа, ни рта — ничего.

Кто это? Или что?

Свет вырубили. В ту же секунду. Во всем подъезде. Он погас и на площадке, и у меня в квартире: холодильник заглох, экран электронных часов под зеркалом почернел.

Словно под гипнозом, я продолжал смотреть в глазок, хотя уже ничего не видел. Только бесформенные силуэты из струящихся нитей ядовитого цвета.

И вдруг — настойчивый, агрессивный стук.

Я отпрянул от задрожавшей двери. Меня колотило. Я хватал ртом воздух.

Стали дергать ручку. Сильно. Крутить вверх-вниз. Но я-то знаю: ручка крутится вхолостую, чтобы снаружи невозможно было открыть без ключа.

Я некоторое время стоял столбом. Потом пошел в комнату, взял трясущимися пальцами мобильник, набрал полицию. Описал ситуацию.

— Когда дверь вскрывать начнут, тогда и звоните, — ответили мне.

— Но…

Повесили трубку.

Полное бессилие. Как быть?

Ручка продолжала крутиться как осатанелая.

Меня запугивают? Но зачем? Кому и где я перешел дорогу?

А, ну да. Трахнул бывшую девушку психопата, который ее преследует.

Тот молодой забулдыга выследил меня до дома? Теперь мне больше негде прятаться?

Собственно, а с какой стати я должен прятаться? Сейчас пережду этот кошмар, а завтра… чутье подсказывает, я с ним вновь повстречаюсь. При свете дня. Поймаю хмыря и буду долго натирать пропитую рожу об асфальт.

— ОТВАЛИ-И-И-И-И!!! — заорал я в дверь не своим голосом. Стены завибрировали.

Ручка стала крутиться вверх-вниз еще быстрее, еще истеричнее.

Один процент зарядки. Электричества нет…

Лежу под одеялом, почти отрезанный от мира. Жду, когда зако

5 октября. Впервые не приехал на работу в официально заявленное время. Хотя нет, не впервые… Помню, меня как-то сосед, мудак, затопил. Пришлось вычерпывать воду из ванной и туалета. Тогда опоздал на час.

Сегодня на целых три.

Не помню, как уснул. Из-за того, что ручка перестала вращаться? Или наоборот — от монотонности ее вращения?..

Проснулся часов в десять, чувствуя себя разбитым корытом. Ночная чернота сменилась утренней серостью. Судя по гудению холодильника, электричество включили. Дверная ручка не подавала признаков жизни.

Может, то были глюки? Может, хватит пьянствовать?..

Я поставил телефон на зарядку и снова обмяк на кровати. Хотелось еще часок подремать. Но уснуть я не мог, так же как не мог заставить себя встать. В голову сами собой лезли мысли о прошедшей ночи.

Дураку понятно, КТО меня запугивал. Если повезет увидеть его сегодня, нужно сразу же нагнать, разбить рожу и предъявить… Давно никому не бил рожу. И вообще, я не в лучшей форме. Впрочем, хмырина — тоже, судя по пропитой хлебнице.

Я почему-то был уверен в своем превосходстве, хотя никаких оснований на то не имелось.

Одиннадцать. Точно больше не усну. Головная боль тоже проснулась и потребовала… не знаю, чего. Наверное, бросить пить.

Смелое требование. Когда-нибудь я его обязательно выполню. Но не сегодня.

Когда я поднялся, скрипя костями и суставами, боль под черепом поутихла. Принял душ, сожрал невкусную яичницу — и тупой, муторный ступор разлился по телу.

Кажется…

…совсем забыл: в холодильнике есть лекарство. Бутылка пива. Купил неделю назад. Она там скромно стояла в уголке, а я о ней и думать забыл.

Очень кстати вспомнил.

Выпил залпом полбутылки — сразу полегчало. Прилив свежих сил. Ненадолго, но потом можно заправиться чем покрепче — и жизнь снова пойдет на лад…

А ведь что мне стоит бросить? Почти ничего. Всего-то несколько дней ломки, а потом время от времени, в самые острые моменты, включать волю.

Всего несколько дней…

Жалких несколько дн…

Опустошил бутылку почти досуха. Настроение улучшилось. Отправился на работу. Теперь, с пивчиком внутри, я чувствовал себя неуязвимым. Думал, повстречаю хмыря — и проблемы быстро решатся.

Перед работой проходил мимо супермаркета. Купить чего-нибудь съестного? Лапшу быстрого приготовления! Со вкусом говядины! Острую!

Знаю, вредно. Но иногда ничего не могу с собой поделать. Даже здесь я слабее не только обстоятельств, но и самого себя.

Набрал несколько пакетов.

Пристроился в хвост длинной очереди у кассы.

— Пятьдесят копеек будет? — спросила продавщица у покупателя, который расплачивался.

— Ща поищу, — ответили хрипловатым голосом. Где-то я его уже слышал.

Я выглянул из-за широкой спины топтавшегося передо мной дядьки. У кассы стоял мужчина лет тридцати. Затрапезного вида. С помятым, заспанным лицом. С плохо вымытыми, колхозно зализанными волосами. В одной ладони держал горсть мелочи, грязными пальцами другой выуживал нужные монеты. Судя по размеренности движений, никуда не торопился. Наверное, безработный, подумал я.

