Наследие древних. Книга 1. Сын императора-дракона

Алекс Молдаванин

Полу-дракон Санни-Шаль с помощью браслета попадает в наш мир в тело священника. Он учиться и сражается, он дерзок и непобедим. Не бойся его гнева, пока он лишь мальчишка-ученик, а бойся гнева древнего дракона, чьей мудрости уж много тысяч лет.

Шизофрения

Сознание медленно возвращалось к отцу Павлу. Он с трудом вспомнил, что с ним произошло и прислушался к себе. Какая-то темная звериная сила безуспешно пыталась взять контроль над его сознанием. Этой темной силе был не знаком организм, в который он попал. Отец Павел попытался вытолкнуть чужака из своего сознания, но ему только удалось загнать зверя в клетку, где тот и затих. Вдруг послышался хруст снега. К нему кто-то приближался.

— Вдруг это кто-то из отморозков, — испуганно подумал отец Павел. Чужак в клетке насторожился, как собака.

— Двое идут, — послал он сигнал в мозг отца Павла.

— Отморозки по одному ходят, — успокоил себя отец Павел.

Над ним наклонились:

— Да это же святоша, — прохрипел чей-то голос. — Похоже, загнулся святой отец.

Отец Павел попытался приподняться.

— Смотри, шебуршиться еще, — пробасил другой.

Они помогли ему подняться. Отец Павел узнал этих людей. Он несколько раз бывал в их подвале.

— Пойдем, батюшка, с нами, — сказал хрипатый. — Нам сегодня с добычей повезло. Поделимся, чем бог послал.

Отец Павел поселился в подвале приютивших его людей. Одним из соседей по подвалу был 60-летний полковник в отставке Владимир Сергеевич. Он был непризнанным лидером их компании. Это благодаря ему, обычный с виду подвал имел вполне комфортабельный вид, и они редко голодали. Вторым соседом отца Павла был 40-летний мужичок по прозвищу Кислый. Вообще-то его звали Иван. Кислым его прозвали за вечно недовольное лицо со следами давно выпитого алкоголя. До войны он был сварщиком на стройке, но любовь к алкоголю опустила его на социальное дно.

Когда он потерял работу, жена выгнала его из дома. Тогда ему пришлось поселиться в гараже, и лишь редкие калымы позволили ему вести полубомжеватую жизнь.

Третьим соседом был 50-летний татарин Касым. Редкое трепло и брехун. По его словам до войны он был вором-карманником и полжизни отсидел на нарах, побывав при этом во всех крупных тюрьмах Средней Азии, говорил, что он правнук Чингиз-хана. Все знали, что это брехня, и терпели его только за то, что байками он скрашивал их серые будни. Когда он надоедал всем своим трепом и его одергивали, он начинал бегать по подвалу, размахивая руками и что-то доказывая. Но через некоторое время успокаивался и заводил шарманку по-новой.

Четвертым обитателем подвала была 20-летняя шалава Верочка. Она была из семьи потомственных алкашей. Бросив в 13 лет школу и, встав на скользкий путь, к двадцати годам она имела довольно потасканный вид.

В их маленькой компании она была поварихой. Когда с утра все уходили на поиски еды, она оставалась сторожить подвал. Топила буржуйку, варила обед и штопала прохудившуюся одежду.

Отец Павел быстро стал среди них своим. Зверь, который поселился в его теле, сделал его лучшим охотником на крыс и несколько раз спас ему жизнь.

Отец Павел смирился с присутствием чужака в своем теле, но по-прежнему держал его в клетке. Чужак в свою очередь больше не делал попыток взять контроль над телом отца Павла. Он сидел в клетке, жадно впитывая всю информацию, которая поступала в мозг, пытался давать советы или предупреждал об опасности.

Так они дружной семьей прожили еще месяц. С утра все расходились из подвала, кто на охоту, кто на поиски ценных вещей, которые можно было бы поменять на нормальные продукты в бункере Олигарха.

Все было хорошо, пока однажды во сне не умер Владимир Сергеевич. Потом пропал Иван. Все попытки его найти не увенчались успехом. Нашли только его двухсторонний топор на длинной ручке, больше похожий на средневековое оружие, чем на инструмент для колки дров.

Вечером, сидя у буржуйки, Касым выдвинул версию:

— Сожрали, похоже, Кислого мутанты хреновы.

— Жалко Ванечку, — сказала Верочка.

— Жалко ей, — вдруг взорвался Касым. — Передохнем все скоро, останется лишь это чмо — Олигарх со своими хреноголовыми амбалами. Да святоша со своей ренегацией.

— Регенерацией, — поправил отец Павел.

Да регенерация у него была просто бешеная. Царапины и раны затягивались на глазах.

— Да не один ли хер, как это называется. Мне только интересно, когда все сдохнут, кого эти мудаки трахать будут? — Он вдруг посмотрел на Верочку.

— Пойдешь завтра в бункер и без жратвы не возвращайся.

— Не пойду. Я боюсь их, — возразила Верочка.

— Ах ты марамойка, — заорал Касым, — как жрать на халяву — не боишься, а как ноги раздвинуть, так обосралась.

— Пошел ты, — огрызнулась Верочка.

— Ах ты, сука, — прошипел Касым. И повалив Верочку, начал избивать ее ногами.

Отец Павел понял, что Касыма надо остановить, пока он не убил несчастную.

— Оставь ее, — сказал отец Павел.

— Чё? — окрысился Касым и двинулся на него.

Отец Павел вдруг испугался. Он знал, что Касым сильнее, и внутри у него все сжалось.

И тут чужой вдруг вырвался из клетки, и когда отец Павел пришел в себя, Касым уже лежал со свернутой шеей.