Отряд, который снился

Александр Анисимович Охотин

Что такое сновидение? Любой здравомыслящий учёный скажет, что это образы, порождаемые мозгом, и будет прав. Но всегда ли это так? Оказывается, не всегда. Учёный из Института физики космоса Александр Иванович Зорькин убедился в этом на своём опыте. После жуткой аварии во время эксперимента он неожиданно оказался в другом… Впрочем, не буду забегать вперёд. Пусть лучше он сам всё расскажет вам по порядку.

Глава 3. Костровы

— Александр Иванович.

Я вздрогнул от неожиданности. Обернувшись на голос, я увидел мальчишку лет двенадцати, в тёмно-синих шортах и светло-голубой летней рубашке.

— Александр Иванович, — повторил он, — идёмте, я вас провожу.

— Куда? — спросил я, растерянно.

— Долго объяснять. Мне велели вас проводить.

— Проводить?!

— Ну да. Ведь не сидеть же вам тут день и ночь. Да и опасно вам тут оставаться. Вас разыскивают враги.

— Враги?! Ничего не понимаю…

— Идёмте. Потом объясню.

Он смотрел на меня большими тёмными, почти чёрными глазами из-под длинных чёрных ресниц. В этом взгляде улавливалось что-то знакомое, но я никак не мог понять, что именно. Я спросил:

— Откуда ты меня знаешь?

— Откуда и вы меня, — отвечает.

Я ещё больше удивился:

— Я?!

— Ага.

Я ещё пристальнее вгляделся в лицо мальчишки. Толстые губы и узкий подбородок; тёмные, с изломом брови; густые тёмные, почти чёрные, волосы, зачёсанные набок. Что-то крутилось в памяти, но это «что-то» словно пыталось увести меня в мои школьные годы. В общем, это «что-то» никак не хотело принимать чётких очертаний.

— Нет, не узнаю, — признался я.

— Я Денис. Неужели не помните? Хотя… конечно. Для вас ведь столько прошло времени.

— Кораблёв, что ли, который из рассказов? — Это я попытался пошутить. Нет, шутки не вышло, потому что моё убитое душевное состояние выдал голос. Денис, слегка усмехнувшись:

— Не из рассказов. Не Кораблёв я, а Костров.

Да, действительно, эту фамилию я где-то слышал. Но где и когда? Нет, я не мог вспомнить, в чём и признался.

— Ладно, — пообещал Денис, — потом всё равно вспомните. Идёмте. Или хотите сидеть тут всю ночь до утра?

Провести всю ночь в парке я не хотел, поэтому не стал упрямиться. Я понимал, что хуже, чем есть, всё равно уже быть не может. Я поднялся со скамейки:

— Ну что ж, Денис Костров, веди, куда велели. Только я не понимаю, что происходит.

— Не понимаете?! Даже вы?! Учёный?! — искренне удивился Денис.

— Ну, пусть будет «даже». Я вообще не понимаю, как тут оказался. Не понимаю, почему тут всё так изменилось за несколько часов.

— Изменилось?! За несколько часов?! — удивился Денис. — Вы что-то путаете, Александр Иванович. Тут давно ничего не менялось.

— Давно?!

— Ну, год назад тут всё было так же.

— Год назад?! А Майский проспект?! Что с ним?! Он утром был таким, как всегда, а теперь там все дома новые. Когда его успели перестроить?! За три часа? Это же невозможно! А куда делась улица Студёная?

— Нет никакого Майского проспекта, — ответил Денис.

— Как это нет?!

— А вот так и нет. Тот проспект, про который вы подумали, что Майский, совсем и не Майский. Он по-другому называется. И никакой улицы Студёной сроду не было.

Я удивился:

— Как же не было, если я там жил?!

— Думаете?

— Не думаю, а знаю.

— Ладно, вам потом всё объяснят. Идёмте, а то скоро станет совсем темно.

Что было делать… и я пошёл с Денисом. Денис повёл меня вглубь парка. Вот озеро. На берегу и посередине скульптуры, пришедшие из далёкого прошлого. Перила заборчика, тянущегося вдоль озера, они тоже из прошлого. Центральная аллея… Нет, аллея как раз не из прошлого, а из настоящего. Широкая, со знакомыми цветочными клумбами и с высокими пирамидальными тополями посередине и с северной стороны аллеи.