Перед ним на прилавке стояла чекушка водки.

Правильно. С утра выпил — день свободен…

Это был он.

Тот хмырь, что следил за мной, смотрел в мое окно. Говорил со мной по телефону и угрожал.

Я узнал голос. Это точно он!

Не переставая рыться в мелочи, Хмырь стал медленно поворачивать голову в мою сторону. Я юркнул обратно за чужую спину.

Он рассчитался, сунул чекушку в карман куртки, отправился на выход. Перед дверью оглянулся, зыркнул на меня и…

…подмигнул!

Вышел, хлопнув дверью. Я еще несколько мгновений мял в потеющих руках бомж-пакеты. Передо мной топтались шестеро покупателей.

Я положил пакеты на ленту, вышел следом за алкашом.

Он уже стоял у дальнего угла дома, откупоривал чекушку. Опрокинув бутылку в рот, покосился на меня таким взглядом… игривым, что ли.

Я прибавил шагу.

Как он так быстро преодолел тридцать метров?..

Высосав полчекушки, он убрал бутылку в карман, еще раз хитро улыбнулся и скрылся за углом.

Я бросился за ним, обогнул тот же самый угол. Хмырь мчался через двор, ловко перемахивая через заборчики и клумбы. Словно в чекушке была не водка, а какой-нибудь быстродействующий допинг для олимпийских спортсменов.

Поначалу мне удавалось удерживать расстояние, но скоро я начал отставать. Одолела одышка. Из легких вырывался жалобный свист.

Он пробежал мимо здания с моим кабинетом, помчался вниз по горке. Я набрал в легкие побольше воздуха и разогнался, насколько смог.

Внизу у склона ютился старый одноэтажный дом, брошенный жильцами. Он стоял с открытой дверью, а вокруг валялись тряпки, битые горшки и еще какой-то хлам. Видать, бомжи похозяйничали — нужное забрали, а ненужное раскидали по участку.

Забулдыга шмыгнул внутрь. Из недр дома донесся грохот падающего стекла. Пока я добежал, все стихло.

Мне хватило мозгов остановиться у входа. Внутри было темно. Мало ли, схлопочу обухом по башке в самый неожиданный момент — так меня тут потом никто никогда не найдет. Дом снесут, обломки закатают под асфальт. И мой гниющий труп вместе с ними.

Пугающая темнота вперилась в меня из дверного проема.

Я перевел дух, облизнул пересохшие губы.

— Выйди сюда, поговорить надо, — крикнул я внутрь.

Подождал. Никакого ответа.

— Я тебе ничего не сделаю.

Изнутри послышалось сдавленное хихиканье, похожее на визг тормозов. От этого звука у меня на спине выступил пот.

— Что тебе от меня нужно?

Не отвечает.

— Ты бывший парень Риты?

Визгливые, кукольные смешки.

Страх сменился злостью. Я достал сигарету, закурил.

— Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому, урод! — принялся угрожать я, выдохнув дым от первой затяжки.

Дом огласился хриплым гоготом.

Я принялся шарить взглядом вокруг. Нашел увесистый ржавый обрезок трубы. Подобрал. Распахнул настежь дверь. Подложил под нее кусок кирпича, чтоб не закрылась. Шагнул внутрь.

Узкий короткий коридор с обшарпанными стенами. С каждой стороны — по две двери с номерами — 1 и 3, 4 и 2. Между номерами 1 и 3 — блок из трех деревянных сидений, обитых дерматином. Такие ставят в больницах, собесах и прочих казенных учреждениях. По полу раскиданы бутылки из-под водки и пива.

За какой дверью ты прячешься?

Он услышал, как я вошел. Затаился.

Я тоже замер. Постоял так некоторое время. Потом наклонился, взял в свободную руку пустую бутылку, швырнул в противоположную стену. Дом огласился звоном бьющегося стекла.

За одной из дверей послышалась возня. Я не сразу определил, за какой именно.

За номером три разбилось окно.

Я пнул ногой дверь, но она не открылась. Толкнул плечом. Раздался грохот. Это обрушился на пол комод, которым Хмырь подпер дверь.

Внутри — лишь драный матрас, грязные тряпичные детские игрушки и снова бутылки.

Я подошел к высаженному окну, выглянул. Оно выходило на крутой склон холма, так что площадь обзора была маленькой.

Убегающий топот.

Шанс упущен. Гад слишком далеко удрал. И я не видел, в какую сторону. К тому же я слишком устал, чтобы еще и скакать по заросшим диким кустарником склонам.

Достал еще сигарету. Закурил. Закашлялся.

Взгляд упал на облупившийся подоконник. На самом видном месте лежал… клок волос. Желтый. С седой прядкой. Я взял его, стал разглядывать. Клок ее волос. Выдранный. Или неаккуратно отрезанный.

Рита.

