Трофей объявленной охоты

Алекс Орлов, 2022

Марк Головин – теперь звезда курьерской службы элитного фастфуда. О нем мечтают девушки, у него персональный шофер, его банковский счет растет, как на дрожжах. Однако, старые приключения начинают его настигать и жизнь Марка становится невыносимой. Он проходит через ряд похищений, получает помощь неожиданных союзников и бежит с планеты на планету. Его преследует полиция, многим он кажется подозрительным и где бы он не прятался – даже в океане, его повсюду находят эмиссары могущественных сил, космические флоты которых сцепляются в битвах за важный трофей – человека побывавшего на станции.

4

Головин так увлекся Анной, что забыл про неудобный трехслойный костюм с жесткой молнией на спине.

Они миновали холодную галерею и вышли в цокольный этаж с лестницей из материала под натуральное дерево и полированными перилами.

На стенах вдоль лестниц висели картины с настолько фантастичными пейзажами, что непонятно было, являлось ли это отражением реальности или продуктом буйной фантазией неизвестного художника.

Очень некстати Головин вспомнил, что сегодня он первый день на работе и похоже ему придется оправдываться за опоздание.

— Нам сюда! — сказала Анна, дернув Головина за рукав и выводя его из задумчивости.

— А нельзя ли мне обратно, мисс? Боюсь мои работодатели…

Договорить он не успел, Анна толкнула его в просторное ярко освещенное помещение, однако вопреки ожиданиям, Головин не увидел здесь тех высоких стрельчатых окон, которые так выигрышно смотрелись на фасаде дома снаружи. Тут все освещалось потолочными светильникам.

— А вот и гость! — произнес седой суховатый мужчина, поднимаясь из-за большого рабочего стола, заставленного терминалами и еще какими-то приборами и органайзерами.

По всему было видно, что человек занимается делом, а не проводит время в праздности.

— Анна, ты можешь быть свободна, — сказал мужчина и только тут, когда хозяин дома подошел ближе, Головин заметил, что профессору немало лет.

Анна безропотно удалилась, Головин даже не заметил как. А Профессор протянул руку для рукопожатия и сказал:

— Георг Мансон, местные называют меня — Профессор. Хотя я никогда не преподавал.

— А я — Марк Головин, — представился Марк, чувствуя крепкое рукопожатие жилистой ладони.

— Что, Марк, у вашей компании закончились целлулоидные мальчики-красавчики?

— Не знаю, сэр. Про других доставщиков я только слышал и еще ни разу не видел, ведь сегодня мой первый рабочий день.

— Проходи, садись. Поболтаем немного. Надеюсь, ты не против?

— Я не против, сэр, — сказал Головин усаживаясь в удобное кресло и чувствуя, как в спину врезаются еще не разношенные кромки замка. — Я не против, но мои работодатели…

— Об этом не беспокойся, — махнул рукой Профессор садясь в кресло напротив. — Они меня побаиваются и ценят. Поэтому просто скажешь, что был вынужден терпеть навязчивое гостеприимство странного старикана — они поймут. А я им, за это, устрою трое суток отдыха без единой жалобы.

— Спасибо, сэр.

— Да ладно, это тебе спасибо за то, что разнообразил мой быт. Я ведь этот мусор у них уже двадцать лет покупаю, хотя могу содержать целый штат поваров.

— И почему не содержите?

— Привык, — ответил Профессор пожав плечами. — Я студентом на уличной еде сидел, да еще подрабатывал в этой системе и нам иногда давали пакеты с отказными заказами. Ну, не выбрасывать же? Жизнь студента скромна в материальном плане.

— Это да, — улыбнувшись согласился Головин.

— А ты учился?

— Учился да не доучился. В навигаторской школе.

— А почему не доучился? Это где, у нас в городе? Хотя — нет, произношение у тебя не здешнее. Я, кстати, и сам, когда переехал сюда, при произношении «рот разевал», как говорят местные. Но теперь и я так говорю, а приезжие сразу бросаются в глаза. Так почему ты не доучился, Марк Головин?

— Были проблемы с полицией, — признался Головин.

