Молитва о семье. Книга первая

Александр Анатольевич Трохимчук, 2018

Александр Фомин, очередной "серийный попаданец" в 1937год. В предыдущей жизни в партиях не состоял, не привлекался, в "спецназах" замечен не был. Сразу забросить в 1941 год, за день до войны, совесть не позволила, дайте человеку хоть немного подготовиться. А потом развернемся не по-детски. Спасибо за Ваше внимание и деньги, которые мы собираем для достижения благородной цели – личного обогащения впечатлениями от путешествий по миру. В оформлении обложки использовано фото храма Василия Блаженного в Москве, автор Трохимчук Т. В.Содержит нецензурную брань.Содержит нецензурную брань.

Психушка?

Эх, давно я себя так не чувствовал. Перед тем, как открыть глаза, потянуться, выпить с утреца чашечку кофе, заняться интимом с любимой женщиной! А запах! Свежести, дождя, хвои.

Неплохой освежитель воздуха, вечно моя что-то придумает.

Настроение мужики на миллион! А потянуться не получилось, да и вообще, я даже руку поднять не могу. Лоб покрывается холодным потом. Приходит неожиданное понимание того, что сон это, не сон, а кошмар, который переживаю наяву. Боюсь открыть глаза, сыкотно как-то. Вместе с этим врываются звуки. Общаются две тетки и более странного диалога, я еще не слышал. Кроме меня любимого, в комнате медсестричка звякает инструментами, санитарочка домывает пол.

— Вот Ольга Ивановна, домою еще одну палату и домой. Нет, сначала в церковь зайду, свечку за упокой поставлю.

— Николаевна, а Бога нет! — комсомольским и убежденным голосом авторитетно заявляет сестричка.

— Эх молодежь. Намедни, сон мне приснился. Покойный говорит — не переживай так, мне хорошо здесь, только курить хочется. А я, дура старая, говорю — Петенька, я тебе папиросы в гроб положила! — а он мне руку протягивает с пачкой — Ну ты же мне их не открыла! — Нет, схожу в церковь, поставлю свечку.

Точно в дурке — в странном месте и разговоры подобные. Недаром говорят, что те кто в этой системе работает, становятся похожими на своих пациентов. Глаза открывать страшно.

— Все страньше и страньше — как говорила незабвенная девочка Алиса, с малопонятной для меня сказки. И вообще не нравится мне это американское кино.

Пошевелиться не могу — значит персонал постарался. А хорошо зафиксированный больной в предварительных уговорах не нуждается. Сейчас будут клизму ставить или ток через меня пропускать, чтоб умнее стал и перестал под себя ходить.

Кстати, как в анекдоте ситуация."Больной доктору: — Доктор, а ходить я буду? — Обязательно будете, но только под себя!"

Точно в дурке. Родственнички подсуетились. Хотя нет, что за бред в голову лезет. Родственников богатых нет, а с женой живем честно — откуда деньги! Опыты свои последователи Гиппократа не ставили, пол в комнате домыли. Снова стало тихо. Любопытство — великая вещь. Открываю глаза, нет, не так — открылся только один — левый. И шо я вижу? Шикарная палата, потолки метра три с чем-то, еще одно койко-место. Огромное окно, выход на балкон. А там сосны и идет дождь. И все настоящее. Да нет же у нас с супругой таких денег! А может я кого-то из богатеньких спас и это в качестве благодарности, так сказать, раненому герою?

Потихоньку осматриваюсь дальше. И знаете, спать так хочется, видать шо-то вкололи. На стенах проводка наружная, шо за приколы, такую в старых домах видел, сейчас в нашей истории, так не делают. И опять же черная тарелка репродуктора на стене. Сколько же ты меня будешь преследовать?!Все, засыпаю. Фраза нравится — химическое безразличие. Сплю.