Хренов ханурик — точно ее бывший. И он ей, похоже, отомстил. И завтра она не придет. Чтобы дать мне знать об этом, он оставил здесь клочок ее волос. Именно тот, который я не мог не узнать. Наверное, хотел передать каким-то другим способом, но я поломал его планы. Впрочем, своей цели он добился: сообщение получено.

Я сунул находку во внутренний карман.

Рита… нет… как же так…

Получается, когда он мне звонил, она уже была у него в лапах. Разговаривал с ее телефона, думая, что я знаю номер. И это в двух шагах от офиса! Я мог ее спасти…

Я не глядя бросил окурок и вышел, все еще сжимая обрезок трубы.

Снаружи, на дороге, стоял мужчина пенсионных лет в сером плаще и шляпе, с лицом, похожим на морду рыбы. Выпученные глаза, смыкающийся-размыкающийся безгубый рот.

Он на меня так пялился, словно я сделал что-то плохое. Неудивительно. У меня возникла бы такая же реакция, если б я вдруг увидел, как из заброшенного дома вываливается запыхавшийся, как после долгой погони, мужик с обрезком трубы наизготовку.

Прохожий ничего не сказал. Пошел своей дорогой вроде… Не помню…

Я пришел в офис бледным, взъерошенным, со слезящимися глазами. Виктор Петрович сказал, неважно выгляжу. Я ответил, что приболел чуток. Он посоветовал пить чай с медом, ставить горчично-травяные примочки, еще что-то из народной медицины — я даже не дослушал.

В кабинете содрал с себя пальто, пиджак и галстук. Из верха на мне осталась лишь пропитавшаяся потом рубашка. Она противно липла к телу, но снимать я ее не стал: вдруг кто-нибудь заявится…

Что делать? Как найти Риту и…

…убедиться, что она мертва?

Обратиться в полицию? И что я им скажу?

Уважаемая полиция! Кажется, меня преследует незнакомый гражданин. А еще меня посещает клиентка, с которой я переспал. Я погнался за тем мужиком и по найденному на подоконнике заброшенного дома клоку волос понял, что он ее убил. Вернее, я так предполагаю…

Господи, ну и бред!

Я глотнул виски. Божественное тепло разлилось по пищеводу, вязкими огненными нитями не спеша доползло до желудка, собралось там в лужицу.

Единственное, что я могу сейчас, — это…

По улице вниз промчалась пожарная машина, округа огласилась воем сирены… И так башка трещит, а тут еще…

Я набрал номер, с которого мне угрожали.

Гудки.

— Алло? — испуганный женский голос.

— Рита?!

— Ты… — Ее голос сорвался на истерический вопль. — Я тебе сказала: не звони мне, мразь!

Бросила трубку.

Выходит, она жива? Она узнала меня по голосу? Нет, не узнала. Тогда бы не назвала мразью… Обозналась. Она все-таки придет завтра?

Боже, что творится? Я ни черта не понимаю!

Ладно. Надо выпить, пораньше пойти домой и лечь спать. Для клиентов меня здесь нет.

Я влил в себя остатки пойла из бутылочки и отправился покурить.

Внизу вахтер беседовал со своим седовласым приятелем, что захаживает сюда время от времени. Я невольно подслушал их разговор.

— Не видел, куда пожарка поехала?

— Видел, как раз снизу иду. Дом старый загорелся.

— Да ну?!

— Ага. Там давно никто не живет.

Я вспомнил, как бросил окурок. Наверное, он упал на драный матрас.

6 октября. Стаса пришлось долго уламывать. Уперся как баран. Говорит: я бесплатно не работаю — и все тут.

— Ты с этой бабой спишь? По чесноку.

— Да, у нас с ней был секс, — признался я. От старого черта ничего не скроешь.

— Вот сам ее и спасай.

— Да я не для нее прошу, а для себя! Мне угрожали по телефону! А номер прицеплен к ее профилю в Фейсбуке! Ко мне ломились в квартиру ночью! Как тебе еще объяснить? Это мне сейчас нужна помощь! У нее-то, может, вообще все в порядке.

— И что, думаешь, она сегодня уже не придет с тобой потрахаться?

— Не придет.

— Откуда знаешь?

— Оттуда! Семь часов вечера.

— И что?

— И ничего. Жопой чую.

— Ладно. Так и быть. Приеду. Жди.

Днем я наконец пожрал дошираков. Снова пил, но в меру, без фанатизма. Кое-что просмотрел из новостей про душевнобольных.

Вот вспоминаю вчерашний день и думаю: хорошо, что в доме, который я случайно спалил, никого не оказалось. Какого-нибудь бомжа, например. Дело даже не в уголовщине, а в том, как бы я сам себя потом чувствовал. Наверное, тяжело осознавать, что убил человека, пусть и нечаянно.

Интересно, я бы сдался полиции? Или отсиделся бы? Меня ведь все равно не нашли бы… Хотя… там ведь на дороге стоял мужик. Он обратил на меня внимание. Даже остановился из любопытства. Он бы узнал из новостей, оказал бы добровольную помощь следствию. Полицейские стали бы опрашивать жителей окрестных домов. Зашли бы и в наше офисное здание. Расспросили бы вахтера, показали бы ему фоторобот. И…

…вот они уже у моей двери. С наручниками наготове.

