Озеро Веры

Александр Абалихин, 2016

Житель большого города оказывается на волосок от смерти на оживлённом перекрёстке. Неожиданно обрываются все звуки, застывают автомобили и люди. В это мгновение он ощущает себя другим человеком – юношей, который много веков назад жил в деревне на краю дремучего леса. Его возлюбленная возглавит мужицкое войско, а он станет участником сражений с захватчиками, победу над которыми помогут одержать острый меч, храбрость, хитрость и колдовство. Историко-фантастический роман «Озеро Веры» – второй из серии «Перекрёсток», в которую также вошли книги: «Страна Синих Ягод», «Озеро Веры», «Multi venerunt, или Многие пришли», «Бабочки на крутых ступенях», «Пылающие души Виньеруны».

Глава 2. Вера и Виринея

Девушки были знакомы. В прошлые годы они несколько раз встречались на берегу Круглого озера, где Вера собирала лечебные травы по просьбе своей матери Ведагоры.

Похожее задание часто поручала Виринее её бабка Вельмата. Из-за того, что возле Лешачьего болота не росли грибы, толчёный порошок из которых старая ведунья использовала в своих обрядах, Виринее иногда приходилось переправляться на безлюдный остров, расположенный посреди Круглого озера. Виринея плавала туда на лодке, которую спрятал в зарослях прибрежного тростника её дядя Уштай, На том острове юная эрсиянка собирала необычные фиолетовые воронковидные грибы.

Витичанка и эрсиянка подружились. В прошлом году Виринея однажды даже привела Веру в землянку к своей бабке. Вера плохо знала эрсиянский язык, однако Виринея, как и большинство жителей Омшани, сносно разговаривала на языке витичей…

— Виринея! — обрадовалась синеглазая красавица и тут же с обидой спросила:

— Что же ты меня чуть ножом не порезала?

— Я тебя сразу не признала. Не ожидала я тебя здесь встретить, — сказала Виринея. — Последнее время отовсюду вести нехорошие приходят. Совсем рассвирепел князь Василиск со своей дружиной. Я подумала, что лазутчица в сторону Омшани глухим лесом пробирается.

— Уж скорее, князь своего ратника, чем девушку, пошлёт, чтобы разведать путь к Омшани, — сказала Вера.

— Всякое может быть. Неизвестно, на какие уловки способен пойти Василиск. Может, он со своей ратью собирается внезапно нагрянуть в нашу Омшань.

— Вам, эрсиянам, хорошо. Ваши селения обычно находятся в глухих лесах, а наши города и деревни стоят на открытых местах. От врагов вам легче хорониться. А ведь от Василиска, сказывают, только в глуши можно спрятаться.

— Выходит, врагами вам теперь стали витичи из Зарь-града?

— Выходит, врагами, — грустно произнесла Вера.

— У эрсиян не только деревни раскиданы среди дремучих лесов, но есть ещё и город, что стоит на высоком берегу Оквы, на открытом месте. А вот, эрсиянские деревни, вправду, сокрыты в глухих мщерских лесах. Вот только почему-то даже среди дремучего леса не удаётся схорониться нашему народу. Вот и родителей моих, печенеги порубили во время набега на Омшань, — вспомнила Виринея и нахмурилась.

— Тогда, сказывают, печенеги заплутали в лесу, и лишь по случаю разорили Омшань. А потом уже в поле витичи вместе с ратниками эрсиянского князя Старко схватились с печенегами. Много тогда воинов полегло.

— Так ведь то были печенеги, а теперь дружинники князя Василиска воюют со своими ремесленниками и землепашцами.

— Всё перевернулось на свете, — вздохнула Вера.

— А ведь твою мать и вправду не пощадят воины Василиска, коли зайдут в Берёзовку, — сказала Виринея.

— Надеюсь, что дружина не придёт в Берёзовку. Кстати, именно по просьбе матери я шла к старой Вельмате.

— Что она хочет разузнать у бабушки?

— Ей не надо ничего узнавать. Мать послала меня за помощью. Ей так поясницу скрутило, что она пошевелиться не может.

— Так ведь твоя мать сама ведунья! — удивилась Виринея.

— Других людей она лечит, а сама себя не может. Мать просит узнать сильный заговор от болей в спине и какое-нибудь снадобье. Травы уже ей не помогают, — объяснила Вера.

— Хорошо бы Ведагора какую-нибудь свою вещицу прислала.

— Я её платок с собой прихватила.

— Это хорошо. Ну, пойдём к Вельмате.

— Пойдём! — согласилась Вера, обрадовавшись, что нашла провожатую.

— Ступай за мной! Надо ещё немного по краю болота пройти. Главное, в топь не шагнуть, — предупредила эрсиянка и пошла краем болота. Подняв с земли небольшой узелок, Вера последовала за ней.

Виринея приблизилась к невысокому холмику, поросшему густым мхом. У основания холмика виднелась сплетённая из прутьев маленькая дверь, к которой вела заросшая травой канава. Виринея подошла к двери, открыла её и, пригнувшись, вошла в землянку. Вера последовала за ней.

В землянке царил полумрак. В приоткрытую дверь проникал слабый свет. Воздух был пропитан запахами пряных трав. В дальнем углу, на узкой лежанке, кто-то зашевелился. Из-под кучи тряпья выбралась сгорбленная старуха с всклокоченными седыми волосами. Она присела на лежанку и пристально посмотрела на Веру.

— Здравствуйте, уважаемая Вельмата! — поздоровалась Вера.

— Шумбрат, тейтерь, — откликнулась старуха скрипучим голосам.

— Инецява, я привела витичанку Веру. Поговори с ней на её языке, — попросила Виринея.

Виринея поставила корзинку с сотами на маленький хлипкий столик и уселась на узкой скамье напротив Вельматы. Рядом с Виринеей устроилась Вера. Она развязала свой узелок и протянула связку вяленой рыбы Вельмате.

— Спасибо за гостинцы! — поблагодарила Вельмата и спросила Веру:

— Рыбу твоя мать прислала?

— Да, — ответила девушка.

— У неё сильно болит спина, — сказала Вельмата.

— Верно. Да вы про неё уже всё знаете! — удивлённо воскликнула Вера.

— Я на тебя взглянула, и тут же представила Ведагору. Дай мне её платок, — попросила Вельмата.

Вера вытащила из-за пояса расшитый красными узорами платок и протянула его старухе.