Я хорошо знал парк, поэтому стал внимательно рассматривать всё, что попадалось по пути. Дело в том, что я уже начинал сомневаться, что это ТОТ САМЫЙ ПАРК. Нет, на центральной аллее всё было так, как и должно быть. Вот клумба с коротко подстриженной ярко-зелёной травой и красными, с жёлтой серединой, цветами цмина. Следующая клумба с белоснежными садовыми ромашками. Киоски по левой стороне — те же самые. Да вообще всё было таким, каким я знал. Не может же в другом парке всё повторяться со столь нереальной точностью.

В конце аллеи мы повернули направо. Денис повёл меня к северным воротам парка. Ворота тоже были ТЕМИ САМЫМИ. Это было высоченное деревянное сооружение с арками, выкрашенное светло-жёлтой краской и украшенное орнаментами из покрашенных в белый цвет досок. Арок было пять: широкая и высокая центральная; четыре арки поменьше, по две с каждой стороны от центральной арки.

Я специально обращал внимание на все эти мелочи, стараясь найти отличия. Нет, отличий я не нашёл. Ни одного. И всё-таки мне казалось, что я шёл в неизвестность. Так оно и оказалось.

Мы подходили к парковым воротам всё ближе. Я знал, что там, за воротами, должен быть кинотеатр «Мир». Дальше — аллея, за аллеей — северный квартал нашего района. Через квартал должно проходить шоссе и трамвайная линия. Слева от шоссе должен быть старый, построенный ещё в довоенные годы, районный универмаг, справа — районная поликлиника.

Да, я всё это знал, но ещё издали понял, что ничего этого там больше нет. За воротами парка раскинулось необъятное поле, заросшее высокой травой. Вдали за полем, почти у самого горизонта, виднелся лес.

Я спросил. Так, для порядка:

— Денис, куда пропал северный квартал?

— Никуда он не пропадал, — отвечает. — Его тут сроду не было. И вообще, дальше уже не город.

Я начинал привыкать к таким сюрпризам. Тот факт, что нет теперь северного квартала, я воспринял довольно спокойно. Денис повёл меня в поле. Я удивился; спросил, куда мы идём.

— К моему деду, — ответил Денис.

— Он в норе, что ли, живёт?

— Почему в норе?

— Но там же ничего нет, кроме поля. Или он живёт в лесу?

— Про лес вы почти угадали.

— Почти, или угадал?

— Почти. Он живёт не в лесу, а около леса. Там, где железная дорога. У него там маленький домик. Ну, типа, сторожка. Он работает путевым обходчиком, потому там и живёт.

— Значит, железная дорога там всё-таки есть? — спросил я.

— Есть, но не та, о которой вы подумали.

— А о чём я подумал, по-твоему?

— Вы подумали про вокзал на Площади Революции.

— Точно…

— Ага. Только на самом деле никакой Площади Революции там нет. Я же объяснил, что дальше уже не город. Никакой площади там сроду не было.

«Никогда», «сроду», «называется по-другому…» Может, я сошёл с ума?

Смеркалось быстро. Солнце было уже наполовину скрыто за горизонтом. Я говорю Денису:

— Мы до того леса доберёмся только к полуночи.

— Быстро доберёмся, — пообещал Денис, потом добавил:

— Вы не удивляйтесь, Александр Иванович. Для вас тут много всего такого будет казаться странным. Я тоже сначала удивлялся, а потом привык.

***

Мы шли по узкой тропинке, уводящей нас в поле. Не бежали, а просто шли. Даже не очень быстро. Я заметил, что лес приближается к нам с неимоверной быстротой. Казалось, что он тоже движется нам навстречу. Я оглянулся и посмотрел назад… — ничего, кроме бескрайнего поля до самого горизонта там не было. Я остановился.

— Что вы встали? — спросил Денис, тоже остановившись. Я, с испугом:

— Денис, куда всё пропало?!

— Что пропало-то?

— Парк, ну… вообще всё!

— Александр Иванович, я же говорил, что вам много всего такого будет казаться странным. На самом деле ничего никуда не пропало. Это свойства здешних пространств. Ну, не всех, а только некоторых.

— Свойства пространств? Но я живу в этом городе тридцать один год! Почему же я ни разу не замечал никаких таких свойств?!

Денис как-то странно взглянул на меня. В его взгляде была заметна растерянность:

— Как?! Вы ничего не поняли?! Вы думаете, что это ваш город?!

— Конечно, — говорю, — какой же ещё?

— А вот такой. Это совсем другой город. Ну, кое-что похоже, а на самом деле другое.

— Другое?!

Нет, я уже ничего не понимал. Денис отвечает:

— Да, другое, но кое-что похоже.

— Но если другой город, то почему же это «кое-что» похоже настолько, что невозможно отличить?

— Этого никто не знает, — сказал Денис. — Когда тут всё строили, то, непонятно почему, кое-что получилось похожим на наш… Ой! То есть на ваш город.