Неприятные, блин, мысли. Лучше не думать. Обошлось — и ладно. В следующий раз (который, надеюсь, не наступит) буду аккуратнее.

Риту прождал целый день. Она так и не объявилась. Пробовал звонить, номер недоступен.

Я с самого утра… нет, даже со вчерашнего дня знал: она больше не придет. Никогда.

Клок ее волос положил в пластиковый пакет.

— Что у тебя? — спросил Стас, не поздоровавшись.

— Ни хера хорошего, — ответил я и подвинул к нему пакетик с волосами.

— Что это за дерьмо собачье?

Я рассказал все, как было.

— Надо наведаться туда, — сказал он.

— Куда?

Он тяжело вздохнул, закатил глаза, потом посмотрел на меня как на идиота.

— В тот дом, где ты его хотел прибить трубой.

— Не получится. — Я сделал глоток из бутылочки.

Белкин вопросительно поднял брови.

— Дом сгорел. И сжег его я. Случайно получилось. Бросил окурок на матрас.

Он прикрыл глаза ладонью и произнес на выдохе:

— Бля-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…

Мы помолчали.

— Давай так, — сказал он наконец. — Без меня ты больше не будешь ничего предпринимать. Я за тебя боюсь. Ты — человек-пиздец.

— Спасибо. Теперь, когда захочу пописать, буду звать тебя, чтоб подержал.

— Дай мне этот чертов номер. И скинь по эсэмэс адрес с Фейсбука. Постараюсь пробить по своим каналам.

— Завтра будет готово? — спросил я.

Он усмехнулся.

— Ясный красный, будет. С моими-то связями.

Я понимающе кивнул. Действительно, вряд ли можно состояться как частный детектив, не имея серьезных подвяз в МВД.

— Завтра к середине дня. Все узнаешь, — пообещал он.

— Ты сейчас куда? — спросил я.

— Туда же, куда и ты.

— Я домой собирался.

— Нет, ты собирался в бар.

— Ладно, как скажешь.

Возражать бессмысленно. Я бы все равно продолжил банкет дома один, а так хотя бы компания.

Пока шел к вешалке взять пальто, мне послышался стук за стенкой, в техотделе. Я остановился и замер.

— Что? — спросил Стас.

— Ты слышал?

— Что слышал?

— Стук за стенкой.

— Нет.

— Ну ладно.

Я накинул пальто, открыл дверь и вышел. А Стас не двинулся с места. Он стоял в кабинете и смотрел на меня, ехидно посмеиваясь.

— Что не так? — раздраженно спросил я.

— Хотел полюбопытствовать, — ответил он. — Как она?

Я не сразу врубился, что он имеет в виду.

— Аня хорошо трахается?

— Какая еще Аня?

— Или как девку-то зовут? Рита?

Я промолчал. Вставил ключ в замочную скважину.

Сижу в баре «Третья нога». Дописываю последние на сегодня строчки, пока Стас отошел поссать и покурить. Пока пальцы работают. Пока я, блин, еще вижу буквы. Не знаю, как идти домой. Надо вызвать такси.

Мельтешащие танцующие люди… Голова кружится…

Мне показалось или… Рита мелькнула в этом людском муравейнике?.. Нет, наверное, не она…

7 октября. Стас пришел около полудня. Когда он хлопнул дверью, что-то хлопнуло внутри моего черепа. Да так сильно, что меня встряхнуло.

— Потише ты, мать твою! — процедил я сквозь стиснутые зубы.

— Что, головка побаливает? — усмехнулся он.

— Нет, голова.

— А лучше бы головка.

Он был как огурчик, хотя накануне выпил, по моим самым скромным подсчетам, ведро коньяка. Не знаю, как у него это всегда получается — бухать как тварь, не пьянеть и не страдать от похмелья по утрам.

Я хлебнул теплого пива из банки. Ума не приложу, как меня угораздило взять теплое. Схватил с полки первое попавшееся, не подумав. Вот теперь сиди, давись, придурок.

Стас по-хозяйски развалился в кресле напротив, вынул из внутреннего кармана файл со сложенной вдвое распечаткой. Швырнул мне.

— Расскажи лучше сам, — жалобно попросил я.

— Тогда убери в стол, — потребовал он. — Не люблю, когда доки на виду без дела валяются.

Я не стал спорить. Положил файл в верхний ящик, рядом с отрезанной прядью волос.

— Слушай сюда, — начал он. — Пробил я, значится, телефон. И аккаунт. — Он запнулся.

— И? — спросил я.

— Ни хрена.

— В смысле?

— В прямом. Ни хрена не узнал. Телефон ни на кого не оформлен. Просто вообще ни на кого. Какой-то левый.

— Это ведь невозможно! — возразил я.

— Россия — страна возможностей. Возможно все.

— Допустим. А аккаунт?

— Ай-пи зашифрован. Выдается то Австралия, то Германия, то Восточный Тимор.

— И что, никак нельзя вычислить?

— Если бы можно было, никто бы так не делал.

— А что на распечатках? — спросил я.

— Открой ящик и посмотри. Что ты как маленький.