— Выйдите из землянки! — потребовала горбунья.

Девушки вышли наружу. Из землянки до них доносился скрипучий голос старухи. Слов Вера не понимала, потому что Вельмата произносила заклинания и заговоры на своём языке.

— Иди сюда, витичанка! — закончив произносить заклинания, позвала Вельмата.

Вера зашла в землянку. Старая колдунья пристально посмотрела на девушку. Веру удивил её пронзительный взгляд. Пожалуй, лишь глаза на лице горбуньи оставались молодыми. Лицо Вельматы было похоже на печёное яблоко. Мясистый нос и испещрённые морщинами щёки не красили старуху.

Вельмата протянула Вере пучок сухих трав и полотняный мешочек. Руки у старухи были худые с выделяющимися синими прожилками вен. На пальцах Вельматы Вера заметила два медных кольца и перстень с сиреневым камнем и удивилась, откуда у старухи, живущей в глухом лесу возле Лешачьего болота, могут быть медные кольца и перстень?

— Передашь всё это матери. Пусть заваривает траву, добавляет в отвар порошок из мешочка и пьёт. Нужные заговоры я прочитала. Спина у неё сейчас уже не болит, но пить отвар ей надо, чтобы поясницу снова не прихватило, — сказала Вельмата.

— Спасибо, бабушка! — поблагодарила колдунью Вера.

— Не надо меня благодарить. Ведагора сама людей лечит. Одним делом с ней занимаемся, — сказала Вельмата и, нахмурившись, посмотрела на Веру.

— Почему вы так на меня странно смотрите? — спросила Вера, чувствуя, что от пронзительного взгляда старухи ей становится не по себе.

— Думаю, рассказывать тебе дальше про Ведагору или не надо? — промолвила Вельмата.

— Расскажите, — попросила Вера.

— Что ж, тогда слушай. Матери твоей недолго ещё по земле ходить, — прохрипела Вельмата.

При этих словах старуха смотрела за спину девушки. У Веры похолодело сердце, и на глаза навернулись слёзы.

— Мученицей станет твоя мать, а твоим именем люди назовут Круглое озеро, — проговорила колдунья, устремив взгляд в пространство.

— Как же так? Неужели, мама скоро умрёт? — прошептала дрогнувшим голосом Вера.

Старуха встрепенулась и словно отошла от сна.

— Чего испугалась? Или у вас, витичей, люди не умирают? — спросила Вельмата.

— Умирают, конечно, — вздохнула Вера. — Но вот умереть мученицей как-то плохо.

— Не всё так легко бывает в земной жизни. Зато ваши Боги к себе её заберут. Вечно будет жить душа твоей матери, — уверенно произнесла Вельмата.

— Когда это случится? — спросила побледневшая Вера.

— Точное время мне не ведомо. Да не грусти ты так, тейтерь! Думаешь, отчего я не зову сейчас сюда свою Виринеюшку?

— Отчего? — спросила Вера.

— Привиделось мне, неприятность большая грозит не только твоей матери, но и моей любимой внучке Виринее, а ничего поделать нельзя. Всей мщерской земле грозит опасность. Злые времена наступают.

— Разве ничего нельзя поделать?

— Только духи предков да Боги могут нас защитить. Мне самой тоже скоро предстоит этот мир покинуть, — сказала старуха. — Да и пора уже мне. Зажилась я на белом свете. Редко кто так долго, как я, живёт. Устала.

— Вот сказала ты, Вельмата, будто озеро моим именем назовут люди. Как же это так? Чем заслужу такое? Или… — вздрогнула Вера и со страхом посмотрела в бездонные глаза старухи.

— Что запнулась, тейтерь? Ты уж дальше спрашивай.

— Или утону я в том озере? — прошептала Вера.

— Не утонешь. Долго жить будешь, но только не на этой земле, хотя далеко от озера никуда не уйдёшь. И людей за собой поведёшь. Слушать тебя люди будут, словно княгиню. Вижу тебя во главе огромной рати. Встанешь ты на защиту родной Мщеры, и победу обретёшь не только на поле брани, зелёной травой поросшем, но и на небесной ниве, средь синих озёрных вод, — туманные слова произнесла колдунья и уверенно добавила:

— Так будет!

— Не поняла я толком, что случится, — вздохнула Вера.

— Иначе не скажу. Именно так мне духи предков сейчас сказали, — сказала колдунья.

— А что же с Виринеей станется?

— Закончим беседу, — сухо сказала Вельмата. — Ступай домой. А лучше, дождись Виринею, пока она со мной прощаться будет. Она тебя проводит до опушки. Моя внученька лес знает лучше любого охотника. А сейчас, кликни Виринею. Пусть в землянку зайдёт. Прощай, Вера! Матери своей от меня передай, что старая Вельмата ей здравия желает.

Вера взяла мешочек, набитый целебным порошком и пучок высушенных трав, спрятала всё это в узелок, а потом, выйдя из землянки, подошла к Виринее, которая с интересом наблюдала за белками, резвящимися средь еловых лап и осиновых ветвей. Рыжие зверьки с пушистыми хвостами гонялись друг за другом, перепрыгивали с дерева на дерево, прятались в густых ветвях и сердито цокали, выглядывая из-за стволов деревьев.

— Ты отчего такая бледная? — увидев Веру, удивилась Виринея.

— Не знаю. Наверно, душно в землянке даже при открытой двери. Тебя бабушка к себе зовёт, — глухим голосом произнесла Вера.

Как только юная эрсиянка скрылась в землянке, белки перестали метаться среди ветвей и затихли, словно и не было здесь пушистых рыжих зверьков со смешными мордочками.

Виринея долго не выходила. До Веры доносились голоса колдуньи и её внучки. Разговаривали они на своём языке, и Вера многих слов не понимала. Да и прислушиваться ей не хотелось. Она стояла и размышляла над тем, что поведала ей Вельмата.

Виринея вышла из землянки такая же грустная и бледная, как и Вера.

— Что тебе бабушка сказала? — спросила Вера.

— Ничего не сказала. Точнее, ничего не велела говорить, — сказала Виринея, пряча правую руку за спину.

— Ты меня выведешь на опушку? А то я боюсь заблудиться в лесу.

— Я выведу тебя из леса, — пообещала Виринея. — Бабушка меня просила тебя проводить.

