Баргузин исторический. Правда всегда одна…

Александр Александрович Поздняков

Книгу составляют три больших, связанных обстоятельствами, очерка, посвященных баргузинским историческим персоналиям. Главными героями этих очерков являются политические ссыльные декабристы братья В. К. и М. К. Кюхельбекеры и народоволец А. Н. Зайднер. Очень непростые обстоятельства их баргузинской жизни, смерти Михаила Кюхельбекера и Александра Зайднера, сохранения памяти об этом рассматриваются в книге впервые на основе большого количества печатных и архивных источников,

Лебединая песня Зайднера — Баргузинская общественная библиотека

Не только поэтической критикой местных чиновничьих обыкновений, но и другим большим общественно полезным делом отметился и увековечил себя политический ссыльный А. Н. Зайднер в истории Баргузина. Настоящим краеведческим открытием и новой страницей в истории местной общественной жизни можно считать обнаружение баргузинским краеведом А. А. Поздняковым небольшой статьи о последнем, перед преждевременной кончиной, общественно значимом деле А. Н. Зайднера — его символической лебединой песне…

Из статьи, опубликованной в 1892 г. без подписи в той же газете «Восточное обозрение», исходящей, очевидно, от баргузинского автора и сподвижника Зайднера, предметно выясняется, что автором идеи, основателем, устроителем и радетелем Баргузинской общественной библиотеки был именно политический ссыльный А. Н. Зайднер. О малоизвестности при несомненной библиографической ценности этой статьи, важности введения её в современный местный историко-краеведческий оборот свидетельствует уже то, что она осталась вне поля зрения даже такого признанного знатока прошлых публикаций по Забайкалью, как Петряев, почему и не вошла в его вышеназванный уникальный биобиблиографический указатель 1981 г. Петряев обнаружит её позже и назовёт перед самой своей кончиной, в 1987 г., в своих ротопринтных (Кировский Политех. н-т) «Биобиблиографических материалах» с общим названием «Сотрудники «Восточного обозрения» и «Сибирских сборников» (1882—1906)«^30а.

Вот самые информативные строки об этих общеполезных заботах Зайднера, можно предположить, умиравшего уже от тяжелой болезни: «Баргузин. Скоро наступит трёхлетие со дня официального основания Баргузинской общественной библиотеки. Мы вспоминаем об этом главным образом под влиянием свежей вести о смерти А. Н. Зайднера, которому принадлежит как мысль, так и осуществление этого дела. Раз задумавши крепкую думушку, З., уже не мог носить её сам в себе, и когда обратился к кружку своих близких друзей за помощью, — это дело уже было его больным местом. Благодаря хорошим отношениям со всеми, он обращался ко всякому и — то просил книг, то забирал их силой, то заставлял выписывать, что нужно по его указанию, для будущей Общественной библиотеки в Баргузине. В своей квартире Зайднер устроил нечто вроде склада, где принимал и сваливал всё, что ему предлагали. Приносили же зачастую не только целые книги, но иногда буквально одни только обрывки, из которых потом, при помощи адского терпения, Зайднеру удалось собрать и составить немало целых книг. Всё это впоследствии было им передано общему собранию библиотеки через Я. Д. Фризер при её официальном основании 3 года тому назад. У Зайднера в то время образовалась груда книг, которую он первоначально и разделил на следующие отделы: политические науки и статистика — 27 экземпляров; критика и публицистика — 17 экземп.; история, философия и биографии — 54 экземп.; естественные науки — 39 экземп.; беллетристика — 232 экземп.; технология — 16 экземп.; учебный и справочный отдел — 50 экз.; старых журналов — 435; дубликатов — 20. Всего было подобрано и сдано Зайднером в основание баргузинской библиотеки около 900 томов разных названий. При официальном открытии состоялось тотчас же первое общее собрание и общество живо откликнулось на это дело. В самом скором времени в пользу библиотеки было собрано 640 р., на которые и была произведена выписка новых журналов, газет и приобретена русск. классики. Конечно в 1-й год существования библиотека должна была затратить все свои наличные средства, так как пришлось у тому же тратиться и на переплёт заслуживающих внимания, вновь поступивших книг, которые Зайднер за болезнью и недостатком сил не успел, с помощью своих друзей, переплести, как и все предыдущие, своими руками».