— Наркотики? Употреблял стимуляторы для сдачи экзаменов? — уточнил Профессор и Головин понял, что не они первые изобрели этот способ преодоления рубежных контролей.

— Нет, сэр. Сделал фальшивую лицензию на обувь…

На лице профессора отразилась высшая степень непонимания.

— Что, прости? — переспросил он.

— У нас в экономической зоне следовало покупать лицензии на программное сопровождение обуви и верхней одежды. На куртки лицензии были копеечные, а вот на обувь — это да, приходилось выкручиваться.

— Знаешь, приятель, я за свою длинную жизнь повидал немало, но чтобы лицензию на обувь… — Профессор покачал головой.

— А вы сами чем занимаетесь, сэр? У вас большой дом — прямо дворец, но вы явно не банкир и не биржевик.

— А еще такими доходами располагают казнокрады и наркобароны, — подсказал Профессор и рассмеялся своей шутке. Головин деликатно улыбнулся.

— Я, дорогой Марк, занимаюсь темой подавления активности функциональных паразитов, другими словами — омоложением.

— И… как, есть успехи? — осторожно поинтересовался Головин, но тут же понял, что сморозил глупость, ведь вся демонстрация богатства Профессора и есть подтверждение его результатов.

Головин вскочил с кресла, мучительно подбирая слова для извинений.

— Да сядь ты уже, — отмахнулся Профессор. — Я понял твой вопрос и это главное. Ты спросил не про мои дворцы, а про суть — физический смысл метода.

— Э… Ну, да… — согласился Головин после некоторой паузы. Ему действительно хотелось узнать, в чем именно преуспел Профессор.

— Давным давно, еще студентом факультета теплофизики, я занимался нестандартизованными излучениями. Выяснилось, что некоторые спектры производят омолаживающий эффект на математических моделях лабораторных животных. Я разработал эту тему шире, потом проверил все на живых объектах и предположения подтвердились. В турборежиме обменных процессов, которые запускались, чтобы имитировать прожитые годы, был замечен эффект не старения. Тему признали перспективной, дали ресурсы и мы выделили волновые спектры точнее. Эти уточненные спектры стали не только тормозить старение, но и направлять процесс в обратную сторону.

— Круто! — не удержался от восклицания Головин. — И так вы стали богатым?

— Да, так я стал богатым. Но сначала были сорок лет работы и временами казалось, что все зря. Ведь эти эксперименты на грани понимания, а точнее — на чистой интуиции. Когда интуиция отказывала, мы, бывало, месяцами работали впустую.

— Но, сэр… Не хочу вас обидеть, но…

— Почему я сам не выгляжу молодым? — улыбнулся Профессор. — А на сколько лет я, по-твоему, выгляжу?

— Ну, может быть на шестьдесят? — предположил Головин.

— Что ж, неплохой результат. На самом деле — девяносто четыре.

— Действительно неплохой, сэр! Но почему вы на этом остановились? Или это предел вашей технологии?

Перед тем, как ответить, Профессор вздохнул и морщины на его лице сделались заметнее.

— Нет, технология омоложения значительно эффективнее. Вот, полагаю ты обратил внимание на Анну?

— Ну… — Головин почувствовал неловкость. Ему показалось, будто Профессор наверняка знает, как он смотрел на ноги девушки снизу-вверх, когда она поднималась на парадное крыльцо.

— Анна красивая девушка, сэр. На нее любой мужчина засмотрится, — как можно более нейтрально произнес Головин.

— Анна моя супруга.

— Вот как? — не сдержал своего удивления гость.

— Мало того, между нами совсем небольшая возрастная разница. Я был молодым руководителем научного отдела, а она проходила у нас практику.

— И… насколько велика ваша, эта самая… — Головин не смог сформулировать вопрос, ему теперь мешал внутренний суматошный анализ и пересмотр собственных реакций и ощущений.

— Ей восемьдесят семь, — произнес Профессор, сдерживая улыбку. Ему нравилось поражать людей.

— Но…

У Головина пересохло в горле. Ужас какой. Он заглядывался на старуху!

— Но почему Анна выглядит так молодо, а вы, сэр, остановились на этой ступени, в шестьдесят лет? — спросил он, чтобы скрыть свое отчаянное смущение.