Виринея быстрым шагом пошла краем болота. Вера с трудом поспевала за эрсиянкой. Для витичанки глухой мрачный лес возле Лешачьего болота был чужим. Она хорошо знала другой лес, возле своей деревни Берёзовки. Там, среди светлых березняков, просторных дубрав и прозрачных сосняков она чувствовала себя легко и никогда бы в своём лесу не заблудилась. А в глухой лес она заходила, преодолевая страх. И зверья в таком лесу было больше. В любой момент можно было нарваться на волков или повстречать медведя или лося.

Вот и сегодня, по пути к землянке Вельматы, Вера едва не столкнулась с сохатым. Лось, объедавший листву с молодой берёзки, сердито захрапел, повернулся в её сторону и угрожающе наклонил голову, увенчанную мощными рогами. Вере пришлось отступить за деревья и дождаться, когда сохатый уйдёт прочь. Затем, неподалёку от места, где она встретилась с Виринеей, Вера благоразумно обошла стороной семью кабанов, рывшихся под корнями дуба.

Зато на обратном пути, им с Виринеей ни один крупный зверь не встретился. Вера решила, что Виринея сама немного колдунья, коли она так с весёлыми белками дружит, а опасные звери к ней не приближаются.

Вскоре они вступили в светлый березняк. Здесь были уже знакомые для Веры места. Она сказала, что дальше сама доберётся до дома. Однако Виринея слово, данное Вельмате, сдержала и до самой опушки проводила Веру.

— Ну вот, мы и вышли из леса. Отсюда уже дубовая роща видна, от которой до твоей Берёзовки рукой подать, — сказала Виринея.

— Спасибо! — поблагодарила Вера эрсиянку, и тут взгляд её упал на руку Виринеи, которая стояла, опираясь на ствол берёзы.

Вере бросился в глаза медный перстень с сиреневым камнем на безымянном пальце Виринеи. Юная эрсиянка поспешно убрала руку за спину и угрюмо спросила:

— Что уставилась?

— Да вот увидела, какой красивый камень у тебя в перстне, — сказала Вера. — Кажется, этого перстня у тебя раньше не было.

— А теперь будет, — сказала Виринея.

— Я у Вельматы на руке такой же перстень видела. Не она ли его тебе подарила?

— Нашла я этот перстень на дороге, что идёт в Зарь-град из Эрсиянь-града. Никто мне не дарил перстень! И вообще забудь о нём. Понятно? — сказала Виринея и, сверкнув глазами, направилась назад, в лес.

— Виринея, не уходи! Постой! — позвала Вера эрсиянку.

— Что ещё сказать хочешь? — остановившись, недовольно спросила Виринея.

— Ты приходи к нам с матерью в гости. На озере рыбу половим.

— Некогда мне рыбу ловить. А вот когда на остров соберусь за грибами, загляну к вам, — пообещала Виринея и скрылась в зарослях.

Вера пошла по полю. Солнце палило нещадно. Добравшись до дубовой рощи, она изрядно утомилась. Вере нравилось бывать в этой роще. Кряжистые деревья с резными листьями казались ей живыми существами. Неслучайно эрсияне считали дубы священными деревьями. Неподалёку от Омшани была другая дубрава, в которой эрсияне молились.

Под сенью вековых дубов царила прохлада. Вера направилась к источнику, бьющему из-под корней единственной плакучей ивы, которая росла посреди дубравы. От родника брал начало ручеёк, который впадал в речку, протекавшую в овраге близ Комаровки. Вера легла на живот, положила рядом с собой узелок и стала наблюдать, как вздымались со дна родника и закручивались маленькие песчаные вихри. Можно было бесконечно долго наблюдать за кружащими в воде песчинками. Вера зачерпнула ладонью и выпила ледяную прозрачную воду. И тут она ощутила чьё-то присутствие. Вера оглянулась и вскрикнула, увидев незаметно приблизившегося к источнику незнакомца, у которого на поясе висела сабля в ножнах. Русоволосый кареглазый статный молодец с кудрявой бородой улыбнулся ей. Одет он был, как землепашец — в белую рубаху и серые штаны. Его волосы были подвязаны белой лентой.

— Здравствуй, красавица! — приветливо улыбнувшись, сказал незнакомец.

Вера поспешно вскочила с земли и подхватила узелок.

— Что же ты не отвечаешь? Я тебе не желаю зла, — сказал юноша.

— Откуда мне знать, что у тебя на уме? Ты ведь нездешний, — сказала Вера.

— Угадала. Я нездешний, — признался молодец. — В Омшань направляюсь. Мне бы дорогу туда разузнать. Не по всему же лесу мне бродить.

— Не слыхала я ни про какую Омшань, — ответила Вера, подозрительно посмотрев на незнакомца.

— А сама-то откуда будешь? — поинтересовался молодец.

— Я местная, — уклончиво ответила девушка.

— Из какой ты деревни?

— Я не привыкла с незнакомцами разговаривать. Мне мать не велит.

— Вот как?

— Пропусти меня! — сказала Вера и попыталась пройти мимо незнакомца, но тот преградил ей путь.

— Неужели тебе неинтересно, как меня зовут?

— Мне всё равно, — нахмурившись, сказала Вера.

— Какая ты сердитая!

— Уж, какая есть.

— А я всё же скажу: звать меня Севастьян.

— Пропусти, Севастьян! — снова потребовала Вера. — Меня больная мать ждёт.

— Где она тебя ждёт?

— Тебя научили вопросы задавать, или ты такой любопытный?

— Я любопытный. И обидно мне, что я тебе сказал своё имя, а как тебя величать, не знаю.

— Верой меня звать. Теперь доволен?

— Доволен. Какая же ты красивая, Вера! — сказал Севастьян и обхватил Веру руками, пытаясь поцеловать её.

Девушка стала вырываться. Севастьян откинул в сторону саблю и, повалив Веру на землю, стал жадно покрывать поцелуями её лицо. Он ухватился за ворот её сарафана и рванул его. Вера откинула в сторону узелок и надавила пальцами на глаза Севастьяна. Он взвыл от боли. И тут его крик заглушил оглушающий грозный рык.

Севастьян отпрянул от девушки и увидел рядом огромного медведя, поднявшегося на задние лапы. Юноша вскочил и бросился к лежавшей в траве сабле. Медведь ударил его лапой по плечу и порвал на нём рубаху.

Севастьян выхватил саблю из ножен. Вера поднялась, и вытащила висевший у неё на верёвке груди оберег.