Я приоткрыл ящик, расправил сложенный вдвое файл. Распечатанный скрин записей на «стене» Елены К. Одно из обновлений — фотка Хмыря. С искривленной рожей, оскаленными зубами. Как будто сейчас убьет кого-нибудь. И подписью: «Любимый» — с сердечком.

— Епт… — вырвалось у меня.

— Не пугайся. Это запись 2014 года, — объяснил Стас. — Я всю ее стену прошерстил. Что непросто. Мусора всякого навалом. Цветочки, хуечки, собачки.

— Как девушка могла разместить ТАКОЕ у себя на странице да еще и написать, что ЭТО ее любимый! — выпалил я.

Стас пожал плечами.

— У всех свои причуды. Ты мечтаешь отодрать кролика, а она вот этого парня любит.

— Любила, — поправил я.

— Как знать, как знать. Долбанутая твоя девка. Про трахаря ейного я вообще молчу.

Я с грохотом задвинул ящик. Правая рука заныла.

— Он опасен, — сказал я.

— Да ты что?! — издевательски воскликнул Стас, хватаясь руками за голову. — Вот уж новость так новость!

— И что мне теперь делать? — спросил я скорее у самого себя, чем у него.

— Вот что я скажу, — ответил Белкин. — Давай-ка я наведаюсь на его старую работу. Где, ты сказал, он трудился?

— В «Электронике для вас».

— Господи боже! Я думал, она закрылась тыщу с гаком лет назад!

— Похоже, что нет.

— Ты точно запомнил название? «Электроника для вас»?

— Да… Наверное.

— Твою мать! Так все-таки да или наверное? — Он уставился на меня исподлобья.

— Думаю, да.

Сыщик махнул на меня рукой, как на недоразвитого.

— Ладно, пойду загляну туда, — сказал он. — Не благодари. С тебя пузырь коньяку. — Он поднялся, собираясь уходить.

— Погоди, — сказал я, тоже вскакивая. — Я с тобой.

— На хрен ты мне там? У тебя клиенты.

— Сегодня клиентов нет. Не могу тут сидеть один. Тошно.

— Ладно, черт с тобой. Пошли.

Я не ошибся: магазин действительно называется «Электроника для вас». И это не тот совковый сарай, что я помню из детства, а заново отстроенный, современный торговый центр. Видимо, старое название сохранили потому, что оно на слуху у всего города вот уже несколько поколений.

— Кого опрашивать будем? — спросил я, когда перед нами раздвинулись автоматические двери.

— Не твое дело, — бросил Стас. — Просто держи хлебало на замке. Большего от тебя не требуется.

— Ладно. Усек.

Он ориентировался внутри легко, словно прожил там всю жизнь. Сразу направился на второй этаж. Я следовал за ним и не задавал вопросов. Доверился профессионалу.

Когда проходили мимо консультанта в форменной красной футболке, что-то объяснявшего покупателю, тот замолк и подозрительно покосился на меня. Или мне показалось, что покосился. Не знаю, почему я вообще обратил на это внимание.

Не суть.

В общем, Белкин довольно быстро отыскал дверь с табличкой «Администрация», постучал и тут же распахнул. Внутри за письменным столом сидела женщина лет сорока, тоже в форменной футболке. Заполняла какие-то бумажки.

— День добрый, — поздоровался сыщик, закрывая за собой дверь.

— Здравствуйте, — ответила администратор, подняв на нас глаза. Она немного опешила от такой наглости.

— Уголовный розыск, — объявил детектив. Достал из внутреннего кармана плаща корочку, взмахнул, хлопнул и тут же убрал. Вряд ли сотрудница успела прочесть хоть слово. А я подумал: интересно, что у него там написано? Может, это его старый комсомольский билет?

— Вы по поводу Леонида Гаврилкова? — сразу догадалась администратор.

Вот и имечко всплыло. Вот ты кто, хрен моржовый, что за мной следил. Леонид Гаврилков. Только имя, судя по тому, что рассказывала мне Рита, ненастоящее.

— Наверное, — уклончиво ответил Стас. — Мы присядем. — Это прозвучало не как вопрос, а как предупреждение: тебе придется с этим смириться, тетенька.

У стены стояло несколько стульев. Белкин взял один и поставил перед столом администратора. Я сделал то же самое.

Только теперь она обратила на меня внимание. И как-то странно посмотрела. Как будто уже где-то видела. И как будто со мной связаны некие неприятные события. Или мне так всего лишь показалось. Наверное, показалось: длилось это буквально полсекунды.

Не успел Стас раскрыть рот, как она встала в оборонительную позицию:

— Я все рассказала вашим коллегам, когда приходили неделю назад. Больше мне ничего…

Белкин поднял ладонь. Мол: «Спокуха».

— Не суетитесь, дамочка. Обычная процедура. Перепроверяем информацию. Гражданин подозревается в совершении тяжких преступлений. Мы его ищем. Важна каждая деталь. Так что не возмущайтесь. Мы быстро.

— Ладно, — нехотя согласилась она. — Только у меня много работы.

Видать, долго ее в прошлый раз мурыжили.