— Потому, что у этого метода есть обратная сторона.

— Какая?

— Анна, когда мы познакомились, имела почти все кубки математических олимпиад. Плюс — работала в отделе практически первым номером, как инженер-разработчик. И это студентка второго курса.

— А теперь? — начал догадываться Головин.

— Когда была выявлена эта побочная реакция на действие программного импланта, который вшивают в позвоночник, пришло время для себя решать, что важнее. Я выбрал свой прежний мир, хотя конечно, немного себя подрихтовал. А вот Анна сказала, что уже побыла математическим гением и хочет побыть просто женщиной. Молодой, красивой и не слишком умной.

Головин кивнул. Сейчас Анна на математического гения не тянула.

— А в чем же дело? Откуда это побочное действие?

— Видишь ли, я ведь говорил, что мы в этой тематике в основном опирались на интуитивные решения. Что-то мы еще в этом механизме не понимаем. И может быть не поймем никогда.

— Но ваше богатство, сэр, оно ведь откуда-то взялось? Это же не от выпуска умных книг образовалось?

Профессор засмеялся.

— Да, тут ты прав. Хотя за моими трудами издатели стоят в очереди. Но ты прав, деньги приносит коммерция — оказание услуг по омоложению. А это дорогое удовольствие.

— Но, сэр, вы ведь сообщаете вашим клиентам о возможных побочных явлениях?

— Ну, разумеется. Мои юристы выстраивают целый оборонительный вал из толстых стопок договорных ограничений.

— И что клиенты? Они идут на то, чтобы стать на двадцать лет моложе, но потерять свой интеллектуальный потенциал?

— Я, наверное, удивлю тебя, Марк, но коммерческие люди теряют не так уж и много. Они не математические гении, они люди-калькуляторы. И даже пройдя курс «30 плюс», и становясь цветущими молодыми людьми, они продолжают руководить своим бизнесом. В крайнем случае, добавляют к штату пару консультантов. Так что, на коммерческий талант это не влияет. А вот какому нибудь литературному критику такая программа нанесет удар. И он будет оставшимся не у дел молодым красавцем.

— А если он был в своей молодости не особенно красив? Если одноклассники называли его прыщавым чмом, например?

— Ты ставишь жесткие условия, Марк.

— Извините, сэр.

— Не извиняйся. Мне нравится твоя пытливая манера. В силу коммерческой необходимости, чаще всего мне приходится беседовать с журналистами, увы. Так вот что я тебе скажу. В программе есть специальные настройки, благодаря которым мы, возвращая человека обратно по его возрастной лестнице, можем подавлять не только его очевидные развившиеся болезни и пороки, но и некоторые несовершенства.

— Кривые ноги?

— Да, представь себе. Кривые ноги, форма черепа, неправильный прикус, форма ушей. Разумеется существуют какие-то пределы, но мы в состоянии значительно изменить внешность клиента отправляя его в молодость.

— Круто! Но наверное, это уже совсем другой прайс?

— О, да, прайс там космический, но мне неизвестно ни одного случая, когда бы этот прайс напугал какого-то клиенты. К нам идут уже подготовленные люди.

Головин кивнул, но тут снова вспомнил о том, что он на работе.

— Не переживай, сейчас я решу твою проблему, — сказал Профессор, по выражению лица гостя поняв, что его беспокоит.

Одним касанием дорогого диспикера он вызвал компанию по доставке быстрой еды и его тотчас соединили с управляющим.

— Эдвард, мы тут засиделись за беседой с вашим чудесным курьером, но он очень переживает, что это повлияет на его карьерную историю.

Профессору что-то ответили и он передал диспикер Головину.

Тот несмело взял его и поднеся к уху произнес:

— Але?

— Вы это… Как вас там? Мишель или Принстон?

— Марк, сэр.

— Отлично, Маркс! Оставайтесь с этим клиентом столько, сколько ему потребуется — это очень важно для нас!

— Хорошо, сэр.

— И ни о чем не беспокойтесь, Маркс, каждая минута проведенная с этим клиентом будет нами оплачена, а сверх длительности рабочего дня, по повышенному тарифу, разумеется.

— Спасибо, сэр. Я понял.