— Уходи, Топтыгин! — попросила Вера.

Медведь повернулся к девушке, рыкнул и встал на четыре лапы. Некоторое время зверь смотрел на девушку угрюмыми маленькими глазками, а потом развернулся и снова направился к Севастьяну.

— Заклинаю тебя Велесом: уходи прочь, лесной Хозяин! — крикнула Вера.

Медведь в очередной раз рыкнул, развернулся и быстро побежал прочь. Севастьян опустил саблю и присел на траву.

— Сильно он тебя царапнул, — сказала Вера, глядя на растекающееся по рваной рубахе багровое пятно.

Юноша положил на землю саблю, скинул с себя рубаху и склонился над родником. Морщась, он стал промывать раны. Вера бросила на Севастьяна взгляд, и увидела у него на шее серебряный крестик, висевший на шнурке. Вера запахнула порванный ворот и, взяв в руку узелок, пошла прочь от родника.

— Может, перевяжешь раны? Порви мою рубаху на куски, да перевяжи плечо, — попросил Севастьян.

— Раны у тебя неглубокие. Кровь скоро сама остановится. Поделом получил! — сурово сдвинув брови, сказала Вера.

— Хоть до деревни доведи!

— До какой же тебя деревни довести? До эрсиянской или до витичской? Или тебе теперь всё равно? Зачем ты собирался разведать дорогу до Ошмани?

Севастьян молчал.

— Откуда ты взялся? — спросила Вера.

— Издалека, из Рост-града иду.

— Вот как? А одёжа твоя почему не износилась и даже не запылилась? А сапоги откуда на тебе такие ладные, с блестящей кожей? Деревенские мужики таких хороших сапог не носят. Уж не дружинник ли ты князя Василиска?

Севастьян нахмурился.

— Думаешь, будто я не знаю, что в Рост-граде до сих пор тамошние жители — меряне не носят нательные кресты, а только обереги и руны, да и витичей там немного живёт, а ведь ты витич, судя по говору!

— Откуда про Рост-град знаешь? — сурово спросил Севастьян.

— Нам калика-гусляр про Рост-град сказывал, когда через нашу деревню проходил.

— Значит, смышлёная ты.

— Смышлёная. А ты лазутчик княжеский. Верно?

Севастьян снова не ответил.

— Вот возьму саблю, да зарублю тебя! — сказала Вера и, переложив в левую руку узелок, правой рукой подняла с земли саблю.

— Что ж не рубишь? — взглянув из-под бровей, спросил Севастьян.

— А день сегодня хороший — вот потому и не рублю. Ступай назад. Нечего тебе здесь рыскать. Перед князем оправдаешься, мол, медведь на тебя напал и изранил.

— Ничего лучше не могла посоветовать?

— Ни помогать, ни советовать я тебе не собираюсь. Лучше скажи, если крест на тебе, зачем же ты насильничать меня пытался? — спросила Вера.

— Бес меня попутал. Потом я этот свой грех отмолил бы. Разве мы мало грехов совершаем? Уж больно ты мне приглянулась, — признался Севастьян.

— Вот оно что! Отмолил бы он… Понятно, — сказала Вера.

— Что тебе понятно?

— Всё понятно. Сам же говорил, что я смышлёная! — сказала Вера и, швырнув на землю саблю, направилась прочь.

— Постой, Вера! Прости меня!

— Уходи скорее отсюда, а не то я мужиков призову. Придут с вилами и тебя продырявят. Или лесной Хозяин вернётся. Так что, спеши, Севастьян! Я тебя по-хорошему предупредила.

— Скажи хоть, где тебя найти? — спросил Севастьян.

— Неужели тебе интересно, из какой деревни придут мужики с вилами? — усмехнулась Вера. — Прощай, Севастьян, и постарайся больше не вставать у меня по пути!

Она развернулась и направилась домой. Девушка решила пойти в Берёзовку не по дороге, напрямик, а окольным путём, чтобы за ней не проследил Севастьян. Выйдя из дубравы, Вера зашагала в сторону соснового бора, за которым лежало Круглое озеро.

По пути Вера размышляла, стоит ли рассказывать дома про появление лазутчика или пощадить неразумного юношу, которого и так наказал Велес, наславший на него медведя? Она так и не решила, как поступит.

По сосняку идти было легко. Одно удовольствие ступать по мягким опавшим иглам. Воздух в сосняке обычно стоял душный, густой, настоянный на пряной хвое, но в этот день здесь дышалось легко. Освещённые солнцем красноватые стволы сосен обдувал лёгкий ветерок, время от времени, налетавший с озера.

Вера вышла на пустынный берег Круглого озера, стянула с головы платок, распустила волосы, скинула лапти и зашла за вербный куст, росший у самой воды. Сняв сарафан, она разбежалась и бросилась в воду.

Вдоволь наплескавшись в озере, она вышла на берег и легла на траву, прислушиваясь к пронзительным крикам беспокойных чаек, носившихся над водой. Под жарким солнцем девушка быстро обсохла, оделась и направилась вдоль берега, чтобы затем выйти на дорогу, которая вела в Берёзовку. Не успела она пройти сотню шагов, как заметила на высоком косогоре мужчину в белой одежде. Сначала она решила, что Севастьян выследил её. Однако, присмотревшись, Вера узнала Яромира — юношу из Комаровки. Сначала она обрадовалась, а потом подумала, что он мог видеть, как она плавала в озере, и рассердилась.

Яромир тоже заметил Веру и, спустившись с обрыва, подошёл к ней.

— Здравствуй, Вера! — улыбаясь, сказал Яромир.

— Чему радуешься? — хмуро спросила Вера.

— Тебя увидел, — сказал юноша. — Не ожидал тебя сегодня здесь встретить.

Судя по недовольному виду Веры, она не разделяла его радость.

— Говори: видел, как я в озере купалась? — строго спросила Вера.

Яромир перестал улыбаться.

— Что молчишь? Врать не умеешь? — спросила Вера.

— Тебе не стану врать. Видел, — признался Яромир.

— Все вы такие, мужики! Любите подсматривать, да приставать, — с обидой сказала Вера.

— Так ведь прошлым летом в ночь на Купалу вы, девчата, голыми через костёр прыгали и в озере купались. И никому не запрещалось смотреть.

— Так-то на празднике. И темно тогда было.

— При свете костра не так уж и темно.