Очень интересны и такие строки о вживании вновь открытой библиотеки в баргузинское общество, её трудностях и первопроходческих начинаниях: «Многого сразу, конечно, выписать было нельзя, но всё же меры были приняты к тому, чтобы библиотека росла и укреплялась. В Баргузине, как во всяком захудалом городишке, нашлись и люди и средства для приложения рук к хорошему делу и, когда Общественная библиотека открылась, все наперерыв добивались чести послужить бескорыстно святому делу. Явились даровые библиотекари и помощники и т. п. из всех слоёв общества в количестве даже большем, чем было нужно. Словом, в начале это дело так заинтересовало всех, что послужило темой бесед, дебатов и даже всевозможных пререканий, так что вскоре общество вполне сжилось со своею библиотекой. Но, как и всякое дело, дающее плоды только в самом отдаленном будущем, библиотечное дело своим однообразием и некоторой сухостью скоро примелькалось и потеряло для публики вообще свой первоначально животрепещущий интерес, а людям, не привыкшим жить интересами печатного слова, оно, пожалуй, даже и оскомину набило. Пришлось для того, чтобы повысить интерес к библиотеке, прибегнуть к новым измышлениям, придать ей значение не только общественной, но и народной библиотеки и для этой цели, кроме ранее выписанных периодических журналов, газет и книг, выписать ещё массу популярных и народных книжек лучших и добросовестнейших издателей. При этих условиях, всё молодое грамотное поколение нашего города горячо отнеслось к этому нововведению и целыми часами ожидало момента открытия библиотеки, чтоб потом с жадностью наброситься на книги».

Не всё было гладко в деятельности библиотеки и в других отношениях, на что, очевидно, влияли некоторые тогдашние веяния в стране: «Всё шло прекрасно и интересы библиотеки уже было опять поднялись на желаемую высоту, как нашлись в числе горожан некоторые лица, посмотревшие на это дело совсем иначе. и стали оказывать ярое противодействие безусловно полезному делу. Под влиянием, надо думать, чтения духовно-религиозных журналов, относящихся крайне отрицательно к проповеди Льва Толстого, и совершенно не разобравшихся в сущности дела, они перенесли взгляды последнего с „Крейцеровой сонаты“ и др. подобных его сочинений на книжки, писанные для народа и изданные „Посредником“. Вышло нечто совершенно невероятное. Пользуясь своим влиянием, эти лица стали запрещать брать для чтения сначала книжки Л. Толстого, а потом и другие, говоря, что: „не всякий пастырь — есть добрый пастырь“; что Л. Толстой — „пастырь в овечьей шкуре“, что читать таких авторов безусловно вредно, особенно для юношества. Все это привело наконец к тому, что теперь молодое подрастающее поколение стало с опаской и гораздо реже заглядывать в наш храм всеобщего просвещения. Таков ход и последующее развитие за 1-е трёхлетие библиотечного дела в Баргузине; остальное покажет нам будущее. В настоящее время средства библиотеки главным образом составляются из подписных сумм, единовременных пожертвований и продажи премий. В этом году, напр., благодаря содействию и помощи одного из докторов, премия „Стрекозы“, далеко не роскошная, была вмиг распродана и дала библиотеке около 70 рублей чистой прибыли. В таком общественном деле, как библиотека, важнее всего отношение и поддержка самого общества, что вполне подтверждается вышеприведенным».

Заключительные же строки — это ещё одна дань высокой признательности за благое дело его исполнителю: «Будем же надеется, что со смертью основателя и радетеля Баргузинской общественной библиотеки А. Н. Зайднера — святое дело это не погибнет и, раз пустив корни, разовьётся и процветёт. Во всяком случае, это горячее заветное желание всех людей, готовых положить свои силы для поддержания просвещения как общества, так и народа"³¹.