— И у нас, представьте себе, много работы, — передразнил сыщик. — Мне с вами тоже беседовать удовольствия мало.

Администраторша состроила улыбку в стиле «иди в жопу». Стас состроил такую же. Он напоминал циничного копа из американского фильма, эдакого тертого калача.

— Сколько лет вы тут работаете? — начал Белкин издалека.

— Десять.

— Ровно?

— Ровнее не бывает. С самого открытия после реконструкции.

— Гаврилков когда устроился в штат?

— Лет шесть назад.

— Вы его официально не оформляли?

— Оформляли, но по договору найма.

— Это как?

— Это законно — вот как, — с укором выплюнула она.

— Не сомневаюсь. Просто уточняю: это когда нанимаешь работника и не платишь за него налоги и пенсионные?

— Дело не в выплатах, а в текучке кадров. У нас мало кто задерживается надолго, особенно из младших консультантов. Поэтому их мы оформляем по трудовой книжке только при назначении на должность выше.

— А что за должность после младшего консультанта?

— Консультант.

— Просто консультант?

— Просто консультант.

— И за сколько времени работник может заслужить такое повышение?

— Полгода обычно.

— Получается, гражданин Гаврилков просидел в младших целых… шесть лет?! Я прав?

— Да.

— Почему так вышло?

— Работал без энтузиазма, несколько раз получал предупреждения, когда из-за его… как бы это сказать… халатности… теряли покупателей.

— Интересненько, интересненько. А почему же тогда не уволили?

— В целом с работой он справлялся. Чтобы нанять кого-то нового, надо потратить довольно много времени на обучение, тестирование. И не факт, что через месяц он не уйдет. А Леонида, как мне казалось, все устраивало. Во всяком случае, он не уходил.

— Насколько могу догадываться, — сказал Стас, — при заключении договора найма все равно необходимы паспортные данные работника. И они вносятся в раздел «Реквизиты сторон» в обязательном порядке. Как так вышло, что его данные оказались фальшивыми?

— Фальшивыми?! — удивилась админша.

— Именно.

— Вот так новости… — Похоже, настоящие полицейские ей об этом не сказали.

— Так как такое могло случиться?

— Даже не знаю… — замялась она и покраснела.

— Все вы знаете. Рассказывайте.

— Только не сообщайте начальству, ради бога.

— Не гарантирую. Выкладывайте.

— А если нет?

— Если нет, будете проходить по делу как соучастница, — буднично сообщил он, подавляя зевок.

Она вздохнула.

— Это моя вина. Я загружена до предела, не на все хватает времени. Иногда даю сотрудникам два экземпляра договора, чтоб заполнили дома, а с паспортом сверить забываю.

— И что, даже ксерокопию не делаете?

Она мотнула головой.

— Как так-то? Это ж обязалово… обязательно то есть.

— Знаю. Ничего не могу сказать в свое оправдание… Вы не сообщите начальству? — Она смотрела умоляюще, чуть не плача. Выражение лица такое, будто ее вот-вот казнят.

— Не знаю, — бросил Белкин. — Посмотрим. Теперь вот что скажите. Человек проработал у вас чертову уйму времени. Наверняка он тут водил с кем-нибудь дружеские отношения. С кем?

— Откуда я…

— Оттуда. Вы администратор, контактируете со всеми. Вспоминайте.

Она напряглась, стала искать глазами ответ на потолке.

— Есть один парень. Он мог…

— Зовите его сюда.

Она взяла со стола мобильник, бросила взгляд на меня. Как мне показалось, не то ошарашенный, не то испуганный, не то… Еще и губы скривила так, словно я обосрался и теперь со стула капает говно. Хрень какая-то! Не знаю, какого черта мне это врезалось в память.

Не сводя с меня немигающих глаз, она дрожащими пальцами отыскала номер, вызвала продавца-консультанта.

— Сейчас подойдет, — сообщила она.

Стас кивнул.

С минуту мы ждали. В воздухе висело тягостное молчание. Она неотрывно смотрела на нас, пыталась унять дрожь, заламывала себе кисти рук. Тетка нервная не в меру.

Пришел тот самый типчик, с которым мы обменялись взглядами в зале. Встал у двери, вытянул руки по швам.

Белкин представился и спросил, общался ли молодой человек с Гаврилковым. Тот ответил, что они приятельствовали, даже пару раз пили пиво вместе, но потом Леонид ушел на больничный и больше не вернулся, а его телефон с тех пор выключен.

— А социальные сети? — спросил Стас.

— В Фейсбуке переписывались, — ответил продавец.

— И он со времени больничного вам больше не писал?

— Нет. Вообще не выходил в сеть. Я пару раз спросил, как у него дела.

— Он не ответил?

— Нет. Сообщения помечены как непрочитанные.

Сыщик достал из кармана смартфон, открыл Фейсбук.

— Найдите его страницу, — велел он, протягивая смартфон консультанту.

Тот с минуту возил пальцем по экрану.

— Вот, — сказал парень и протянул Стасу мобильник. — Только фотки теперь чужие.