— Что тебе от меня надо? — спросила Вера.

— Увидел тебя, и решил проводить до Берёзовки.

— Ишь, какой заботливый выискался!

— Откуда идёшь, и что у тебя в узелке? — поинтересовался Яромир.

— А если я не хочу тебе сказывать, где была и что несу, тогда что? — нахмурилась Вера.

— Тогда ничего, — пожал плечами Яромир.

Вера резко повернулась, собираясь уходить. И тут ворот её сарафана разошёлся.

— Что уставился? — запахивая ворот, спросила Вера.

— Где же ты порвала ворот? — спросил Яромир.

— За ветку зацепилась, когда через лес шла.

— А почему не носишь мои жемчужные бусы? — спросил Яромир.

— Берегу их. Правду тебе говорю. Дома они у меня лежат, — уверила девушка, улыбнувшись краешком губ.

Тут из леса донеслось грозное рычание.

— Косолапый близко ходит, — встревожился Яромир. — Всё-таки, я тебя провожу до Берёзовки.

— Без тебя обойдусь. Защитник нашёлся! — хмуро произнесла Вера.

— У меня с собой лук и стрелы. А у тебя и ножа-то нет.

— Мне нож не нужен. У меня есть оберег от хищных зверей.

— У меня тоже есть оберег, только до сих пор не довелось мне им воспользоваться.

— А вот мне довелось. Я сегодня с Лесным Хозяином встретилась.

— Уж не он ли тебе ворот сарафана порвал?

— Ветка мне порвала сарафан. Слишком много спрашиваешь! — рассердилась Вера и зашагала вдоль берега.

Яромир на небольшом расстоянии последовал за ней.

Так они и шли по берегу озера, пока Вера вдалеке не увидела стоявшего на крутом берегу Севастьяна в окровавленной рваной рубахе с саблей на боку.

— Проклятый лазутчик! Всё выслеживает, никак не успокоится, — остановившись, прошептала Вера.

— Ты о чём говоришь? — спросил Яромир, догнав девушку. — Я не расслышал, что ты сейчас сказала.

— Это я Велесу молюсь — прошу его, чтобы в пути оборонил меня. Так ты всё ещё идёшь за мной?

— Иду. Мне кажется, тебе угрожает опасность. Вот и косолапый недавно поблизости рычал. Может, меня сам Велес надоумил проводить тебя до Берёзовки?

— Ладно. Пойдём вместе, — сказала Вера и взглянула на кручу.

Севастьян уже исчез, скрывшись в зарослях кустарника.

— Что ты там высматриваешь? Уж не косолапого ли приметила? — спросил Яромир.

— Нет там никакого косолапого, — сухо ответила Вера.

— А ты на Купалу придёшь? Слышал, в этом году возле Комаровки, на берегу Круглого озера, волхвы решили праздновать.

— Приду. Вот только что толку мне приходить? Видела я в прошлом году, как ты на всех девушек засматривался, — недовольно сказала Вера.

— А ведь я тебе жемчужные бусы подарил, а не другим девушкам, — обиделся Яромир.

— Думаешь, купил ты меня этими бусами? — усмехнувшись, спросила Вера.

— Ничего я не думаю. Люба ты мне, — признался Яромир.

— Как быстро я тебе понравилась. А вот я к тебе пока присматриваюсь, — произнесла Вера и ускорила шаг.

Яромир обиженно замолчал. Вера тоже решила не продолжать разговор. Она изредка поглядывала в сторону леса, беспокоясь, как бы Севастьян не проследил за ней. Однако княжеский лазутчик больше не показывался ей на глаза.

Вера и Яромир добрались до места, где обрывистый берег плавно переходил в отлогий склон. Перед ними открылось просторное поле, перемежавшееся перелесками. Вера быстро отыскала дорогу, которая вилась среди высокой травы. По этой дороге они пошли в Берёзовку. Вскоре трава сменилась овсяным полем. Тихо шелестели нежные овсяные колосья, перебираемые лёгким ветерком. Казалось, будто по сторонам от дороги колыхались серебристо-зеленоватые волны.

Пройдя овсяное поле, Вера и Яромир вступили в небольшой берёзовый перелесок, за которым начиналось поле, засеянное рожью, посреди которого лежала деревня Берёзовка. Эта витичская деревня была раза в три больше Комаровки.

Яромир и Вера подходили к Берёзовке со стороны молельни, которая стояла рядом с деревней. Яромиру нравилась красивая молельня в Берёзовке. Правда, она была намного меньше молельни витичей в Эрсиянь-граде. Небольшое уютное сооружение под покрытой дранкой двускатной крышей стояло, опираясь на дубовые пни. Снаружи на бревенчатых стенах молельни были вырезаны руны. Внутри стояли деревянные изваяния витичских Богов — Крышеня, Рода, Велеса, Сварога, Перуна, Стрибога, Белбога и Даждьбога, на стенах висели вырезанные на деревянных дощечках изображения других Богов. В молельне всегда было сухо и пахло хвоей.

Подойдя к крыльцу, Яромир и Вера услышали бодрый молодой голос. Яволод — волхв из Берёзовки, возносил молитвы Богам.

— Давай зайдём в молельню, — предложила Вера.

— Давай! — обрадовался Яромир, который был не прочь подольше побыть рядом с приглянувшейся ему красавицей.

Яромир и Вера поднялись по широким дубовым ступеням и отворили дверь. В храме находилось около двух десятков человек. Возле стен были установлены вырезанные из дуба кумиры. Здесь, в отличие от молелен в Эрсиянь-граде, изваяния Богов не были окрашены золотистой краской. В центре помещения лежал большой плоский алатырь-камень, возле которого стояли два треножника с установленными на них чашами.

В последнее время языческих храмов становилось всё меньше. Молельни в Зарь-граде уже были разрушены. Там возвели большие храмы с куполами. Однако в Эрсиянь-граде в языческих молельнях молились витичи. Большинство жителей Эрсиян-града молились за городскими стенами — в кереметях и в священных рощах.

Перед изваянием Велеса стоял молодой длиннобородый синеглазый волхв с посохом в правой руке в своём обычном одеянии — длинном чёрном балахоне. Статный — высокий и широкоплечий русоволосый волхв более походил на княжеского дружинника, чем на деревенского волхва. Он был намного моложе Велисвета — волхва из Комаровки. Если Велисвет ходил в белой одежде, то Яволод предпочитал тёмное одеяние. Сказывают, суров был Яволод. При этом он терпеть не мог несправедливость.