Брошюра. Отчёт Баргузинской общественной библиотеки за 1895 г.

Из содержания этой статьи следует, что Баргузинская общественная библиотека была основана в 1889 г. Упоминание о том, что при этом всё собранное Зайднером «в основание Баргузинской библиотеки — около 900 томов разных названий» было «передано общему собранию библиотеки через Я. Д. Фризер», а не самим Зайднером, приводит к мысли об отсутствии самого основателя на официальном торжестве. В статье содержится и причина — «за болезнью и недостатком сил»… Зайднер вскоре умер (в 1891 или 1892 г.), как отмечалось выше, от туберкулёза… Но свой предсмертный гражданский подвиг он успел завершить — Баргузинская общественная библиотека открылась и заработала…

И ещё об одной тайне Зайднера… Не могло быть так, чтобы его поэтическая душа не искала и не нашла здесь понимание и отклик в чьём-то женском сердце… Однако, ни в одном из прошлых печатных источников о нем нет и намёка на это. В приведенных же выше записях Э. В. Деминым рассказов баргузинских старожилов упоминается какая-то женщина посещавшая по ночам одну из двух названных одиночных могил. Но по весьма конкретным и датированным сведениям А. И. Горячих, лично с ней общавшегося, это была могила на месте нынешнего гаража, а не могила Зайднера…

В 2012 г. А. А. Поздняков переписывался по электронной почте с жившей в Израиле уроженкой Баргузина Верой Беркович (Бернштейн), вскоре умершей. В её книге 2007 г. «Воспоминания"³², в разделе «Мой Баргузин» приводится немало интересного о прошлой баргузинской жизни и тамошней родне. О себе она, в том числе, пишет: «Родилась я в Баргузине в 1913 году и уехала из него в 9 лет». Есть в книге и некоторые сведения о баргузинских политических ссыльных, одним из которых был её отец, но о А. Н. Зайднере не упоминается. На вопросы же Позднякова о Зайднере она сообщила, что в одной из израильских газет была напечатана на иврите статья бывшего баргузинского политического ссыльного со сведениями о баргузинской жене Зайднера. Названо имя — Виктория Викторовна Левенсон, тоже политическая ссыльная. Беркович также сообщила Позднякову, что Викторию Левенсон хорошо знала по Баргузину ещё одна здешняя ссыльная — Мария Аркадьевна Беневская-Степанок³³ (в Баргузине с 1909 г.), которая прибыла сюда вместе Ревеккой Моисеевной Фиалкой³⁴, тоже ссыльной.

Виктория Викторовна Левенсон

Об избраннице Зайднера в книге В. Д. Новицкого «Из воспоминаний жандарма», издания 1991 г., коротко сказано — «жена пот. почет. гражд. Виктория Левенсон, 26 лет», а в примечаниях поясняется: «Левенсон Виктория Викторовна, род. в 1854 г. Арестована в 1880 г. В 1881 г. прибыла на Кару, а в 1884 г. ушла на поселение, после чего вернулась в Европ. Россию"³⁵. Эти и некоторые другие сведения о Виктории Левенсон приводятся в библиографических указателях членов «Народной Воли» и других народнических организаций.

Виктория Викторовна Левенсон на каторге

После открытия, без преувеличения, подвижнической библиотечной деятельности А. Н. Зайднера, его бесспорной при этом публичности — пребывания на виду у всего тогдашнего баргузинского общества ещё более неприемлемыми выглядят нижеследующие поползновения нашего времени на его личность, стихи и баргузинскую память о нём. С именем и поэтическим творчеством А. Н. Зайднера окажется связанной редкая по наивности профанация: его стихи будут приписаны Шандору Петефи, как одно из неких «доказательств» пребывания великого венгра в Баргузине. Венгерская журналистка Эдит Кери, по своей, можно сказать, фанатичной приверженности «сибирской легенде Петефи», усилиями некоторых бурятских и венгерских «энтузиастов» превращённой в «баргузинскую», и совершенному незнанию прошлых российских, баргузинских в особенности, реалий, повелась на соблазн приписать стихи россиянина Александра Зайднера венгру Шандору Петефи. Вот как это выглядело.