— Денис, я ничего не понимаю. На ваш, или на наш?

— Ну, как вам объяснить… В общем, я всё ещё не привык. Целый год прошёл, а я всё время путаю. К чему не привык? Что путаешь? Ты о чём?

То, что ответил Денис, чуть окончательно не свело меня с ума. Он сказал:

— Александр Иванович, вы сейчас не на Земле.

Я даже не сразу поверил в то, что услышал. Нет, этого не могло быть.

— Как это не на Земле? — спросил я.

— Нет, ну… я не так сказал, — ответил Денис. — Вы на Земле, конечно, только на другой.

— На другой?! В каком смысле?

— Александр Иваныч, ну… как бы объяснить. Короче, это наша общая планета, но в других измерениях. Просто мы, которые сюда переселились, называем это Землёй-2, а которые тут жили всегда — просто Землёй.

— В других измерениях?! Переселились?! Объясни толком.

— Я в этом плохо разбираюсь. Вам потом объяснят. Идёмте скорее, а то уже совсем темно.

Точно, стемнело быстро. Солнце уже скрылось за горизонтом, и только закатное зарево на западе и подсвеченные солнцем высокие перистые облака еле-еле освещали поле. Тропинка теперь чуть угадывалась на фоне высокой травы, верхушки которой были пока ещё немного подсвечены заревом.

— Ладно, идём, — сказал я, — только я так могу сойти с ума.

— Не сойдёте, — «успокоил» меня Денис.

— Думаешь?

— Ага. Я же вас знаю.

— Откуда знаешь-то?

— Ещё со школы.

— Со школы?! — я снова остановился. — Ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор, как я её окончил?

— Конечно, знаю, — ответил Денис, тоже остановившись. — Вот только не понимаю, почему вы меня не узнаёте? Мне даже неудобно называть вас на «вы».

— Ну и не называй. Я тоже не люблю, когда на «вы». Обращайся на «ты». Договорились?

— Ага. Идёмте скорее.

— Идём. По правде говоря, ты мне кого-то напоминаешь, но я никак не могу вспомнить, кого именно.

— Александр Иванович, я вам напоминаю Дениса Кострова. Вы… Ой! Забыл. Ты учился в классе «а», а я в «б».

— Что за чепуха?! Ведь у нас разница в возрасте лет двадцать.

— Девятнадцать.

— Ну пусть даже девятнадцать. Этого тоже достаточно.

— Ага, достаточно. Только если для тебя с того случая прошло двадцать лет, то для меня меньше года. Так что я ещё учусь.

— С какого того случая? — не понял я.

— С того самого, ну, то, что случилось тогда, двадцать лет назад.

— Не понимаю. Ты о чём?

— Я про Кольку. Про Летова.

— Так ты его знаешь?!

— Знаю, Александр Иванович… ой, то есть Саша. Не привык я ещё, забываю, что мы как бы ровесники. И вообще, ты многого ещё не знаешь.

— Ну так расскажи. Объясни.

— Я не смогу. Долго получится. Да и не знаю я всего, я же говорил. Кстати, мы уже пришли.

И правда, пришли. За разговором я не заметил, что мы уже подошли к лесу. А ведь шли мы через поле не больше пятнадцати минут. Ещё и останавливались. Кстати, последний раз мы остановились меньше минуты назад, и лес был ещё далековато, а сейчас… Да, действительно… свойства пространств.

Итак, перед нами был сосновый лес. То есть, в основном сосновый, по краю которого была поросль из молодых берёзок. Ну, может быть, это были и не берёзки. В наступившей темноте рассмотреть было трудно. Но всё равно это было что-то лиственное.

Лес начинался метрах в тридцати от одноколейной железнодорожной линии, к которой мы только что подошли. На краю леса, за железной дорогой, стоял одноэтажный домик, где нас уже ждали. В домике светилось единственное окошко, а на пороге стоял седой старик лет семидесяти. Денис крикнул ему:

— Деда, я его привёл!

— Давайте скорее! — крикнул в ответ «деда».

Когда мы подошли, старик сказал:

— Здорово, что ли, Зорькин.

— Здравствуйте, — ответил я, не скрывая своего удивления. — Простите, а откуда вы меня знаете?

— Ты… давай… заходи, не задерживайся, — сказал дед, пропуская нас с Денисом вперёд. Прежде чем мы прошли внутрь, он успел спросить:

— Денис, вас никто по пути сюда не видел?

— Нет, деда, никто, — ответил Денис.

— Хорошо, если так.