Яволод и молящиеся мужики и бабы не обратили внимания на вошедших Яромира и Веру.

Солнечные лучи проникали в узкие оконца, прорезанные под самой крышей, и падали на голову изваяния Велеса, отчего его волосы и борода стали золотистыми. Взглянув на деревянного Велеса, стоявшего у стены, напротив алатырь-камня, Яромир ощутил, как мудрый Бог дарит своё тепло и ему, и всем остальным молящимся витичам.

Волхв взял в левую руку смоляной факел, поджёг его и подошёл к чаше, установленной на треножнике. Затем он поднёс факел к налитому на дно этой чаши маслу. В чаше вспыхнуло пламя. Яволод потушил факел, опустив его в бадью с водой, и обратился к Богу мудрости и чародейства:

— О, Великий Велес!

Яволод изо всех Богов особо почитал Велеса, а потому заранее — за несколько дней до праздника Снопа Велеса начал волхв славить мудрого Бога.

Яволод обвёл всех присутствующих посохом, который держал в правой руке, и произнёс:

— Обращаюсь к тебе от своего имени, от имени Общины и от имени всех молящихся тебе. Слава тебе, Велес!

Молящиеся трижды глухо повторили:

— Слава тебе, Велес!

— Дай нам мудрость твою! Дай нам неодолимую силу твою! Дай нам несокрушимую защиту твою! — говорил волхв. — Укрепи общину, ибо мы потомки твои! Веди нас путями твоими — ибо только ты пути ведаешь. Призываю духов огня!

Яволод простёр правую руку с посохом над пламенем, которое не ожгло его и даже не опалило ни деревянный посох, ни рукав балахона.

— Призываю духов воды! — произнёс волхв и, приблизившись к треножнику с чашей, наполненной водой, провёл над нею посохом, а затем, посмотрев вверх, произнёс:

— Призываю духов воздуха и ветров, духов земли нашей, духов деревьев, духов лесов, духов полей, духов рек и озёр наших!

Затем Яволод передал посох своему помощнику — седовласому крепкому мужику, а тот подал волхву чашу с мёдом. Яволод принял чашу и проговорил:

— В ознаменование союза нашего, Великий Велес, приносим тебе дары: хлеб и мёд.

Волхв поставил чашу с мёдом на алатырь-камень и взял у помощника круглый ржаной хлеб, который тоже положил на священный камень. Седобородый мужик вернул посох Яволоду.

— Слава тебе, во веки веков, Велес! — пророкотал Яволод и трижды ударил посохом об пол.

Все, в том числе и Яромир, повторили за ним:

— Слава тебе, Велес, во веки веков!

— Приобщимся же и мы даров Велесовых, — сказал Яволод.

Он снова передал посох помощнику, взял хлеб, преломил его, съел кусочек и передал остальной хлеб стоявшему рядом с ним Яромиру, который проглотил несколько крошек и подал хлеб Вере.

Тем временем волхв поднял с алатырь-камня чашу, испил мёд и передал чашу Яромиру. Юноша сделал глоток золотистого тягучего пряного мёда, и будто пламя полыхнуло внутри него. Он протянул чашу Вере и бросил горящий взор на пригубившую мёд красавицу, желая тотчас же прижать её к себе и поцеловать в мягкие уста, на которых застыли золотистые капельки сладкого мёда.

Яромира привёл в чувство громкий возглас Яволода:

— Во веки веков, слава тебе, Велес!

— Во веки веков, слава тебе, Велес! — произнесли все молящиеся.

Яромир тоже произнёс эти слова, и жар в его теле стал утихать. Выйдя из молельни, Яромир нежно взглянул на Веру.

— Что так пристально смотришь? — спросила Вера.

— Люба ты мне, — сказал Яромир.

— Да что ты всё одно и то же повторяешь?

— Так я тебя до порога твоей избы провожу. Ладно?

— Я теперь сама могу до дома дойти. Здесь уже людей наших много по дороге идёт. И тебе пора домой возвращаться. Спасибо, что проводил меня. К себе не зову, потому что моя мать болеет. Хоть и обещали мне, что ей уже лучше должно стать, но сейчас у меня дел много. Вот и отвар надо матери приготовить из лечебных трав.

— Что ж, пойду я в свою Комаровку, — решил Яромир и, поправив на плече лук и колчан, развернулся и направился домой.

— Яромир! — окликнула его Вера.

Юноша оглянулся.

— Что же ты вот так уходишь, не попрощавшись? — спросила девушка.

— А я не хочу с тобой прощаться. Скоро свидимся на празднике. Не забыла, что Купала скоро? — сказал Яромир.

— Не забыла. Будь осторожнее, Яромир! — предупредила Вера.

— Я всегда осторожен.

— Внимательно гляди по сторонам. Мне не всё равно, что с тобой станется.

— То-то гляжу, что ты на берегу озера и потом всю дорогу кого-то высматривала. Скажи, кого мне надо бояться?

— Врагов опасайся. Нынче их много в наших краях, — сказала Вера.

— Ладно. Стану всё время по сторонам смотреть, да назад почаще оглядываться, — пообещал юноша и улыбнулся.

Яромир поцеловал Веру в тёплые уста, и направился в обратный путь.

В Комаровку он воротился вечером. Его родные сидели за столом и ужинали.

— Ты где пропадал, сынок? — спросила Переслава, когда Яромир вошёл в избу. — То Светозар с Мирославой не ночевали дома, а теперь и ты почти на целый день куда-то запропастился.

— Уж не думаешь ли, мать, что дети вечно возле тебя крутиться будут? — спросил Добрян.

— Я прогулялся по берегу озера, а потом прошёл до Берёзовки, — сказал Яромир.

— Вот же, как тебя теперь Берёзовка стала притягивать! — с досадой воскликнула Переслава.

— Мать, ты за нами следишь, словно за какими-то лазутчиками, — почувствовав поддержку отца, осмелел Яромир.

Все сидевшие за столом переглянулись.

— Почему ты сейчас про лазутчика сказал? — поинтересовался отец.

— К слову пришлось, — пожал плечами Яромир.

— К месту ты вспомнил про лазутчика. Только откуда ты мог знать, что ближе к вечеру наши мужики княжеского лазутчика схватили? Ведь, вернувшись с братом и сестрой из Омшани, ты почти тут же ушёл из Комаровки, — удивился Добрян.