Вышеприведенные стихотворения Зайднера «Мечты» и «Печальна моя жизнь была» были помещены в последний совместный, дискуссионный по содержанию очерк А. В. Тиваненко и Э. В. Демина (после этого исследовательские подходы и пути авторов принципиально разошлись), в котором отмечалось, что «Мы не беремся утверждать, что их создал именно Петефи»³⁶. И Демин был немало удивлен, когда в переведенном очерке Эдит Кери «Когда оживает память» в журнале «Байкал» за 1989 г. прочитал: «Теперь несколько слов о стихотворениях баргузинского Зандера (Шандора), которые А. В. Тиваненко и Э. В. Демин считают написанными великим сыном венгерского народа во время баргузинского заточения». Здесь могло показаться, что имела место неточность перевода с венгерского, но далее следовали такие строки от самого автора: «Можно предполагать, что стихотворение «Мои мечты» написал всё же Петефи, запомнившийся баргузинским жителям под фамилией Зандер (Шандор)«³⁷. Затем приведены и некие умозрительные «подтверждения». Но почему-то не замечено то, что должно было сразу придти на ум: Ш. Петефи родился в 1823 г. (погиб в 1849 г.), а вышеприведенные баргузинские стихи Зайднера относятся только к периоду после 1985 г. (стихотворение «Моя душа тоске не поддаётся» опубликовано в 1893 г.)… Из чего возникает много вопросов…

Здесь очень важно заметить, что в приведенных выше исторических материалах и более современных воспоминаниях очевидцев о баргузинской могиле Зайднера никто не ассоциировал его с кем-то другим, тем более, иностранцем. И ещё: только человек, выросший и воспитанный в русской культурной среде, мог, например, узнать в лицо и пытаться поэтически запечатлеть баргузинских близнецов классических персонажей гоголевского «Ревизора». Во всех приведенных стихотворениях Зайднера, и в народном тоже пересказе стихотворений №55 и №56, виден по-русски образованный и мыслящий автор. Относительно же возможностей в этом плане самого Петефи, то очевидно, что даже великий венгерский поэт, окажись он в далекой сибирской глуши, со всеми его возможными лингвистическими талантами, всего за несколько лет не в состоянии был овладеть русским литературным языком настолько, чтобы писать грамматически правильные, с богатым набором чисто русских образов и оттенков стихи! А для ссыльного поэта Зайднера, еврея по национальности, русский язык был родным от рождения!

В чём-то можно быть снисходительным и даже простить сегодня венгерскому автору Эдит Кэри, высказывавшейся так почти 30 лет назад, но далеко не всё… Её весьма активное участие в «разработке» наподобие промышленного карьера, исторического кладбища Баргузина в июле 1989 г. даёт повод априори спросить: как бы она отнеслась и согласилась бы участвовать в аналогичном действе на главном кладбище Будапешта?! Зная, как весьма трепетно относятся венгры к своему национальному пиетету, предугадать ответ несложно… Тогда почему это стало для Эдит Кэри (и других венгров — участников баргузинских раскопок) возможным в Баргузине?! Или здесь моральные нормы и ценности были уже иные — не общечеловеческие и за, так сказать, «бусы» для здешних аборигенов можно было и не утруждать себя какой-либо моралью? Этот же вопрос следует адресовать и ко всей современной баргузинской общественности…

Очевидно, что совсем другой спрос с «обоснователя» и центрального участника вспарывания исторического кладбища Баргузина «траншейным методом» А. В. Тиваненко. И не только за это кладбище: тогда же пытались раскопать и могилу Зайднера на местном стадионе, но не с целью уважительного перезахоронения останков, а чтобы как-то приспособить её к фантазиям Тиваненко на тему «баргузинского Петефи»…