Я прошёл следом за Денисом через крошечный коридорчик-тамбур и оказался в небольшой комнатке. Дед вошёл следом за нами и запер входную дверь.

Войдя, я быстро осмотрел жилище. В общем, тесновато, но уютно. Около двух противоположных стен, оклеенных обоями в полоску, стояли диван и кровать, маленькая тумбочка в углу около дивана. На тумбочке — настольная лампа.

Около окна стоял самодельный дощатый стол, накрытый клеёнкой; за столом вплотную к стене — деревянная скамья, выкрашенная в зелёный цвет. У дальней стены — столик поменьше, а на нём электрическая плитка. На плитке — чайник, рядом — эмалированная кастрюля. Справа от кухонного столика, была раковина, а над ней водопроводный кран. Рядом с раковиной — небольшой холодильник. Никогда бы не подумал, что можно так уютно обустроиться в такой маленькой комнатушке.

Рядом с кроватью стоял шкаф с книгами, а над диваном висели старинные часы с маятником, показывающие двадцать три минуты одиннадцатого. Около шкафа стояло старинное кресло и маленький журнальный столик. Лампочка, висящая в патроне под низким потолком, освещала внутренности комнаты неярким жёлтым светом.

Денис, когда мы вошли, моментально выхватил из шкафа какую-то книжку и уселся с ней в кресло. Дед усадил меня на деревянный стул, а сам уселся на скамью между окошком и столом. Спрашивает:

— Ну что, Александр, неужели не узнаёшь?

Я пристально вгляделся в черты его лица. Да, улавливалось что-то знакомое, но я всё равно не мог ничего вспомнить.

— Нет, не узнаю, — честно признался я. — Кто вы?

— Когда-то, ещё в школе, ты называл меня Василием Филиппычем. Именно Филиппычем, хотя правильно — Филиппович. Ну, не только ты так называл. Когда мы последний раз виделись, тебе было лет двенадцать, если не ошибаюсь. Меня как раз тогда забрали. Прямо в классе.

Вот теперь я его узнал. Да, это был он, наш учитель истории, сильно постаревший за прошедшие годы. Я только теперь вспомнил его фамилию. Точно, Костров.

Та дикая история произошла, когда я учился в шестом классе. Василия Филипповича забрали тогда прямо с урока. Среди урока в класс вломились люди в милицейской форме. Ничего не объяснив, они скрутили учителя, хоть он и не сопротивлялся, и надели ему наручники. Грубо вытолкав учителя из класса, они его куда-то увели.

Было следствие, потом суд. Не знаю, в чём обвиняли Василия Филипповича, но все знали, что он ни в чём не виновен. Рассказывали, что во время суда никто даже слушать не стал свидетелей защиты. Их, тех свидетелей, даже выгнали из зала суда, потому что боялись, что они «развалят дело».

Кострова приговорили к смертной казни, но, когда его под конвоем везли из зала суда, произошло невероятное: Василий Филиппович загадочным образом исчез прямо из машины.

Об этом потом много говорили, но мало кто поверил объяснениям конвоиров. Их просто уволили «за разгильдяйство, ставшее причиной побега, приговорённого».

Слухи это были, нет ли, но Василий Филиппович исчез бесследно. По всей стране объявили розыск опасного преступника, но Василия Филипповича так и не нашли.

— Ну, что, вспомнил? — оторвал меня от воспоминаний голос деда.

— Теперь вспомнил, — говорю.

— Вот и ладненько. Сейчас будем ужинать, — он поднялся со скамьи и направился к кухонному столику, — а то… ты ведь сегодня не успел даже пообедать.

Я удивился: «Откуда он знает, что я не обедал». Я спросил его об этом.

— Ох, Александр, — сказал Василий Филиппович. — Мы тут многое знаем о том происшествии. После того как вы какой-то штуковиной протаранили корабль клефтиан, здесь только об этом и говорят.

— Корабль?! Какой корабль? Каких клефтиан? Ничего не понимаю.

— Давай сначала поужинаем.

Взяв с плитки кастрюльку и направившись с ней к нам, Василий Филиппович позвал Дениса к столу. Денис сказал, что не хочет есть, потому что поужинал дома.

— Ну, дело твоё, — сказал Василий Филиппович, поставив кастрюльку на стол. Он сходил за тарелками, принёс разогретый чайник, стаканы, сахар, буханку хлеба, и пристроился рядом со мной на скамейке. Мы приступили к ужину.

Да, ужин был для меня не лишним. Я ведь и в самом деле успел в тот день только позавтракать. Так или иначе, но после ужина стало немного легче. Даже тревога немного улеглась. Я напомнил Василию Филипповичу про свой вопрос о клефтианах.