— Верно. Мне никто об этом не сказывал. И никого я сейчас на улице не встретил. Все по избам сидят. Где же лазутчика поймали? — заинтересовался Яромир.

— Лучше спроси, зачем его поймали?

— Как это — зачем? Ведь лазутчик — враг, — сказал Яромир.

— Так ведь это не простой лазутчик, а посланный самим князем Василиском. Севастьяном злодей назвался. Вот и гадает теперь Велисвет, что с ним делать. Некоторые предлагают пленника утопить в озере или отдать лесным зверям на растерзание. Однако Велисвет медлит, размышляет. Да и вправду, если найдётся предатель и донесёт в Зарь-град Василиску про смерть Севастьяна, всем нам несдобровать, — вздохнул Добрян.

— Отец, да разве найдутся среди жителей Комаровки предатели?! — воскликнул Светозар.

Добрян не ответил, а только тяжело вздохнул.

— А что иное с ним можно сделать, коли жизни лишить нельзя? — спросил Яромир.

— Отпускать лазутчика нельзя. Сразу расскажет своему воеводе и князю что на него мужики напали, поколотили и в сарае связанным держали. Вот и гадаем теперь, что теперь с ним делать. Да ты за стол садись. Поешь, сынок, — подвинувшись, кивнул на угол скамьи Добрян.

— Кто же лазутчика схватил? — полюбопытствовал Яромир.

— Горисвет со Златомиром. Лазутчика взять не трудно было. Его косолапый перед этим немного порвал, а кузнец и Горисвет, сам знаешь, какие крепкие мужики. Они живо злодея скрутили.

— Лесной Хозяин, говоришь, на злодея напал? — спросил Яромир.

— Чему ты так удивляешься? В лесу полно косолапых бродит. А горожане повадки зверей плохо знают, да и обереги теперь жители Зарь-града на груди не носят, — сказал Добрян.

— Да и я сегодня возле озера слышал, как Топтыгин рычал, — вспомнил Яромир и задумался.

— Да ты много не разговаривай, а бери ложку и ешь кашу. А то вон, как лоб наморщил! Морщин у тебя стало много, почти как у Велисвета! Размышлять в твоём возрасте вредно — состаришься скоро, — сказал отец.

— Я не размышляю, а вспоминаю, — проговорил Яромир.

— И не вспоминай, а ешь, — пододвинула сыну миску с кашей Переслава.

Поужинав, Яромир лёг на скамью и сразу же провалился в сон…

Вера зашла в избу и передала лежавшей на лавке матери пожелание здоровья от Вельматы, а потом приготовила отвар из принесённых высушенных трав. Затем Вера развязала узелок и полотняный мешочек, наполненный серым порошком.

— Что за порошок передала Вельмата? Пахнет неприятно, — заметила Вера. — Уж, не из костей ли мертвецов она его натолкла?

— Дай мне, погляжу, что это за порошок? — попросила Ведагора.

Вера протянула мешочек матери. Взяв щепоть порошка, Ведагора помяла его пальцами и закрыла глаза.

— Вижу летучих мышей, висящих в пещере под сводом, папоротник и грибы, которые в нашем лесу не растут. Вот что за порошок прислала Вельмата — это смесь толчёных крыльев летучих мышей, необычных высушенных грибов и листьев папоротника, — определила Ведагора.

— Чудно! Как ты и Вельмата можете столько видеть! — удивилась Вера.

— Я не так много вижу и могу, как она, — призналась Ведагора. — И на расстоянии не могу лечить. Вон как она мне из своей землянки помогла заговорами. Ты ещё не вернулась от неё, а боль у меня уже унялась. Теперь спина лишь слегка побаливает. Мне ведь даже Яволод не помог молитвами. Ещё я слышала, что Вельмата может далёкое будущее предсказывать и видеть незримое, а я редко будущее вижу.

— Лучше этого не уметь, — поспешно проговорила Вера.

— А ведь ты, Вера, что-то скрываешь от меня.

— Нечего мне от тебя скрывать.

— Что Вельмата тебе сказала?

— Ничего интересного. Она больше со своей внучкой Виринеей разговаривала.

— Ну, не хочешь, не рассказывай. А что это ты ворот одной рукой всё время придерживаешь?

— Порвала, когда через лес шла.

Вера высыпала в остывшее зелье щепотку порошка и дала его выпить матери. Потом Вера перекусила и легла спать. Ей не спалось. Она вспомнила слова Вельматы, что её мать станет мученицей, и тихо заплакала. Ещё она долго размышляла над другими странными пророчествами эрсиянской колдуньи. А потом ей припомнились встречи с Виринеей, Вельматой, с княжеским лазутчиком и Яромиром. Вспомнив о юноше из Комаровки, она улыбнулась и, наконец, уснула.

Наутро мать послала Веру за лечебными травами. Вера знала, где надо собирать такие травы — на поле возле Круглого озера, неподалёку от Комаровки.

— Если задержишься до вечера, не надо затемно возвращаться домой, лучше останься в Комаровке. И если сильный дождь тебя застанет в поле, или сильно устанешь, тогда тоже ступай в Комаровку, — посоветовала Ведагора дочери. — Люди там живут добрые — в любую избу пустят.

Вере не хотелось идти к озеру, где она опасалась снова встретиться с Севастьяном, но говорить об этом матери не стала. И просить кого-либо из молодых парней из своей деревни пойти вместе с ней Вера не посчитала нужным. Иначе тот, кого она выбрала бы себе в провожатые, возомнит себе, что станет её суженым, а этого Вера не желала, поскольку никто из местных юношей ей не был люб.

Вера зашила порванный ворот сарафана, взяла плетёную корзину, заткнула за пояс нож и вышла из избы. Она добралась до укрытого густым туманом озера, когда солнце уже поднялось над дальним лесом. Вера пошла по берегу в сторону поля, на котором мать с раннего детства учила её собирать травы.

Вера уже преодолела большую часть пути и собиралась выйти на просторное поле, за которым лежала Комаровка, как её внимание привлёк колыхавшийся у самой воды высокий тростник. Вера приблизилась к зарослям тростника, и, заметив, что в них кто-то возится, схватилась за нож. Тут из зарослей показалась Виринея.

— Это ты? — удивилась Вера.