В связи с этим напомним здесь один из недавних рецидивов этих далеко небезобидных фантазий, связанных именно с А. Н. Зайднером, документально записанный³⁸ А. А. Поздняковым. На презентации очередной книги Тиваненко о придуманном им «баргузинском Петефи», имевшей место быть в сентябре 2016 г. в актовом зале здания Администрации Баргузинского района, совмещенной с награждением местных деятелей венгерскими медалями за усердное содействие, Поздняков задал автору вопрос: «Алексей Васильевич, в вашей книге есть стихи «Моя душа…». Эти стихи были опубликованы в «Восточном обозрении» за 1893 г. и еще два стихотворения (…) Зайднер Александр Николаевич, еврей, отправил жене, которая здесь — Левинсон Виктория — отбывала ссылку. Почему Вы и некоторые, особенно в Венгрии (Тиборг), пишут, что эти стихи якобы принадлежали Шандору Петефи?». Тиваненко: «Значит тот человек, о котором вы говорили имел фамилию Зайднер, Зайднер Александр Николаевич, такова поэта мы, конечно, в России не знаем…, не знаем…". Поздняков: «Но он издавался…". Тиваненко: «Но вот этого тайного человека Александра Степановича Петровича баргузинцы звали Зандэрэм — это чисто баргузинский говор буква эш..».

Вот ведь как — за всю прошлую и современную Россию отвечает: «Зайднер Александр Николаевич, такова поэта МЫ, конечно, в России не знаем…, не знаем…". Без «ложной» скромности, но не от должной ответственности этот замах на отрицание достоверного — намеренный обман, ради подтверждения своих выдумок… Серьёзно воспринимать и как-то комментировать явную несостоятельность этих ответов не имеет смысла. Напомним лишь, что по вышеприведенному образному выражению Е. Д. Петряева в Старом Забайкалье было «всяких Петровичей — легионы»… Подробнее об этих, собирательных по значению, «Петровичах» («Петрованах») — рабочих забайкальского Петровского железоделательного завода можно узнать в вышеназванной книге Э. В. Демина «До и после «баргузинской сенсации», её специальном разделе «Свидетели ли Мороковы!!!«³⁹.

Что-то с памятью стало, баргузинской…

Принципиально важно остановиться на расхождении в вышеприведенных сведениях о месте и дате смерти Зайднера. По этому поводу следовало бы прежде всего исходить из некролога, но его целенаправленный поиск в старых изданиях авторами данного изложения, как до того, можно предположить, и самим Е. Д. Петряевым, пока ничего не дал. Хотя значимый намёк на его существование обнаруживается в строке о Зайднере в раритетном теперь лондонском издании 1897 г.«За сто лет (1800—1896). Сборник по истории политических и общественных движений в России в 2 ч.»: «Некролог, Баргузин, ϯ Зайднер, 79"^39а.

Обобщая же вышеприведенные сведения, важно напомнить, что о могиле Зайднера в Баргузине сообщалось в самых ранних печатных источниках: сборнике 1897 г."За сто лет (1800—1896)», специальном очерке 1908 г. Г. Осмоловского «Карийцы», специальной заметке 1913 г. «Забытые могилы» очевидца баргузинской могилы Зайднера свящ. Ал. Добромыслова и «Календаре по Забайкалью» на июль 1918 — июнь 1919. К непрямому, но значимому, подтверждению смерти Зайднера в Баргузине можно отнести строки Л. Г. Дейча — «Прибыл в 80 г. в Забайкальскую обл., (…) устроил там публичн. библиотеку, умер там же в 92 г.», если учесть выше рассмотренные, вполне достоверные обстоятельства устройства Зайднером этой библиотеке именно в Баргузине («Восточное обозрение», 1892 г., №39).

