Глава 16
Лишь после обеда Нагель сумел-таки попасть в центр обучения. Безусловно, он мог и отказаться от столь насыщенного графика, однако терпеть не мог откладывать что-то на потом. К тому же центр обучения был его детищем. Именно Нагелю пришла эта блестящая идея совмещения полезного с очень полезным.
А суть гениального прозрения состояла в том, чтобы утилизировать получаемые людские ресурсы с большей эффективностью.
Например, если один кредит, вложенный в производство наркотиков, приносил пятьдесят кредитов чистой прибыли, то кредит, вложенный в доставку товара дилеру, приносил уже девяносто кредитов.
На «Революшн-II» было налажено производство одноразовых скоростных суденышек, которые перевозили до тонны чистого порошка. Пилотировали эти летающие торпеды несчастные пленники, которым таким образом предлагали обрести свободу. Проблема заключалась лишь в том, что на рубежах Треугольника стояли сторожевые корабли Объединения Англизонских Миров, а также других государств, старавшихся посильным образом перекрыть поступление наркотиков. Сторожевики знали о наличии в доставляющих капсулах пилотов-невольников, однако ничего не могли поделать. Ни на какие уговоры те не поддавались, а если их пытались удержать магнитными сетями, подрывали себя специальными пиропатронами.
Они четко выполняли заложенную в них программу — если тебя ловят, это новая несвобода, из которой больше нет выхода.
Проскочившие через заслоны капсулы тут же подбирались «нейтральными» судами, которые в международном пространстве уже не подлежали досмотру и аресту.
После введения подобного новшества в доставке товара к потребителю произошел переворот, и бюджет Треугольника стал расти как на дрожжах.
На курсах одноразовых пилотов стали выдавать красивую форму, улучшилось питание, а для более качественного психологического оформления цели снимались клипы-легенды про тех, кто проскочил заслон и, получив от Треугольника большие подъемные суммы, благополучно устроился во внешнем мире.
— А сейчас давайте поприветствуем нашего дорогого вождя и учителя команданте Нагеля! — громко объявил воспитатель, и слегка приторможенные от наркотиков люди радостно заулыбались, а потом пропели два куплета песни об Аскольде — юном бойскауте, который, познав свободу в интуитивном откровении, выпустил рыбок из аквариума и сжег дом своих родителей, подавляя таким образом свою генетическую предрасположенность к буржуазности.
— Здравствуйте, курсанты! Дети мои! — бодро поздоровался команданте, которого всегда заводила песнь об Аскольде.
— Здравству-у-уй-те! — совсем уже нестройно поздоровались те.
— Как идет ваша учеба?
— Ха-ва-шо!
— Желаю дальнейших успехов на вашем нелегком пути! Желаю поскорее искупить свою вину перед обществом!
— Обе-ща-ем!
Дальше пошло быстрее. Нагель скоренько пробежался по учебным помещениям, волоча с собой, словно гири на цепи, двух тяжелых телохранительниц, и выскочил к ожидавшему у входа электрокару с невозмутимым рулевым Максом Пистоновым.
Не дожидаясь столкнувшихся крупами Хлою и Анни, команданте молодцевато запрыгнул в салон и с удовольствием наблюдал, как смутились от своей оплошности его охранницы.
Они загрузились с небольшим опозданием и дышали так, словно вручную толкали паровоз от Больцара до Хэссиди.
— В ставку, Макс! — распорядился команданте, и водитель погнал машину по узкому туннелю.
Для обсуждения предстоящего рейда к Прибрежным Мирам в совещательном зале, находившемся по соседству с кабинетом команданте, уже собрались офицеры с боевых кораблей и лично камрад-генерал Московиц.
Капитаны судов прониклись новостью о таинственных невидимках, и им не терпелось поскорее сцепиться с этими англизонскими новинками. Флотские соединения Треугольника испытывали острейшую неприязнь ко всему, что носило на себе печать ОАМ.
В ожидании прибытия высшего политического руководства офицеры вполголоса рассказывали сальные анекдоты и делились историями о том, как они истязали пленных англизонов.
— Когда мы ворвались на судно, живым там оставался только штурман, и знаете, что мы с ним сделали? Мы привезли его на базу и закинули в аквариум, где находились тридцать восемь спаривающихся хомяков… Парень был растерзан прямо у нас на глазах!
Между тем команданте уже двигался по коридору, на ходу обдумывая тезисы предстоящего выступления. Он намеревался зажечь капитанов идеей, которая…
«Которая, которая…» — повторял про себя Нагель, но мысль ушла, и только неизменная стать шедшей перед ним Хлои наполняла усталый разум команданте.
— Которая… — уже вслух повторил он и остановился, поняв, в чем причина внезапного скудоумия. Требовалось посетить туалет.
— Мы зайдем в кабинет, — объявил Нагель. — Я должен прихватить кое-какие записи.
Не говоря ни слова, Хлоя слегка изменила маршрут и вскоре остановилась возле двери, ведущей в приемную.
Провернув секретный эрзац-ключ, девушка прошла внутрь и, только убедившись, что в помещении нет ничего подозрительного, подала знак команданте.
Затем, по той же схеме, они проникли в кабинет Нагеля, где он и остался наедине со своими проблемами.
Наскоро посетив туалетную комнату, команданте рассеянно взглянул в зеркало и, продолжая думать о тезисах, помыл руки. Затем прошел через кабинет и, оказавшись в приемной, объявил:
— Ну вот, я готов.
Через минуту, входя в совещательный зал, Нагель обратил внимание на камрад-генерала Московиц. На Эльзе были слишком тесные форменные брюки, а губы были освежены яркой помадой.
— Всем ли офицерам поставлена задача? — поинтересовался Нагель.
— Всем, команданте! — ответили капитаны судов.
— Тогда можете быть свободны, — сказал им Нагель, и капитаны потянулись к выходу. Пошла за ними и Эльза, однако тут команданте очнулся от наваждения и произнес:
— А вас, генерал Московиц, я попрошу остаться…