— Надо же, снова нам довелось свидеться! — воскликнула Виринея, бросив взгляд на зажатый в руке Веры нож. — Ты на этот раз решила взять нож? Правильно. Нынче без оружия нельзя уходить далеко от дома. Ты зачем снова так далеко ушла от своей Берёзовки?

— Меня мать отправила за травами.

— Вроде тебе для неё лечебную траву моя бабушка дала.

— Так ведь это только для матери моей Вельмата передала траву, а Ведагоре надо самой лечить людей. Хоть она и не здорова, но кто же в Берёзовке будет избавлять людей от хворей?

— А ты на что? Разве мать тебе свой дар не оставит?

— Как-то мать мне сказала, что не такой у неё великий дар, чтобы по наследству его передавать. Конечно, травами я лечить людей смогу, а вот заклинаниями им помочь вряд ли сумею. А тебя твоя бабушка не собирается обучать колдовскому делу? — поинтересовалась Вера.

— Мне надо на остров, — не ответив на вопрос Веры, сказала Виринея. — Меня тоже бабушка послала, только не за травами, а за грибами. Я уже собиралась на остров плыть на лодке, да тут почувствовала, что кто-то за мной наблюдает. И тут тебя увидела.

— А не рановато ещё за грибами ходить? Сморчки уж давно сошли, а другие грибы ещё не скоро пойдут.

— Те грибы, что на острове растут, с ранней весны до осени не сходят.

— Скажи, Виринея, почему на тот остров люди бояться плавать? — спросила Вера.

— А я откуда знаю? — пожала плечами Виринея.

— Сказывают, нечисто на том острове. Люди там пропадали. А ещё над заколдованным островом по ночам мерцают блуждающие синие огоньки. Я сама их однажды видела в вечерних сумерках с берега озера. Ты на острове ничего странного не замечала?

— На земле много удивительных вещей. И на острове тоже есть кое-что странное, — уклончиво ответила Виринея.

— Говорят, на остров Вельмата иногда переправлялась на лодке.

— Моя бабушка уже давно там не была.

— Знаешь, как остров в народе стали называть в последнее время?

— Не знаю.

— Островом Виринеи. Люди ведь примечают, что ты бабку свою заменила и теперь на остров на лодке плаваешь. Так что в честь тебя остров назвали. И витичи, и эрсияне так остров теперь именуют.

— Надо же, — равнодушно произнесла Виринея.

— Ты не возьмёшь меня с собой на остров? — вдруг спросила Вера.

— А разве ты не собираешься собирать траву в поле?

— До вечера я успею и на острове побывать, и траву собрать. К тому же, мать мне разрешила в Комаровке переночевать, если до вечера задержусь.

— Хорошо, — согласилась Виринея. — Только, уговор: о том, что ты была на острове и там видела, никому не рассказывай.

— Ладно. Даю слово, — пообещала Вера.

— Что ж, корзина тебе может пригодиться не только для трав. Отправимся мы с тобой на остров за грибами. Моя корзина уже в лодке лежит, — сказала Виринея.

— Ты даже не представляешь, как мне хотелось на острове побывать, да только одной мне было боязно туда плыть. У нас в Берёзовке даже мужики боятся переправляться на остров. Рыбаки сети с лодок стараются ставить от него подальше.

— Что ж, пошли к лодке, — позвала Виринея.

Вера и Виринея пошли к зарослям тростника, столкнули лодку на воду и забрались в неё. Виринея села на вёсла и стала грести. Девушки направились к острову, окутанному густым туманом.

В это время на берег Круглого озера вышли Светозар и Яромир.

— Смотри, какой густой туман лежит над озером! Правда, возле берега туман почти рассеялся, а вот острова не видно, — отметил Яромир.

— Говорят, этот остров на самом деле иногда становится невидимым, словно вовсе пропадает. Рыбаки из Берёзовки рассказывали, как года два назад они плыли мимо острова, и вдруг прямо у них на глазах его не стало. Хоть и страшновато им было, но решили поплыть к тому месту, где остров тот недавно был. Проплыли они по тому месту, а там кругом только вода. Не стало острова! И под водой рыбаки ничего не увидели. Впрочем, дна в нём и так не видать. Круглое озеро очень глубокое, если не считать небольшой отмели, протянувшейся в одном месте к острову. А на другой день остров снова появился, — рассказал Светозар.

— Этот остров заколдованный. А ведь его называют островом Виринеи. Люди видели, как она на остров на лодке плавает, — вспомнил Яромир. — Люди сказывают, что скоро в Омшани появится молодая колдунья. Ведь обычно старухи своим дочерям или внучкам передают свой колдовской дар. А старая колдунья Вельмата, которая возле Лешачьего болота живёт, приходится Виринее бабушкой.

— Люди всякое могут наговорить. Слушай их больше! — сказал Светозар.

— Так ведь ты сам сейчас рассказывал о рыбаках, на глазах у которых, остров пропал. Им-то ты веришь?

— Не знаю. Возможно, рыбаки правду рассказали, а, может и набрехали. Верить нынче никому нельзя, — проговорил Светозар.

— Посмотри-ка, брат — кажется, от зарослей прибрежного тростника отчалила лодка! — воскликнул Яромир.

— Верно. И в лодке — две девушки. Неужели, они направляются к острову? — удивился Светозар.

— Одна из девушек — Вера, — присмотревшись, определил Яромир.

— А на вёслах сидит Виринея, — узнал юную эрсиянку Светозар.

— Всё-таки, заманила Виринея Веру на свой заколдованный остров, — проговорил Яромир.

— Вера, наверняка, сама напросилась на остров сплавать, — сказал Светозар.

— Если долго не будут возвращаться, придётся у рыбаков из Берёзовки лодку взять и на их поиски отправляться. Дурная слава идёт об этом острове. Зря Вера с Виринеей связалась, — заволновался Яромир.

— Виринея-то чем виновата, что об острове идёт плохая молва? — начал сердиться Светозар.

— И зачем только Вера сдружилась с внучкой колдуньи? — не слушая старшего брата, говорил Яромир.

— Пусть Виринея — внучка колдуньи, и она сама скоро станет колдуньей, а, всё равно, она лучшая девушка на всём белом свете! — с жаром произнёс Светозар.

— Нет, брат. Самая хорошая на свете девушка — Вера из Берёзовки, — сказал Яромир, глядя на удалявшуюся от берега лодку, в которой плыли к укрытому в тумане острову две подружившиеся красавицы.