Смерть и могилу Зайднера в Баргузине прямо подтверждают также: записи 1927 г. фольклориста А. В. Гуревича от баргузинки Сибирцевой и другие его сведения; записи 1986—1987 гг. краеведа Э. В. Демина баргузинцев — очевидцев могилы Зайднера Г. И. Загрядского, Т.Я. и С. Я. Башкир, а также его переписка с баргузинкой В. Я. Токаревой. Косвенно подтверждают и записи баргузинцев С. В. Говориной, О. В. Васильева и И. Г. Молчанова, помнивших одиночную могилу рядом с кладбищем, которую другие очевидцы уверенно называли могилой Зайднера.

О смерти Зайднера в Чите упоминалось: в специальной работе 1906 г. «Мартиролог Нерчинской каторги» И. Жуковского-Жук и общем «Био-библиографическом словаре» 1930 г. «Деятели революционного движения в России», на который ссылается также Е. Д. Петряев в своём «Биобиблиографическом указателе» 1981 г., называя тоже Читу местом смерти Зайднера (уже без ссылки на источник) и в упоминавшихся выше «Биобиблиографических материалах» 1987 г.

Можно предположить, что Чита могла называться местом смерти Зайднера потому, что посещавшие могилы политических ссыльных в Баргузине не находили могилы Зайднера на местном кладбище, а её, как отмечал священник А. Н. Добромыслов, было «нечего и искать на кладбище».

Таким образом, очевидно, что в вопросе о месте смерти и упокоения А. Н. Зайднера следует однозначно полагаться на сведения прошлых и современных очевидцев его могилы в Баргузине. Из них самым ранним, конкретным и значимым является свидетельство Добромыслова, побывавшим на этой могиле в 1893 г., то есть, всего через год после смерти Зайднера, если считать, что он умер в 1892 г., что наиболее достоверно. Высокие авторитет и баргузинскую именно информированность Добромыслова подтверждают не только его духовный сан, но и служение в 1880-х гг. миссионером в Баргузинской долине при Курумканско-Гаргинской церкви, а также то, что он был автором многих других краеведческих заметок и статей, публиковавшихся в иркутских и забайкальских периодических изданиях⁴⁰.

В заключение важно ещё раз напомнить, что представленные выше сведения о баргузинской могиле А. Н. Зайднера и другой отдельной одиночной могиле были опубликованы Э. В. Деминым ещё в 1993 г., но никаких, логично ожидаемых, действий в Баргузине до сих пор не случилось… Останки остаются там, где указали прошлые и более современные очевидцы — в непотребных теперь для них местах… В этой ущербной для памяти о прошлом ситуации напрашивается очень горькое сравнение: из-за одной, изначально однозначно придуманной могилы незаконно перекопали всё своё историческое кладбище, а произвести явно необходимое и вполне правомерное перезахоронение останков из двух отдельных одиночных могил, в том числе деятеля, имеющего немалые заслуги перед Баргузином, не пожелали…

Не в ладах сегодня в Баргузине с исторической памятью и не только… Дело не в одной только могиле А. Н. Зайднера, оказавшейся теперь под ногами местных спортсменов на баргузинском стадионе, или останках женщины, замурованных в пол здешнего гаража… Хотя уже это должно очень беспокоить нормальные человеческие чувства и понятия…

Очевидным горьким упрёком баргузинской власти и культурной общественности разных лет является полная утрата селитьбы декабристов братьев В.К. и М. К. Кюхельбекеров, состоявшей из четырёх домов, в том числе трёх ими построенных (о чём в следующем очерке)… А позволить и даже помочь осквернить в 1989 г. варварским «траншейным» перекапыванием своё историческое кладбище, спекулируя при этом могилой Михаила Кюхельбекера, выдавая за неё чужую могилу в другом месте кладбища (об этом в последнем очерке), — это уже апофеоз беспамятного состояния тех, чьи предки здесь упокоились… Чем-либо оправдывать сегодня это кощунство или его замалчивать — значит продолжить этот путь в морально-нравственное никуда…