На аве красовалась фотография преследовавшего меня Хмыря. Он стоял на фоне какого-то грязного забора и скалился, наклонив голову вбок. Зрелище жутковатое.

— Как это чужие? — удивился Стас.

— Просто. Не Леонида. Какой-то левый мужик.

Отлично, подумал я. Значит, Хмырь — не бывший бойфренд Риты. Или Лены. Или черт знает теперь, как ее зовут. Но его фотка стоит на аве Леонида Гаврилкова! А на своей «стене» Рита называет его возлюбленным.

Бред какой-то…

— Не знаете, была ли у него девушка? — спросил Белкин.

— Вроде была.

— Вы ее видели?

— Нет, ни разу.

— Леонид не говорил, как ее звали?

— Кажется, Лена. Или Рита. Не помню точно. Одно из двух.

Я поднял голову, пригляделся. Обычный паренек лет двадцати пяти. Немного напуганный тем, что его расспрашивают полицейские.

— Так Лена или Рита?! — не выдержал я.

— Не помню, — ответил он. Похоже, что не врал.

— Кстати, — спохватился он. — Пару дней назад у меня интересовался Леонидом один частный детектив. Как-то раздобыл мой номер телефона…

— Ага, как-то, — усмехнулся Стас. — Номер у вас в профиле указан, ничего?

Парень опешил.

— Э-э-э-э-э-э-э… ну… да. Наверное.

— Что за детектив? — спросил Белкин.

— Имя не помню…

Да у тебя, пацан, на имена хреноватая память.

— Серьезно? — удивился Стас и вонзил в него саркастический взгляд из-под поднятых бровей.

— Серьезно! — выпалил молодой человек. — Я не вру! — Приложил правую ладонь к груди, будто принося клятву.

— Ладно, верю, так и быть, — согласился Белкин. — Он не сказал, кто его нанял?

— Нет, не говорил.

— Спасибо, у нас все, — объявил сыщик. — Все свободны. До новых встреч.

Мы поднялись и вышли. Нас проводили перепуганными кроличьими взглядами.

Подходим к машине. Белкин что-то говорит, но я слышу лишь обрывки: поблизости ошалело воют сирены. Башка трещит. Накатывает слабость. Поташнивает. Ноги подкашиваются. Все вокруг раздражает. Алкогольный психоз можно унять… только алкоголем. Унять и вызвать снова. Замкнутый круг…

Мимо нас промчались два полицейских авто и карета «скорой помощи». От нестерпимого завывания сирен у меня заколотило в висках. Стас все разглагольствовал, но я его не слышал. После сирен в больной голове остался звуковой шлейф — шум, как в испорченном телевизоре. Он заглушал все.

По дороге меня быстро укачало и затошнило.

— Останови машину, — попросил я, когда подъехали к центру города.

— Что с тобой? — Белкин окинул меня взглядом. — Аж позеленел весь, бедненький.

— Останови. Сраную. Машину, — повторил я сквозь зубы.

— Ладно, черт с тобой, — сказал он, тормозя. — Проваливай. Я позвоню. Аккуратнее будь. И с синькой завязывай.

Я промямлил что-то на прощание, вывалился на тротуар. От холодного влажного воздуха в голове сразу прояснилось. Тошнота поулеглась. Надо было срочно приземлиться на какую-нибудь скамейку и дождаться, когда мозги придут в норму. А потом пойти домой и завалиться спать. А назавтра проснуться с новыми, свежими силами и… выпить. Немедленно, как говорил классик!

Ветер отнес меня на бульвар Гагарина. Все лавки оказались мокрыми. Сидеть на таких опасно для здоровья. Поэтому я зашел в кофейню, заказал зеленый чай, уселся за столик у окна.

В небольшом уютном зале приятно пахло свежим кофе.

Я отхлебнул из чашки, и у меня заурчало в животе. Как будто что-то высвободилось. Стало полегче. Мысли сделались четче, объемнее.

Итак. Что мы имеем?

Ни хрена хорошего. Есть Рита, которой уже, может быть, нет в живых. Есть социально опасный полоумный бывший бойфренд. Есть членофрукт, который угрожает мне и преследует, — Хмырь. Сообщник?

И еще вопрос чисто практического характера: как возвращаться домой? В подъезде даже с включенными лампочками полумрак. Достаточно затаиться на лестничном пролете чуть выше моего этажа — дождаться, пока я приду и начну тыкать ключом в замочную скважину.

Может, переночевать в офисе? Там хотя бы сторож…

Я смотрел в окно. Пытался собрать в кучу сумбурные мысли о спасении собственной задницы, как вдруг появилась…

Она.

Рита.

Или Лена.

Идет по бульвару. В короткой красной куртке, обтягивающих джинсах. Лицо по самый нос скрыто розовым вязаным шарфом. Но я все равно ее узнал. Казалось, я знал ее всю жизнь лучше, чем себя самого. Нашел бы с завязанными глазами в многотысячной толпе.

У меня перехватило дыхание. Голова, поскрипывая шейными позвонками, сама собой поворачивалась вслед за стройной фигуркой, плывущей мимо окон кофейни.

Почему она не пришла, как обещала?..