— Знаешь, Александр, — сказал он, — рассказывать-то особенно и нечего. Мы сами мало о них знаем. Известно только, что это пришельцы с планеты Клефтис. Цивилизация гуманоидов-паразитов. Твоя беда, Александр, в том, что наши правители чем-то с ними повязаны. В общем, тебя ищут полицаи и гвардейцы.

— Меня ищут?!

— А ты как думал. Ты уничтожил звездолёт пришельцев. То есть не лично ты, конечно. Просто ты один из них. В общем, никто из посторонних видеть тебя не должен. Увидят — тут же донесут. Ладно, ещё, если тебя никто не узнал в парке. Ведь почти всем жителям города раздали твоё фото.

Я вспомнил, как странно посмотрел на меня в парке тот мальчишка. Думаю: «Вдруг он уже донёс?». Я поделился с Костровыми своим опасением. Денис, удивлённо:

— Саня, ты что?! Ты и его не узнал?!

— Знаешь, Денис, он был как две капли воды похож на Кольку Летова. Если бы я не знал, что он умер, то мог бы подумать, что это он. Ну, это если бы я увидел его лет двадцать назад.

— Ничего себе! Ладно, Сань, если согласишься вернуться, то всё узнаешь. Короче, его не бойся. Он из наших. Вот в кафешке около кинотеатра ты чуть не засыпался.

— В кафе? Ты и про это знаешь? Но я так и не понял, в чём было дело.

— В деньгах. Хорошо, что продавщица тебя не узнала по фотке. Ты мог запросто попасть к полицаям.

— Но почему?! Что не так с деньгами?!

— А то и не так, что тут такие деньги не водятся.

— Денис, я вообще не понимаю, что происходит. Всё как во сне.

— Сань, скоро всё поймёшь. Ну, если согласишься вернуться.

— Домой, что ли?

— Нет, я не про это. Домой-то он тебя запросто вернёт. Я про другое.

Василий Филиппович говорит:

— Денис, почему ты обращаешься к Александру Ивановичу на «ты»? Саней называешь. Какой он тебе Саня? Он же старше тебя на…

Денис не дал деду договорить, на сколько лет я старше. Говорит:

— Деда, мы с Сашей одного года рождения. Неужели ты так и не понял, что произошло?

Ну и я заступился за Дениса. Сказал, что мы договорились называть друг друга на «ты».

— Ну, дело ваше, — сказал Василий Филиппович, пожав плечами. Он поднялся со скамьи и унёс со стола посуду. Я спросил Дениса:

— Денис, ты говорил, что кто-то может вернуть меня домой. Скажи: кто это?

— Сань, домой тебе можно будет не раньше, чем тебя по… — Денис осёкся на полуслове.

— Не раньше чего? — спросил я.

— Саша, я не могу пока тебе всего рассказать.

— Почему не можешь?

— Мне не велели. Послезавтра всё узнаешь. И ещё, Сань, не ходи пока в город. Если тебя кто-нибудь узнает, то схватят полицаи.

— Понятно. Только почему ты их называешь полицаями, а не полицейскими?

— Потому что они полицаи.

— Александр, — вмешался в наш разговор Василий Филиппович, — даже не вздумай называть их полицейскими, а тем более милиционерами. Они от этого звереют. К ним надо обращаться со словами «герр полицай».

— Странно.

— Привыкай. Кстати, тебе лучше пока даже из сторожки не выходить.

— Но ведь тут никого нет. Кто меня увидит?

— Видишь ли, Александр, у меня никто искать тебя не станет. У них даже не возникнет мысли, что какой-то путевой обходчик станет прятать опасного преступника.

— Вот чёрт! Никогда бы не подумал, что стану опасным преступником.

— Александр, я тоже не думал… тогда. Ты ведь помнишь, как всё было? Меня тогда тоже объявили преступником. Опасным, кстати. Я так и не понял, в чём меня обвиняли. А глаза и уши у полицаев есть повсюду. Поэтому пережди пока в сторожке.

— Ладно, Василий Филиппович, — пообещал я, — не буду никуда выходить. Но что мне делать дальше?

— Сань, — сказал Денис, — перетерпи до послезавтра. Послезавтра всё узнаешь и решишь, вернуться тебе домой, или вернуться к нам. Ну, к нам не навсегда, конечно, а на сколько захочешь.

— К вам? Это куда?

— Сань, послезавтра всё узнаешь, — пообещал Денис. Но… события стали неумолимо и стремительно разворачиваться гораздо раньше этого «послезавтра».