Я вскочил из-за столика. Остатки чая вылились на пальто, но меня это не волновало. Я кинулся к выходу, выбежал на бульвар. Она маячила метрах в двадцати впереди.

— Рита! — крикнул я. — Стой!

Она обернулась и…

…бросилась бежать. Рванула с места, как чертова спринтерша!

Я кинулся за ней.

Когда-то — наверное, в школьные годы — я хорошо бегал. Слишком много времени с тех пор прошло. Слишком много литров алкоголя выпито, слишком много сигарет выкурено. Годы уже не те, как говорится. А сегодня вообще самочувствие ни к черту.

Как и в прошлый раз, когда гнался за отморозком, я быстро выдохся. Набрать достаточно воздуха в легкие не хватало сил.

— Рита! — прерывисто хрипел я. — Ост… ановись! Пож… алуйста!

Она будто не слышала. Может, и вправду не слышала. Бежала, сохраняя ровный темп. Быстро. Слишком быстро для меня.

Через пару минут изнуряющей гонки расстояние между нами стало стремительно увеличиваться. Я уже смирился было с тем, что снова ее потеряю, как вдруг…

…она юркнула во двор одного из трехэтажных домов.

Дом-колодец, сталинка. Выйти на улицу можно лишь тем же путем — через арку.

Вот ты и попалась.

Буераки, турники с бельевыми веревками, трансформаторная будка, ржавая карусель…

Открытый подвал.

Сныкаться удумала? Не сегодня.

Прежде чем нырнуть в черный проем, я отдышался и закурил. Она точно в подвале, больше здесь негде спрятаться: на подъездах кодовые замки, двери плотно закрыты. Ни ключом, ни с помощью кода она не успела бы открыть подъезд. Даже будь такая прыть возможна, я бы услышал стук закрывающего магнита. Теперь она никуда не денется. По крайней мере, пока я здесь, у входа в подземелье. Хотя она запросто обдурит меня там, внизу. Зрение-то у нее наверняка получше моего. Пока я в темноте буду тыкаться носом в стены, она обойдет меня стороной и взбежит наверх. Если достаточно тихо, то я даже знать не буду.

Сучка!

Меня охватила злость. Не люблю, когда кидают, тем более так нагло. Мало того что поимела меня, так из-за нее я теперь еще и в опасности. В ДЕРЬМЕ. А я даже реального имени ее не знаю. Может, никакая она не Рита и не Лена, а… Милана… Матильда… Хуильда… черт ее знает, кто!

Я швырнул окурок на землю, стал спускаться. Под подошвами скрипела грязь. В нос ударил запах сырости, плесени и голой земли.

Внизу — дверь с металлической обивкой. Незапертая. Я открыл. Запах стал гуще. Я хватал ртом воздух, кислорода катастрофически не хватало.

Первым делом попытался найти выключатель. Должен же здесь включаться свет, наверное. Нащупал. Щелкнул. Лампочка под низким потолком загорелась.

Самый обычный старый подвал. Спроектированный непонятно как. С лабиринтами, деревянными дверями, неровным земляным полом. В доме, где я жил в детстве, был такой же. Я всегда боялся туда ходить, потому что думал…

…нет, я знал! Знал, что он не только под моим домом. Знал… и сейчас знаю: под тем микрорайоном чудовищно разветвленная сеть катакомб. Если проникнуть в них достаточно глубоко, можно наткнуться на нечто страшное…

Матвей.

Матвеюшка.

Очнись.

Ты бредишь, дружище. Что ты вообще несешь? Ты себя слышишь?

— Рита? — позвал я.

Мне ответило лишь эхо. Голос загустел, отяжелел в темноте неосвещенных участков подвала. Он вернулся ко мне таким, словно его проиграли на жеваной кассетной пленке.

В одном из коридоров послышался шорох. Я заставил себя двинуться туда, хотя мне было ОЧЕНЬ не по себе. Мало ли, кто или что тут может прятаться, кроме Риты…

А может… может, она специально меня сюда заманила? Ее дружок пырнет меня ножом, потом они схоронят труп в самом темном углу — закидают землей и гнилой картошкой. Никто меня не найдет. Когда-нибудь дом снесут, подвал засыпят, сверху положат асфальт. Моя гибель так и останется тайной.

Хотя… какая, к черту, тайна. Кому я на хрен нужен. Меня даже искать, скорее всего, не будут. Когда квартплата перестанет поступать, выкинут барахло на помойку — и дело с концом. Подумаешь, сгинул какой-то Матвей Иванов. Какая в нем ценность-то? Такие пропадают без вести тысячами каждый год, и никто по этому поводу особо не расстраивается.

Кто может интересоваться моей судьбой? Да никто…

Бабушка?

Я подобрал валявшийся под ногами кусок кирпича. Не слишком удобное орудие самообороны, но всяко лучше, чем ничего.

Шагнул в коридор, стал искать выключатель. Не нашел. Достал из кармана мобильник, включил экран. Источник света хреноватый. В полной темноте можно осветить не больше метра перед собой.

Вот он, выключатель. Наконец-то.

Щелк.

Щелк-щелк.

Конец ознакомительного фрагмента.